Благодарности 4 страница. – В нем всего три буквы, – говорит он.

– В нем всего три буквы, – говорит он.

– У тех маленьких бумажных штучек с предсказаниями тоже есть три вещи, но ты знаешь, какое сложное дерьмо из этого может получиться?

– Извини, – Рен прищуривается. – Я тебя знаю? Ох, подожди. Я знаю тебя. Новая девочка. Айсис Блейк.

– Единственная и неповторимая! – улыбаюсь я.

– 1 июля 1994 года рождения. Группа крови 4 положительная. Ранее проживала с тетей в Гуд Фолс, штат Флорида. Аллергия на клубнику.

Я потрясена, но продолжаю улыбаться.

– Откуда ты знаешь так...

– Читал твое школьное дело. Я волонтер в администрации, – он ставит еще одну банку на верхушку маленькой пирамиды из упаковок с тунцом.

– Ах! Точно! От этого становится менее жутко!

– Я могу тебе чем-нибудь помочь? – ухмыляется он, смотря мне в глаза своим легендарным взглядом. Он ни на секунду не отводит взгляд, буря в моей голове глубокую дыру. Я отворачиваюсь, но когда оглядываюсь назад, он всё еще пялится на меня с той же приятной улыбкой на лице. Прочищаю горло.

– Как ты знаешь, между мной и Джеком Хантером временная война...

– Да, сложно пойти куда-нибудь, не услышав новой сплетни, касаемо вашего противостояния.

– А одна птичка, не Цыпленок, напела мне, что ты всех знаешь. Абсолютно всех.

– Я считаю, что мне необходимо общаться со всеми в кампусе. Нравится находиться с людьми в дружеских отношениях.

– Так это значит да?

– Да. Я знаю всех. А если не знаю, как в твоем случае, надеюсь скоро узнать.

Его улыбка становится шире, что еще больше наводит на меня ужас.

– Точно, – говорю я медленно. – В любом случае, держу пари, ты единственный парень, который знает Джека.

Рен смеется.

– Знаю Джека?! Конечно. Я знаю его. Настолько это вообще возможно. Он как волк: приходит и уходит, никому ничего не объясняя. Но иногда, очень редко, он придет к тебе поздно ночью. Если тебе нужна информация о нем, боюсь, не могу помочь. Я немного занят.

Рен достает банку с томатным соусом и исследует её, как будто это драгоценный камень. Затем протягивает леди, с которой работает.

– Она помята. Отправить её обратно в кучу.

– Но она в порядке! – протестует женщина.

– Нет, вот здесь, – Рен направляет ее пальцы к стороне банки. – Видишь? Вмятина. Жестянка не выдержит, она треснет. Ты можешь отравить кого-нибудь.

Леди, должно быть, выпускница колледжа, но краснеет ярче любой школьницы. Рен поворачивается обратно ко мне, и я тихо присвистываю.

– Это чертовски фиговая метафора, През[10]. Лично я бы сравнила Джека с лишенной конечностей неплотной амебой, но волк тоже неплохо.

– Меня зовут Рен, – говорит он строго.

– Тебе нравится буррито, През? Здесь за углом есть отличное местечко. Видела по пути сюда. Они выглядят огромными! Я не смогу съесть всё сама. Ну, я чертовски голодна, а сейчас почти обед, поэтому... – указываю большим пальцем назад, – пойду, возьму себе один. Надеюсь, еще увидимся.

Трейлер с буррито расположен в середине круга из столов для пикника, разноцветные зонты скрывают парковку от солнца. Уставшие работники со стройки через улицу выстраиваются, чтобы получить кусочек сырного великолепия. Я заказываю цыпленка и зеленый соус сальса. Аккуратно разделяю все пополам и отставляю одну порцию на противоположной стороне стола, и ковыряюсь в своей. Жду. Идеальная приманка. Рен, может, и хорошо скрывает свое истощение, но я-то знаю, что он ест недостаточно. Он из тех студентов, которые настолько заняты, суетясь и выполняя внеклассную работу, что постоянно забывают поесть.

На мой столик падает тень, и Рен опускается на сиденье напротив. Он откусывает половину буррито, и его приятная улыбка тускнеет.

– Ты ведь не возражаешь, не так ли?

– Неа, – я выразительно провожу салатом-латук вниз по своей кофте. Парень с впечатляющей скоростью заглатывает буррито. Когда он доедает и вытирает рот салфеткой, я хлопаю в ладоши.

– Отлично, През. Еще не всё потерянно.

– Я не завтракал, – признается он робко.

– Знаю.

– Ты... знала?

Я киваю на его руки.

– Твои ногти. Видишь, какие они прозрачные, ребристые и с маленькими выпуклыми пятнышками? Мои выглядели также, когда я сидела на диете. Недостаток железа. Черт, да недостаток всего! Могу купить еще буррито, если хочешь.

– Нет, нет, я в порядке, – говорит он слишком быстро и снова смотрит на меня ужасающим взглядом. – Ты очень наблюдательна, не так ли?

Пожимаю плечами.

– Как еще я всегда смогу сохранять такую поразительную осведомленность людского существования?!

– Ты похожа на него, – смеется Рен и встает. Он идет обратно к палатке продовольственного фонда, я выкидываю салфетки в мусорку и быстро следую за ним.

– Похожа на кого?

– На Джека. У вас двоих одинаковый взгляд на вещи. Один взгляд на тщательное изучение того, что представляют собой люди.

Я усмехаюсь, но Рен только качает головой.

– Он уже приходил ко мне. Насчет тебя. Это еще одно доказательство, что вы с ним похожи, только ты медленнее.

Посылаю ему испепеляющий взгляд, но он только улыбается.

– Я ему многое не рассказал. Если хочешь узнать о нем, могу осведомить лишь о нескольких вещах. Есть много того, чего я не знаю.

– Кто эта девушка? – сразу спрашиваю я.

– Какая девушка?

– Девушка, которой он приносит книги?

– Ох. Ты имеешь в виду Софию.

– София, – тихо повторяю я. – Она его девушка?

– Не уверен. Честно говоря, он много о ней не рассказывал. Она единственная, кого Джек тщательно охраняет. Знаю, что она больна и почти всегда находится в больнице.

– София больна. Понятно. – Я ловлю падающую банку и передаю ее раскрасневшейся леди. – Что-нибудь еще?

– Он живет с мамой в Корал Хайтс.

– Это причудливый охраняемый пригород с огромными домами, не так ли?

– Ага, ближе к Колумбусу.

– Где его отец?

– Погиб в авиакатастрофе, полагаю.

Мое сердце беспричинно опускается. Я желудочком[11] поднимаю его обратно. Сейчас не время жалеть своего врага, сердце! Соберись! Немедленно! Соберись, иначе перегоришь!

– Итак, что ты сказал Джеку обо мне?

– Рассказал ему про Уилла Кавано.

Я вздрагиваю так сильно, что ударяюсь о стол позади меня. Пирамида из банок с супом качается и начинает падать. Я воздерживаюсь от ругательств и быстро помогаю убрать беспорядок, который учинила. Когда пирамида из банок с веселыми этикетками, гласящими: «НАТРИЙ БЕСПЛАТНО», снова возвышается на столе, Рен вздыхает.

– Мой кузен – жестокий маленький засранец. Понимаю, почему его имя так на тебя влияет.

– Он... – Я сглатываю, ощущение такое, будто проглотила целую коробку скоб. – Он твой...

– Кузен, – подтверждает Рен. – Не знаю, говорили ли тебе, но наш мир маленький.

– Микроскопический, – нервно смеюсь я, но ни одна часть меня не веселится. Безымянный ближе, чем я думала. Нет, это не он. Успокойся. Это только его родственник. Его здесь нет, и никогда не будет. Надеюсь. В голове делаю заметку найти ближайший утес, чтобы в случае чего спрыгнуть с него.

– Не знаю всю историю, произошедшую между вами, но он сказал, что вы были увлечены в какой-то момент.

– Да. Увлечены. Смешно.

– Ты в порядке? Выглядишь зеленой.

– Я... я в порядке, – кладу руку на живот, чтобы успокоить его, и посылаю ему уведомление:

«Ты можешь дождаться, когда мы останемся одни, чтобы переварить буррито?

Спасибо, Люблю, Вышестоящее Руководство».

Мой живот отвечает мне мятежным бульканьем. Рен проверяет что-то на планшете, изучая меня глазами все время.

– Могу еще чем-то помочь?

– Да, насколько законна несовершеннолетняя проституция?

Он моргает.

– Прости?

– Ну, это не так нелегально как смертная казнь, но и не так легально, как спиртное. Наверное, что-то между, так?

– Предположительно, да.

– Окей. Круто. Еще раз спасибо, През!

Он вздрагивает от прозвища, я машу ему рукой и ухожу, в моей голове созревает фантастический, супер-крутой, безошибочный план.

У Джека Хантера есть больная девушка и нет отца, но он всё еще придурок. Мы всё еще воюем. И он всё равно заплатит.

-5-

3 года

12 недель

5 дней

Проведя с помощью Гугла небольшое исследование о Клубе «Роза», я выяснила две вещи:

1. Клуба «Роза» не существует. По крайней мере, в открытую. Люди с сомнительных сексуальных форумов Огайо ссылаются на что-то под названием «Клуб», но даже они не уточняют название. Думаю, это имеет смысл, ведь такие вещи незаконны. А если Клуб нанимает несовершеннолетних, то это еще более вульгарно и нелегально! Или, может, Джек наврал насчет своего возраста?! Его фальшивое удостоверение выглядит довольно убедительно.

2. Клубы, в которых можно нанять красивого мужчину для эскорта, обычно являются клубами жиголо, и управляются постаревшими симпатичными альфонсами, живущими в Европе, где такая практика широко распространена. Ничего удивительного, что богатенькие, состоятельные дочурки нанимают симпатичных парней для выпускных, свадеб, семейных приемов и просто выходных с дикими неистовыми ночами. Герцогиня Орлэн-Райс (восемнадцатилетняя и эффектная особа) в прошлом месяце была арестована в Лос-Анджелесе за вождение в нетрезвом виде. В её машине обнаружили пятнадцать фунтов дизайнерской одежды от «Версаче» и двух португальских жиголо. По слухам, дочь Билла Гейтса полтора года появлялась в обществе наемного парня.

Богатеньким девочкам нравятся хорошенькие мальчики. Конечно, у Джека есть огромное количество отрицательных черт, но он, ох, не хочу это признавать, невероятно красив! Трудно поверить, что здесь, в Огайо, может быть клуб жиголо. Я имею в виду, естественно, в Колумбусе есть несколько довольно богатеньких дам, но это всего лишь один маленький кусочек от целого пирога. И почему Джек решил стать одним из них? В последний раз, когда я проверяла, секс за деньги не являлся той работой, которая может нравиться. Или не так?

Качаю головой и открываю банку с тунцом. Не будем думать о сексе. Конечно, уродливые люди занимаются сексом, но не я. Этого не будет в моем будущем. Я обошлась без него в средней школе и, вероятно, переживу еще пару лет. Даже если у меня будет секс, то точно не с тем, кто на самом деле полюбит меня такой, какая я есть, ведь ему придется также полюбить мои растяжки, дряблые мускулы и прыщики. А насколько я знаю, значительная часть населения считает эти три вещи чертовски непривлекательными. Я выключу свет или еще что-то в этом роде и просто покончу с этим. Это будет как неограниченное удовлетворение своих порывов. Любовное приключение после бара.

Что делают взрослые, чтобы снова потрахаться? Думаю, обращаются к сайтам знакомств. Это довольно мрачное будущее, но я не ожидаю ничего иного. Я отгораживаюсь от людей, а соответственно, и от отношений. Если у меня когда-нибудь будет секс, то точно с парнем, которого я больше никогда не увижу снова. Плюс в этом случае не придется беспокоиться о том, что будет после него. Это самый практичный, логически обоснованный план, который я когда-либо придумывала, если можно так сказать.

– Дорогая, – входит мама. – Твой отец хочет знать, в какие учебные заведения ты собираешься подавать документы.

Ударяю себя ладонью по лбу, а в руке находится консервный нож. Черт, больно! Потерев ушиб, я вздыхаю.

– Я говорила ему это миллион раз. Университет штата Огайо, университет Орегона, университет Айдахо и тот самый Мормонский колледж в Сиэтле с жуткими буклетами.

– Почему же ты подаешь в него заявление, если он жуткий?

– Потому что жуткий университет – это потрясающе? Это как культ, мам. А мне нравится подобное дерьмо.

Она смотрит на меня своим неодобрительно-проницательным взглядом и сжимает губы.

– Мне нравится подобные какашки, – деликатно исправляюсь я. Она смеется, а это хороший знак. Два хороших знака за месяц. Но я сменяю свой оптимизм на суровую реальность – это не продлится долго. Конечно, я надеюсь, что с ней все будет в порядке, но это не так легко. Поэтому, я должна наслаждаться такими моментами, пока есть возможность. Собираю сэндвичи с тунцом и сыром, затем засовываю их в духовку. Звонит дверной звонок, и я иду открывать дверь. На пороге стоит Эйвери, её волосы ярко сияют на фоне заката, а лицо очень сердитое.

– Потрясающе! Большое спасибо, что пришла!

– Я здесь ненадолго, – медленно произносит Эйвери. – Просто отдай мне деньги, и я уйду.

– Ах, точно! Сколько я тебе должна?

– Двадцать баксов.

– Хорошо, одну секундочку, только возьму кошелек.

Я перепрыгиваю через ступеньку по дороге в спальню и лихорадочно роюсь в кошельке. Достаю из него две десятки и несусь вниз. Эйвери протягивает мне коричневый бумажный пакетик, а я отдаю ей деньги.

– Спасибо за это, – улыбаюсь я. – Огрооомное.

– Держись подальше, – передразнивает она, повторяя мои слова, сказанные ей в тот вечер на вечеринке.

– Ха-ха, – смеюсь я грубовато. – Это не для меня. А для беспокойного... тетиного... парня... дочери... моей кузины.

– Конечно, – фыркает Эйвери. – Как скажешь.

Мы замолкаем, и я думаю, что она развернется и уйдет, ведь наше дело выполнено, но она остается.

– Могу я дать тебе совет? – Она смотрит на меня, прищурившись.

– Конечно.

– Держись подальше от прошлого Джека.

Я приподнимаю бровь.

– Это еще почему? И откуда ты знаешь...

– Я разговаривала с Реном. Ты спрашивала его о Хантере. Просто предупреждаю: держись подальше от прошлого Джека. Люди плохо заканчивают, когда лезут не в свое дело.

– Они что, подхватывают ужасную болезнь? Он украл хрустальный череп из могилы? Я говорила ему, что это не самая блестящая идея...

– Он опасен, – перебивает она меня. – Понятно? Джек становится чертовски опасным, когда пытаешься с ним сблизиться. А если продолжишь в том же духе, он станет угрозой для тебя, и в этот раз я не смогу его остановить.

– Ох, это твоя подруга, Айсис?

Я быстро засовываю бумажный пакетик под кофту. Он немного выпирает, и я молюсь, чтобы мама его не заметила.

– Эммм, да, мам, это Эйвери. Эйвери, это Патриция Блейк, моя мама.

Эйвери рассматривает маму, одетую в халат, и со слезящимися глазами, которая выглядит слегка болезненно, и усмехается.

– Мне нужно идти.

Она уезжает на своем зеленом Саабе, прежде чем у мамы появляется шанс пригласить её в гостиную. Умная девочка. Все приспешники ада не только грубые, но и умные.

– Эта девушка кажется такой знакомой, – начинает мама.

– Да? Ты видела её раньше?

– Видела. Только не могу вспомнить где.

***

Мне удалось протащить бумажный пакетик мимо школьной охраны, для этого я почти врезаюсь в машину уборщика сзади, когда он заезжает на парковку утром в понедельник. Он выходит из машины, его лицо красное как свекла, а прыщи готовы лопнуть, и пока он читает мне лекцию о безопасном вождении и проверяет крыло моего автомобиля, убеждаясь, что на нем нет ни малейшего кусочка его красной краски, я засовываю пакет ему в кузов под брезент. Во время утренней перемены пробираюсь в хозяйственный сарай рядом с художественным классом туда, где уборщик паркуется и вываливает содержимое своего кузова. Целая куча граблей, щеток, отбеливающих средств, губок и молотков валяются на земле, и бумажный пакетик не выделяется на их фоне. Я быстро вытаскиваю его из-под ручки средства для мытья окон и убегаю.

Многие люди в фильмах взламывают шкафчики, используя продуманную технику «ухо-к-замку», а если ничего не выходит, то всегда есть хорошие старые болторезы. Но в кино не говорят, что намного легче тщательно изучить дверцу. Федеральное финансирование школьного округа предоставляет школам металл самого низкого качества – гибрид никеля и олова. Также все шкафчики в старшей школе сделаны на системе из двух болтов. А это означает, что если взять шпильку для волос и пару пинцетов, затем сдвинуть ими центральный болт влево, можно приоткрыть дверцу достаточно, чтобы туда что-нибудь засунуть. Хмм, даже не знаю, например, два пакетика с марихуаной, которые определенно принадлежат Джеку Хантеру, ведь сейчас они в его шкафчике. Я иду в туалет и звоню в школьный офис, анонимно сообщая им, что из шкафчика 522 доносится запах марихуаны.

Охрана кампуса важничает после поимки «преступника». Парень-нож теперь отстранен на неделю. Все открыто посмеиваются над тем, что для поимки голого парня понадобилось трое охранников, но офицеров это не волнует. Для них это был триумф, победа Хороших Взрослых над Главным Злом Подростков. Этого было достаточно для раздутия их эго настолько, чтобы они важно разгуливали, словно воздушные шарики с усами и лысинами. Спустя десять минут они оказываются у шкафчика 522, уборщик перерезает замок, и офицеры обыскивают вещи Джека. Я наблюдаю из-за угла коридора, как они вытаскивают его книги, карандаши, швыряя их на пол. Когда находят пакетики, то обнюхивают их, убеждаясь, что это марихуана. Я тихо хихикаю по дороге обратно в класс.

Джек Хантер: 2.

Айсис Блейк: 1.

Большая разница, но я быстро сровняю счет.

Слухи распространяются моментально, словно огонь по маслу. Джек Хантер отстранен местной полицией на два дня за хранение наркотиков. Жизнь прекрасна. Я вгрызаюсь в свой сэндвич и замечаю, что третий день подряд ем тунца. Мда, похоже, мои вкусовые рецепторы могут воспринимать только сладкий-пресладкий вкус победы.

– Что ты делаешь? – спрашивает Кайла, смотря на меня сверху и держа поднос с чили в руках.

– Наслаждаюсь победой, – отвечаю я.

– Так это ты сделала, да?! – Кайла с грохотом ставит поднос на стол и шипит, – Это ты подкинула марихуану в шкафчик Джека!

– Эммм, нет? Он укурок[12], не я. Я даже не знаю, где купить марихуану.

– Эйвери сказала, что продала тебе два пакетика!

– Ох. Ну, в таком случае, да. Я знаю, где купить марихуану.

Она возмущается, но по её лицу это невозможно прочесть. Оно прекрасно. Такая красота, словно ты наблюдаешь, как породистый выставочный кот пытается срыгнуть комок шерсти.

– В свою защиту... – я поднимаю руки. – Все знают, что у популярных ребят есть травка, хорошо? Это как всемирный закон, из той же оперы, что и «яблоко падает на ботаников вроде Ньютона», а «небо имеет отчетливо голубой цвет».

– Я тебе не верю, – вздыхает Кайла. – Я думала ты крутая, но теперь… посмотри на себя! Подкинуть наркотики парню, который тебе просто не понравился?!

– Ммм, тут нечто большее, чем «просто не понравился».

– Экстренное сообщение: всем остальным он нравится, ясно?! Поэтому можешь просто отвалить?!

– Хантер до сих пор не извинился за то, что довел тебя до слёз, Кайла!

– Джек заставлял меня плакать всё это проклятое время, понятно?! Я ежедневно плачу из-за него в подушку уже шесть лет!

– Тогда тем более есть причина надрать ему зад!

– Мы не во втором классе, Айсис! – говорит резко Кайла. – Кусаться и пинаться не по-девчачьи, и с парнями так ты тоже не добьешься успеха.

– А может я ни хрена не хочу никакого парня! – мой голос повышается, привлекая внимание. – Может все парни подонки! И вероятно, я единственная, кто может ясно мыслить и видеть этого придурка в истинном обличье!

– Он не придурок...

– Я не собираюсь слушать твои оправдания, Кайла! Я знаю их все. Я когда-то также придумывала оправдания для одного парня, ясно?

– Верится с трудом! – говорит она злобно.

– Да? Так поверь!

Я закатываю рукав, и Кайла одновременно делает три вещи: видит это, понимает, что я сделала и отшатывается от этого. От меня.

Опускаю рукав обратно и хватаю рюкзак. Я оставляю здесь свой сэндвич. Оставляю здесь короткий триумф над победой. Я оставляю здесь свой секрет, с ней.

Остаток дня похож на расплывчатый туман злости и едва сдерживаемых слёз. Когда возвращаюсь домой, вижу, что в нем не горит свет. Все окна закрыты, занавески опущены, как всегда. Дом спит, ну, или, по крайней мере, так кажется. Зову маму. Сегодня она не работает, у нее нет встречи с психологом, и машина находится в гараже. Она должна быть дома. Я поднимаюсь по лестнице, перепрыгивая через ступеньку и замираю, когда вижу её открытую комнату.

Везде беспорядок. Лампа разбита, желтое стекло разбросанно по ковру. Документы и рабочие холсты раскиданы, словно чешуя бумажного змея. Она разорвала несколько холстов на кусочки, которые теперь валялись на кровати. Косметика стекает с туалетного столика уродливыми бежевыми речками. Зеркало в ванной разбито, её банка с таблетками открыта, а они высыпаны в раковину. Вода переливается из ванной на пол, превращая всё в бассейн. Мое сердце леденеет, а пальцы немеют.

– Мама? – кричу я. – Мам!

Я проверяю под кроватью, в шкафу, в поисках мамы откидываю в сторону одежду и стулья. Её нет в гостиной, моей комнате и на кухне. Я набираю сотовый мамы, но он звонит наверху, под её подушкой. В голове всплывает картинка, как её избивают, похищают, и тот мужчина тащит её за руку обратно в Неваду, туда, где она была очень несчастна...

В отчаянии набираю номер отца. Но спустя два гудка слышу слабые всхлипывания. Мама. Я подскакиваю и следую за звуком в гараж. Она свернулась клубочком на заднем сиденье машины. Я открываю дверь и прикасаюсь к её лицу, плечам, проверяя на наличие ран или порезов.

– Мам, что, черт побери, произошло? Ты в порядке?

– Он приходил, – шепчет она мне в волосы, цепляясь за меня, как маленькие обезьянки хватаются за старших. – Он нашел меня.

Полиции потребовалось пятнадцать минут, чтобы добраться. Они прочесывают дом, допрашивают маму, снова доводя до слёз. А все, что я могу сделать, так это обнимать её и огрызаться на них, когда они становятся слишком любопытными или агрессивными. Закончив обыск дома, один из них вытаскивает меня на улицу.

– Послушайте, мисс Блейк, вы сказали, что у вашей мамы психическое заболевание...

– У нее ПТСР[13], – злостно исправляю я. – И все благодаря жестокости последнего бойфренда! А не чертово психическое заболевание!

– Я понимаю...

– Да? – истерически смеюсь я.

– Послушайте, я сожалею. ПТСР может быть адом. Дерьмо, у нескольких наших парней то же самое. Некоторым пришлось уволиться из-за этого. Дело в том, что в доме нет никаких следов постороннего, и замки не вскрыты. Ничего не украдено. Также нет признаков борьбы между двумя людьми.

– Она сказала, что слышала, как он спускался.

– Это могло быть галлюцинацией. Вы сказали, что она принимает лекарства, так?

– И встречается с психологом каждую неделю.

– Ну, мне действительно очень жаль, детка, но если она уже делала подобные вещи, то мы мало чем можем ей помочь.

– Она не сумасшедшая! Прекратите так к ней относиться!

– Я так не делаю, хорошо? Просто констатирую факты. Мы можем оставить дежурить копа возле вашего дома на семьдесят два часа, если вам так будет спокойнее, но это всё.

– Да. Было бы неплохо.

Он похлопывает меня по плечу.

– Не вешай нос. Она поправится.

Я смотрю, как он отходит, и бормочу:

– Все они так говорят.

***

После маминого приступа паники, я каждую ночь сплю в её комнате на надувном матрасе. Выполняю рядом с ней домашнюю работу, когда она читает или дремлет. Мы едим наверху, так как она не может заставить себя находиться внизу дольше пары минут. Моя комната начинает казаться мне странной и незнакомой, когда я захожу в нее, как будто я в ней гостья. Коп снаружи помогает. Когда мама подскакивает посреди ночи, я подвожу её к окну и показываю полицейскую машину, стоящую под фонарем, после чего она успокаивается и ей удается немного поспать. А я не могу заснуть. Я бодрствую, прислушиваясь к звукам тяжелых шагов. Ожидая. Молясь. Молясь, что этот ублюдок войдет и даст мне повод перерезать ему горло.

Я жду, молюсь и благодарю любого Бога, который меня слушает. Безымянный может и поступил со мной ужасно, но он не доставил мне столько неприятностей, как этот парень маме. Моя ситуация просто ничто по сравнению с её. Да моя ситуация даже не заслуживает называться происшествием в свете того, что случилось с мамой. Это случается с женщинами повсюду, каждый день.

Я звоню в школьную администрацию, и мама говорит им, что я заболела, хотя это не так. Она звонит на работу и берет больничный, но к пятнице ей становится лучше, чтобы выйти. По крайней мере, она так говорит. Я ей не верю, хоть и очень стараюсь. Может, если я поверю, то это станет реальностью.

Обычно по пятницам в школе хорошо, но сегодняшний день – дерьмо из дерьма. Каждая часть меня чувствует, как я распадаюсь изнутри. Я едва поспала и не могу сосредоточиться на работе, которую должна наверстать. Я могу думать только о маме: всё ли в порядке у нее на работе, хорошо ли она справляется, не забыла ли съесть приготовленный мной обед. Все мысли о войне с Джеком Хантером вылетели в окно. У меня нет тактики, нет сильного желания разоблачить его. Ничего! Я опустошена и устала. И истощена.

Кайла, нервничая, приближается ко мне на перемене. Она прочищает горло, и я привстаю со своего места на траве.

– Привет, – начинает она.

– Привет.

– Что ты делаешь?

– Пытаюсь немного поспать.

– Ох. Плохо спала?

– Да, пару ночей, – соглашаюсь я. – Это просто бессонница. Типичные дурацкие подростковые суточные ритмы[14].

– Ты отсутствовала.

– Да, я болела.

– Ох, – она прикусывает губу и смотрит на свою обувь, а потом выдает, – мне очень жаль. За то, что я сказала на той неделе. Про тебя, ну, и другие вещи. Прости. Я не знала.

– Все круто. Я тоже была к тебе несправедлива.

– Ну, эм!

– Я была бесчувственной. На счет Джека и к тому, как сильно он тебе нравится. Извини.

Зависла пауза. Затем она протягивает свою руку.

– Давай начнем все сначала? Я Кайла Термополис.

Я трясу её руку.

– Айсис. Айсис Блейк.

– Ты действительно хорошо справляешься с историей планеты.

– Всемирная история, – улыбаюсь я, когда она повторяет наш первый разговор на вечеринке у Эйвери. Кстати, говоря, о рогатом красном существе с трезубцем. Именно в этот момент заходит Эйвери. Кайла ясно видит её, но в отличие от того, что было раньше, не несется к ней. Она остается стоять передо мной и продолжает болтать:

– У меня... У меня сегодня вечеринка. Мои родители уехали из города, так что... это просто небольшая тусовка. Будет здорово, если ты придешь. Будут крендельки с солью. И пиньята. Ты даже можешь кого-нибудь побить! Но только если тебе это необходимо. Действительно очень очень необходимо. Как, если бы от этого зависела твоя жизнь, – она ненадолго задумывается. – Вообще-то, не могла бы ты и вовсе никого там не бить?

– Я постараюсь, – смеюсь я.

– Отлично! Начало в восемь, приезжай.

Я смотрю на Эйвери, которая взглядом бросает в меня мечи. Клейморы[15]. Топоры.

– Эйвери придет? – спрашиваю я. Кайла пожимает плечами.

– Нет. Она сказала, что ей нужно разобраться с какими-то делами.

– Ты уверена, что всё в порядке? Она смотрит, как мы разговариваем.

– Я... я не знаю. Ей это не нравится, но я задолжала тебе извинение. Она действительно потрясающая и прочее, но я не позволю ей лишить меня вежливости.

– Точно. Круто! Тогда увидимся вечером.

Кайла торопится к Эйвери, та набрасывается на нее, что-то резко говоря и кидая на меня убийственный взгляд.

После школы я роюсь в шкафу, ища что-нибудь классное, и останавливаю свой выбор на черной рубашке с красной фланелью поверх нее и черной юбке с колготками. Раньше я особо не интересовалась одеждой. Сложно интересоваться модой, когда единственное, что люди замечают в тебе, так это что ты толстая, а не стильная. После потери веса я не смогла удержаться и культивировала новое удовольствие – одевать свое тело, над которым я так усердно трудилась.

– Ты куда-то идешь сегодня? – мама заглядывает в мою комнату и замечает, что я подвожу глаза. Я робко улыбаюсь.

– Эмм, да. Кайла пригласила меня в последнюю минуту.

– Кто такая Кайла?

– Первый человек в школе, который назвал меня иначе, чем «Новая девочка».

Мама слегка хлопает в ладоши.

– Она мне уже нравится!

– С тобой... – я замолкаю. – Ты будешь в порядке, находясь здесь одна?

– Со мной все будет хорошо, не беспокойся. Когда придешь домой?

– Я...я не знаю. Определенно до полуночи.

– Хорошо.

– Коп всё еще будет здесь сегодня вечером, поэтому тебе не стоит переживать.

Она наклоняется и целует меня в макушку.

– Знаю. Прости, что так тебя напугала. Я вела себя глупо.

Я почти начинаю спорить, что это не глупо, но она гладит мою руку.

– Торопись. Ты ведь не хочешь опоздать.

– Но я хочу! Это заставит всех думать, что я невероятно важная и занятая!

Она смеется. Я заплетаю волосы в косичку на бок и хватаю сумочку. Жвачка – есть. Наличка – есть. Тампоны – есть. Никогда не знаешь, когда у кого-то могут начаться месячные, ну, или когда я кого-нибудь ударю, и у него из носа пойдет кровь. По крайней мере, с тампонами я могу быть внимательной к врагам.

К слову о врагах, не знаю, будет ли там Джек или нет, и, откровенно говоря, мне плевать. У меня до сих пор нет ощущения войны, и я в настроении покутить. Перед тем как уйти, делаю сытную запеканку из говядины и засовываю её в духовку для мамы. Она машет мне рукой, когда выезжаю с подъездной дорожки. На полпути к дому Кайлы, она пишет мне сообщение с просьбой захватить красные пластиковые стаканчики. Я разворачиваю машину и газую к ближайшему супермаркету, чтобы приобрести самый важный элемент для всех вечеринок. Всё еще чувствуя себя паршиво, хватаю банку глазури, чтобы перекусить. После потери восьмидесяти пяти фунтов, набрать два или три фунта благодаря оставшимся дерьмовым вкусовым привычкам – небольшое преступление.

Дата добавления: 2015-09-05