Глава 2. Требуется вмешательство

События 27 февраля окончательно перевернули вверх дном положение дел в Петрограде. Началось вооруженное восстание учебных корпусов, охватывающее постепенно одну военную часть за частью. К вечеру на сторону революции перешла большая часть солдат Петроградского гарнизона.

Было захвачено здание Арсенала и производилось бесконтрольная раздача оружия среди восставших. Были захвачены тюрьмы, и выпущены все заключенные, а это не только политические, но и уголовники. Бунтовщики сожгли здание Окружного суда, а вечером было разгромлено Петроградское охранное отделение. В городе практически не осталось боевых частей, способных оказать сопротивление восставшим. Требовалось немедленное и решительное вмешательство правительства.

Но там дела обстояли не лучшим образом. У всех опускались руки перед охватившим город хаосом. В 12 часов дня Хабалов телеграфировал императору: «Принимаю все меры, которые мне доступны, для подавления бунта. Полагаю необходимым прислать немедленно надежные части с фронта»[24]. Первое, что делало невозможным сопротивление, было отсутствие силы для осуществления такового. Руководство обороной города взял на себя военный министр Беляев. В городе было введено военное положение. Такие перемены также не дали положительного результата. Позже Беляев телеграфирует Алексееву: «Прошу передать Его Императорскому Величеству, что исполнить повеление о восстановлении порядка в столице не смог. Большинство частей одни за другими изменили своему долгу, отказываясь сражаться против мятежников»[25].

Политическая обстановка в городе также дестабилизировалась. Министерское правительство потеряло реальную власть, которая перешла к к двум новым органам, самопроизвольно сформировавшимся к ночи в здании Таврического дворца. Это был Временный комитет Государственной Думы, во главе с Родзянко, и Совета рабочих депутатов, где значительную роль играл А. Ф. Керенский.

Утро 27 февраля в Могилеве не предвещало беды. Царь написал письмо своей супруге: уже через два дня вернется в Царское село, а также о предложении генерала Алексеева назначить «энергичного человека, чтобы заставить министров работать до разрешения вопросов: продовольственного, железнодорожного, угольного и т.д.»[26]. В ответ Александра Федоровна пишет, что положение в городе ухудшилось, и впервые говорит своему мужу, что нужны уступки.

Затем приходят все более тревожные телеграммы от Родзянко, Хабалова и Беляева. Председатель Госдумы пишет, что «правительство совершенно бессильно подавить беспорядок», Хабалов же полагает необходимым прислать войска. Эти телеграммы передал императору флигель-адъютант полковник Мордвинов со словами: «генерал Алексеев просил вам представить эти, только что полученные телеграммы… они ужасны… в Петрограде с запасными творится что-то невозможное»[27].

Необходимо было что-то делать. И Николай принимает решение о назначении главнокомандующим Петербургским военным округом вместо Хабалова генерала-адъютанта Николая Иванова для «водворения полного порядка в столице и окрестностях»[28]. А также формировании частей для отправки в Петроград. У 65-летнего генерала была репутация твердого и решительного военачальника. В 1905 году он устранил беспорядки в восставшем Кронштадте. «Николай Иудович был чисто русский человек незнатного происхождения, пробивший себе дорогу упорным трудом. Неглупый, осторожный, настойчивый, глубоко религиозный и честный генерал Иванов и по внешнему своему виду являлся типичным великороссом, с большой, теперь уже поседевшей, бородой и характерной русской речью»[29], - писал Дубенский. И кажется, с назначением ответственного человека и посылкой частей проблема должна была разрешиться. В половину одиннадцатого вечера того же дня был выслан приказ в Петроград военному министру Беляеву «о назначении генерала Н.И. Иванова главнокомандующим Петроградским военным округом» и высылки военных частей с фронта[30]. Отправка войск и Иванова была назначена на следующий день. Кстати, нужно отметить, что ни о какой карательной экспедиции речи и не шло. Это следует хотя бы из цели этого предприятия – «водворить порядок». Здесь не идет речи о «подавлении», либо о «уничтожении» восставших.

В это же время в Ставку телеграфировал брат императора Михаил Александрович. Тот просил передать государю просьбу об отставке всего Совета министров и назначении на пост председателя князя Львова, а также настоятельно рекомендовал остаться Николаю в Ставке[31]. Это все были политические интриги, никак не связанные с реальной помощью положению в столице. Император решил отложить кардинальные изменения и перестановки в правительстве до своего приезда, о чем и телеграфировал через генерала Алексеева: «Ввиду чрезвычайных обстоятельств государь император не считает возможным отложить свой отъезд и выезжает завтра в два с половиною часа дня. Все мероприятия, касающиеся перемен в личном составе, Его Императорское Величество отлагает до времени своего приезда в Царское село»[32].

После этих распоряжений император отправился пить чай. И во время этого припозднившегося застолья Николаем было принято решение о своем немедленном отъезде в Царское Село к больным детям и крайне обеспокоенной супруге. Дворцовый комендант В. Н. Воейков, имел до чаепития разговор с обер-гофмаршалом Бенкендорфом, передавшего, что «Государыня очень беспокоится за детей ввиду всего происходящего в столице и предлагает выехать с детьми навстречу его Величеству». Причиной такого желания императрицы стало опасение о захвате Царского Села восставшими войсками. Этот разговор Воейков передал Николаю. «Больных детей вывозить поездом..ни за что», - сказал государь в ответ на слова дворцового коменданта. Затем добавил: «Передайте Бенкендорфу, чтобы он доложил Ее Величеству, что ввиду создавшегося положения я сам решил сейчас ехать в Царское Село, и сделайте распоряжения для отъезда»[33]. Достоверность этого разговора находится под вопросом, но так или иначе, именно после него император принял решение немедленно выехать из Ставки.

Генерал Мордвинов пишет, что, как выяснилось, «наш внезапный отъезд вызван был: сильным беспокойством государя за императрицу и больных детей, так как Царское Село с утра было уже охвачено волнениями, и пребывание там было не безопасно»[34]. Но Николай II ехал в Царское Село не только к своей семье, чтобы поддержать ее в этот трудный час. Сложившаяся ситуация в столице явно удручала императора, и он желал самолично на месте разобраться в ней. «Отвратительное чувство быть так далеко и получать отрывочные нехорошие известия!»[35], - пишет он в своем дневнике. Государя не устраивал этот «испорченный телефон» с Петроградом. К тому же его просили о формировании нового правительства, чего он также не мог допустить без своего присутствия. К тому же, нужно понимать, что царь ничего не знал о создании Временного комитета Государственной Думы и Совета рабочих депутатов. Там в Петрограде его уже предали, ослушавшись его повеления о роспуске Государственной думы, что делало незаконным все начинания Родзянко по созданию нового правительства.

Необходимо также принять во внимание, что Николай II отправился в Царское Село, не понимая всей серьезности положения в Петрограде – вот-вот пути сообщения должны оказаться в руках восставших. Об этом, видимо догадывался Алексеев – его слова на известие о немедленном отправлении государя: «А как же они поедут? Разве впереди будет следовать целый батальон, чтобы очищать путь?», – писал Воейков в своих воспоминаниях[36]. Но решительно отговорить царя от поездки так никто и не смог.

Перед самим отъездом около двенадцати часов царь отослал телеграмму председателю Совета министров кн. Голицыну, где еще раз говорил о назначении Иванова и отправки с ним в столицу войск, а также о «недопустимости перемен в личном составе при данных обстоятельствах»[37]. Речь идет о перестановках в правительстве. Эта телеграмма была ответом императора на ранее отправленное письмо Советом министров. Оно было написано еще в шесть часов, но Николай прочел ее уже ночью. Члены правительства говорили о невозможности продолжения своей деятельности, которая ведет «к полному крушению порядка, к поражению на войне, гибели династии и величайшему бедствию для России», требовали своей отставки и назначения лица, «заслуживающего всенародного доверия», для составления нового кабинета министров, «способного управлять страною в полном согласии с народным представительством»[38]. Царь еще надеялся на этих людей, которые хотели поскорее сбросить с себя груз ответственности за происходящее. Он был одним из немногих, кто еще верил неизменность, сложившегося в России государственного порядка.

Прощаясь с генералом Ивановым, Николай сказал ему: «До свиданья. Вероятно, в Царском Селе увидимся»[39]. Но до Царского Села императору не суждено было добраться. Во всяком случае, в ближайшую неделю.

Дата добавления: 2015-09-02