Лекция № 4. Евразийские идеи тюркской интеллигенции ХІХ-ХХвв.

.Цель: рассмотреть взгляды И.Гаспринского, Ю.Акчуры, выявить их роль в развитии евразийской идеи.

Задачи: евразийская идея деятельности и трудах тюркской интеллигенции

Основные понятия: тюркизм, комплиментарность, джадидизм.

Одним из ключевых аспектов евразийства является осмысление историко-цивилизационных и перспективных взаимодействий народов Евразии, в первую очередь, славянских и тюркских народов, поэтому наряду с исследованием тенденций «славизма», славянской мысли, (как существенной цивилизационной стороны в евразийстве) необходимо рассмотреть развитие идей тюркской стороны, проанализировать эволюцию тюркской общественной мысли в контексте евразийства.

Наиболее крупной фигурой в тюркской мысли в России второй половины XIX века является Исмаил бей Гаспринский (1851 - 1914), поэтому рассмо­трение особенностей российского тюркизма логично начать именно с него.

Для И. Гаспринского характерно, что он воспринял европейско-русскую культуру второй половины XIX века, но при этом сохранил и укрепил свою собственную - тюрко-мусульманскую. Его мысль двуязычна, и в цивилизационном плане не ограничивается рамками только тюркского сообщества. Она охватывает и общероссийский, и восточный, и европейский миры. При этом И. Гаспринский не только глубокий мыслитель, публицист, писатель, но и активный деятель, педагог, издатель. Поэтому, он уже при жизни име­новался «создателем тюркской нации», «великим учителем», «аксакалом».

В 1881 году он публикует в Симферополе в виде ряда писем, а затем и отдельным изданием новаторскую, знаковую для тюркской мысли работу- эссе «Русское мусульманство. Мысли, заметки и наблюдения мусульмани­на». Интересно уже само название работы, которое свидетельствует, что автор воспринимает понятие «русский» в широком смысле, как синоним «российского». Он не противопоставляет понятия «русский» и «мусульман­ский», а объединяет. Сегодня, в начале XXI века словосочетание «русское мусульманство», в широком смысле, уже практически не применяется. Но тогда в XIX веке - оно охватывало, по его представлениям, всех тюрко-татар, мусульман Российской империи.

И. Гаспринский скромно, но отнюдь не легковесно отмечает, что о татарском владычестве ему, конечно, «приходилось кое-что читать», однако всегда казалось - здесь «что-то как бы недописано и недосказано». Он указывает на самый распространенный штамп в отношении ордынского периода истории России (который сохранился до XXI века), а именно, что «татарское господство причинило Руси неисчислимые бедствия» и «задержало цивилизацию на несколько столетий». Соглашаясь с этими формули­ровками, он, тем не менее, предлагает сравнить судьбу русских и западных славян. Несмотря на продолжительность тюрко-татарской, ордынской вла­сти, Русь не была уничтожена, не утратила, говоря современным языком, своей идентичности. Конечно, татары, указывает он, «как господа, собирали дань», «как дети Азии, частенько похищали хорошеньких девушек», но при этом «бытовой, религиозной жизни Руси почти вовсе не касались».

Очень осторожно И. Гаспринский пишет, что он не историк и может ошибаться, однако на самом деле очень точно и верно замечает: «...Гово­ря о татарском господстве, следует подумать о том, что оно, может быть, охраняло Русь от более сильных тонкорассчитанных чужеземных влияний и, своеобразным характером своим способствовало к выработке идеи един­ства Руси, воплотившейся в первый раз на Куликовом поле». Его размыш­ления о значении Куликовской битвы (в связи с ее 500-летием), сомнения в полноте односторонних трактовок русско-татарских отношений, пред­ставления о той роли, которую сыграли тюрко-татары в русской истории, позволяют провести параллель со следующим, 600-летним юбилеем этого события и вспомнить статью JI.H. Гумилева «Эпоха Куликовской битвы», опубликованную в 1980 году.

Сравнение показывает, что И. Гаспринский в своем кратком, но содержательном анализе эпохи Куликовской битвы предвосхитил как идеи J1.H. Гумилева, так и евразийцев 1920-х годов, в част­ности, размышления Г.В. Вернадского о стратегическом выборе великого князя Александра Невского, о судьбе славян под властью Орды и вне ее. Особенно следует подчеркнуть мысли И. Гаспринского о невмешательстве Орды в русскую религиозно-бытовую жизнь и о своего рода охранительном характере ордынской власти, способствовавшей выработке идеи единства Руси. Все эти вопросы до сегодняшнего дня остаются важными аспектами евразийского дискурса.

Список литературы:

Гумилев Л.Н. Черная легенда.-М.,Айрис-Пресс, 2007.-576 с.

Лекция № 5. Евразийские взгляды казахских просветителей (Ш.Уалиханов, А.Кунанбаев, А.Букейханов, М.Шокай и др.)

Цель: рассмотреть взгляды и деятельность казахских просветителей.

Задачи: изучитьевразийские убежденияЧ. Валиханова и его исследования

Евразийство в мировоззрении Абая

Евразийские взгляды Ы.Алтынсарина

евразийская идея деятельности и трудах тюркской интеллигенции

Основные понятия: тюркизм, комплиментарность, джадидизм.

В развитии тюркской мысли в России, в Евразийском регионе с сере­дины XIX века, со времен Чокана Валиханова существенное место занимает национальная казахская мысль. Феномен Ч.Валиханова в конце 1850-х - первой половине 1860-х годов свидетельствует, что мысль европеистской направленности стала развиваться в казахском обществе даже раньше, чем мысль аналогичной направленности у других тюркских народов. Так как Ч. Валиханов, например, старше И. Гаспринского на 16 лет. И когда Ч. Ва- лиханов в 1859-1860-м годах, достигнув известности, жил и творил в Петер­бурге, И. Гаспринский восьмилетним мальчиком еще только начинал свою учебу в традиционном мусульманском мектебе.Каковы были пути развития тюрко-казахской мысли в начале XX века? В каком соотношении находятся воззрения казахской интеллигенции с евро­пеизмом, тюркизмом, с евразийскими идеями?

В 1910 году лидер общественно-политического движения казахского народа Алихан Букейханов опубликовал в Петербурге, в сборнике «Формы национального движения в современных государствах» обобщающую ра­боту «Киргизы»⁵⁴. Он указывает, что с началом 1905 года «вся степь была вовлечена в сферу политики и захвачена потоком освободительного движе­ния». Указ Николая II от 17 апреля 1905 года «Об укреплении начал веро­терпимости и вероисповедальной принадлежности» «еще более приподнял настроение». В результате на летних стоянках и степных ярмарках начались «политические съезды», на которых «обсуждались местные нужды и нужды 170 всей киргизской народности», где «киргизы обсуждали и подписывали, по­данные потом на Высочайшее имя, петиции».

В связи с летними съездами казахов 1905 года А. Букейханов характери­зует расклад идейных сил в казахском обществе и отмечает, что в дискусси­ях того времени, в составлении петиции принимали участие представители двух мыслительных течений. С одной стороны, это «интеллигенция, воспи­танная на русской литературе, верующая в европейскую культуру, видящая счастье родины в здравом претворении плодов западной культуры и считавшая религиозные вопросы второстепенными, при наличии обещанной 17 апреля свободы веротерпимости». С другой стороны, пишет он, «вы­ступала и интеллигенция, воспитанная в духе восточной ортодоксии и национально-религиозной исключительности. Эта последняя выдвига­ла религию на передний план: в мусульманской схоластике она видела и продолжает видеть науку, которой никто и никогда не превзойдет; киргизский народ, и вообще магометан, она ставит выше всех других народов, искренне и сознательно отождествляя религиозное единство с единством национальным»⁵⁵.

Были ли эти тенденции в казахском обществе чем-то совершенно но­вым? Здесь можно вспомнить, что Г.Н. Потанин, вспоминая еще рассказы Ч. Валиханова и осмысливая ситуацию в казахском обществе, сложившую­ся к середине' XIX века, отмечал, что «степь тогда разделилась на две пар­тии: русскую и национальную» и что «антагонизм двух партий являлся во всех проявлениях жизни», даже в состязаниях певцов-акынов⁵⁶. Несмотря на схематизм такого подхода, эти интеллектуальные тенденции в той или иной форме продолжали иметь место и в последствии, во второй половине XIX века. При этом, как отмечает С. Зелинский, к концу XIX века влияние собственно «промусульманских казахских лидеров не увеличилось».

Таков, с точки зрения А. Букейханова, расклад сил в казахской интелли­генции, характерный, надо сказать, не только для казахского общества, но для многих азиатско-сибирских этносов конца XIX - начала XX века. Ис­следователи отмечают, что приобщение традиционных обществ к «западной модели цивилизационного развития приводит к социокультурному расколу внутри формирующихся национальных элит, отстаивающих альтернатив­ные варианты национального самосознания»⁵⁷. В целом, следует согласить­ся с данной позицией, хотя со второй половины XIX века па востоке Рос­сийской империи происходит не просто «раскол», но формирование новых мыслительных, культурных тенденций, само параллельное сосуществова­ние которых имело глубокий позитивный смысл для развития националь­ной общественной мысли. Важно то, что часть традиционной элиты делала «сознательный выбор» в пользу ориентации «на западную цивилизацию». Именно такой личностью, не случайно попавшей в водоворот истории, а со­знательно сделавшей свой выбор и был A. Букейханов. Он же сам стал и первым интерпретатором путей развития казахской общественной мысли.

Свои оригинальные доктрины евразийства выдвигали в это же время и первые казахские просветители, такие как Чокан Валиханов и Ибрай Алтынсарин. Молодые казахи могли получить в середине XIX века начальное образование в мектебах, которые имелись при каждой мечети, естественно, только для мальчиков. Следующая ступень обучения — медресе — позволяла продвинуться в изучении арабского языка, древнетюркской и персидской литературы. Создание в Степи русских или «русско-киргизских школ» мотивировалось утверждением здесь русского и православного влияния. Но казахские просветители тянулись не к православию, а к русской культуре. Они не хотели и не могли полностью порвать с исламом. Им были близки как русская азбука, так и арабский алфавит.

Приобщение к современной европейской культуре было возможно для народов прикаспийских и заволжских степей только через русский язык и русскую культуру. Другой великий казахский просветитель Абай Кунанбаев, памятник которому стоит сегодня и в Москве на Чистопрудном бульваре, писал: «Нужно учиться русской грамоте. Духовные богатства, знания, искусство и другие несметные тайны хранит в себе русский язык. Чтобы избежать пороков русских, перенять их достижения, надо изучить их язык, постичь их науку. Потому что русские, узнав иные языки, приобщаясь к мировой культуре, стали такими, какие они есть. Русский язык откроет нам глаза на мир. Просвещение полезно и для религии (Там же, с. 12.). Говоря о религии, А. Кунанбаев имел в виду, конечно же, ислам, но ислам «рациональный». А так же среди них были казахские общественные и политические деятели, публицисты такие как Ыбрай Алтынсарин, Шакарим Кудайбердиев и др. Ярким представителем своего времени был Мустафа Шокай.

Список литературы:

Гумилев Л.Н. Черная легенда.-М.,Айрис-Пресс, 2007.-576 с.

Дата добавления: 2015-09-05