Потомки атлантов

Девочка поигрывала балисонгом.

(из летописи)

Девочка поигрывала балисонгом, на клинке которого было несколько зарубок. Это был её балисонг. Она усмехнулась: «Да сними ты эту маску! Как жить-то будем?» В итоге сдёрнула её сама и узнала в человеке коменданта Башни Факелов, брата-близнеца павшего в бою за город главного воителя.

Ребёнок сообщил, что, живя в руинах, охотился. Последних людей в Городе, положив конец войне, добила именно она, эта девочка. Нескольких кочевников, укрывшихся в здании.

Первого, когда ей было три года.

Шли годы и века. Отсчитывали круги стрелки башенных часов. Сколько пережил этот Город, но никогда не останавливались его часы.

Город в третий раз выбрался из завалов, восстал из руин. Выросло, поднялось новое население. Некоторые его представители жили в Городе, некоторые – в его предместьях или вовсе за пределами, уходя в вольные землепашцы. Одни из землепашцев жили одиночно, обособленно, другие объединялись по добровольному желанию. Если кто-то хотел возвратиться в Город, то единственным условием возвращения было выстроить каменный дом с изысканно декорированным фасадом. Кого и чего только не было на этих фасадах! Люди, звери, птицы, существа всякие, диковинные цветы, вазы, кубки, различные предметы. И всё это умело оживать.

Так как новые дома вырастали уже за первой, исторической крепостной стеной (в Старом Городе новых домов не строили), попутно возводились новые крепостные стены, а предыдущие украшались висячими садами и зарастали водопадами одичавшего винограда.

Город превратился в государство. Ему стали называть Селенто - в честь Путеводной Луны, которая помогла коменданту найти в руинах девочку, а также в честь здешних месторождений селенита. На гербе нового государства, висящего на городских воротах, красовались кельма, кисть и реставрационный скальпель в белом медальоне на геральдическом «полотенце». Флаг нового государства был холодно-фиолетовым. Цвета Лунного ореола.

(Свернуть)

Кельма, кисть и скальпель. Никаких ратных символов. Отсутствовал даже факел: люди помнили, но хотели забыть. Хотя, факел был излюбленным мотивом старых флюгеров. Снимать их не стали.

Девизом нового государства стали слова «Город или Смерть!» Алым по терракотовому – кровью по фасаду. Как ни хотели эти люди забыть страшные времена, но, если что, умереть за город готов был каждый.

Это была единственная идеология. Державшая этих людей в одной обойме так же крепко, как пальцы девочки когда-то держали мозаичный пол.

Не было ещё только имени у новой столицы. За многочисленными событиями и делами наречь её было просто некогда.

А дальше, за границами нового государства, простирался обширный пояс пустой и дикой выжженной земли. Алые, обветренные, острые полынные степи, оставленные даже кочевниками. Огромный простор: бери и приручай. Только плодоносила эта жёсткая земля всё так же тяжко.

В Город вернулся прежний уклад: радость, карнавалы, весёлое молодое вино и праздники. Город был по натуре праздничным: дней торжества насчитывалось большое количество. Но эти люди, по натуре триумфаторы, умели праздновать: успевали и отдыхать, и работать.

В Городе наступил Золотой Век. Город стал мировой легендой. Потрясающей красоты архитектура, искусства, науки и прочий труд – всё расцвело пышным цветом. Настолько пышным, что иногда даже не верилось в то, что всё это реальность.

Население периодически побунтовывало – так, по мелочи. В шутку грозилось коменданту его свергнуть. Но он только улыбался. Иногда нарочно давал повод для бунтов. То вино вместо воды внезапно из кранов пустит (не помыться людям), то лозунг какой скабрёзный или зубоскальный вывесит на Башне. Один раз даже "Долой меня!" Потом стоял с таким же плакатом у Ратуши. Ухмылялся. И что вот с ним сделаешь? Понимал, что людям надо было выпустить пар. Он прекрасно знал этот народ…

К тому же, его было неоткуда свергать. Эту власть он не брал – она свалилась на него сама, как июньский снег, и не была ему нужна совершенно. Он оставался всего лишь комендантом Башни. Ему было этого достаточно. И вот оттуда его было ничем не выбить. Его и Герилью уважали на правах отца и матери, но правление в городе было по традиции вечевое, с решающим голосом в спорных случаях совета старейшин.

Всё было хорошо. Однако шли века. Лишь Герилья оставалась юной и комендант при своём возрасте. Время как будто пощадило их во имя Возрождения. Герилья оставалась всё таким же диким и большим ребёнком. Только игрушками её были пистолеты и ножи, вместо девичьего будуара - арсенал. Часто носилась она по Городу на абсолютно дикой вороной лошади. Лошадь слушалась только её. Да и то долго скакать на себе не давала. Просто садилась на землю, при приближении брыкалась – не поднять никакой лебёдкой. Ни разу она не позволила себя оседлать и обуздать. И никогда не спотыкалась эта кобыла.

Остальное же население пусть очень медленно, но старело. Давным-давно не видели над крышами одноцветных салютов: новых детей не рождалось. Потому что новые люди были от одного отца и одной матери. Единоутробными братьями и сёстрами. Произведение на свет потомства было бы кровосмешением, чреватым вырождением. Да и не просто тянуло родственников друг к другу.

Скучно было людям без плотских утех. Здесь могло полыхнуть и по-серьёзному. Комендант это понимал.

Старели люди, старел и Город. Маги пытались создать консервирующий раствор, но у них получались одни только взрывчатые смеси.

Вопрос вынесли на вече. Стрелки часов на башне описали далеко не один круг, но никто так ничего и не придумал. Всё решил совет старейшин. Точнее, один седой, как лунь, старый скульптор, сын алхимика. И вновь закипела в Городе работа. В карьерах денно и нощно добывали селенит, искатели вели раскопки, маги придумывали заклинания, алхимики пробовали сплавы. Из селенита, истлевших пуль, сока алой полыни, пепла и пыли руин были возведены статуи атлантов и кариатид. Главная статуя кариатиды располагалась на Часовой (Вечевой) площади. Это было единственное сооружение, появившееся в городе в Новое Время.

Статуи были возведены, но им не поклонялись. Они предназначались для другой цели.

Всё получилось, всё удалось. Но только атланты и кариатиды, как и люди, были одной природы и породы. Проблема так и не решилась.

И тогда алхимики добавили в раствор землю с примесью праха павших (этот Город не хоронил своих мертвецов: тела сжигались, прах развеивался). Эти-то ведь люди ещё не были связаны родственными узами.

Каждая статуя обжигалась факелами и пускалась в зеркальный коридор. Что она там видела, маги тщательно записывали.

Потом скульптуры долго выдерживались в ледяной форме.

Не треснула ни одна.

Новая столица была названа Кариати. Так новые, молодые люди стали потомками атлантов и кариатид. Тёплых, оживших. Которые могли входить в дома. К людям. Для рождения новой жизни. Когда они шли, они держали небо. Комендант знал о бунтующих атлантах в далёком другом городе. Знал, что бунтуют они именно от того, что хотят держать не стены, а небеса.

Всё было продумано.

Иногда можно было видеть пары, обнимающиеся прямо на фасадах (такие статуи потом тоже лепили). Но жизнь рождалась за фасадами. Внутри. Хватит – город когда-то уже пережил прилюдный блуд. Уцелевшие в Башне Факелов, в её библиотеке летописи помнили, к чему это привело.

Также кариатийцы вылепили боевых амуров. В случае войны амуры меняли предназначение. Они могли пускать свои стрелы во врагов (клеймить и начинять стрелы ядом они умели).

Так, от женщин и атлантов, мужчин и кариатид, появилась раса селентийцев (или кариатийцев). Внешне это были люди, и размножались так же. Но это были совершенно другие люди.

С безграничным уважением к старшим и старине. С врождённым почтением к своему Городу. Ведь кровью их был сок алой полыни, а частями плоти – прах павших, прах руин и истлевшие пули. Пули в их телах давали ненависть к врагу. Состав раствора, придуманный магами, был безукоризнен.

Они очень медленно старели. Человеческие болезни были им практически неведомы. Они не боялись смерти: она была так далеко… К тому же, они знали, что любые руины возродятся. Возрождение было их воплощённой мечтою.

А некроманты знали, что Смерть – это опыт. Зеркальный коридор.

Их дети были умны не по годам, а старики не теряли разума.

Они были очень остры умом, и горе тому, кто попадался им на язык. И жёны, и чада их были такими же.

Их маги умели заговаривать вулканы, встречавшиеся в этой местности. Их ремесленники были магами своего дела. Утончённые натуры селентийцев порождали великие научные открытия и произведения различных искусств.

Их маскарады гремели на весь мир. На их салюты зарились из Космоса.

А они, обладая абсолютной свободой деяния и помысла, мечтали освоить этот Космос, построив парный Кариати город – Атланти, на звезде Бетельгейзе.

И были всё так же холодны в плане дипломатии.

Характером новых селентийцев были лёд и пламя. Ведь каждый прошёл через них изначально. Абсолютно взрывные, эти люди собирались мгновенно и демонстрировали ледяное спокойствие.

Или каменное. Приказать им что-либо было невозможно. Они вообще всем своим видом показывали невозмутимое, но абсолютное неподчинение. При попытке их подчинить они могли разнести что угодно. Далёкие соседи называли их чёртовым племенем.

Страха у них не было. Его заменяла ярость. Когда обычного человека одолевал страх, сердце кариатийца превращалось в огромный пылающий факел. Селентиец был всегда готов и жаждал броситься первым и становился абсолютно безудержен. Они были добры к ближнему, но очень жестоки к чужим, эти люди. Их праматерью была девочка, в три года положившая конец войне ценою нескольких жизней.

У них наличествовала практически бездонная память: они ничего не забывали. И помнили даже то прошлое, при котором не жили. Их считали злопамятными, но они поразительно умели помнить и ценить добро. И благодарить.

Они, так же, как и их предки, любили праздники и погружались в них с головой. И точно так же были рассудочны в праздновании.

Молодое вино их совершенно не брало – им требовалось старое. Между этими людьми не было драк. Всё решалось одним прямым ударом каменного кулака, после которого нападавший уже не мог дать сдачи: он надолго терял сознание. Семья на это время лишалась кормильца. Но ей неизменно помогал обидчик, а также соседи.

Всё, чего они хотели, они создавали сами. И охотно делились. Созидателям по духу было чуждо потребительство.

Любимым их состязанием стало факелометание. Они любили дикие, с точки зрения обычных людей, но в то же время завораживающе-красивые песнопения.

У них было много героев: улицы были названы именами павших за город и великих зодчих. Но у уроженцев Селенто не было богов. Они поклонялись Пустоте. Из которой когда-то был создан их Город, в которую он обращался вновь, всякий раз возрождаясь.

Пустоте, которую всегда можно было самим, своею мыслью и рукой, заполнить.

Да, это были Пустопоклонники. Из тех, кому нечего терять. Познавшим Пустоту терять уже нечего. Кроме поднимающегося из Пустоты своего Города.

Такими они были и есть. Такими и останутся.

Но, помимо многочисленных праздников, были и будут в Селенто и несколько чёрных дат. День прихода кочевников, ночь ласковых ножей, день пожара, ночь войны в ночных рубашках.

И все они приходятся на самое благодатное время – лето. Посему не любят лето в Селенто.

В самую страшную июньскую ночь с Городом творится что-то невообразимое. Уже с наступлением сумерек все дома принимают очертания руин. И в их холодной Пустоте, из частиц Пустоты, праха и пыли, сами по себе заводятся и плодятся Чёрные Твари на манер летучих мышей или химер. Тревожатся, кружат стаями и хохочут. Любого чужака этот хохот может запросто свести с ума. Под утро вылетают на улицы. Над Городом, над крепостными стенами, над башнями носятся стаи хохочущих химер. Чёрные, несметные, заполоняющие собой всё небо, заглядывающие в окна. Для кариатийцев они не представляют никакой опасности. Зорко высматривают недругов. В стёкла стучат. Стучат в сердца. Увидят – бросятся. За Селенто, как и остальные его жители, они порвут кого угодно. Порвут на атомы - даже праха не останется. Маленькие, хищные Стражи Города.

Куда они деваются после этой ночи? Возможно, на целый год впадают в спячку. Или люди их попросту не видят. В общем, неведомо.

Одной из них тоже изваяли памятник. Точнее, антефикс. На фасаде ратуши где собираются старейшины, на карнизе. Но не задобрили: химеры и по сей день, точнее, ночь продолжают раз в год заставлять не спать весь Кариати.

А Герилью в эту ночь неудержимо, надолго тянет на лестницу, последний марш которой покачивается. Она выходит на него и стоит, как вкопанная. Губы пылают, а сама абсолютно бледная.

И Город стоит. Вечный Город. Город Демиургов. И будет стоять: его не возьмёт уже ничто и никто. Эти люди, спаянные одними пулями, не перессорятся.

И никому и ничему, даже Времени, не под силу остановить эти часы.

2013.

***

Дата добавления: 2015-09-01