Девочка с балисонгом

По весне среди руин, на костях тех, кто погиб за свой город, выросла огромная, до горизонта, алая полынь. Ощетинилась во все стороны острыми штыками. Заглядывала в чёрные выбитые окна, как в Зеркала Вечности.

А среди этой полыни, по заросшим ею контурам пустых улиц, раня об неё руки, отрешённой тенью бродил человек в венецианской маске.

(из летописи)

На израненный, но не сдавшийся город-герой стремительно упала чёрная, маслянистая, непроглядная ночь. Человек в венецианской маске всё бродил в зарослях алой полыни. Ранил об неё руки, но упорно бродил. Как будто искал что-то. Или кого-то?

За сплошной стеной травы, в руинах, послышался детский плач. Бледная Луна осветила страшный чёрный остов сгоревшего здания, когда-то бывшего роскошным домом в стиле северного модерна. Человек метнулся внутрь. Луна вела его, освещая дорогу очертанием луча.

Человек вслушивался, вглядывался в Темноту.

Войдя, человек пошатнулся - прямо на него в парадной упало небо. Человека накрыло небом. С трудом справившись с потерей сознания, он оглядел дом изнутри.

Хищно щерился противотанковый ёж сломанных перекрытий. Сверху что-то поскрипывало, будто хохотало. Хохот руин… Помогла Луна - заглянула сквозь узкое окно. С одного из чудом уцелевших потолков слетела антрацитовая от копоти гипсовая летучая мышь. Зашуршали крылья. Присела на плечо, пристально и цепко прицелилась взглядом сквозь прорези маски. Прямо в глаза.

Лестница была полуобрушена. На самом верху, на обломке пролёта, стояла тоненькая, ломкая девочка с глазами цвета свежего пепла. На вид лет лет не больше одиннадцати-двенадцати. Лицо её было абсолютно белым. Словно алебастровым. Казалось, она тоже была в маске. Но губы дрожали, а глаза влажно блестели – из них лились потоки слёз. Девочка была живая.

Единственная живая в городе.

Девочку и человека разделяла пропасть отсутствующих ступеней. Пролёт угрожающе пошатывался и мог в любой момент обвалиться. Обвалом было чревато любое неосторожное движение – опасно было даже дышать. Человек в маске протянул вверх руки и сказал громким шёпотом:

- Девочка, прыгай!

Девочка ещё громче заплакала и отшатнулась.

У человека в маске вырвался крик:

- СТОЙ!!!

Пролёт рухнул. Ребёнок полетел вниз лёгкой пушинкой, удачно приземлившись на руки своему спасителю. Он оглядел её. Светлые вьющиеся волосы. Светло-серые глаза. Правильный носик, чёткий профиль. Внешность ангела. Неестественно-алые губы. Как полынь. В крови?

Омутно красивая лоли.

Лёгкое белое платье, белые чулки и белоснежные, в отличие от остальной одежды абсолютно чистые, белоснежные перчатки под локоть. Невесть где потерянные туфельки.

И балисонг за резинкой чулочка.

- Девочка, зачем тебе это? И как тебя зовут?

Девочка перестала плакать. Собралась мгновенно.

- Герилья. Мои родители хотели сделать сопротивление ещё во времена цирка. Они погибли во время боя за дом. Они удерживали его до последнего. Лежат здесь. Их убили. И я убью. В городе может быть опасно.

- Но больше никого не осталось. Только ты и я в городе.

- Я не знаю. С той ночи я не выходила на улицу. Боялась этой лестницы.

- Ты была здесь, в доме?! Чем же ты питалась?

- Вкусом и запахом войны. Я отмороженная.

Облизнула губы. Они ещё ярче запылали. Человек в маске ощутил головокружение, воскликнул: «Чёрт!» И выронил девочку.

Ангельское зло.

Она упала на мозаичный пол, опершись на руки, но умудрившись, в отличие от остальной одежды, не запачкать перчаток. Грязь к ним совершенно не липла. Удивительно.

- Малыш, я тебя воспитаю…

Он сказал это неуверенным тоном. Сам подумал: «Поди такую воспитай…»

Она оскалилась:

- Я не малыш.

Действительно, чёртов ребёнок!

- Я тебя выращу.

- Я вырасту сама.

- Вижу, что ты без возраста. Герилья. Но время всё-таки идёт. На башне бьют часы. Скоро наступит осень. А потом зима. Нам надо где-то жить. Все дома разрушены…

- Я не уйду из города.

- Я тоже не уйду. Это наш город. Ты пойдёшь в Башню Факелов? Там сохранились даже интерьеры.

- Нет. Я буду здесь. В своём доме. Я его не отдам.

Ясно было – не отдаст. Мёртвой хваткой вцепилась в пол. Впилась. Пальцы у ребёнка были железные.

- Хорошо-хорошо, Герилья. Мы восстановим твой дом. Соберём виноград и наловим рыбы. Только как мы добудем огонь?

- Я умею делать любые горючие и взрывчатые смеси. Из чего угодно.

- Не пропадёшь с тобой.

- А вот готовить я совершенно не умею.

Девочка продолжала говорить в пол. Очень логично и убедительно:

- Послушай. Если ты сейчас главный в городе…

- Главный… Скажешь тоже. Генерал без армии, а ты не подчиняешься. Мы одни, теперь это Город Руин.

- Но всё-таки. Не перебивай. С кем ты собираешься восстанавливать дом? И все остальные дома? Город не может, не должен умереть. Где ты возьмёшь население? Дождёшься новых кочевников? Или пригласишь их? Это город павших. Ты осквернишь их память. Я этого не допущу.

Девчонка говорила спокойно и даже безучастно. Голосом цвета пепла. Но в голосе этом чувствовалась такая твёрдость и решимость, что человек в маске опешил. Было ясно: сказала - сделает.

Твёрдость устоявших стен её дома. Её города. Опытный воин ощутил, что девочки этой уже побаивается.

Конечно, она решила всё сама.

- Не переживай. Население я тебе рожу. Очень не хочется, но придётся.

- Но в городе нет ни одного мальчика…

- Ну я же сказала «тебе». От тебя.

- За кого ты меня принимаешь?! Ты же мне в очень поздние дочки годишься!

- Ничего. Я быстро вырасту.

- Но тогда уже я постарею.

- Так нужно. Я ускорюсь.

Отцепилась от пола. Обернулась - резко, стремительно. Обнажила в улыбке зубы:

- Да сними ты эту маску!

Подалась вперёд и сдёрнула её сама. Человек не верил увиденному: ей было можно дать уже лет пятнадцать. Он чуть не задохнулся собственной фразой:

- Представляю, кого ты породишь, детка...

Она смеялась, поигрывая балисонгом, на клинке которого было несколько зарубок. Да так и не ответила на вопрос:

- Ну, если ты дашь мне почтение и любовь… В узде держать не получится.

2013.

***

Дата добавления: 2015-09-01