Питер Джеймс Умри завтра 24 страница

– Нет, если срочно получит медицинскую помощь.

– Без новой печени умрет, Росс, а я не верю, что ее там найдут.

– Это единственный шанс, поверьте!

– Сегодня не могу. Может быть, завтра днем?

– Не понимаю вашего упорства.

Появился Люк со стаканом воды. Линн взяла, поблагодарила.

– Я хочу, чтобы вы сами ей что-нибудь дали, Росс.

– Я не специалист по заболеваниям печени.

– Господи помилуй, вы же врач, черт возьми! – рявкнула Линн и тут же устыдилась. – Простите, виновата… Но ведь можно ей что-нибудь дать! Я не знаю, какой-нибудь стимулятор для печени, чтобы как-нибудь снять эту адскую боль, подкрепить, ввести витамины…

Росс Хантер вытащил из кармана мобильник:

– Вызываю скорую.

– Нет!..

Неожиданная вспышка ярости ошеломила его. Несколько секунд они просто смотрели друг на друга, как в мексиканском сериале. Потом в глазах доктора промелькнуло странное выражение.

– Что-то происходит, Линн? Что-то, о чем я не знаю? Хотите везти ее за границу? Получить трансплантат в Китае?

Она не отводила взгляда, не отвечала, гадая, стоит ли ему довериться, покосилась на Люка, надеясь, что тот промолчит.

– Нет.

– Кейтлин не перенесет переезда.

– Я… не повезу ее за границу.

– Тогда зачем медлить с отправкой в больницу?

– Не спрашивайте, Росс, ладно?

Он нахмурился:

– Лучше объясните, что происходит. Ищете какого-нибудь приверженца альтернативной медицины? Целителя?

– Да, – кивнула она, задохнувшись от нервного напряжения. – Да… Есть кое-кто…

– Он ведь может прийти к ней в больницу, не так ли?

Линн лихорадочно затрясла головой.

– Вы понимаете, какой опасности подвергаете жизнь своей дочери?

– А что, черт возьми, сделала для нее до сих пор ваша хренова система? – неожиданно выкрикнул Люк, кипя злостью. – Что сделало ваше долбаное национальное здравоохранение? Годами таскали в больницу, внесли в список на трансплантацию, внушили надежду, подыскали печень, потом отдали доходяге-алкоголику, чтоб он пил еще пару лет! Чего вы хотите – отправить ее обратно в адскую дыру, где ей опять посулят печень, которой она никогда не получит? – Он отвернулся, зажав глаза кулаками.

В наступившем молчании Линн и доктор мрачно взглянули друг на друга.

Она всхлипнула:

– Люк прав.

– Линн, – серьезно сказал Росс Хантер, – я введу сильные антибиотики и оставлю таблетки, которые надо давать каждые четыре часа. Это поможет против инфекции, от которой возникают боли. Клизма тоже подействует, снизив уровень белка в кишечнике. Фактически надо бы капельницу поставить – она должна получать много жидкости.

– Какой?

– Глюкозы. Это необходимо. Заставьте ее поесть, побольше, сколько сможет.

– Это поможет, Росс, правда?

– Если все это сделать, то, будем надеяться, она какое-то время протянет. Но вы сильно рискуете, выгадывая небольшую отсрочку. Понятно?

Линн кивнула.

– Я приду завтра днем. Если не произойдет кардинального улучшения, в чем я сильно сомневаюсь, отправлю Кейтлин прямо в больницу. Договорились?

Она обняла его, стиснула, прошептала сквозь слезы:

– Спасибо. Спасибо…

Гленн Брэнсон, натянув пальто, оставил Беллу Мой в теплой полицейской машине без опознавательных знаков, пересек узкую улочку за отелем «Метрополь» и снова позвонил в звонок у таблички «Дж. Бейкер, 1202».

Только что минуло четыре утра. В кармане сержанта лежал ордер на обыск, который прошлым вечером в одиннадцать подписала старший мировой судья Джулиет Смит, которая всегда идет навстречу. С тех пор детективы всю ночь стоят в дозоре, ненадолго отъехав лишь дважды. Сначала в одно из излюбленных заведений Влада Космеску – в казино «Рандеву» у яхт-клуба, но менеджер с некоторым сожалением в голосе сообщил, что мистер Бейкер, вопреки обычаю, уже несколько дней у них не был. В другой раз купили сандвичи с беконом и кофе в «Маркет-динер» – одном из немногих в городе круглосуточных кафе.

Замерзший до дрожи сержант вернулся в машину. В салоне еще стоял запах жирного бекона. Белла устало взглянула на него.

– По-моему, пора будить консьержа, – сказала она.

– Угу, слишком эгоистично одним наслаждаться прекрасной ночью, – согласился Гленн.

Они направились к парадному. Гленн нажал кнопку звонка с надписью: «Консьерж». Нет ответа. Позвонил еще раз. Секунд через тридцать раздался голос с сильным ирландским акцентом:

– Кто там?

– Полиция, – объявил сержант Брэнсон. – У нас ордер на обыск квартиры, вы должны нас впустить.

– Полиция, говорите? – подозрительно переспросил мужчина.

– Да.

– Черт! Обождите минуточку, дайте одеться.

Вскоре дверь открылась. На пороге стоял с виду крепкий бритоголовый консьерж лет шестидесяти с перебитым боксерским носом, в тельняшке, широких спортивных штанах и шлепанцах.

– Детективы сержант Брэнсон и сержант Мой. – Гленн предъявил удостоверение. Белла тоже показала документы.

Ирландец по очереди с сомнением на них прищурился.

– А вы кто? – спросила Белла.

Воинственно скрестив руки, консьерж представился:

– Доулер. Оливер Доулер.

– У нас ордер на обыск квартиры двенадцать-ноль-два, мы с одиннадцати вечера звоним жильцу и не получаем ответа.

– Э-э-э… так… двенадцать-ноль-два? – нахмурился Оливер Доулер. Поднял палец и весело ухмыльнулся. – Неудивительно, что не получили ответа. Жилец вчера очистил квартиру. Чуть-чуть разминулись.

Брэнсон выругался.

– Как «очистил»? – переспросила Белла.

– Уехал.

– Куда, не знаете? – спросил Гленн.

– За границу, – сообщил консьерж. – Сыт по горло английской погодой. – Он ткнул себя в грудь. – Я тоже. Оттрублю еще два года – и на Филиппины.

– Оставил адрес, номер телефона?

– Ничего. Сказал, сам объявится.

Сержант указал наверх:

– Пройдемте в квартиру.

Все трое поднялись на лифте в пентхаус.

Оливер Доулер выразился точно: Космеску в самом деле очистил квартиру. Ничего не осталось – ни мебели, ни ковров, даже мусора. На проводах висели голые лампочки. Сильно пахло свежей краской.

Детективы обошли все комнаты, слыша эхо собственных шагов. На кухне Гленн открыл дверцу холодильника и морозильной камеры – пусто. Посудомоечная машина пуста. Заглянул в стиральную машину и в сушилку в подсобке – тоже пусто. При беглом осмотре не обнаружилось ничего, что хоть что-то сказало бы о жильце. На стенах ни одного пятна от снятых картин и зеркал. Брэнсон провел пальцем по светло-серой стене, но недавняя краска уже высохла.

– Он снимал квартиру или в собственность приобрел? – поинтересовалась Белла.

– Снимал, – ответил консьерж. – Без обстановки.

– Долго жил?

– Почти столько же, сколько и я. В будущем месяце десять лет стукнет.

– Значит, истек срок аренды? – уточнил Гленн.

Консьерж покачал головой:

– Вовсе нет. Заплачено еще за три месяца.

Детективы хмуро переглянулись. Брэнсон вручил консьержу визитку:

– Если он с вами свяжется, сообщите, пожалуйста. Нам срочно надо с ним побеседовать.

– Обещал черкнуть или сообщить по электронной почте новый адрес на случай счетов и всякого такого.

– Что о нем можете рассказать, мистер Доулер? – спросила Белла.

Консьерж покачал головой:

– За десять лет ни разу с ним не разговаривал. Ни слова. Весь сам по себе. – Тут он усмехнулся. – Только я частенько его видел с очень даже приятными дамами. Глаз у него хороший на женщин, ничего не скажешь.

– А где его машина?

– Тоже уехала. – Консьерж зевнул. – Я вам еще нужен?

– Можете идти, – разрешил Гленн. – Мы долго не задержимся.

– Конечно, – ухмыльнулся консьерж. – Я тоже так думаю.

После его ухода Гленн улыбнулся:

– Есть! Вспомнил.

– Что? – поинтересовалась Белла.

– Вспомнил, кого он мне напоминает. Актера Юла Бриннера.

– Кого?

– Из «Великолепной семерки». Один из самых потрясающих фильмов!

– Никогда не видела.

– Боже мой, что за серая у тебя жизнь!

По выражению лица Беллы Гленн понял, что задел обнаженный нерв.

Утром в 7:45 Таня Уайтлок информировала свою команду о плане предстоящей операции.

Посмертное вскрытие брайтонского торговца наркотиками Джеффри Дивера, выпавшего из окна своей квартиры на седьмом этаже и разбившегося насмерть, показало, что ему в висок был нанесен удар тяжелым тупым предметом и он умер еще до падения именно от этого, а не от удара головой о металлическую ограду, как считалось вначале. По контурам раны на черепе и анализу застрявших в волосах фрагментов патологоанатом заключил, что орудием убийства вполне могла быть старинная медная настольная лампа, пропавшая из квартиры по заявлению обезумевшей от горя подружки Дивера.

Перед Таней была расстелена карта обширного открытого пространства до Старой Шорэмской дороги, примыкающей к кладбищу Хоува. На этом месте располагается городская свалка и предприятие по переработке мусора. Вчера в поисках той самой лампы бригада в полном составе целый день рылась в тоннах отбросов, загаженных крысиными экскрементами. Сегодня многие мучаются головной болью от паров метана, выделяемых гниющим мусором.

В светлеющем рассветном небе пилот четырехместной «сессны» радировал шорэмским диспетчерам:

– Джи-би-и прибывает из Дувра.

Маленький аэродром не освещается, поэтому функционирует с рассвета до заката. Самолетик прибыл одним из первых.

– Полоса ноль-три. Сколько пассажиров?

– Я один, – ответил пилот.

Сержант Уайтлок показала коллегам предстоящий квадрат работ, и все полностью сосредоточились. Никто не слышал рокот легкого самолета, пролетевшего низко над головой, закладывая круг на посадку в Шорэмском аэропорту.

Поскольку аэропорт не принимает международных рейсов, здесь нет ни пограничного, ни таможенного контроля. Прибывающие из-за границы пилоты должны сами вызвать таможенников и пограничников и до осмотра оставаться в кабине. Но это, как правило, означает долгую задержку, офицеры часто вообще не являются, поэтому летчики порой рискуют и не трудятся докладывать.

Пилот двухмоторной «сессны» определенно не собирался никому докладываться. В полетном листе, заполненном им прошлым вечером, указан маршрут из Шорэма до частной взлетно-посадочной полосы в Дувре и обратно. Он опустил незначительный крюк за каналом с посадкой в Ле-Туке во Франции, который проделал с выключенным передатчиком. За такие деньги он с большим удовольствием забудет внести в полетный лист что угодно.

Пилот провел самолетик к месту стоянки, с радостью слыша, что прибывают и другие машины, значит, диспетчеры заняты. Развернулся, поставил «сессну» под нужным углом. Внимательно огляделся, не заинтересовался ли им кто-нибудь, и выключил двигатель. Пропеллеры замедлили вращение, корпус перестал вибрировать, гул стих. Он снял шлем, оглянулся на красивую белокурую немку, сидевшую у него за спиной, и спросил:

– Все в порядке?

– Sehr gut,^[38] – кивнула она, отстегивая ремни безопасности.

Пилот предупредительно поднял руку:

– Немного надо обождать.

Вновь выглянул в окно, потом обратился к усталой девочке-подростку в модном белом пальто, сидевшей в кресле за женщиной:

– Понравился полет?

Девочка по-английски не понимала, но поняла интонацию и нервно улыбнулась. Он расстегнул ее ремень, жестом велел оставаться на месте, вылез из кабины, спрыгнул на землю, оставив дверцу слегка приоткрытой.

Марлен Хартман с радостью вдохнула холодный свежий воздух, хоть и с запахом керосина. Улыбнулась Симоне. Та ответила улыбкой. Хорошенькая малышка, подумала Марлен. В другой стране, при других обстоятельствах жизнь к ней была бы добра. Она снова глубоко вдохнула, мечтая о чашке кофе. Позади долгая-долгая ночь. Сначала дорога до Белграда, затем поздний перелет до Парижа, в четыре утра поездка в такси в Ле-Туке. И вот они здесь. Отличный план.

Конечно, после вчерашнего визита офицера полиции благоразумнее было бы свернуть деятельность. Но тогда она потеряла бы выгодного клиента. Вряд ли суперинтендент так быстро развернется. Все будет сделано, прежде чем он узнает. Вечером она вернется в Германию.

На посадку заходил очередной самолет. Пилот «сессны», стоя рядом с машиной, слышал рев разных авиационных двигателей, в том числе треск вертолета. Диспетчерам есть чем заняться. Хорошее время – еще темновато, масса отвлекающих моментов.

В нескольких ярдах дальше за оградой стоял белый фургон. Пилот внимательно его рассмотрел, вытащил платок, высморкался. Влад Космеску за рулем фургона наблюдал за ним. Это был сигнал. Он включил мотор и стронул фургон с места.

Линн Беккет с воспаленными после бессонной ночи глазами, с тяжело колотившимся сердцем, сидела, сгорбившись, за кухонным столом, потягивая чай. Она всю ночь проворочалась в постели с боку на бок, то и дело взбивая подушку, стараясь устроиться поудобнее. Каждые двадцать минут вскакивала, бегала к Кейтлин, водила ее в туалет, проверяла, выпила ли та воду с глюкозой и приняла ли антибиотики. Похоже, лекарства, прописанные Россом Хантером, и сделанный им укол подействовали. Боль и зуд слегка утихли.

После ухода доктора Линн еще долго сидела внизу вместе с Люком. Они распили бутылку белого совиньона, выкурили целую пачку «Силк кэт», разделив пополам последнюю сигарету. И теперь голова как котел, в ней стучит молоток, легкие жжет, самочувствие ужасное. Люк в конце концов заснул в кресле у постели Кейтлин.

Телевизор включен. Линн без всякого интереса смотрела девятичасовые новости, потом программу о вертолетах спасательной службы. В данный момент ее ничто не интересует, кроме звонка Марлен Хартман.

Позвони, пожалуйста. Господи боже, пожалуйста, позвони!

Неизвестно, что делать, если немка не объявится. Если просто выманила деньги. «Плана Б» не существует.

Зазвонил телефон. Она схватила трубку на первом звонке.

– Слушаю!

Марлен Хартман – какое облегчение!

– Как дела, Линн?

– Отлично, – выдохнула она.

– Все в порядке. Мы здесь. Готовы отправиться?

– Готовы.

– Платеж сделан? Вторая половина у вас?

– Да. – Линн тяжело сглотнула.

Банковский менеджер уже интересовался первым переводом. Она неубедительно объяснила, что вкладывает в недвижимость в Германии последние деньги, полученные после развода с бывшим мужем, получившим наследство.

– До встречи. Машина придет в условленное время.

От напряжения и страха Линн практически ничего не соображала.

Утром в 8:30 Рой Грейс сидел в первом помещении отдела тяжких преступлений, разговаривая по телефону с одним из двух детективов, которые вели наблюдение за домом сэра Роджера Сириуса.

Они прибыли на место сразу после полуночи и теперь докладывали, что из дома никто не выходил, а вертолет стоит на площадке. Грейс и так пребывал в раздражении, а во время разговора другой телефон трещал без остановки. Он прикрыл рукой микрофон и крикнул, чтобы взяли трубку. Кто-то из сотрудников торопливо выполнил приказание.

Вчера вечером все ответственные лица были либо за границей, либо где-то обедали. Только после полуночи один из них – министр внутренних дел – подписал разрешение на прослушивание телефонов. Домашний телефон и мобильник Линн Беккет были взяты под контроль после двух часов ночи.

Грейс, выкроив три часа, поспал в доме Клио и вернулся на службу к шести. Держался на «Ред булл», горсти выданных Клио таблеток гуараны и кофе. Страшно досадовал, что единственной реальной ниточкой в руках остается хирург, специалист по трансплантации сэр Роджер Сириус, причем нет никакой уверенности в его причастности к делу, равно как и в том, что он что-нибудь скажет.

Досадна и полученная от Гленна Брэнсона весть об исчезновении Влада Космеску. Связано ли это с вчерашним визитом к немке? Марлен Хартман его раскусила? Ее команда переполошилась, отказалась от своих планов и спешно ретировалась? Все порты предупреждены не только насчет немки с девочкой, но и насчет мужчины, отвечающего описанию Влада Космеску. До сих пор ничего.

Пункты въезда и выезда всегда серьезная проблема для полиции Великобритании, имеющей многие мили открытого побережья, многочисленные частные аэродромы и взлетно-посадочные полосы. Ни один полицейский бюджет не выдержит наблюдения за каждым приезжающим и отъезжающим. Ничего хорошего не принесло и решение министерства внутренних дел, с энтузиазмом стремящегося залатать дыры в государственном бюджете, об отмене паспортного контроля для выезжающих из Соединенного Королевства. Короче говоря, надежда только на уверенное опознание.

Сейчас уже должно было проводиться вскрытие тела Джима Тауэрса, и Грейсу не терпелось отправиться в морг и удостовериться, не обнаружилась ли по первым результатам какая-то связь этой смерти с операцией «Нептун». Ну и конечно, он хотел увидеть Клио, которая спала, когда он пришел, и еще не проснулась, когда он ушел.

Он встал, натянул пиджак, сообщил членам команды, куда направляется, и снова услышал безответный звонок телефона. Что, все нынче оглохли? Или просто вымотались после долгой ночи, не в силах снять трубку? Уже когда он был у двери, телефон наконец замолчал.

– Рой! Это тебя, – окликнула его Лиззи Мантл.

Грейс вернулся к столу. Звонил Дэвид Хикс, один из оперативников на прослушивании.

– Сэр, – сказал он, – мы только что записали разговор по домашнему телефону миссис Беккет.

– Я как бы в десять должен быть в мастерской, – пробормотал Люк, вваливаясь на кухню, словно спал на ходу. – Как считаете, ничего, если уйду?

– Конечно, – сказала Линн, глядя в его левый глаз, остающийся на виду. – Иди. Я тебе позвоню, если будет что-нибудь новое.

– Лады.

Он ушел, а Линн побежала наверх, сумбурно припоминая миллион дел, которые надо сделать до полудня. В отсутствие Люка – благослови его Бог – в голове чуть-чуть прояснилось. Надо перечитать список вещей, составленный Марлен Хартман из «Трансплантацион-Централе».

Разбудить Кейтлин, поставить под душ, собрать вещи. Самой собраться.

Пришлось потрудиться, чтобы поднять дочку, которая крепко спала после лекарств, прописанных доктором Хантером. Линн налила ей ванну, принялась укладывать сумки. Неожиданно в дверь позвонили.

Она в панике взглянула на часы. Неужели сейчас? Немка точно сказала: в полдень. А теперь только десять. Почтальон?

Она бросилась вниз, распахнула дверь. На пороге стояли мужчина и женщина.

Мужчине под сорок, светлые волосы коротко стрижены, нос чуть приплюснут, проницательные голубые глаза. Одет в пальто, синий костюм с белой рубашкой и простым синим галстуком, в руке держит небольшую кожаную корочку, внутри которой что-то напечатано и наклеена его фотография. Женщина на добрый десяток лет младше, светлые волосы забраны в пучок. Черный брючный костюм с блузкой сливочного цвета. В руках точно такая же корочка.

– Миссис Линн Беккет? – спросил мужчина.

Она кивнула.

– Детективы, суперинтендент Грейс и констебль Бутвуд, уголовная полиция Суссекса. Можно с вами поговорить?

Линн охватил жар. Как будто ее вдруг втолкнули в сауну. Пол закачался под ногами. Она отступила на шаг в багровом тумане панического страха и вымолвила, задыхаясь:

– Э-э-э… гм… момент… не совсем подходящий…

Слова шли откуда-то со стороны, словно их произносил кто-то другой.

– Прошу прощения, но нам надо поговорить прямо сейчас, – объявил суперинтендент и шагнул вперед, грозно приблизившись.

Линн переводила безумный взгляд с одного полицейского на другого. Что за чертовщина? И вдруг подумала: неужели Редж Окума сообщил о деньгах?

Услышала собственный голос, автоматически говоривший:

– Хорошо, проходите, пожалуйста. Холодно, правда? Холодно, но сухо. Хорошо, да? Дождя нет. Декабрь часто бывает сухим.

Молодая женщина-констебль сочувственно на нее посмотрела и улыбнулась. Линн посторонилась, пропустила полицейских, закрыла за ними дверь. В их окружении прихожая показалась меньше обычного.

– Миссис Беккет, – начал суперинтендент, – у вас есть дочь Кейтлин, не так ли?

Линн бросила взгляд наверх.

– Д-да, – с трудом выдавила она сквозь ком в горле. – Есть.

– Простите, если я чуть забегаю вперед, но, насколько мне известно, ваша дочь страдает печеночной недостаточностью и нуждается в пересадке. Верно?

Линн помолчала, отчаянно стараясь четко мыслить. Зачем они здесь? Для чего?

– Если не возражаете, объясните мне, что вам нужно? В чем дело? Чего вы хотите? – Ее охватила дрожь.

– У нас есть основания думать, что вы пытаетесь купить для дочери новую печень, – объяснил Рой Грейс. – Вам известно, миссис Беккет, что в нашей стране это уголовное правонарушение?

Линн вновь взглянула наверх, боясь, как бы не услышала Кейтлин, поспешно завела офицеров на кухню, плотно закрыла дверь.

– Прошу прощения. Совершенно не понимаю, о чем вы говорите.

– Может, сядем? – предложил Грейс.

Линн выдвинула стул, села за стол лицом к детективам. Подумала, не предложить ли чаю, и решила не предлагать, чтобы как можно скорее от них отделаться. Рой Грейс, не снимая пальто, сел напротив нее, скрестив руки.

– Миссис Беккет, на прошлой неделе было очень много телефонных звонков с вашего домашнего и мобильного телефонов и с телефона мюнхенской компании под названием «Трансплантацион-Централе». Скажите, зачем вы туда звонили?

– «Трансплантацион-Централе»? – повторила она.

– Это фирма международных поставщиков органов. Они снабжают органами нуждающихся в пересадке, вроде вашей дочери, – пояснил Грейс.

Линн воинственно пожала плечами:

– Простите, никогда не слышала. Знаю, что друг моей дочери очень недоволен обращением с ней в лондонской больнице.

– Чем именно? – уточнил Грейс.

– Тем, как там составляются чертовы списки очередников на трансплантацию.

– Похоже, и вы недовольны, – заметил он.

– По-моему, вы тоже были бы недовольны, если бы это была ваша дочь, суперинтендент Грейс.

– И вам не приходило в голову поискать печень за пределами Соединенного Королевства?

– Нет, конечно!

Грейс немного помолчал. Потом как можно мягче спросил:

– Будете отрицать, что нынче утром в пять минут десятого говорили по телефону с фрау Марлен Хартман, возглавляющей «Трансплантацион-Централе»?

Несмотря на все свои усилия, Линн растерялась. Ох, черт, черт, черт…

– Проклятье, вы телефон прослушиваете?

Над головой послышался шум спускаемой из ванны воды.

Суперинтендент сунул руку в карман, вытащил коричневый конверт. Осторожно достал из него фотографию, положил перед Линн. Девочка лет тринадцати-пятнадцати. Хотя вид грязный, неряшливый, личико хорошенькое, похожа на цыганку, прямые темные волосы, голубая дутая безрукавка поверх обтрепанного разноцветного спортивного костюма.

– Миссис Беккет, – продолжал суперинтендент. – Наверняка вам сказали, что печень для вашей дочери получена от жертвы автомобильной катастрофы.

Он помолчал, вглядываясь в глаза Линн. Она не ответила.

– На самом деле это не так, – сказал он. – Печень возьмут у этой румынской девочки. Ее зовут Симона Иримия. Насколько нам известно, пока она еще жива-здорова. Ее нелегально привезли в Англию, чтобы убить и отдать вашей дочери печень.

На мгновение Линн показалось, что мир вокруг рухнул.

Симона с Гогу на коленях сидела на комковатом матрасе в кузове болтавшегося из стороны в сторону фургона. Машина то ускоряла ход, то резко тормозила на извилистой дороге. Она упиралась руками в гофрированный металлический пол, стараясь не упасть.

Рядом с ней лежит голубой железный ящик для инструментов, моток синей веревки, широкие рулоны липкой ленты. Прошло много времени с тех пор, как она в последний раз ела и пила – это было давно, еще до посадки на борт самолетика. Отчаянно хочется пить и подташнивает от выхлопных газов.

Хорошо бы Ромео был рядом, с ним всегда безопасно, и было бы с кем поговорить. Немка всю долгую дорогу на нее не обращала внимания, уставившись в ноутбук или разговаривая по телефону. Вот и теперь сидит спереди, ведет серьезную беседу с водителем фургона – высоким бесстрастным румыном с морщинистым лицом, зализанными назад угольно-черными волосами, в свободной блузе и джинсах, с массивным золотым браслетом на запястье.

Женщина то и дело повышает тон, водитель либо молчит, либо возражает.

Окон в кузове нет. Для того чтобы что-то увидеть, надо вытянуть шею и глядеть между креслами в лобовое стекло. Фургон идет по ухоженной сельской местности. В поле зрения в основном попадают деревья, живые изгороди, иногда дом или ферма.

Машина вдруг резко затормозила, свернула, проехала в ворота. Под колесами задребезжала решетка, затем пошла длинная извилистая подъездная дорожка. Кругом указатели на столбиках, только прочесть написанное невозможно.

ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ

СТОЯНКА ЗАПРЕЩЕНА

ПИКНИКИ ЗАПРЕЩЕНЫ

СТАВИТЬ ПАЛАТКИ СТРОГО ЗАПРЕЩАЕТСЯ

Вдали под серым небом холмы, заросшие пышной зеленью. Проехали мимо большого озера, широкой лужайки слева с красиво подстриженной травой. Одни участки выстрижены короче других, среди них углубления, засыпанные песком. Интересно, куда это они приехали? Спрашивать боязно.

Показался огромный серый дом, перед которым стоят сверкающие машины. Симона пришла в восхищение. Какая красота! Неужели она будет здесь работать? Хотелось спросить немку, но та снова болтала по телефону и на что-то сильно сердилась.

Фургон подкатил к дому сзади и остановился. Водитель заглушил мотор, вылез, в то время как женщина продолжала скандалить по телефону. Румын открыл заднюю дверцу фургона, схватил Симону за руку, помог выйти и, к ее удивлению, не отпустил, крепко сжал руку, словно боялся, что она убежит.

Она дернулась, на миг на него разозлившись, но хватка у него оказалась железной. Вышла немка. Симона перехватила ее взгляд. Обычно она ей улыбалась, а теперь ни улыбки, ни даже намека на знакомство. Только холодно на нее посмотрела, как на пустое место. Видно, сильно сердится из-за телефонного звонка, подумала Симона.

Из двери дома вышла медсестра, крупная мускулистая женщина с мощной шеей, руками похожими на окорока. Седеющие волосы острижены по-мужски коротко, торчащие пряди смазаны гелем. Она долго разглядывала девочку, как товар в магазинной витрине. Потом губки бантиком, слишком маленькие для мясистой физиономии, сложились в скупую улыбку.

– Симона, – с усилием проговорила она по-румынски, – пойдем со мной.

Дотянулась, схватила за руку, дернула с такой силой, что Симона споткнулась, и утешительная пустышка, стиснутая в другой руке, упала на землю, там и осталась, когда ее втащили в дом.

– Гогу! – закричала Симона, отчаянно оглядываясь, вырываясь. – Гогу!..

Марлен Хартман тоже вошла в дом и захлопнула дверь. Оставшийся снаружи Влад Космеску увидел кусочек лохматого грязного меха, наклонился, схватил с отвращением двумя пальцами, бросил в ближайший мусорный бак. Потом завел фургон в один из стоявших в ряд гаражей, опустил дверцу, скрыв его из вида. Просто ради предосторожности.

Линн смотрела на лежавшую перед ней фотографию хорошенькой неряшливой девочки.

«Запугивают», – решила она. Боже, пусть это будет всего лишь тактика запугивания!

Марлен Хартман порядочная женщина. Ни на миг невозможно поверить, что суперинтендент сказал правду. Невозможно, невозможно, невозможно. Руки так тряслись, что она спрятала их под стол, крепко сцепив на коленях. Невозможно!

Надо пройти через это. Выставить полицейских из дома и позвонить немке. Комок в горле душит голос. Линн глубоко вдохнула, чтобы успокоиться, как учат на работе при общении с трудным или агрессивным клиентом.

– Извините, – вымолвила она, – не пойму, зачем вы пришли и чего хотите. Моя дочь – одна из первых в очереди на трансплантацию в Королевской больнице Южного Лондона. Мы очень довольны всем, что там делают, и уверены, что она скоро получит печень. У меня нет никаких причин обращаться в другие места. – Она сглотнула ком в горле. – Вдобавок я… даже не знала… не знала… где надо искать…

– Миссис Беккет, – сказал Грейс ровным тоном, пристально на нее глядя. – Нелегальная транспортировка людей – одно из самых скверных преступлений в нашей стране. Предупреждаю вас, что полиция и судебные органы весьма серьезно относятся к подобной деятельности. Один джентльмен в Лондоне недавно получил срок за контрабанду людей, который апелляционный суд повысил до двадцати трех лет. – Он помолчал, дав Линн время усвоить сказанное. – Нелегальная переправка людей, – продолжал он, – влечет за собой множество уголовных правонарушений. Могу перечислить: незаконная иммиграция, похищение и удержание. Понятно? В нашей стране любой человек, намерившийся купить орган здесь или за рубежом, обвиняется в укрывательстве контрабандистов и считается соучастником. За это полагается такое же тюремное заключение, как и за саму контрабанду. Я излагаю ясно?

Линн обливалась потом.

– Вполне.

– У меня достаточно информации, чтобы арестовать вас немедленно, миссис Беккет, по подозрению в укрывательстве поставщиков человеческих органов.

Дата добавления: 2015-09-05