Памяти Игоря Талькова

Твой голос слушая с экрана

И глядя на печальный лик

Мне стало холодно и странно,

Как вышло, что ты был убит?

Над головой твоей как-будто

Был занесён судьбы топор:

Нерусский в русском Петербурге

Тебя расстреливал в упор.

Ты пел про Родину-Россию

И для ушей её врагов

Была та музыка немилой,

Ненужной в хороводе слов.

Они не в силах были слушать

России нашей светлый гимн,

Их Родина - страна Иуды,

Но и не их Ирусалим.

Спалить страну не в силах были

За семь десятков с лишним лет

И наконец они решили

Наслать смертельный ветер бед.

Но будет длиться он недолго –

Последний дьявольский шабаш.

Восстанем вместе, русских много,

Очистим край родимый наш!

Как ты ушёл от нас внезапно

Когда кружится вороньё

Куда уходят без возврата.

Сбылось пророчество твоё…

Х х х

Я не могу подытожить

Если не знаю ответа.

Сколько нас будет ничтожить

Песня, которая спета?

Первый не будет последним

Правда, при этом раскладе.

Павших помянем обедней

Да напечём оладий.

А конвоиры готовы,

Руки сковали кольца.

Дедалы все, птицеловы,

Споткнувшиеся добровольцы.

Брошенные миллионы

Скомканные бумагой,

А на груди медальоны

Сверкают свинцом и отвагой.

Что же, откроем двери,

Может быть полегчает.

Пусть золотушный месяц

В сёдлах огонь качает.

Пусть громыхают танки,

Только не будет чуда.

Снова живые подранки
Смерти заглушат бубен.

Х х х

Наваждение-отчуждение

Заграждение одиночеством,

Заменив фамилию отчеством

Наслаждаться свои отечеством.

И в долгу перед всем купечеством

Быть оплаканным человечеством

Ополощенный ливнем каменным

Вместе с камнями в воду кануть и

Упиваться ветрами вешними

Наливаясь силой мятежною –

Неотобранное ребячество,

Ненаказанное чудачество.

Заслоняться окнами-ставнями,

Обернуться степными одеждами,

Но кипят площадя невеждами

Как сверкают алмазы гранями.

Пробираясь лесами дикими

Над зелёными ёлками-пиками

Напугаться глухими криками

На границе рассвета ясного,

Пред очами солнышка красного,

Чьи глаза серебрят озёрами

Да ресницы плывут туманами,

Когда плачут те над полянами

Не слезой, а хрустальными росами,

Утираясь берёзами-косами.

Эти земли полными Иванами,

Это небо богато радугой,

Голубые зимы – буранами.

Может кто-то считает странными

Наши песни и наши обычаи,

Напирая глазами бычьими

На дома и церквя деревянные.

Эти люди зовутся кличками,

Не имея родного пристанища

С умилением смотрят пожарища.

Души их прожжены, испорчены,

А ехидные рожи скорчены,

Не по-здешнему вышиты саваны;

Да кресты им поставят каменные

С приштампованными табличками,

Где заменят фамилии кличками.

И всё выше и выше к радуге

Полетит моя песня вольная,

Ни к чему ей пути окольные.

Ой, луга вы мои раздольные,

И зачем эти грады стольные?!

Наши нивы всегда обильные,

А черёмухи машут кадилами.

Затеряться на веки вечные

Удаляюсь путями млечными

По дороге никем не встреченный

Путеводной звездою венчанный.

Х х х

«Что опять ты загрустил, атаман,

Атаман, не заряди холостым!»

(Марина Струкова)

Бежит дорога с подков коня,

Клубится пылью ночная мгла,

Холодный ветер в лицо летит

Подкову счастья успеть, схватить.

В крови играет горячий спирт,

У нас со смертью весёлый флирт.

Стучат копыта по серой мгле,

Кому удача: тебе ли, мне?

Рассвет играет сквозь мглу-туман,

За нами батька наш, атаман.

Опущен палец на злой курок

Пока не сыграет отпущенный срок.

Свистнули пули, эх твою мать,

Казак остался в земле лежать.

Нести до хаты дурную весть,

Не быть тебе больше живым, не спеть.

Он песню не кончил, но мы допоём,

Вместе восстанем иль вместе умрём,

Пусть ветер холодный нам в лица летит.

Успеем подкову мы счастья схватить.

Раны залечит времени гнёт,

А самогон свет на души прольёт,

Шрамы затянет, исчезнет тоска,

Не вечно же пулям свистеть у виска.

Ночь над землёю и ветер. Мороз.

Время бежит огоньком папирос.

Щёлкают спички прожитых лет

В завтра не купишь как в поезд билет.

Серою ватой окутала тьма

Словно желает запутать она

Нас в без того уже мутной судьбе,

Что уготовлена мне и тебе.

Топот погони мешает уснуть

Выстрелов грохот да прерванный путь

Там, где цветёт голубая весна,

Любовь вместо смерти и жизнь вместо сна.

Только побудка сыграет зарю

Нас не догнать декабрю-январю.

Нога в стремена и холодная сталь

В руке. Ничего в этой жизни не жаль.

В небе раскинулся отблеск зари

Поле-дорога, сердце, замри!

Гордо полощет бешенный стяг,

Рядом мой друг и рядом мой враг.

Кружится пьяно большой хоровод

Слева и справа, назад и вперёд.

Молнии сверху зимней грозы,

Свист раскалённой смертельной лозы.

Кровь на дорогу капает с ран,

Кончился чёрный и дикий канкан.

Кони хромают, водицы б испить,

Кто там остался, я или ты?

Сирин, не вейся ты над головой,

Мёртвый вчера, он сегодня живой.

Встану я снова если усну

Встретить свою голубую весну.

Молодой учёный

А.М.

Он знает тайны Мельпомены,

Он с Пушкиным любым на ты

И рассуждает непременно

О месте в жизни красоты.

В любой строке замысловатой

Он видит сочетанье цифр

И к рифме, пусть ветиеватой,

Он подбирает точный шифр.

Копаясь в стихотворной стружке

Неделями сидит как Ленин

Исследуя, как пишет Пушкин,

А завтра будет - как Есенин.

Перо в чернила не макая

И морща лоб свой недовольно

Он за бумагой не скучает

Ему и ей совсем не больно.

Он носит титул бакалавра

И соискателя магистра.

В венке из сохнувшего лавра

Себе он грезится министром.

В своём рабочем кабинете

Он размышляет над поэмой

И от трудов Эзопа этих

Мозги покроются экземой.

Что титулы Эзопу станут

Когда придёт за ним машина?

Они в другую лету канут

Лишь только крепкие мужчины

В хитонах белых, точно боги,

Его возьмут под белы руки,

Внесут в бензиновые дроги –

Вперёд, подальше от науки!

Как из романа новый Мастер

Он будет награждён Покоем;

Как в пальцы просится фломастер!..

Но книгу мы его закроем

Его оставив за оградой

Жёлтой,

Рядом с санитаркой…

Теперь он говорит шарады

И всем твердит, что стал Петраркой.

Х х х

«Здравствуй, чёрный понедельник!»

(Егор Летов)

В последний день, в последний раз,

В последний миг до канонады.

Вот уже отданы команды

И каждый получил приказ.

Танкисты начали салют

И бьёт наводчик в окна метко,

Снаряд, снаряд и пламя кверху;

Не прост, не лёгок этот труд.

Глядит бейтаровец в прицел –

В родной столице иноверцы,

И снайпер бьёт, и пуля в сердце,

Я тоже не останусь цел.

Осенний день и в этот час

Грохочет царская охота,

Кленовых листьев позолота

И солнце светит не для нас.

Грачёв командует парадом:

- Огонь! Огонь! Огонь скорей!

Пусть дым из окон и дверей,

Но прекращать огня не надо!

И Ерин - Шариков с ним там -

Он дирижёр бухим ОМОНом,

Построил чёрные колонны,

Ждут воли дать своим рукам.

- Давите гадину скорей!

Хохочут общечеловеки;

(Запомните, друзья, навеки

Яд их гуманнейших идей).

- Там нужно уничтожить всех,

Там коммунисты и фашисты,

Там баркашовцы и руцкисты!

Летит снарядов снова смех.

- Распните их и их сынов,

Наш праздник должен продолжаться!

Но рано радуется братство

Жидов, масонов и скотов.

Кто вышел и остался жив

Тот никогда уж не забудет

Всех этих выродков-ублюдков,

Придумавших красивый миф.

Слетелось к ночи вороньё

И Белый дом весь в чёрной саже,

Но правду кто-нибудь расскажет,

Я знаю, кончится враньё!

1995.

Чёрное

Чёрный октябрь

Вьелся копотью в стены.

Чёрные вороны

Сделали дело.

Чёрные лица

От смерти и боли,

Чёрные мысли

О новой неволи.

Чёрные дни

Смёты новой настали,

Чёрное небо

Всё ниже над нами.

Из-под чёрной земли

Слышны вздохи и стоны,

Белые стены

От копоти чёрны.

1993, Москва

Дата добавления: 2015-09-04