Глава 40. Стенания.

Спасибо незарегистрированному пользователю за исправление ошибок xD да и вообще желательно на них указывать, ибо я иногда проверяю, очень спеша (вы заметили), поэтому, помогайте мне привести оридж в более-менее божеский вид*О*

Я резко завернул, надеясь, что выход... там! И — да, небольшая лестница и дверь. Ещё чуть-чуть... горло неожиданно сдавило, меня потянули сзади за воротник куртки. Больно, но я как-то вырывался, ничего не соображал, ощетинился, словно дикий зверь, пойманный в ловушку. Но щелчок и дуло пистолета перед моим лицом мгновенно отрезвили.

— Не рыпайся.

Я смог только осторожно, без лишних движений выпрямиться и перевести глаза на нападавшего. Мужчина в светлом строгом костюме, с пронзительными серыми глазами и пшенично-салатовыми волосами... нет... где-то я его уже видел...

— Вы же... я вспомнил!.. Точно... — изумленно проговорил я, совершенно расслабляясь. — Это Вы на вечере были... и в больнице, на лестнице? Вы постоянно возле учителя крутились... Вы его... — я сглотнул и с надеждой добавил: — друг?

Тот лишь хмыкнул, искривив тонкие губы, опустил руку с пистолетом и другой грубо схватил меня повыше локтя, потянув за собой. — Куд...?! — я попытался выпутать свою руку, но мужчина снова нацелил на меня свой пистолет:

— Я с тобой возиться не собираюсь, — наконец, подал голос он. — Либо ты спокойно идешь со мной, либо в твоей голове дырка от пули.

Я нервно выдохнул, ослабил сопротивление, и меня уверенно повели за собой, в ту самую дверь, которую я заприметил вначале. За ней была лестница наверх, темень, ступеньки буквально на ощупь. Я чувствовал, что этот мужчина со мной только из-за его сильной хватки. Голова гудела, даже в создавшейся тиши все звуки странно приглушались. Холодок забирался под одежду и шарил по коже, по рукам даже начали бегать мурашки. В один миг мы свернули направо, пошли по ровному полу. Лишь один раз я запнулся обо что-то, что со звонким звуком перекатилось. Меня только одернули и сказали не обращать внимания. После, пройдя недлинный коридор, мы снова вышли в дверь, которая, наконец, привела нас на улицу. Солнце ещё не виднелось из-за горизонта, но небо светлело, значит, наступало утро. Тихая улочка, мужчина повел меня вдоль длинного здания, выходя на неширокую безлюдную улицу, слегка покрытую дымкой тумана. Чуть далее можно было разглядеть черную машину, очень мне знакомую.

— Бугатти учителя?! — шепотом, из-за немного таинственной атмосферы, сказал я. — А мне он кататься не давал... Откуда она у Вас?..

Мужчина ничего не ответил, только прошел к ней, садясь на водительское место. Мне осталось только расположиться на пассажирском. Блондин как-то странно, брезгливо на меня глянул, хмыкнув: — Да ты красавчик...

Конечно, в этих словах была ирония. Я посмотрел в зеркало заднего вида: онемевшая, припухшая, как от флюса правая щека, большой фиолетовый синяк у подбородка и над бровью, царапина на носу, под левым глазом фингал, пыльные волосы, слипшиеся от запекшейся крови, грязная одежда, тоже перепачканная собственной кровью.

— Да я красавчик... — подтвердил я, с трудом раскрывая рот, проверяя, на месте ли зубы.

Блондин снова хмыкнул, завел машину. Выехав с узкой улочки, мы стали двигаться прямо, меж небольших скоплений домиков, наверное, это была деревенька. Мирный пейзаж и увеличивающаяся скорость движения убаюкивали. Но почему-то казалось, что спать было нельзя, поэтому я решил завести разговор:

— Как Вас зовут? — я вспомнил, что до сих пор не знал имени человека, почти спасшего меня, по крайней мере, того, кто привез бы меня к учителю.

— Паоло. — Коротко ответил блондин.

— Итальянец?

— Как видишь.

— Вы хорошо говорите по-русски, — попытался сделать комплимент, однако это проигнорировали. Похоже, Паоло не был настроен на глупые разговоры.

На глупые? А если заговорить о чем-то серьезном? Ведь этот Паоло, похоже, в курсе прошлого учителя. Сердце сразу забилось быстрее, пораненные губы пересохли. Подходить издалека или пользоваться какими-то обманными фразочками сил не было, поэтому я просто спросил напрямую:

— Вы ведь друг Александра Андреевича? Расскажите о его прошлом... — да, вот так просто и прямо.

— Я не обязан.

Я сжал кулаки.

— Да, но... я имею право знать, разве нет?

— У него и спросишь.

Разговор снова зашел в тупик, было очевидно, что Паоло не уговорить. Но меня это когда-нибудь останавливало?

— А что он делал в Италии несколько лет?

— Я же тебе сказал...

— Нет, не сказали. Не то, чего я ждал. Просто ответьте. Я знаю, почему он уехал из России... просто хочу быть уверенным в том, что ничего плохого он здесь не совершал.

— «Ничего плохого»? — хмыкнул блондин.

— Значит, всё-таки что-то было. Пожалуйста...

— Нет. Я даже не смогу изъясниться на русском.

— Тогда на итальянском! Я попытаюсь...

— Нет. Тема закрыта.

Сколько бы я ни пытался заговорить с мужчиной, больше он мне даже не отвечал, только, нахмурившись, сосредоточенно смотрел на дорогу. С мыслью о том, что от самого Александра Андреевича точно смог бы что-то вытянуть, я задремал.

Проснулся от какой-то странной и непонятной со сна смены обстановки, от чьих-то голосов. Я приоткрыл глаза. Свет слепил, были различимы только темные движущиеся фигуры, даже слова не мог различить, не понимал, о чем говорили. На итальянском? Я протер глаза, ойкнув от боли, а меня, наконец, заметили.

— Соколов... — дверь машины открылась, учитель помог выбраться и сжал в объятиях, благодаря чему я ещё лучше почувствовал все свои синяки. — Соколов... Как же ты... всё время куда-то встреваешь...

— С тебя пример, похоже, беру... — я устало взглянул на англичанина, тот, увидев моё лицо, сразу начал повторять любимую фразу русских «А я же говорил», но повел лечиться.

Оказалось, Бугатти была припаркована у отеля, Паоло стоял рядом с ней, хмуро на меня смотря. Больше не сказав другу и слова, Александр Андреевич повел меня в номер, обрабатывать раны.

— Не вертись — больнее будет.

— Да что ты, — я стукнул по руке англичанина, хотевшей обработать царапину над бровью.

— Чего ты злой такой? — раздраженно прошипел учитель. — Я виноват в том, что ты меня не слушаешься?

— А куда ты ночью ходишь?

— Я же сказал — я шел к др...

— Неправда. Не ври. И пока всё не расскажешь — ко мне не приближайся. — Поставил я ультиматум. — Я хочу знать всю правду. И о том, что ты делал в Италии после смерти моего брата, и как ты связан с мафией, и истинную цель нашего приезда именно в эту страну.

Александр Андреевич сильнее нахмурился, напряжение нарастало, собирались «тучи»:

— Я просто жил в Италии. А с тобой приехал сюда, чтобы показать достопримечательности. Мафия... какая мафия?

— До свидания, — я поднялся с кровати. Конечно, никуда уходить я не собирался... но время было поиграть в кошки-мышки.

— Соколов. — Учитель схватил меня за руку, пристально посмотрел в глаза: — Не изображай из себя маленького капризного ребенка.

— И не думай, что я маленький капризный ребенок. Мне сказали, что ты как-то замешан в криминале. Уезжал в Италию, вернулся совершенно другим человеком, теперь приехал сюда снова, где-то бродишь по ночам... Рассказывай всё с самого начала. Мне уже надоели твои отговорки... — я без усилий выдернул руку и сел на кровать. Александр Андреевич стоял надо мной безмолвно. Почему он не хотел мне этого говорить? Не хотел ли он посвящать меня в свои тайны ради моего же блага? Или просто не доверял мне? Откуда про него известно Никанору? В какие компании он попал в Италии? Откуда у него такие бешеные деньги? Усталость дала о себе знать — я чувствовал себя вареным овощем, спорить мне не хотелось, только услышать ответ и успокоиться... Александр Андреевич всё молчал. Тишина начала тянуться как смола, только совсем не такая полезная, наоборот. — Поиграем в допрос? — я устало поднял на англичанина глаза. Тот только так же молчал, потупив взгляд и плотно сомкнув губы. Я тяжело вздохнул, встал, чуть приложил усилие, подтолкнув учителя к креслу, он сел, всё равно не собираясь ничего говорить. Тогда я и решил начать допрос:

— Ты как-то связан с мафией?

Снова молчание. Я, было, хотел повторить вопрос, даже повторять его до тех пор, пока мне на него не ответили бы, но этого не потребовалось.

— Немного.

Я даже раскрыл рот от удивления. Сразу задрожали руки, на губах появилась нервная улыбка. Усталость как-то начала рассеиваться, её место стало занимать трепетное ожидание раскрытия тайн. Из головы мигом разлетелись все мысли, упорхнули легкими бабочками. Тут же захотелось взять сачок и начать их ловить, вот только он всё время выскальзывал из рук.

— А... — я провел языком по рассеченной губе. — И... и кем же ты являешься на самом деле? Не просто учитель ведь.

— Работа учителя как отпуск. А так... — он повел плечами и снова замолчал.

— Александр Андреевич! — раздраженно прошипел я, начиная теперь злиться. Ну, неужели нельзя всё сразу сказать и не тянуть кота за хвост?!

— Ты знаешь, отчего умер твой брат?

Меня обескуражила такая смена тем. Похоже, он действительно решил начать с самого начала.

— Нет... не знаю.

— Он не просто погиб, его убили. Пырнули в подворотне ножом, причина смерти — кровопотеря. Преступника найти не смогли. Ещё... — он снова замялся, снова затянулось неприятное молчание. Но на этот раз поторопить его я не смог.

— В общем, дальше ты знаешь... — не договорив, перескочил он. Я посчитал такую смену темы за какие-то детали, которые ему тяжело рассказывать. — Спустя несколько лет я познакомился с Паоло.

— Паоло? — я оживился. — Это тот самый, который меня привез?

— Он. Ты замечал, что его волосы имеют странный зеленоватый оттенок?

— Да...

— Раньше у него были ярко-салатовые волосы, много пирсинга, куча побрякушек на одежде и неформальные взгляды на жизнь.

Я вспомнил этого человека. Молчаливый, неразговорчивый, постоянно хмурый и всё время в строгих костюмах... Что-то описания не сходятся.

— Как и у меня, одно событие перевернуло всю его жизнь. В общем, мы сдружились, ведь понимали друг друга, хотя Паоло никогда мне не рассказывал, что же всё-таки с ним произошло. Как-то он предложил уехать к нему на родину, в Италию. Я согласился. Всё равно в родном городе оставаться не хотелось. В другой стране всё как-то закрутилось, завертелось, на темных улочках родины мафии мы нашли тех, кто нас понимал, кого мы понимали. Ну, и по глупости молодые дилетанты решили бороться с преступностью. Прямо как в детских сказках. Полиция была не тем уровнем, которого мы желали, поэтому сами создали свой своеобразный партизанский отряд.

— Значит, брали заказы на крупных мафиози, вам за это платили огромные деньги...

— Нет. Дилетантов никто бы не нанял. Мы начинали с малого, устраняли мелких бандитов... Сами, всё сами вбили себе в голову.

— Откуда тогда деньги? Потом у вас всё-таки стали заказывать?

— Мы никогда не исполняли заказов, мы не киллеры. Скорее... мародеры. После устранения оставались дома без хозяев, машины, деньги, документы... Так и богатели.

Это такая борьба за добро и справедливость? Конечно, молоды, глупы, с кардинально изменившейся жизнью... Но тогда я не чувствовал ничего, кроме отвращения.

— А снова сюда приехал зачем? Продолжать свои делишки?

— Да.

— А меня зачем прихватил? — непонятная злость нарастала в сердце, начинала закипать.

— Как будто бы ты дал мне куда-то уехать одному. Ну, я же спокойно со всем справлялся, пока один любопытный нос не решил всё проверить.

— А как будет с этим дальше? Так и будешь ездить в Италию?

— Нет... я скоро перееду... надолго.

— Чт... Когда?! Ты собираешься всё бросить в России?!

— Что значит «бросить»?.. Соколов, ты никогда меня не слушаешь? Я ведь говорил, что буду преподавать всего год.

На этих словах сердце словно остановилось. Голова стала тяжелой, словно свинцовой, а внутри будто что-то жило своей жизнью — постоянно роилось, бегало, копошилось, но никак не могло собраться в единое, цельное. Только интуиция подсказывала, что прозвучало нечто, отчего можно было бы долго рыдать.

— Что?.. Повтори...

— Я уеду, в начале лета.

— Ка-ак?.. — голова загудела сильнее, ресницы намокли. — А... я? Я с тобой?

— Нет. Тебе доучиться в школе, потом институт...

Я схватился за голову, сполз на пол. Во мне боролись два чувства: неприязнь из-за «грязных» учительских денег, с другой стороны... я ведь всё равно любил его, а он вот так просто...

— Издеваешься, что ли?.. Как ты... Почему?! Я не... Это же... — плечи задрожали, полились слезы. Мне невыносима была мысль о том, что Александр Андреевич, мой любимый, уедет, вот так просто бросит меня, но в то же время обида гнала его прочь.

— Соколов... — большие руки прижали меня к груди англичанина, к теплой, широкой, не такой надежной, как я думал.

— Не трогай... — я вяло попытался отбиться. — Я хочу домой... сегодня же, домой...

Моё сопротивление с легкостью подавили.

— Ты просто устал... давай ты поспишь, а завтра обо всём...

— Нет... уйди... — слёзы бежали из глаз, я не сдерживал рвущихся наружу стенаний, так раздражал англичанин, но в то же время так хотелось к кому-то прижаться. От противоположных чувств, раздирающих тело и сознание, мне становилось только ещё хуже, я начинал даже ненавидеть самого себя за это.

— Всё, спать. — Заключил Александр Андреевич, насильно меня поднял, уложил на кровать, крепко обнял, не давая вырваться. Поняв, что мне не отбиться, я просто продолжил рыдать. Всё казалось мне совершенно неправильным, ужасным, хотелось рвать и метать, только бы эти противные ощущения исчезли. Никогда у меня не было подобных истерик. Наверное, не стоило мне, такому уставшему, измотанному морально и физически узнавать что-то подобное, такое ужасное.

Мысли отключились, только помню, что всхлипы звучали всё реже, пульс замедлялся, а потом и мир погас для меня.

На следующий день мы всё-таки уехали. Я долго просил, потом кричал и спорил, настаивал, чтобы я летел один, однако учитель ни в какую не хотел отпускать меня «в таком состоянии». Но ехать на соседних сидениях я с ним отказался. Внутри всё ещё чувствовалась пустота. Колко-ледяная, пожирающая изнутри, как самый страшный паразит. Я не знал, что делать, как мне поступать. Да, мне стало неприятно находиться рядом с учителем. Он оказался ещё большим ублюдком, чем я даже думал. Но всё равно какая-то частичка меня любила Александра Андреевича, именно такого, каким он всегда был со мной.
А до лета, до нашего расставания оставалось два месяца.

Дата добавления: 2015-09-04