Наше слово

Наше слово.

«Нам нужен журнал…»

2. Наш путь к познанию.

«Мир искусства». Фролова П. Конспект лекции.

3. Наше самовыражение.

В Нюйва. Аголетдинова Д. Миниатюра.

Полосина Т. Поэзия

4. Наши проекты.

Интервью с Заболотновым Т. Станченко Л. Выдержка.

Доска объявлений.

Предложения. Ваканси. Рекомендации

Наше слово

«Нам нужен журнал…»

Шла пятая встреча клуба. Осень радовала нас очередным солнечным красно-желтым воскресеньем, душа ликовала, а жизнь на третьем этаже била ключом. Она то и сплотила нас, пятерых горящих сердцем, в тесный кружок в дальнем углу и заставила произнести в полголоса три заветных слова: «Нам нужен журнал…»

Друзья. Выяснилось, что мы с вами и хотим, и можем, и готовы на все. Однако, как и любому другому кораблю, нам просто необходим ориентир, чтобы не потеряться и направить все наши желания, возможности и способности в правильное русло.

В наших руках Первый Выпуск, наш первый маячок, который поможет нам не сбиться с пути и будет сохранять ощущение солнечного красно-желтого воскресенья в наших сердцах в любую погоду.

Формирование. Истоки.

В России к тому времени формирование будущего художника. Если в предшествующую эпоху типичной наиболее характерной фигурой был юноша-разночинец, приезжающий из провинции, из самой глубины русской жизни в Петербург, чтобы поступить в Академию Художеств; то в конце XIX века в кругу художников не редкость теперь встретить человека с университетским образованием, взгляды которого во многом сформировались ещё до поступления в Академию. В 90-х гг. многие художники предпочитают учиться или хотя бы завершать своё художественное образование за границей.

«Мир искусства» вырос из гимназического, а затем студенческого кружка, группировавшегося в конце 1880-1890х гг. вокруг младшего сына известного в своё время петербургского архитектора Николая Леонтьевича Бенуа – «Шуры» Бенуа. Собирались сначала для одних беспорядочных разговоров, споров и шалостей, но затем в 1890 г. устроили род «общества самообразования», в "заседаниях» которого читались лекции на разные темы, исполнялись по известной программе музыкальные номера и рассматривались сообща иностранные художественные журналы и книги.

Полушутя, полусерьёзно, распределили обязанности – президент, члены-учредители, спикер (блюститель порядка), секретарь, вольнослушатели.

Темами лекций были: «Характеристика великих мастеров живописи», «Французская живопись в XIX веке», «Верования в загробную жизнь у разных народов», «Тургенев и его время», «Русская живопись» (читал Лев Бакст), успевший познакомить с творчеством Г. Семирадского, Ю. Клевера и К. Маковского; за симпатии к этим художникам ему сильно попадало от других), «»История оперы» (читал Нувель, сопровождая своё доклад интересными музыкальными иллюстрациями), «Александр I и его время».

Эта широта охвата, устремление к синтетическому осмыслению искусств впоследствии – одна из характерных черт объединения. Другая тенденция типичная для дальнейшего пути «Мира искусства это «западничество» большинства его участников, стремление приобщиться к мировому художественному процессу. Третьей характерной чертой в устремлении кружка была обращённость в прошлое. Искали и находили прекрасное в прошлом, отворачиваясь от «жалкого века» (А. Блок), отворачиваясь от действительности, грозящей «неслыханными переменами, невиданными мятежами».

К середине 1890-х гг. участники кружка заканчивают «курс наук». Бенуа, Нувель, Философов и Дягилев кончают юридический факультет Петербургского университета. Закончив учение, будущие «мирискусники» отправляются за границу. Многие из них оседают в Париже на более или менее длительный срок. Связь с Петербургом не прерывается. Ведётся оживлённая переписка с оставшимися на родине друзьями, обмениваются планами, мнениями и впечатлениями.

Выставочная деятельность. «Выход в свет»

Пока художники из кружка Бенуа завершали совершенствование в своём искусстве за границей, Дягилев в Петербурге развивал бурную деятельность по устройству выставок, ставших своего рода репетицией выставок «Мира искусства». Выставки вызвала самую оживлённую реакцию в художественных кругах и полемику в печати.

Очень показательна в этом смысле большая статья патриарха русской художественной критики – В.В. Стасова, сурово осудившего выставку, назвав её «оргией беспутства и безумия», и давшего Дягилеву прозвание «декадентского старосты». Особое негодование Стасова вызвали работы Врубеля – панно «Утро» и скульптура «Демон». Статья В.В. Стасова чрезвычайно типична, подобное отношение к выставке, особенно к Врубелю, было наиболее распространённым.

Но часть публики, особенно художественная молодёжь, отнеслась к выставкам, организованным Дягилевым, иначе. «Имя Дягилева повторялось чаще и чаще. Дягилев и его друзья, главным образом Ал. Бенуа, поставили себе целью так или иначе завербовать всё, что было тогда молодого, свежего…» (Нестеров).

Выставкой русских и финляндских художников подготовительный период «Мира искусства» закончился. На повестке дня группы стояла организация журнала и регулярных выставок.

Журнал

В середине 1890х гг. в кружке Бенуа возникает мысль об издании художественного журнала.

18 марта 1898 г. Был подписан издательский договор. Издателями, давшими средства, стали княгиня М. Тенишева и С.И. Мамонтов, редактором – С. Дягилев.

В ноябре 1898 г явился в свет номер 1-2 «Мира искусства». В двух первых книжках журнала была напечатана статья Дягилева «Сложные вопросы», где в заострённом виде формулировалась эстетика «Мира искусства». Статья эта носит несколько дилетантский характер, но представляет для нас интерес своей програмностью, и главное, чему следовал журнал – это борьба против академизма и против передвижничества. В их представлении эти два фронта порой смыкались. Преобладающее содержание «Мира искусства» составляет, разумеется, не отрицающая, а позитивная, утверждающая часть – систематическое ознакомление русской публики с теми явлениями, которые журнал считал ценными в художественном отношении.

Главное место в репродукционной части первых номеров занимают воспроизведения работ, носящих на себе отпечаток стиля модерн. В частности, упор делается на произведения тех русских, финляндских, скандинавских художников, в которых отразился национальный «дух», «душа народа» в том смысле, в каком её понимали в 90-х годах.

Во второй книге (номер3-4) «Мир искусства» впервые обратился к теме, которая впоследствии стане одной из ведущих во всей его деятельности, репродуцированием цикла портретов «смольнянок» Д. Левицкого и скромной покамест биографической справкой о художнике журнал начал популяризацию старых русских мастеров, которые в XIX веке были преданы забвению и «открытие» которых заново является бесспорной исторической заслугой «мирискусников».

Выпуск первых номеров журнала вызвал в прессе бурю единодушного негодования, т.к. родственных ему по духу органов в то время не существовало и командных позиции в печати занимали его идейные противники; он был «один против всех». Идеолог передвижничества В.В. Стасов отозвался статьями «Нищие духом» и «Подворье прокажённых», где высказался в высшей степени отрицательно о самом журнале и его выставке.

После Всемирной выставки в Париже в 1900 году, происходит поворот прочь от модерна. Дягилев: «Самому смешно, - пишет Дягилев, - я неоднократно говорил о громадном значении для нас Запада, устраивал иностранные выставки и водил дружбу с западными мастерами. И всё же если я теперь говорю о пагубном влиянии Мюнхена, то говорю не против себя (…) Искусство «Сецессиона стало самой ужасной рутиной нашего времени, оно дало трафареты, по которым теперь изготавливаются ежегодно тысячи картин. Дешёвые эффекты, общедоступное декадентство – всё это идёт оттуда, и с этим великим злом необходимо бороться».

В статьях Бенуа намечается программа того ретроспективизма, который действительно потом распространился в русском искусстве и архитектуре..

Литературным отделом журнала заведовал Д.Философов. Постепенно на месте статей, связанных более или менее с вопросами искусства, они дают всё больше статей, трактующих занимающие их в ту пору религиозно-философские вопросы. Религиозные философы занимают в журнале всё больше места, вызывая неудовольствие сотрудников художественной части во главе с Бенуа.

«Мир искусства» в 1903 году явно испытывал кризис. В связи с русско-японской войной и начинавшейся революцией 1905 года журнал вследствие финансового кризиса был лишён правительственной субсидии и прекратил своё существование. 1904 годом издание журнала закончилось. Ещё раньше, была последняя выставка журнала «Мир искусства».

Назревало распадение «Мир искусства». Поводом к нему было недовольство московских артистов, художников диктаторскими приёмами Дягилева. Однако причины неудовлетворённости московских художников «Миром искусства были, конечно, более глубокими и имели принципиально творческий характер. О них дают представление слова Нестерова: «Лицо этих выставок ни мне, ни Левитану не было особенно привлекательным: специфически петербургское, внешне красивое, бездушное преобладание «Версалей», «Коломбин» с их изысканность слишком благополучных россиян… Не того мы искали в искусстве.

«Мир искусства» на Западе. «Русские сезоны»

Из письма Бенуа к Лансере: «Чем больше я знакомлюсь с иностранным искусством, тем больше убеждаюсь, что мы все далеко не последние. Следовательно, теоретически вполне возможно процветание. Но как это осуществить? Кто нас будет рекламировать, устраивать, кто этот новый, уже не российский Дягилев». Ответом на эти вопросы можно считать выставку русского искусства в Парижа, имевшей триумфальный успех. На выставке экспонировалось более 700 произведений - от древнерусских икон до новейшей живописи. После Парижа выставка была показана в Берлине, затем в Венеции.

В Париже в честь французских художников Дягилев устроил концерт русской музыки в Елиссейском дворце, послуживший в какой-то мере началом «Русских сезонов». В 1907 году в Париже были даны пять концертов русской музыки от Глинки до Скрябина, в следующие годы Дягилев привезёт «Бориса Годунова» с Шаляпиным, а с 1909 года начнутся сезоны «Русского балета». Деятели «Мира искусства» выходят на мировую арену.

Выставка 1906 года была концом и началом. Концом блестящей выставочной деятельности под руководством Дягилева и началом нового этапа в работе всей группы «мирискусников» за рубежом в области театра, которая развернётся непосредственно после первой русской революции. Участие «мирискусников» в «Русских сезонах», бесспорно», принадлежит к самым ярким, самым характерным моментам их деятельности. Театр издавна был сферой, особенно привлекавшей «мирискусников». Их не удовлетворяет традиционная роль художника в театре – роль оформителя спектакля. Они мыслят свою роль в театре гораздо шире – роль создателей спектакля, авторов концепции всего представления. Благодаря знакомству с хореографом М. Фокиным, происходят сдвиги. В глазах большей части интеллигенции балет в начале ХХ века не был искусством, а рассматривался как «голоножие», забава старичков-балетоманов. К началу ХХ века балет «законсервировался», в него давно не проникали новые идеи, творческие веяния, главным в нём становилось чисто техническое умение в выполнении традиционных па. Никто не помышлял о создании художественного образа. Отсюда невероятное несоответствие облика танцовщиков в традиционных тюниках и трико времени и месту действия, отсюда корсеты на героинях античных сюжетов, жемчуга и бриллиантах на бедных поселянках и прочие несообразности, которые воспринимали как должное.

Встреча и совместная работа Фокина и Бенуа в 1907 году послужила отправной точкой для возникновения идеи «Русских сезонов». Под впечатлением работы с Фокиным над «Павильоном Армиды» у Бенуа зарождается мысль показать русский балет за рубежом. Осенью 1908 года Бенуа знакомит Фокина с Дягилевым, который со свойственной ему энергией и предприимчивостью берётся за организацию русского балетного сезона в Париже.

Успех «Русского сезона» в Париже 1909 года был поистине триумфальным. «Русские балеты» стали целым этапом в развитии не только и, может быть (по ряду причин), не столько русской, но и всей западной культуры. Но это была уже совсем другая история..

Значение «Мира искусства»

Каково же было значение журнала и выставок «Мир искусства»? Благодаря хорошо организованным выставкам русское общество познакомилось с новыми, порой очень значительными, как Врубель, например, художественными явлениями, а искатели новых путей в искусстве получил возможность высказаться перед публикой, почувствовали под ногами более или менее твёрдую почву. Как это ни парадоксально, но даже прекращение выставок «Мира искусства» в 1903 году можно рассматривать как выражение того, что собиравшиеся на них художники «встали на ноги» и получили достаточное признание для того, чтобы организовать свой собственный художественный союз.

После революции «коренные мирискусники» - Бенуа, Сомов, Добужинский, Лансере. Чем дальше, тем больше заслоняются на выставках более яркими и сильными произведениями всё новых и новых молодых художников, чуждых «мирискуснической» традиции, которая в виду политической ситуации (революции) ушла в прошлое.

В Нюйва

Мне всегда нравились эти чёрные рыбки, обвивающие его запястье. Они медленно скользили по кругу, периодически выплывая на ладонь или прячась под рукавом чанпао. Подобные татуировки могли иметь только жители пятого уровня, поэтому спускаясь ко мне, он прятал их под скромным халатом из бумажной ткани. Таким же, как у меня.

Мы сидели на узеньком мостике выстланном жёсткой циновкой, соединяющим котельную Храма Фу Си, который располагался на четвёртом уровне, и крохотную часовню в его же честь. Об этом месте практически никто не знал, и мы могли спокойно беседовать, не боясь быть потревоженными.

Он беззаботно болтал ногами и жевал купленные наверху чимпени. Его мечтательный взгляд растерянно блуждал по зелёным полям распростёршейся внизу земли Нюйва. Я с жадностью, присущей разве что голодающим первого уровня, вчитывался в принесённые им из отцовской библиотеки свитки. Снизу клокотали ржавые трубы, поднимался запах подгоревшей еды.

Маленькое пёрышко опустилось на перила. Он аккуратно положил его на ладонь и с восторгом стал разглядывать. Я раздражённо чертыхнулся – людям его статуса не подобает умиляться с таких простых вещей. Мой взгляд скользнул обратно к затейливым идеограммам. Ещё немного – и звание помощника мастера рукописей будет у меня.

- Хэй, а давай спустимся вниз?

- Ты уже был на первом уровне, Бай. И насколько я помню, тебе не пришлось по вкусу.

- Нет, я имею ввиду ещё ниже. Давай спустимся в земли Нюйва?

Я уставился на него как на душевно больного. Нормальному человеку в жизни бы не пришло в голову спускаться в проклятые земли. Я хотел ему это высказать, но раздался оглушающий звон. Подходило время для послеобеденной молитвы.

Я рванул в котельную и начал крутить вентили. Горячий пар больно щипал руки. Когда дело было сделано, и я, потный и уставший, вернулся на мостик, Бай с интересом вертел что-то в руках. Приглядевшись, я понял, что это большой кошелёк, явно принадлежащий богатому вельможе.

- Откуда это у тебя? – я выхватил у него кошель. Он оказался доверху наполнен раковинами каури. Хватило бы на несколько месяцев безбедного проживания.

- Я его украл, - беззаботно улыбнулся Бай.

- Украл?! – мурашки побежали по спине. За кражу можно было лишиться рук. А если обокрасть видного гражданина – и вовсе смертная казнь.

Снизу послышался гулкий топот тяжёлых башмаков. Сердце ёкнуло, не предвещая ничего хорошего. Я перегнулся через перила и увидел, как по лестнице поднималось несколько стражей во главе с мандарином. Судя по недовольному лицу, именно его обчистил мой приятель. Я схватился за голову – моё будущее рушилось на глазах.

- Может, ты всё-таки хочешь в земли Нюйва? – лёгкая рука Бая опустилась мне на плечо. Рыбки оживлённо кружили по его запястью. Похоже, выбора у меня не оставалось.

Аголетдинова Д.

---

Дата добавления: 2015-09-04