За шесть дней до Нового года

Свидания вслепую

Это Рождество должно было стать особенным. Гермиона знала: сегодня произойдёт то, чего она ждала на протяжении уже нескольких лет: Рон наконец решится.

— Я тебя уверяю, мой братец что-то замышляет, — проникновенно делилась с ней Джинни во время обеденного перерыва ровно за неделю до Сочельника. — Я ещё никогда не видела его таким взволнованным. И эти странные вопросы, какие именно украшения ты любишь... Посмотрела бы ты на его реакцию, когда я резонно поинтересовалась, почему он не смог узнать это у тебя за пять лет, что ты его терпишь!

Гермиона с лёгкостью оправдала Рона в своих глазах, ведь она знала почему, и у неё было целых два «потому что»: во-первых, она практически никогда не носила украшений, чтобы он мог разобраться в её вкусах, а во-вторых, он и так был в курсе, какие подарки стоит дарить, а какие — категорически нет. У Гермионы был вполне определённый список, в который она вносила понравившиеся книги, перья и прочие «удачные» для подарка вещи, а ещё там же она фиксировала, что точно не желала бы получить — любой из товаров «Волшебных вредилок», причём слово «любой» было выделено жирным шрифтом и написано красными чернилами, на всякий случай. Пока что на этом список заканчивался, но обычно этого хватало, чтобы остаться довольной и неопозоренной на Рождество (Гермиона хорошо помнила волшебные духи, подаренные Роном по дружескому совету Джорджа и обладающие специфическим свойством — делать её волосы похожими на летающие макаронины). Именно поэтому то, что Рон вдруг решил восполнить пробелы знаний по части женских аксессуаров, проигнорировав её список, только подтверждало слова Джинни: он действительно что-то замышлял, и Гермиона была бы не Гермионой, если бы не постаралась докопаться до истины. И, безусловно, она решила выяснить, причину, пробудившую в нём такой интерес, с помощью человека, который точно должен был всё знать.

— Гермиона, он ничего мне не говорил, честно! — оправдывался Гарри, когда на следующий день она весьма настойчиво пыталась выведать ответ на свой вопрос, предварительно объяснив, что Рон — не единственный его лучший друг, а потому с ней тоже нужно считаться, тем более когда дело по-настоящему важное. — Конечно, я знаю, что он хочет тебе подарить нечто необычное на Рождество, но что именно...

— Что именно? — спустя всего полчаса хитро ухмылялся ей Джордж, склонившись через прилавок. — Естественно, кольцо, дурёха! Эй, Энджи? Кажется, ты говорила, Рон заглядывал к нам на днях? Что вы там обсуждали: женские побрякушки или что-то в этом духе?

И через минуту Анджелина, предварительно высказав Джорджу всё, что думает о его неумении держать язык за зубами, нехотя рассказала:

— Ладно, раз уж ты знаешь... Мы с Роном разговаривали о подарках на Рождество, и я ему сказала, что любой девушке будет приятно получить на праздник какое-то украшение, например, кольцо или браслет. И... — она закусила губу, словно сомневаясь, продолжать дальше или нет. Но, видимо, уловив полный молчаливой мольбы взгляд Гермионы, решила всё-таки закончить. — Он спросил, как правильно определить размер кольца. Про браслет он тоже узнавал, но во вторую очередь.

— Так что, похоже, мой брат — не такой безнадёжный идиот, как я предполагала, — заключила в этот же вечер Джинни, сидя у неё на кухне с бокалом вина в руке. — В самом деле, Гермиона, вы же вместе целую вечность! Поверить не могу, что он до сих пор не сделал тебе предложение.

Гермиона тоже в это не могла поверить. Они встречались ни много ни мало пять лет, два года из которых прожили в его небольшой квартире, купленной на сбережения. И, хотя год назад во время крупной ссоры Гермиона съехала от Рона, она всё же считала, что этап притирки друг к другу давно прошёл, а потому вполне можно узаконить отношения и вновь начать совместную жизнь, в качестве мужа и жены. Тем более она ясно ощущала: если это не произойдёт сейчас — не произойдёт никогда. И не потому, что Рон не захочет жениться в будущем, а из-за того, что она просто больше не сможет ждать. Ведь грустная правда заключалась в том, что она устала. Смертельно устала быть терпеливой, из года в год наблюдая, как друзья женятся и тем самым выводят отношения на новый уровень. В первые несколько лет она даже исправно ловила на свадьбах букеты, нагло вравшие про скорое замужество, но перестала это делать два года назад, когда поняла, что знакомые уже не говорят ей: «Эй, Гермиона! Теперь точно твоя очередь быть невестой!», а лишь молчат и с сочувствием смотрят, как если бы она вмиг облысела, а кто-то не слишком смышлёный прилюдно подарил ей в этот миг расчёску.

Но Рон этого не замечал. Он искренне полагал, что всё в порядке, и в ответ на намёки, а иногда и прямые слова родственников, что пора бы жениться, предпочитал отмахиваться и моментально переводить тему разговора.

Мелкие изменения в поведении Рона Гермиона начала улавливать месяц назад: вскользь брошенные фразы, что скоро всё будет по-другому, туманные дела, которым он нередко посвящал вечера, а ещё интригующие слова об «особенном Рождестве», которое, по его мнению, Гермиона запомнит надолго. Конечно, она с воодушевлением зацепилась за эти детали!

И вот она надела лучшее платье, прибережённое именно для подобного случая, сделала замысловатую причёску и даже обула жутко неудобные, подаренные матерью на день рождения туфли на каблуках. Ходила Гермиона в них с трудом, но чего не сделаешь ради своего мужчины в такой день!

Ещё в первый год отношений они с Роном полюбили небольшой ресторанчик в маггловском районе Лондона, куда она и аппарировала. Спустя десять минут Гермиона уже получала от Рона комплименты.

­­— Ты очень красива, Гермиона, — начал он, разливая шампанское по бокалам. — Прекрасна, как само Рождество.

Она мягко улыбнулась и пробормотала слова благодарности, предпочитая не замечать, что Рон явно оперировал заученными банальностями из той самой волшебной книги про отношения мужчин и женщин, которую Фред с Джорджем подарили ему много лет назад.

— У меня есть подарок, ­­— после двух бокалов продолжил он, и сердце Гермионы встрепенулось впервые за вечер, а может, и за целый год. — Я не приму отказа.

И вот он — миг, о котором она так долго думала, воображая, как это случится. Перед ней лежала красивая бархатная коробочка красного цвета, а Рон внимательно наблюдал за реакцией Гермионы, очевидно, с нетерпением ожидая момент, когда она увидит подарок.

Затаив дыхание, она ещё раз взглянула в родное лицо будущего мужа, коим нарекла его ещё неделю назад, слушая предположения Джинни. И теперь ей искренне верилось, что и вправду всё будет иначе: отношения изменятся, угасшие чувства оживут, и она почувствует, что всё делает правильно, стоя перед алтарём и говоря «да» Рону Уизли. Дрожащими руками Гермиона обхватила тёплый бархат, а затем не спеша открыла подарок, надеясь, зная, предвкушая, что сейчас, вот-вот и...

Она даже слегка приоткрыла рот, готовясь издать вздох восхищения, но вместо этого замерла с нелепым выражением лица и издала выдох разочарования, смотря на... серьги.

­— Ну, тебе нравится?

Гермиона медленно перевела взгляд на Рона, пытаясь уловить, что именно он говорит. Единственной мыслью в этот миг было: «Кольцо... Где же кольцо?!»

Она вновь посмотрела внутрь открытой коробочки, рассчитывая увидеть ответ на незаданный вопрос, но опять увидела их. Красивые, с натуральными камнями и наверняка очень дорогие, но... серьги.

— Рон... — тихим голосом начала Гермиона, чувствуя, как оцепенение уступает место настоящему разочарованию.

— Я хотел подарить кольцо или браслет, но подумал, что могу ошибиться с размером. И поэтому решил заказать из Франции с помощью Флёр эти серьги. Они же тебе нравятся, правда? Я думаю — тебе подойдёт! Смотрятся шикарно!

Она лишь качала головой, желая верить, что это не конец, что есть ещё надежда на другой исход. Нужно только собраться с мыслями.

­— Спасибо, они... Да, они изумительные, — неловко поблагодарила Гермиона, опустив взгляд, а затем опять подняла глаза. — Ты говорил — это Рождество станет особенным? Что же изменится?

Рон, сконфуженный её более чем сдержанной реакцией на подарок, казалось, воспрянул духом.

— Да. У меня есть для тебя новость.

Гермиона сделала глоток шампанского, мысленно умоляя, чтобы хотя бы эта часть вечера оправдала ожидания.

— Джордж собирается открыть ещё один магазин во Франции, и угадай, кто будет директором нового филиала?

Она не сразу поняла, что это — та-самая-новость, которая должна была изменить её жизнь.

— То есть... это и есть сюрприз? — спустя полминуты на всякий случай уточнила Гермиона, надеясь, что Рон шутит и бережёт основное напоследок.

— Ну да, неужели ты не рада? Представь: ты, я, Париж и новый магазин. Разве не чудесно?

Гермиона пару раз моргнула. Что?

— Правда, чудесно? — ещё раз произнёс Рон, всматриваясь в её вытянувшееся лицо.

Но она не видела в этом ничего чудесного: Гермиона только добилась первых результатов в своей работе, заключающейся в помощи волшебным существам, а петицию о независимости домашних эльфов даже опубликовали в «Пророке». Меньше всего на свете сейчас хотелось уезжать в другую страну, жертвуя планами, карьерой, отношениями с близкими... Жертвуя всем. Даже ради Рона, который к тому же совершенно точно не собирался становиться её мужем.

Гермиона не помнила, как встала из-за стола и схватила сумочку. От осознания собственной глупости хотелось одновременно и громко смеяться, и плакать навзрыд.

­­— То есть весь твой особенный подарок — это... серьги? — дрожащим голосом спросила она в последний раз.

— Серьги из Франции, в которую мы совсем скоро переедем, — настороженно уточнил Рон, ошеломлённо наблюдая за её реакцией. — Стой, Гермиона, почему ты встала? Что-то не так?

А потом она поняла, что больше не может сдерживаться. В тот миг вообще казалось чем-то абсурдным и из ряда вон выходящим, что ей это удавалось так долго. Все обиды и затаённая боль от неоднократных разочарований наконец вырвались наружу. Гермиона высказала всё: и как много лет ждала развития отношений, молчаливо снося нескончаемые вопросы общих друзей, и как мирилась с его многочисленными недостатками, изо всех сил стараясь стать лучше, и как до последнего верила, что их прокисшие, словно забытое на столе молоко, чувства смогут стать прежними, стоит только пожениться. Рон лишь, недоумевая, слушал непрекращающийся поток больно жалящих слов, в то время как Гермиона не могла остановиться. Она сетовала на его, на свою глупость, из-за которой их отношения скатились к «этому», а ещё жаловалась, что не только она, но и их близкие бесполезно ждали много лет, когда же Рон, в конце концов, решится на что-то большее, чем на не слишком наполненное энтузиазмом предложение «снова жить вместе».

— Прости, но я... Ещё не готов. Гермиона, я люблю тебя, но сейчас не время, ты же должна понимать...

Мгновение спустя, покидая ресторан и аппарируя, она действительно поняла... Поняла одно — её отношениям с Роном пришёл конец.

* * *

В этом декабре Лондон был восхитителен. Крупные хлопья снега вальсировали по разряженным улицам под пение рождественского хора, а спешащие к накрытому столу люди были словно укутаны в праздничное настроение, неуклюже, но гордо неся перед собой красиво упакованные подарки и внутреннюю, почти осязаемую радость от предвкушения волшебного вечера. Искусно украшенные весёлыми гирляндами дома будто подмигивали случайным прохожим, дразня уютом и теплом, скрытыми внутри, а окна выставляли напоказ моменты счастья обыкновенных английских семей, собравшихся за праздничными столами, что ломились от с любовью приготовленных блюд. Определённо, это было наисчастливейшее время в году для многих, но не для всех. И, к сожалению, в своё двадцать третье Рождество Гермиона относилась к категории неудачников, для которых столь ожидаемый праздник стал всего лишь одним из множества унылых дней скучной и бесцветной жизни.

Она аппарировала в малоизвестную часть магического Лондона, надеясь, что здесь Рон точно её не найдёт. Вероятнее всего, он сейчас барабанил в дверь её квартиры, и поэтому возвращаться домой совершенно не хотелось. Гермиона вздохнула и, поплотнее закутавшись в зимнее пальто и в свою обиду, побрела вперёд вдоль ярко освещённых витрин закрывающихся магазинов. В отличие от маггловской половины города, тут улицы были почти пусты, а все волшебники, за исключением запоздавших прохожих, увлёкшихся поисками подарков, уже наверняка справляли Рождество в кругу друзей и близких. Думать об этом было тоскливо, ведь все краски праздника для Гермионы словно потухли в момент, когда она осознала: это Рождество не будет ни обычным, ни — совершенно точно — особенным в хорошем смысле этого слова, и поэтому ей изо всех сил хотелось верить, что оно хотя бы не станет худшим. Она так желала волшебства, желала хотя бы на один день ощутить, что её размеренная и ничем не примечательная жизнь всё же сможет окраситься в сочные цвета. Помолвка, заключённая на Рождество, безусловно, стала бы самым запоминающимся событием за весь прошедший год, если не считать успехов в карьере, естественно. Но раз надежды не оправдались, то, может, стоит попытаться как-то прогнать дурное настроение и ноющее одиночество, так остро ощущавшиеся в этот прекрасный вечер декабря? Может, ещё не поздно что-то изменить назло досадным обстоятельствам?

Гермиона внезапно поняла, что довольно долго стоит возле одного из многих с виду непримечательных ресторанчиков: его витрину украшала только простая, одноцветная афиша. На фоне аляповатых плакатов, коими было завешено большинство окон подобных заведений, этот действительно привлекал внимание простотой и сдержанностью цветового решения. В центре были изображены тёмные силуэты двух людей, сидящих за столом и держащихся за руки, а текст гласил: «Ты одинок? Хочешь, чтобы твоё Рождество стало необыкновенным? Тогда заходи — а предрассудки оставь за порогом».

Гермиона ещё раз перечитала странное объявление. Нахмурившись, она попыталась предположить, что это за место, но витрина, расцвеченная приглушенными огнями волшебной гирлянды, и крыльцо с видавшими виды порожками мало говорили о том, что ждёт её внутри.

Конечно, вряд ли это заведение для неё. Всему рискованному и неизвестному Гермиона предпочитала хорошо изученное и проверенное. Она много лет работала на одной должности в Министерстве, отметая прочие, зачастую гораздо более выгодные предложения из-за боязни, что дай она согласие — будет только хуже; много лет обедала в одном и том же кафе по будням и заказывала одни и те же блюда из раза в раз, опасаясь, что может зря потратить время и деньги на неудачные гастрономические эксперименты. А ещё много лет встречалась с одним и тем же парнем, всё чаще пытаясь убедить себя, что лучше она не встретит никого и никогда, в то время как сердце противно нашёптывало, что Рон всё же не тот, о ком она мечтала.

Но что если она заблуждалась? Если её боязнь неизведанного была не более чем обычными предрассудками, которые администрация этого странного места советовала оставить за порогом?

Гермиона всё ещё размышляла на эту тему, хотя сама уже поднялась по припорошенным снегом ступенькам, а затем, повинуясь странному порыву, открыла дверь и вошла внутрь.

В комнате было темно, и поначалу она думала, что ворвалась в чей-то на время покинутый дом, но вскоре глаза привыкли к тусклому свету парящих под потолком свечей, а из глубины помещения выплыла стройная высокая девушка с блестящими глазами и длинными светлыми волосами. Сложно было разглядеть, что на ней надето, но это, определённо, было нечто белое и воздушное, придававшее ей сходство с призрачным облаком.

— Приветствую вас, мисс... — слегка склонив голову, она вопросительно посмотрела на Гермиону.

— Грейнджер, — тихо подсказала та, справившись со странным волнением, охватившим её. — Гермиона Грейнджер.

— Очень приятно, мисс Грейнджер. Могу я звать вас Гермиона?

Получив в ответ утвердительный кивок, незнакомка спокойно продолжила:

— Меня зовут Эйлин, и я сегодня буду вашим проводником. Как я понимаю, вы пришли к нам впервые?

Гермиона вновь кивнула, пытаясь понять, можно ли начинать жалеть, что вошла в ту дверь.

— В таком случае я вам немного расскажу о том, куда вы попали. Это закрытый клуб для очень узкого круга, Гермиона, поэтому то, что вы нашли его, уже говорит: вам нужно оказаться здесь сегодня, когда начинается первый день сеансов.

— Сеансов? Простите, я...

— Чуть-чуть потерпите, и я всё объясню, — мягко коснулась её руки Эйлин, и Гермиона невольно отметила, насколько нежным и почти невесомым было это прикосновение, дарящее спокойствие. — В обычное время здесь функционирует небольшое кафе, в котором вы всегда можете вкусно поесть, насладиться живой музыкой или потанцевать. Но раз в сезон, начиная с Рождества, мы устраиваем сеансы, или, иными словами, свидания вслепую.

Эйлин ненадолго замолчала, словно ожидая реакции Гермионы, мысли которой были лишь о том, какого чёрта она здесь делает. Как-никак меньше всего на свете ей сейчас хотелось знакомиться с каким-то неизвестным мужчиной, чтобы потом целый вечер выслушивать его сальные шуточки и терпеть безуспешные попытки забраться к ней под юбку. Ведь именно такого плана типы ходят на подобные вечеринки?

— Не пугайтесь, свидания — это не всегда встречи с романтической подоплёкой. Многие из наших гостей во время сеансов находят себе верных друзей и продолжают общаться долгие годы. Хотя случаев воссоединения двух ищущих сердец всё же намного больше.

— Значит, здесь я должна буду с кем-то знакомиться? — с лёгким презрением в голосе спросила Гермиона, представляя, как буквально завтра же местные газеты с удовольствием будут смаковать новость о том, что Гермиона Грейнджер, героиня войны и лучшая подруга Гарри Поттера, долгое время состоявшая в отношениях с не менее известным Роном Уизли, решилась на адюльтер в канун Рождества.

— Да, но это будет не обычное знакомство, и, поверьте, вы не разочаруетесь, так как благодаря магии нашего клуба вы встретитесь с человеком, который сможет помочь вам, а вы, в свою очередь, поможете ему. Вы же не случайно пришли сюда, верно?

Эйлин загадочно улыбалась, а Гермионе постепенно стало казаться, что она ввязывается в какую-то сомнительную авантюру, ведь туманность речей проводника слишком напоминала изъяснения Трелони, а в некоторых случаях — и Луны Лавгуд. Странное место, окутанное мраком, непонятное знакомство, которое каким-то образом должно ей в чём-то помочь... Что следующее? Гадание на кофейной гуще или поиск нарглов, приводящий к просветлению и счастью?

— Гермиона, я вижу ваши сомнения и знаю, что предрассудки, прочно укоренившиеся в сознании, не дают вам отпустить себя и довериться ощущениям. Скажите, разве вы чувствуете опасность?

Прислушавшись к себе, Гермиона с удивлением обнаружила, что в действительности опасности она не чувствовала, но ведь должен быть в чём-то подвох?

— Никакого подвоха, — мягко ответила на мысленный вопрос Эйлин, чем поразила Гермиону, и в этот момент её лицо озарилось странной улыбкой. — Просто есть одна особенность. Во время сеансов, которые будут проходить ежедневно в течение недели до Нового года, вы не сможете видеть собеседника, а он, соответственно, не сможет разглядеть вас, как, впрочем, и остальных присутствующих. Вы не будете знать его имя, а своё также сохраните в секрете ровно до момента, когда до Нового года останется всего минута. Именно тогда помещение озарится светом, и вы, посмотрев друг на друга, узнаете, с кем общались всё это время. Правила уже много лет остаются неизменными, что помогает нашим гостям за неделю узнать и воспринять друг друга, не опираясь на внешность или статус, иными словами, увидеть друг друга настоящими, а не погребёнными под множеством ярлыков, навязанных временем и обществом. Ваш собеседник может быть кем угодно: знаменитым врачом, бедным студентом, богатым чиновником или просто заплутавшим странником. Но какое это будет иметь значение, если вы почувствуете духовную близость с ним?

— А если я не почувствую? Если мне не понравится тот, с кем я познакомлюсь в темноте? — из тысячи вопросов выловила Гермиона первый, пришедший в голову.

— Это практически исключено. Магия места чувствует вас и ваше настроение, а я чувствую магию, и поэтому проведу вас прямо к тому столику, где вы встретите правильного человека, общение с которым исцелит вашу душу.

Теперь Гермиона поняла, почему Эйлин сказала, что она проводник. Видимо, она обладала какими-то исключительными способностями к эмпатии, хотя, с другой стороны, это могло также означать, что она обладает исключительными способностями к актёрскому мастерству.

— Значит, мне нужно будет приходить сюда каждый день? — испытывая противоречивые чувства по поводу услышанного, спросила Гермиона.

— Если захотите узнать, с кем общались всё это время — да. Иначе вы никогда не услышите имя незнакомца.

— А если я с ним договорюсь о встрече за пределами клуба до Нового года?

— Исключено. Если вы или ваш собеседник случайно или намеренно нарушите правила клуба и откроете свою личность, то на обоих вмиг подействует заклятие забвения, а сами вы окажетесь в парке неподалёку и никогда не вспомните, что были у нас в гостях. И, конечно, вряд ли вы когда-либо встретитесь с тем человеком вновь, а если и встретитесь — ни за что не узнаете друг друга.

Гермиона задумалась. Вопросов всё ещё было слишком много, но хотя бы на основные она получила ответы.

Всё это казалось странным, пугающим и неизвестным. В сущности, оно таким и было, но, кажется, впервые за долгие годы Гермионе захотелось попробовать что-то рискованное. К тому же никто не поймет, кто она, не услышит имени и не увидит лица, если она сама не захочет этого. Ей нечего терять.

— Сегодня Рождество, Гермиона, и оно обязательно станет по-настоящему волшебным, если вы согласитесь, — мягко вторгся в её размышления голос Эйлин, которая подала ей магический контракт с прописанными условиями участия в сеансах.

Как странно и удивительно: ещё утром Гермиона была уверена — сегодня Рон решится на смелый шаг. Но в итоге это сделала она сама, совершив немыслимое: она поставила подпись.

* * *

Было ощущение, что коридор никогда не закончится. Эйлин шла впереди, её длинные тонкие локоны, покачивающиеся при ходьбе, призрачно мерцали в тусклом сиянии свечей, а тёмное марево ткани, обволакивающее фигуру, делало её похожей на прекрасный морок. Гермиона молча следовала за ней, пытаясь унять волнение, бушевавшее в груди: мало ли куда они направляются? Вдруг она оказалась в доме шизофренички и, оставив роспись в этом странном контракте, подписала себе приговор — и это Рождество станет последним в её жизни? Постепенно начали доноситься слабые звуки музыки, и чем дальше Гермиона шла, тем яснее, помимо этого, улавливала отголоски разговоров и весёлый смех, что заставило её немного успокоиться.

— Вот мы и пришли. Добро пожаловать в наш клуб, Гермиона! — отвлекла её от мыслей Эйлин, остановившись возле высокой чёрной двери, а уже в следующую секунду распахнула её, жестом приглашая войти.

Гермиона робко сделала несколько шагов и на миг растерялась, оказавшись внутри незнакомого помещения. Теперь она ясно слышала живую музыку, исполняемую на саксофоне и рояле, различала приглушённые, а иногда и весьма громкие голоса посетителей и вкрадчивые слова обслуживающего персонала. Она чувствовала запах ели, смешанный с лёгким ароматом дорогих вин и тонким духом аппетитных блюд, а ещё невесомые нотки чьего-то парфюма. Она ощущала свежесть и прохладу зала, атмосфера которого обволакивала и заставляла увериться, что всё хорошо, что здесь ей будет хорошо. Но было одно «но»: Гермиона не видела. Она не видела абсолютно ничего, за исключением маленьких свечей, вероятно, обозначавших путь до танцпола и столиков, которые, судя по звучащим голосам, расположились по всему периметру помещения. Кроме этого, в дальнем углу мягко мерцали притушенные огоньки на пушистой, нарядной ёлке, парящей в воздухе, рядом с которой, очевидно, играли музыканты на небольшой сцене, а центр зала венчала омела, расположенная под самым потолком и источавшая удивительный свет. Гермиона задержала на ней взгляд, а когда перевела глаза вниз, то с удивлением обнаружила, что с трудом, но всё же может различить силуэты нескольких пар, плавно покачивающихся в такт чарующей мелодии.

— Идёмте со мной, — словно выждав, когда Гермиона немного привыкнет к необычным ощущениям, взяла её за руку Эйлин и повела вглубь зала.

Они шли медленно и иногда останавливались, невольно делаясь свидетелями чьих-либо разговоров или слушая тишину, а потом двигались дальше. Гермионе казалось, они уже дважды обошли комнату целиком, но вдруг она почувствовала, как Эйлин слегка сжала её руку и подвела к одному из угловых столиков.

— Здесь. Запомните, теперь это ваше место. Напоследок хочу сказать, что в рамках этого зала магия не действительна, так что вы можете убрать вашу палочку. Также помните: вы вольны покинуть клуб в любой момент. Для этого, следуя за огнями, подойдите к двери, в которую мы с вами вошли, и коснитесь ручки, представив место, куда хотите аппарировать. Если у вас возникнут какие-то вопросы, то достаточно вытянуть руку вверх и щёлкнуть пальцами: кто-то из наших официантов моментально окажется рядом и поможет вам. Всего доброго!

И прежде чем она смогла что-то произнести, Эйлин будто растворилась в воздухе. Гермионе вмиг стало не по себе. Она потянулась рукой в темноту и нащупала приятный бархат, коим был обтянут диван возле столика. Замерев на какое-то время в нерешительности, Гермиона прислушалась: в её уголке царили тишина и покой. Похоже, пока она будет сидеть одна, что сразу вдвое уменьшило чувство поднявшейся тревоги.

Аккуратно примостившись на краешке дивана, Гермиона ещё раз огляделась — вокруг всё та же темнота, разбавленная редкими световыми акцентами.

«Так можно и с ума сойти, — подумалось ей. — Если бы я ещё лишилась слуха, тогда точно потеряла бы рассудок».

Пошарив рукой по гладкой поверхности стола, Гермиона попыталась найти меню, но тщетно, и тут ей в голову пришла мысль: как же она сможет заказать что-нибудь, если даже не в силах прочитать, что есть в ассортименте?

Вспомнив совет Эйлин, Гермиона щёлкнула пальцами, а следом попросила появившегося с лёгким хлопком официанта помочь определиться с выбором блюд. Тот посоветовал взять рождественский ужин, состоящий из индейки, запечённой с картофелем, пудинга и бокала красного вина. Но Гермиона возразила — пудинга и вина достаточно. Через минуту заказ был исполнен, и она с удовольствием съела десерт, с удивлением отметив, что в темноте е вкусовые рецепторы, кажется, стали восприимчивее и потому казалось, вкуснее пудинга она в жизни не ела. Постепенно чувство тревоги сменилось удовлетворением и спокойствием, плохое настроение улучшилось, а спустя десять минут Гермиона уже тихонько подпевала звучащей в зале мелодии и потягивала вино, думая, что всё оказалось гораздо лучше, чем она предполагала. Ей было хорошо и уютно, а мрачные мысли словно остались за порогом этого волшебного места, околдованного музыкой и убаюканного темнотой. В какой-то момент вино чуть-чуть ударило Гермионе в голову, и она, окончательно расслабившись, стала петь громче, вторя ненавязчивому мужскому вокалу, как внезапно с другой стороны стола послышался приглушённый кашель от едва сдерживаемого смеха. От неожиданности Гермиона подпрыгнула и опрокинула бокал, вылив на белоснежное платье всё его содержимое.

— Здравствуй, неудачница, — послышался насмешливый голос по ту сторону стола, и Гермиона, на миг забыв про стремительно расползающееся по ткани пятно, поражённо уставилась в темноту.

— Здесь кто-то есть?

— Невиданная сообразительность.

Гермиона почувствовала, как злость на этого не слишком любезного незнакомца постепенно заполняет всё её существо.

— И давно вы здесь сидите? — резко схватив салфетку, начала промакивать она пятно, мысленно сетуя на запрещающие пользоваться палочкой дурацкие правила и наглого мужчину, по всей видимости, имеющего привычку пугать девушек своим внезапным появлением.

— Наверное, целую вечность. Должен вас поблагодарить: вы скрасили моё одиночество. Я и не думал, что в этом клубе неудачников может быть хоть что-то забавным.

В его голосе прозвучала горькая усмешка, и Гермиона нахмурилась.

— На вашем месте я бы не стала так грубо высказываться о присутствующих.

— Это вы про «неудачников»? Поверьте, здесь большая часть таких.

— Я не неудачница, — упрямо возразила Гермиона, думая, что этот, судя по голосу, молодой мужчина явно нравится ей всё меньше и меньше.

— В таком случае вы страшная.

— Что?!

— По сути, на этих «сеансах» присутствуют две категории людей: ущербные создания, потерявшие надежду найти себе пару в обычных условиях в силу своих, мягко говоря, не слишком выдающихся внешних данных, и просто неудачники, которые, вместо того, чтобы встречать Рождество в кругу семьи или друзей, пришли в это место с целью окончательно не сойти с ума от одиночества. Есть, конечно, и третья категория, совмещающая в себе признаки первых двух, но мне не хотелось бы верить, что вы к ней относитесь. Знаете ли, меньше всего я желал бы провести Рождество в компании страшилы-неудачницы, которая к тому же ещё имеет особенность опрокидывать бокалы и заливать вином всё вокруг.

Гермиона едва не задохнулась от возмущения.

— Вы просто хам!

— А вы не вытягиваете ноту «ми», — невозмутимо отозвался незнакомец. — К слову, «ре» у вас тоже звучит грязновато, но мне нужно услышать ваше «пение» ещё раз, чтобы в этом окончательно убедиться.

Она потеряла дар речи. Сегодня её уже вывел из себя мужчина, но, определённо, этот тип умел это делать с особым мастерством.

Гермиона зло тряхнула головой и поднялась с места. Она хотела было выйти из-за стола, когда почувствовала, как сильная мужская ладонь сомкнулась на её запястье.

— Прошу, останьтесь. На самом деле мне понравилось, как вы поёте. Я лишь хотел сказать, что незначительные недостатки не могут помешать общению.

— Идите к чёрту, — буркнула Гермиона, но всё же села. Очень медленно незнакомец разжал ладонь и отпустил руку, после чего щёлкнул пальцами и попросил официанта повторить бокал вина.

Когда фужер с лёгким звоном материализовался на столе, мужчина произнёс:

— Простите, я не слишком приятный в общении человек. В детстве меня многие ненавидели, и, полагаю, с тех пор мало что изменилось.

Он сказал это так искренне, что сердце Гермионы невольно оттаяло. Она прекрасно помнила, как её саму в учебные годы многие недолюбливали из-за излишнего рвения к знаниям, а слизеринцы презирали за происхождение, так что эти чувства ей были хорошо знакомы.

— Вы здесь впервые? — чуть помолчав, спросила Гермиона, всматриваясь в темноту перед собой.

— Да. И, предупреждая ваш следующий вопрос, скажу — оказался я здесь случайно. Просто шёл по улице и наткнулся на то дурацкое объявление с какой-то чушью про предрассудки. А так как идти мне было некуда, я не нашёл ничего лучшего, чем удовлетворить любопытство. А что насчёт вас? Что случилось в вашей жизни, раз вы оказались в этом месте?

Гермиона колебалась несколько секунд, сомневаясь, говорить правду или нет. Но в конце концов желание кому-то выговориться пересилило, и она устало произнесла:

— Я просто разочаровалась в Рождестве.

Незнакомец помолчал немного, а затем невесело хмыкнул:

— Вот видите, у нас нашлось что-то общее.

Это было последнее, что они сказали друг другу в тот вечер. Каждому было о чём молчать.

* * *

Дата добавления: 2015-09-05