Картина четвёртая.

Прошла неделя. Инна пришла с работы, сидит на кухне, задумчиво глядит в окно. На кухонном столе полиэтиленовый пакет с разбитыми яйцами и коробка молока. В квартире тишина, радио молчит. Раздаётся телефонный звонок.

Инна.	Алло?.. Привет, сестра… Неделю не слышались… Почему у меня голос скучный? Да, так… Ничего не случилось. Просто лишний раз убедилась, что все мужики – сволочи. А что, не так? А, ну твой-то, конечно, раз уж он кольца дарит… Да, не раскисла я, я выше этого… Да нет, я зашла после работы в продуктовый магазин в нашем районе, молоко купить и яйца для блинов. Стою с корзинкой в очереди к кассе. Слышу за своей спиной голос: «Вы последняя?». А голос этот сантехника Миши, который ко мне приходил после симоронского ритуала, помнишь, я рассказывала. Я повернулась к нему, улыбаюсь, говорю: «Привет! Я не последняя, а крайняя!». А он стоит: ни ответа, ни привета. Лицо как деревянное. Я сначала подумала, что, может быть, он меня в другой одежде не узнал – на улице похолодало, я в плаще была, на голове – шляпа. Тут моя очередь подошла, я рассчиталась за продукты и решила его подождать. Он тоже рассчитался, проходит мимо меня, как будто меня и нет. Я ему: «Миша, ты что, меня не узнаёшь?». Он остановился, стал внимательно приглядываться. И спрашивает: «Вы кто?». Прикинь! Я ему говорю: «Ты дурак или притворяешься?»… Да, трезвый, трезвый, вот это-то и смутило меня, что в трезвом виде… А он мне говорит: «Женщина, вы почему меня оскорбляете?». Я ему: «Хорош придуриваться, я Инна». Он: «Инна, Инна…». Потом вдруг покраснел, засуетился, смотрит на меня одновременно и виновато, и отстранённо как-то. Я тоже гляжу на него, а у самой мысли в голове проносятся: может быть, это я с ума сошла? В это время он говорит: «А, Инна, вспомнил, извини…». Я ему: «Что значит извини? Это что же получается? Ты ко мне в гости напросился, ночевать остался, на утро только и ушёл, а через неделю встречаешь меня и не узнаёшь? Кобелина!». А дальше произошло то, что я сама от себя не ожидала: как размахнулась я пакетом своим, где у меня яйца и молоко были, и хотела врезать ему туда, куда полагается, но промахнулась, по ноге ему попала. Развернулась и пошла к выходу. Конечно, сцена та ещё была в магазине – гробовая тишина, все на нас смотрят: и продавцы, и покупатели. А одна женщина поддержала меня: «Правильно, – говорит, – надо ещё раз его стукнуть, а то, ишь ты, получат своё и отваливают!». А я в это время вышла из магазина, иду, обидно мне. Да, ладно, переживём… Да чего ты меня утешаешь? Всё у меня нормально. Жизнь бьёт ключом по всем местам. Всё, не хочу об этом разговаривать. А у тебя как дела? Поздравляю, значит скоро предложение сделает! Вот есть же мужики настоящие!
Раздаётся звонок в дверь.
Инна.	Алло, Верунчик, мне в дверь звонят! Да нет, вроде никого не жду. Если только соседка Машка снова за солью. Соляной завод у неё там, что ли! Ну, пока. Чмоки. Перезвоню. (Открывает дверь и тут же пытается её закрыть, но не может, так как в дверях появляется Миша, он еле-еле стоит на ногах, мертвецки пьян.) Ты что припёрся, алкаш? Мало тебе в магазине досталось? Пошёл вон! (Пытается вытолкнуть мужчину за дверь, но он делает шаг вперёд и падает в прихожей.) Да, ё-моё,ну что же это такое-то? (Пытается за ноги оттащить Мишу за порог квартиры, но у неё не получается.) Ну, ладно. (Бежит на кухню, хватает чайник, поливает Мишу водой. Он в ответ бурчит что-то нечленораздельное.)_ Пипец. Прям, чёрные понедельники какие-то. Или день сурка наступил! (Смотрит на Мишу, злится.) Ну, лежи-лежи пока! Проспишься, получишь своё!
Проходит несколько часов. Инна в домашнем халате на кухне пьёт кофе. Включена люстра. В прихожей просыпается Миша, пытается встать, пошатываясь, долго стоит, наклонившись, снимает ботинки. Инна с презрением смотрит на него.
Инна.	А чего это ты ботинки снимаешь? Тебя никто не приглашал. Надевай ботинки и вали отсюда! И чтобы ноги твоей больше здесь не было!
Миша.	Инна, Инна, ты… это… (останавливается на пороге кухни. У Миши взъерошенный вид.) Ну… это…
Инна.	Что ты занукал? Не запряг, а поехал! Проваливай, говорю! (Решительно встаёт, направляется к Мише. Останавливается в метре от него.) Всё, страна сказок закрывается!
Миша.	Инна, подожди, ну, стой, ну пойми меня… я… когда трезвый… я… к тебе… даже… подойти… не смогу… ты… как королева Англии… для меня…
Инна.	Что ты несёшь? Какая ещё королева Англии?
Миша.	Красивая и добрая!
Инна.	Ты что, меня за дуру держишь? Я, по-твоему, совсем с ума сошла?
Миша.	Нет, это я, наверное, с ума сошёл. Я, когда напьюсь, хожу возле твоего дома… А зайти только сегодня смог!
Инна.	(Упирает руки в бока.) Ходит, он, оказывается, вокруг моего дома! Нет, вы только посмотрите на него, я ещё эту ахинею выслушивать должна! Или тебе по слогам повторить, а? Какие буквы непонятны тебе? Про-ва-ли-вай!
Миша делает шаг навстречу Инне, Инна отскакивает, хватает то, что у неё оказывается на столе под рукой – венчик. Замахивается на Мишу.
Инна.	Так, либо ты сейчас проваливаешь, либо я вызываю полицию, понял? (Начинает набирать какой-то номер по телефону, который у неё до сих пор в руках.)
Миша.	Понял. (Отодвигает Инну в сторону, проходит к мойке, наливает в кружку воду, жадно пьёт, потом садится на табуретку, откидывается к стене, закрывает глаза). Устал я на работе. Можно, я здесь полицию подожду?
Инна.	(Растерянно смотрит на Мишу, тот сидит с закрытыми глазами, молчит.) Эй, ну ты и перец! Эй! (Пытается его растолкать.) А ну вставай и проваливай!
Миша обнимает Инну, прижимает к себе, она пытается вырваться, у неё не получается. Через некоторое время борьба прекращается. Венчик падает из рук Инны на пол.
Миша.	Инна, прости меня… ну, я такой… какой есть… А ты мне нравишься… дай чаю, а? Не злись…
Инна.	(Разворачивается, наливает в чайник воды, ставит на плиту. Стоит спиной к Мише.) А ты потом уйдёшь?
Миша.	Да.
Инна.	К жене?
Миша.	Какая тебе разница. Сама же говорила – проваливай!
Инна.	Я так и подумала, что тебе без разницы.
Миша.	Нет, я это… не… то… хотел… сказать… Не без разницы мне… совсем не без разницы… Меня, как магнитом, к тебе тянет…
Инна.	«Осенний марафон» какой-то…
Миша.	Чё? Не понял я.
Инна.	Фильм такой.
Миша.	Я не помню.
Инна.	А что ты помнишь-то? (Поворачивается к Мише лицом.)
Миша.	Тебя помню… Ты красивая, нежная и… горячая… Всё, как во сне… А утром я ушёл, тебя не будил, а зачем? Утром мне даже подойти к тебе было страшно. Я смотрел, как ты спишь. Ты спишь, а у тебя лицо красивое, спокойное и детское какое-то. Я потихоньку оделся и ушёл…
Инна.	Да… уж…
Миша.	(Откидывает голову назад к стене. Смотрит на люстру и видит там красные трусы.) А это что ещё такое? Красные трусы на люстре? (Гримасничает, смотрит на Инну.) И кто это был у тебя? А? Даже твои трусы на люстру закинул! (Встаёт, пытается достать трусы с люстры).
Инна.	(Смущённо.) Не трогай! Это… это… это… так надо…
Миша.	В смысле, кому надо?
Инна.	Это я их туда заки… ну, повесила…
Миша.	Чё за ритуал – трусы на люстре? Анекдот про поручика Ржевского?
Инна.	Это не анекдот. Это… ритуал такой… симоронский…
Миша.	Чё?!
Инна.	Говорю же, ритуал, для привлечения… денег…
Миша.	(Обнимает Инну плечи, смотрит ей в глаза.) Врёшь мне?
Инна.	(Возмущённо.) Во-первых, не вру. Во-вторых, я не обязана перед женатым мужчиной отчитываться!
Миша.	Я не женат!
Инна.	Ну, тогда перед сожительствующим с другой женщиной! И до сих пор носящим обручальное кольцо!
Миша.	Ну, и загнула ты, дурочка! (Целует Инну в губы.) Чайник вскипел.
Инна.	(Выскальзывает из объятий Миши, заваривает чай. Подаёт на стол.) Садись… Миша.
Миша.	Всё?
Инна.	А что ещё? Блинов, извините, нету. Яйца в магазине об тебя разбила.
Миша.	Да я не об этом. Всё? Ты ещё злишься на меня, Инна?
Инна.	Чай пей.
Миша.	(Кладёт в чай сахар, размешивает ложкой.) А ты замужем была?
Инна.	А тебе-то что?
Миша.	Ну, я тебе про себя рассказал, а ты – нет.
Инна.	Много будешь знать, скоро состаришься.
Миша.	Не-е, ну правда, была замужем?
Инна.	Была.
Миша.	А муж твой дурак?
Инна.	Почему?
Миша.	Как он тебя мог бросить?
Инна.	Во-первых, это я его бросила. А во-вторых, и, слава богу. Зачем мне алкоголик… да эгоист… например, когда я болела, так он даже не интересовался, как я себя чувствую… А когда он мне свои носки грязные в лицо бросил – терпение моё окончательно лопнуло! (Смотрит на Мишу.)
Миша.	А я, по-твоему, какой? Тоже алкаш?
Инна.	Ну, это твоё дело! Каждый сам распоряжается своей жизнью. Я вот зачем-то половину жизни потратила на то, чтобы мой бывший муж пить бросил. А потом поняла, зачем? Перевоспитывать взрослого мужика бесполезно. Ну, нравится ему пить, пусть пьёт. Хочет помереть раньше времени – его дело. Хочется ему только о себе думать – вот теперь и пусть думает! А я теперь живу так, как я хочу!
Миша.	А со мной будешь жить?
Инна.	(Смеётся.) Нет, конечно!
Миша.	Это почему же?
Инна.	Потому что у тебя… сожительница есть… или жена…
Миша.	Я серьёзно. А вдруг я вещи соберу и к тебе приду!
Инна.	Нет, ни в коем случае! Этот вопрос даже не обсуждается!
Миша.	Я что – плохой мужик?
Инна.	Разве я так сказала? Сиди, пока не выгоняю. Шучу. Тебя я принимаю таким, какой ты есть. У тебя руки золотые, смеситель мне отремонтировал. Ещё полотенцесушитель отремонтируешь – вообще цены тебе не будет! (Смеётся.)
Миша.	Чё, так ты меня из-за полотенцесушителя чаем поишь?
Инна.	Вот видишь, сам догадался! (Подмигивает Мише.)
Миша.	А я тебе не верю!
Инна.	Это почему же?
Миша.	Потому что, если бы ты не хотела, я бы у тебя в прошлый раз не остался!
Инна.	А вот это – моя жизнь, распоряжаюсь ею, как хочу.
Миша.	А сейчас?
Инна.	Что?
Миша.	Будешь распоряжаться? (Улыбается и придвигается к Инне.)
Инна.	Подумаю… К тому же полотенцесушитель…

Дата добавления: 2015-09-05