|
Читайте также: |
Человек вышел на смотровой балкон. Ещё раз огляделся и метнул факел далеко вниз. Заполыхал деревянный фронтон. Во Тьме раздались крики. Человек продолжал метать факелы. Один, другой, третий… Факелы огненным дождём сыпались на город, летели в предместья… А человек стоял на башне и со спокойным упоением смотрел на пылающий город. А с ним и цирк…
(из старой летописи)
Город или Смерть!
(надпись кровью на одной из стен)
Что было дальше? Человек в венецианской маске медленно спустился с каменной башни и прошёл по ещё горячему пепелищу к реке. На несколько мгновений снял маску, глотнул воды и умыл разгорячённое лицо. Но потом снова надел её. Он не хотел быть узнанным.
(Свернуть)
Человек долго сидел на берегу. За рекой в вечернем небе ещё играли червонные всполохи. То ли закат, то ли отблески пожара – человек не вглядывался. Не вдумывался. Не размышлял, что же он сделал. На его лице не было никаких эмоций – оно навечно стало бледной маской. В голове не крутилось никаких мыслей. Кроме уверенности в том, что он сделал всё правильно. Ибо другого варианта не было.
Он сидел здесь долго. Века. Время на берегу остановилось. А чуть дальше, за стеною из камыша, выжившее население поднимало город из руин. Вновь возводило стены домов и ратные рубежи. Всё как в самом начале.
Только вот земля уже не так плодоносила. И люди стали другими. Они начали называть себя «люди выжженной земли». Они сделались суровыми и неприветливыми.
И даже взгляды, и глаза их стали иными. Холодные глаза цвета пепла. Острый прищур-прицел. Меньше праздников. Меньше радости. Люди молча растили и ели свой скудный хлеб с запахом копоти. И даже домашнее молодое вино они пили молчаливо.
Городские ворота закрыли изнутри: за них не пускали уже никого. Город обособился.
Но опасность таилась внутри.
***
Время шло. Тяжело скрежетали башенные часы. Отбивали положенное количество ударов каждый час и по тринадцать ударов при сборе на вече. Дважды по шесть коротких ударов и один длинный. Историческая планировка города была восстановлена, и бой был слышен всем.
Но раз за разом на вече было всё неспокойнее. В городе подросли потомки кочевников. Как уроженцы, они имели право голоса. Они уже не в первый раз выносили на обсуждение идею, что город стар и скоро будет падать людям на головы. Старейшины резонно отвечали им, что вековые стены можно восстановить – город издавна населён продолжателями рода первых мастеровых. Однако кочевое племя упорствовало, считая, что куда дешевле и проще сломать все здания, пережившие пожар, и заменить их новыми. Особенно им мешали две башни. Часовая (символ города) и Сторожевая - та, с которой всё началось, и с которой летели факелы, после чего её стали называть Башней Факелов. Но соотношение населения было ровно пятьдесят на пятьдесят, и идея проваливалась.
Каждое новое вече грозило опасностью перевеса. О рождении каждого нового ребёнка в городе извещали газеты, трубили глашатаи, в честь события давался салют. Люди тревожно вглядывались в залпы. Красный залп – ребёнок потомков строителей города. Зелёный – кочевников (которые, из давно живущих, уже тоже считали себя коренными, но кочевых привычек не утратили). Любой другой цвет – дитя смешанной крови.
Конфликтовали не люди. Это был конфликт памяти. Ведь и у тех, и у других была память. У одних тяжёлая - о, как казалось тогда, поражении. У других – тоже не из лёгких, но о, как думалось, спасительном выжигании земли. Хотя, жертвы с обеих сторон были равными.
Теперь «очистить землю» захотелось уже другому лагерю. Старый Город был в опасности.
В итоге каждое вече превращалось уже в один только оглушительный гвалт по единственному вопросу. Хоть вообще не собирай его, но город чётко следовал своим традициям.
Кочевники устали ждать. И однажды, тёплой летней ночью, начали ломать здания. Потомки строителей проснулись от грохота и пыли, летящей в окна. К утру потомки кочевников озверели настолько, что начали крушить дома вместе с людьми, которые падали с высоты на брусчатку вместе с кроватями.
Те, кто не переломал себе кости, высыпали на улицы, в чём были. Послали за главным воителем. К тому времени, как он добрался до Часовой площади, всего за несколько минут в городе разгорелась война. Пострашней того пожарища. Война в ночных рубашках. В которой никто не проиграл и никто не выжил. Все здания были обильно политы кровью, ею окрасилась каждая стена. Башни устояли. А по весне среди руин, на костях тех, кто погиб за свой город, выросла огромная, до горизонта, алая полынь. Ощетинилась во все стороны острыми штыками. Заглядывала в чёрные выбитые окна, как в Зеркала Вечности.
А среди этой полыни, по заросшим ею контурам пустых улиц, раня об неё руки, отрешённой тенью бродил человек в венецианской маске.
2013.
***
Дата добавления: 2015-09-01; просмотров: 38 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Либретто | | | Девочка с балисонгом |