Схема Запретного города 18 страница

Тун Чжи принимал свою первую ванну под присмотром тысяч пар глаз. При этом он капризничал все сильнее и сильнее.

– Смотри, у него под мышкой темное пятно! – воскликнула Нюгуру, в волнении вскакивая с трона и подбегая ко мне. Во время моего отсутствия она успела переодеться в другое парадное платье. – А вдруг это несчастливый знак?

– Это всего лишь родинка, – ответила я. – Я уже консультировалась с доктором Сан Баотянем, и он заверил меня, что беспокоиться не о чем.

– Я не верю Сан Баотяню! – твердо сказала Нюгуру. – Я никогда не видела таких больших и темных родинок. Лучше я проконсультируюсь со своим астрологом. – Тут она повернулась к служанкам возле ванны: – Не надо успокаивать Тун Чжи, пусть он кричит как можно громче! Согласно заветам предков, он и должен чувствовать себя не очень хорошо, потому что такова церемония. Предполагается, что чем громче кричит ребенок, тем сильнее и здоровее он вырастет.

Мне хотелось наброситься на Нюгуру с кулаками, но я себя сдержала и отошла в сторону.

Поднялся ветер. С деревьев начали падать розовые лепестки, из которых несколько угодили прямо в ванну. В надежде отвлечь Тун Чжи, служанки показывали ему эти лепестки и пускали их, как кораблики. Вся картина купания под цветущей магнолией могла бы показаться очень милой, если бы не истерика главного действующего лица. Я понятия не имела, сколько времени ему еще предстоит просидеть в воде. Я смотрела на солнце и молилась о том, чтобы оно не заходило как можно дольше.

– Одежду! – манерно провозгласил главный евнух Сым.

Служанки быстро вытащили из воды, вытерли и одели моего сына, который был настолько измучен, что заснул прямо у них на руках. Вид у него был, как у тряпичной куклы. Тем не менее церемония на этом не закончилась. Из ванны вылили всю воду, и Тун Чжи снова поместили туда. Вокруг ванны расселись несколько лам в одеяниях солнечного цвета и начали распевать молитвы.

– Подарки! – провозгласил главный евнух Сым.

Вслед за императором гости выстроились в очередь, чтобы поднести ребенку свои дары. Каждая коробка с дарами открывалась, и Сым перечислял ее содержимое вслух.

– От Его Величества четыре золотых слитка и два серебряных! – при этом евнух развернул упаковку и показал всем присутствующим резной ларец, покрытый красным лаком

– От Ее Величества императрицы Нюгуру восемь золотых монет и два серебряных слитка, а также восемь жуи с добрыми пожеланиями, четыре теплых хлопчатобумажных одеяла, четыре комплекта хлопчатобумажного постельного белья, четыре пары теплых детских штанишек, четыре пары носков и две подушки!

Остальные гости приносили подарки согласно своему рангу и титулу. При этом предполагалось, что никто не должен превзойти в щедрости главную пару империи. Все подарки отличались удивительным однообразием и различались только по количеству и качеству. Было ясно, что употребить такое количество вещей просто невозможно, и поэтому евнухи тут же упаковывали их обратно в свертки и отсылали в императорские кладовые, где они должны были храниться в качестве собственности Тун Чжи.

На следующее утро я встала пораньше, чтобы хоть немного времени побыть со своим сыном. Ритуал «Три ванны» продолжался, и Тун Чжи снова должен был купаться в ванне. На этот раз он просидел в воде больше часа. Солнце светило ярко, однако майский воздух был еще свеж. Я все время боялась, что ребенок простудится, но, по всей видимости, я была единственной, кого это волновало. После того как Тун Чжи несколько раз чихнул, я велела Ань Дэхаю принести палатку, чтобы защитить ребенка от ветра. Нюгуру была против. Она сказала что палатка загородит удачу ребенка.

– Цель ритуала – подставить Тун Чжи под магические потоки, льющиеся из вселенной.

Я не собиралась сдаваться.

– Палатка останется, – твердо сказала я.

На этот раз Нюгуру не стала возражать, но стоило мне удалиться в туалетную комнату, палатку убрали. Я понимала, что с моей стороны это сущее сумасшествие считать, что Нюгуру нарочно хочет простудить ребенка, тем не менее эта мысль меня не оставляла ни на минуту.

Нюгуру сказала, что мы не вправе нарушать традицию:

– Все императоры без исключения купали своих наследников тем же самым способом.

– Но наши предки были совсем другими людьми! – воскликнула я. – Они полжизни проводили в седле и ходили круглый год едва ли не голышом! – Еще я напомнила Нюгуру, что отец Тун Чжи – человек слабого здоровья и что мальчик сам родился слабеньким.

Нюгуру ничего не ответила, но отступать не собиралась. Тун Чжи снова начал чихать.

Я больше не могла себя сдерживать: бросившись к ванне, я подхватила ребенка на руки и скрылась с ним во дворце.

Между тем церемонии и праздники продолжались без перерыва. Приблизительно в середине месяца торжеств садовник обнаружил в моем саду закопанную ритуальную куклу. На ее груди стояли два иероглифа: «Тун Чжи».

Император Сянь Фэн срочно вызвал к себе всех своих жен и наложниц: он хотел лично расследовать данное преступление. Я тоже оделась и отправилась во дворец госпожи Юн, по непонятным мне причинам, явиться было назначено именно туда. По пути я встретила Нюгуру, которая тоже не понимала, что происходит.

Приблизившись ко дворцу, мы услышали громкие рыдания. Внутри мы нашли разгневанного императора, одетого в одну ночную сорочку, а рядом с ним двух евнухов с хлыстами в руках. Весь пол в зале был покрыт телами распростертых евнухов и слуг, и среди них в первом ряду госпожа Юн. Оказалось, что рыдала именно она.

– Прекрати плакать, – обратился к ней император. – Ты же благородная дама, как же ты можешь так низко себя ставить?

– Я не виновата, Ваше Величество! – рыдала Юн, не поднимая лица от пола. – Рождение Тун Чжи наполнило меня радостью, и я праздновала вместе со всеми. Если вы меня повесите за эту провинность, то я не закрою глаза!

– В Запретном городе все узнали твой почерк! – Тут император повысил голос – Неужели ты считаешь, что все могут ошибаться?

– Мой почерк ни для кого не секрет, – сквозь рыдания возражала Юн. – Моя каллиграфия всем известна. Ее подделать не составляет труда.

– Однако служанка поймала тебя за тем, что ты делала куклу!

– Какая еще служанка? Наверное, Ди? Так она нарочно наговорила на меня, потому что меня ненавидит!

– А почему Ди тебя ненавидит?

Госпожа Юн подняла голову и обвела всех взглядом.При этом ее взгляд остановился на Нюгуру.

– Ди была прислана ко мне в качестве подарка от Ее Величества императрицы Нюгуру. Мне она сразу же не понравилась. Я ее несколько раз наказала за то, что она все время что-то вынюхивает...

–Ди всего тринадцать лет, – перебила ее Нюгуру. – Как стыдно перекладывать свое преступление на плечи невинного ребенка! – Словно ища поддержки, она повернулась ко мне. – Не правда ли, Ди очень мила?

Я не знала, что отвечать на такой вопрос, и поэтому молча опустила глаза.

Тогда Нюгуру обратилась к императору Сянь Фэну:

– Ваше Величество, разрешите мне выполнить свой долг?

– Хорошо, моя императрица

При этих словах госпожа Юн громко вскрикнула

– Хорошо, я признаюсь! Мне известно очень хорошо, кто все это подстроил! Это злая лисица в человеческом облике! Ее прислали на землю демоны, чтобы уничтожить династию Цин. И в Запретном городе таких лисиц множество! Они явились сюда целой стаей! Ты, – тут Юн указала пальцем на Нюгуру, – одна из них! А ты, – тут она указала на меня, – вторая! Ваше Величество, настало время наградить меня шелковой веревкой, чтобы я имела честь повеситься!

После этих слов по залу прокатилась волна потрясенных вздохов. Шум стих только после того, как Юн снова заговорила

– Я хочу умереть. Моя жизнь превратилась в сплошной ад. Я подарила вам принцессу, – тут она указала на императора Сянь Фэна, – а вы обращаетесь с ней, как с куском дерьма! Когда ей исполнится тринадцать лет, вы отправите ее вон из дворца Вы выдадите ее замуж за какого-нибудь грубого варвара с дальней границы, чтобы установить там мир. Вы продадите свою собственную дочь!

Тут Юн снова упала лицом на землю. Ямочки на ее щеках уже не добавляли ее лицу прелести. Они казались частью какой-то странной гримасы.

– Не думайте, что я глухая! Я слышала, как вы и ваши министры обсуждали такую вероятность. В то же время о своем несчастье мне не разрешалось упоминать даже вскользь! И только сегодня, хотите вы того или нет, я скажу вам все, что желаю сказать! Разумеется, я завидую тому, как обращаются при дворе с Тун Чжи! Разумеется, я оплакиваю судьбу моей маленькой дочери и спрашиваю Небеса, за что они не даровали мне сына.. Позвольте мне задать вам вопрос, Сянь Фэн: знаете ли вы, когда день рождения вашей дочери? Знаете ли вы, сколько ей лет? И сколько времени прошло с тех пор, как вы последний раз ее видели? Клянусь, что у вас нет ответа ни на один из этих вопросов. Ваше сердце съедено лисицами!

Нюгуру вынула носовой платок и начала похлопывать им Юн по лицу.

– Боюсь, что госпоже Юн во что бы то ни стало придется покинуть Его Величество, – сказала она.

– Закончите все за меня, Нюгуру. – Император Сянь Фэн встал и как был, в ночной сорочке и босиком вышел из зала.

Ночью госпожа Юн повесилась. Эту новость на следующее утро во время завтрака принес мне Ань Дэхай. У меня в животе что-то оборвалось. До конца дня лицо Юн мерещилось мне за каждой дверью и в каждом окне. Я просила Ань Дэхая все время находиться при мне, даже возле колыбели Тун Чжи. Я думала о дочери госпожи Юн, принцессе Цзюнь. Хорошо бы взять ее к себе хоть на время, чтобы она росла вместе со своим единокровным братцем. По словам Ань Дэхая, девочке сообщили, что ее мать уехала в далекое путешествие. Всем слугам во дворце приказали держать смерть госпожи Юн в строжайшем секрете. Однако девочка узнала об этом самым жестоким образом от соперниц госпожи Юн, желавших зла маленькому ребенку.

В полночь без всякого предупреждения ко мне нагрянула Нюгуру. Ее евнухи колотили в мои ворота с такой силой, словно собирались их разбить. Вид у главной императрицы был совершенно больной. Она бросилась ко мне без всяких церемоний и заговорила дрожащим голосом:

– Она пришла за Мной!

– Кто? – спросила я.

– Госпожа Юн!

– Проснись, Нюгуру! Это всего лишь ночной кошмар!

– Она стояла возле моей постели в светло-зеленом прозрачном платье! – рыдала Нюгуру. – И по груди у нее текла кровь из перерубленной шеи. У нее была шея, перерубленная топором! А голова болталась сзади на тонкой полоске кожи! Я не видела ее лица, но слышала ее голос Она сказала: «Кажется, все считают, что я повесилась? Так знайте же, что меня обезглавили!» Еще она сказала, что послана на землю судьей подземного мира, чтобы найти себе заместителя. Чтобы в следующей жизни она могла вернуться на землю, ей надо найти заместителя, который бы умер такой ясе смертью, как она.

Я постаралась, как могла, успокоить Нюгуру, однако сама была встревожена не меньше ее. Вскоре Нюгуру вернулась в свой дворец и проштудировала все книги по привидениям, которые были у нее под рукой. Через несколько дней она снова пришла ко мне и сказала, что разузнала нечто, что и мне неплохо бы узнать.

– Самое ужасное наказание для женщины на том свете – это погружение в «бассейн с нечистой кровью». – Нюгуру показала мне книгу с кошмарными иллюстрациями, на которых изображалась работа «отделения наказаний» подземного мира. На поверхности бассейна, заполненного очень темной красной жидкостью, плавали головы с длинными волосами. Они были похожи на клецки в свекольном супе. – Ты видишь? – спросила меня Нюгуру. – Именно об этом я и хочу с тобой поговорить. Нечистая кровь в бассейне происходит от нечистоты всех женщин. Кроме того, в бассейне плавают ядовитые змеи и скорпионы, которые питаются свежими мертвецами. Все они – перерождения тех, кто совершил в своей жизни неправильные поступки.

– А если я в своей жизни не совершу серьезных неправильных поступков? – поинтересовалась я.

– Орхидея, наказание подземного мира относится ко всем женщинам без исключения. Именно поэтому нам так необходима религия. Буддизм помогает нам раскаяться в тех преступлениях, которые мы совершаем просто потому, что родились женщинами и живем материальной жизнью. Нам необходимо отказаться от всех земных удовольствий и молить Небеса о милосердии. Мы должны изо всех сил стремиться к тому, чтобы накапливать в себе добродетель. Только тогда у нас появится шанс избежать бассейна с нечистой кровью.

В день первого дня рождения моего сына по традиции в императорском семействе устраивалась церемония «Поймай удачу на подносе». Перед ребенком ставился поднос с разными предметами, а он выбирал из них то, что ему больше всего приглянулось. Предполагалось, что его выбор даст родственникам ключ к пониманию будущего характера принца. На церемонию были приглашены самые важные персоны императорского двора.

К этому событию евнухи, приставленные к Тун Чжи, готовились целую неделю. Стены, колонны, двери и окна в моем дворце были заново покрашены. Желтую черепицу крыши отмыли, и она сверкала на фоне ясного голубого неба, как гигантская золотая корона. Отмытые мраморные террасы притягивали взор своей замысловатой резьбой.

Церемония открывалась во Дворце телесного благополучия, в его восточном крыле, где был установлен алтарь. Над алтарем висел развернутый свиток с подробным описанием ритуала. В центре зала стоял большой квадратный стол из красного дерева, а на нем поднос размером с детскую ванну. На этом подносе лежали разные символические предметы: императорская печать, томик сочинения Конфуция «Весны и осени», кисточка для письма из козлиной шерсти, золотой слиток, серебряный слиток, решето, декоративный меч, миниатюрная бутылочка для вина, золотой ключик, игральные кости, серебряная табакерка, музыкальные часы, кожаный хлыст, синяя керамическая чаша, разрисованная пейзажами, старинный веер со стихами знаменитого поэта времен Мин, нефритовая заколка для волос в форме бабочки, серьга в форме пагоды, розовый пион.

Согласно правилам, нас с сыном разлучили с самого утра. Это делалось ради того, чтобы не возникало сомнений в свободном волеизъявлении ребенка. В течение нескольких недель накануне церемонии я занималась со своим сыном, пытаясь направить его выбор в «правильную» сторону. Я показывала ему карту Китая, красочные картинки с изображением пейзажей и, разумеется, тот объект, который в символической иерархии предметов был главным, – императорскую печать, его роль играла специально изготовленная Ань Дэхаем деревянная болванка. Я ставила эту фальшивую печать в разные места и пыталась привлечь к ней внимание ребенка. Но его гораздо больше интересовали заколки в моих волосах.

Гости сидели в зале и терпеливо ждали, когда перед ними предстанет Тун Чжи. Под взглядом сотен направленных на меня глаз я встала перед алтарем на колени и зажгла ароматические палочки.

Император Сянь Фэн и Нюгуру сидели в центре зала на своих тронах. Пока мы все молча молились, фимиам наполнял окружающее пространство. Гостям подавали чай и орешки. Но вот солнце ударило в потолочные балки, и два евнуха внесли в зал Тун Чжи. Он был одет в золотое платьице, расшитое драконами, и с любопытством осматривался кругом своими большими маньчжурскими глазами. Евнухи посадили его на стол, он ерзал, раскачивался и никак не хотел принять церемониальную позу. Все же каким-то образом евнухи заставили его поклониться отцу, матери и портретам предков.

Я чувствовала себя ужасно одинокой и слабой, мне хотелось, чтобы рядом со мной была мать или Ронг. В прошлом на этот ритуал никто не смотрел столь серьезно: люди просто приходили потетешкаться и посюсюкать с ребенком. Но сегодня необыкновенную силу при дворе приобрели астрологи: маньчжурские правители уже не чувствовали себя уверенно. Все решения принимались «по велению Небес».

Что будет, если Тун Чжи вместо императорской печати возьмет в руки женскую заколку или цветок? Неужели тогда люди скажут, что мой сын непременно станет пустым прожигателем жизни? А что, если он возьмет часы? Вдруг его привлечет их тиканье?

Нагрудник Тун Чжи промок от слюней. Евнухи перестали его удерживать, и он пополз в сторону подноса. Скованный неудобным парадным нарядом, он двигался очень неуклюже. Все смотрели на него, затаив дыхание. Я почувствовала на себе взгляд Нюгуру и постаралась придать себе уверенный вид. Накануне вечером я простудилась, и у меня болела голова. Чтобы себя хоть немного привести в порядок, я стаканами пила воду.

Вот Тун Чжи дополз до подноса и остановился. Мне показалось, что это не он, а я на столе перед глазами множества зрителей. Внезапно выпитая вода заставила меня бежать в туалет. Я рванулась из зала, растолкав служанок, которые бросились вслед за мной.

В туалетной комнате я сделала несколько глубоких вдохов. Боль с правой стороны головы перешла на левую. Я освежила руки и лицо холодной водой Когда я снова вернулась в зал, Тун Чжи жевал свой нагрудник.

Собравшиеся продолжали терпеливо ждать. Их напряженное внимание действовало на меня изнуряюще. «До чего же нелепо это гадание на ребенка!» – думала я, в то же время прекрасно понимая, что, стоит мне высказать эту мысль вслух, как моего сына отберут у меня насовсем.

Вот Тун Чжи чуть не упал со стола. Евнухи подхватили его на лету и опять посадили на середину. У меня в голове возникла картина: охотники выпустили на волю оленя только для того, чтобы расстрелять его из своих луков. Логика их действий такова: если олень недостаточно силен, чтобы убежать, он заслуживает смерти.

Император Сянь Фэн пообещал, что если Тун Чжи «хорошо себя покажет», то я буду вознаграждена. Но как я могла в реальности повлиять на его выбор? Чем больше я читала развернутый над столом свиток, тем страшнее мне становилось.

«...Если принц возьмет в руки императорскую печать, то он станет императором, одаренным всеми небесными доблестями. Если он возьмет кисточку для письма, золото, серебро или меч, то его правление будет отмечено рассудительностью и твердостью. Но если он возьмет цветок, серьгу или заколку, то из нею вырастет искатель наслаждений. Если он выберет винную бутылку, то станет пьяницей; если игральные кости – то игроком который проиграет династию...»

Тун Чжи между тем внимательно «изучал» все предметы на подносе, но пока не прикасался ни к одному из них. В зале стояла такая тишина, что было слышно журчание ручьев за окном. Я обливалась потом, воротник на платье казался мне слишком тугим

Тун Чжи засунул палец в рот. «Он хочет есть!» – пришло мне в голову. Шансы за то, что он выберет каменную печать, таяли с каждой минутой.

Ребенок снова начал ползать. На этот раз он решил удрать со стола более решительно. Евнухи схватились за края стола, чтобы не дать ему ускользнуть.

Император Сянь Фэн уронил голову на руки, словно она показалась ему слишком тяжелой. Он тер руками то один висок, то другой.

Тун Чжи снова подполз к подносу. Взгляд его остановился на розовом пионе. Он улыбнулся, вытащил палец изо рта и потянулся рукой к цветку.

Я закрыла глаза и услышала вздох императора Сянь Фэна. Что он сейчас чувствует? Разочарование? Тоску?

Когда я снова открыла глаза, Тун Чжи передумал брать цветок.

Может быть, он вспомнил, как я наказывала его, когда он дома тянулся к цветку? Мысленно ненавидя саму себя, я его тогда хорошенько отшлепала по попке.

Вот мой сын приподнял свой крошечный подбородок и оглянулся кругом. Кого он ищет? Может быть, меня? Забыв обо всем на свете, я прошла сквозь толпу и встала напротив стола. Я улыбнулась и глазами нарисовала дугу от носа Тун Чжи к императорской печати. Маленький трюк сработал. Решительным движением ребенок схватился за печать.

Толпа разразилась аплодисментами.

– Поздравляем вас, Ваше Величество! – слышала я со всех сторон.

Плача от счастья, Ань Дэхай выбежал во двор. В небо взмыли фейерверки и ракеты. Взрываясь, они выбрасывали в небо тысячи бумажных цветов

Император Сянь Фэн вскочил со своего трона и провозгласил:

– Согласно историческим хроникам, со дня основания династии Цин в 1644 году императорскую печать выбрали только два принца. И оба стали самыми могущественными китайскими императорами. Их имена Кан Си и Чен Лун! Кажется, мой сын Тун Чжи станет в их ряду третьим!

На следующий день после церемонии я долго молилась перед храмовым алтарем. Несмотря на болезнь и упадок духа, я чувствовала, что должна отблагодарить богов, которые так мне помогли. Чтобы выразить мою признательность, я сделала им щедрые пожертвования. Ань Дэхай внес в храм живую рыбу на золотом блюде, обвязанную красной лентой. Ее надо было потом отпустить на свободу живой, поэтому я спешила и пролила на каменный пол красное вино.

Ань Дэхай с такой почтительностью внес в мой паланкин рыбу, словно она была человеком. Я выпустила ее в озеро, и она на прощание вильнула мне хвостом

Чтобы обезопасить будущее моего сына еще сильнее и собрать побольше благословений от всех богов, Ань Дэхай раздобыл где-то десять клеток с красивыми птицами, которых я тоже выпустила на волю, проявив тем самым милосердие от имени Тун Чжи.

Когда я вернулась во дворец, меня ожидали хорошие новости. Состоялась помолвка Ронг и принца Чунь. Мать чувствовала себя на седьмом небе от счастья.

По мнению императора Сянь Фэна, его брат не отличался ни талантами, ни амбициями. Во время знакомства сам принц представил себя своей невесте как «горячего последователя конфуцианского учения», что значило его желание вести жизнь свободного мыслителя и при этом наслаждаться всеми благами своего высокого положения. Он свято верил, что «если в чашку налить слишком много воды, то она расплещется» и что «если на голову нацепить слишком много украшений, то все они будут выглядеть пошлой дешевкой».

В то время никто из нас еще не понимал, что вся риторика принца служила только ширмой для прикрытия дурных черт характера. Очень скоро обнаружилось, что его «простота» и «добровольное духовное отшельничество» являются не чем иным, как обычной ленью.

Я снова и снова предупреждала Ронг, чтобы она не питала иллюзий относительно императорского брака.

– Посмотри на меня, – говорила я. – Здоровье Его Величества непоправимо подорвано, и в перспективе мне следует готовить себя к роли императорской вдовы.

И в своем беспокойстве об императорском здоровье я не была одинока. Нюгуру волновалась по этому поводу не меньше моего. Во время последнего ее визита ко мне мы впервые почувствовали друг к другу настоящие дружеские чувства. Нас сблизил страх в скором времени потерять Сянь Фэна. Кроме того, Нюгуру уже начала свыкаться с мыслью, что я ей почти ровня. Она постепенно избавлялась от чувства превосходства и в разговоре очень часто обращалась ко мне запросто, как к своей ближайшей родственнице, без соблюдения всех громоздких церемоний. Из истории мы обе хорошо помнили, какая участь ожидает императорских жен и наложниц в случае смерти их господина. И понимали, что рассчитывать можем только друг на друга.

Кроме того, у меня были свои причины искать в лице Нюгуру союзницу. Я знала, что, в случае чего, судьба моего сына окажется в руках таких амбициозных государственных чиновников, как главный советник Су Шунь, который пользовался полным доверием императора. Вся страна знала, что Су Шунь боится только одного человека на свете – принца Гуна.

Во время болезни Его Величества Су Шунь вершил государственные дела и проводил аудиенции от имени императора. Причем чем дальше, тем его действия становились все более независимыми. Его власть меня очень беспокоила, потому что я считала его коварным интриганом. Приходя к императору, он старался обсуждать с ним государственные дела как можно реже. Отговариваясь заботой о его здоровье, он изолировал Сянь Фэна от принятия решений и укреплял свою собственную власть. По мнению принца Чуня, Су Шунь годами выстраивал базис своей собственной власти путем назначения друзей и знакомых на важные государственные посты.

Я убеждала Нюгуру, что мы должны устроить так, чтобы все важные государственные документы пересылались императору Сянь Фэну. Возможно, Его Величество и не сможет их досконально изучить из-за болезни, но все равно он должен быть в курсе. В конце концов, мы сами не будем пребывать в неведении и сможем удостовериться, что Су Шунь не злоупотребляет своей властью.

Нюгуру не пожелала себя утруждать.

– Мудрая благородная дама проводит свою жизнь, наслаждаясь красотой природы, сберегая свои инь-элементы и заботясь о своем долголетии.

Инстинкт подсказывал мне, что если мы не будем интересоваться делами государства, то, вполне возможно, потеряем даже ту власть, которую имеем.

Нюгуру соглашалась, что в этом есть резон, но мой план не могла принять окончательно. Не взирая на это, я в тот же вечер поговорила с Его Величеством, и на следующий день он подписал указ о том, чтобы все документы поступали сперва к нему, а потом уже к другим высокопоставленным чиновникам.

Меня не удивило, что Су Шунь этот декрет проигнорировал. Он отдал распоряжение курьерам, которые разносили документы, «следовать однажды заведенному порядку». И снова сослался на слабое здоровье императора. Мои подозрения укрепились, а недоверие возросло.

– От твоих попыток обуздать амбиции Су Шуня я просто старею! – раздраженно говорила Нюгуру и просила меня избавить ее от этих забот. – Делай, что хочешь. Поступай с Су Шунем, как считаешь нужным, только не преступай границ и уважай тот факт, что «солнце восходит на востоке и заходит на западе».

Меня поразило, что Нюгуру так волнует это обстоятельство, но все-таки я дала слово. И она немедленно успокоилась.

– Почему бы тебе самой не посещать аудиенции, а потом не просвещать меня вкратце по основным вопросам? – предложила она. – Я терпеть не могу сидеть в одной комнате с людьми, от которых дурно пахнет.

Сперва я решила, что она таким образом проверяет мою лояльность, но потом убедилась в искренности ее слов. Она относилась к той категории людей, которые могут потерять сон из-за малейшего пятна на платье, но не из-за важной статьи в международном договоре.

Нюгуру сидела, освещенная солнцем, и силуэт ее узких плеч поражал своей изысканностью. Целыми днями она занималась только тем, что готовила себя к возможному посещению Его Величества. Создавалось впечатление, что на макияж она тратит полдня. Для чернения ресниц она использовала специальную пасту из душистых цветочных лепестков. От этого ее глаза приобретали выразительность и таинственность двух бездонных колодцев. Губам она каждый день придавала новые оттенки. Сегодня это был розовый со слабым оттенком алого, вчера розовый с оттенком персикового, позавчера розовый с оттенком пурпурного. Ей хотелось, чтобы ей постоянно говорили комплименты, и я поняла, что для укрепления наших отношений не следует такой условностью пренебрегать.

– Мне очень неприятно видеть, как ты стареешь, Ехонала, – говорила она, рассматривая свои двухдюймовые ногти, покрытые золотым лаком и разрисованные изысканными пейзажами. – Последуй моему совету, и пусть твой повар каждый день готовит тебе отвар, о котором я уже упоминала. Возьми сушеных шелковичных червей и черных фиников. Вкус получится не слишком приятный, но ты к этому привыкнешь.

– Нюгуру, давай лучше поговорим о Су Шуне и его кабинете, – отвечала я. – Меня очень волнуют те вещи, о которых я не знаю.

– О, ты никогда не будешь знать всех вещей до конца. – Она выставила на мое обозрение свои ногти-кинжалы. – Я пришлю к тебе во дворец свою маникюршу, раз ты сама об этом не заботишься.

– Мне не нужны длинные ногти, – возразила я. – Они ломаются.

– Но разве не я стою во главе императорского дома? – гневно нахмурилась Нюгуру.

Я прикусила язык и напомнила себе о том, как важно не нарушать между нами согласия.

– Длинные ногти – это символ благородства, госпожа Ехонала, – продолжала наставлять меня Нюгуру.

Я кивнула в знак согласия, хотя мыслями в это время пребывала совсем в другом месте. Нюгуру удовлетворенно улыбнулась.

– Китайские женщины бинтуют свои ноги. Они не созданы для труда, но созданы для того, чтобы их носили в паланкинах. Чем длиннее наши ногти, тем больше мы отличаемся от простолюдинов. Прошу тебя, прекрати хвастаться тем, что ты сама работаешь в саду. Ты унижаешь не только себя, но и всю императорскую семью.

Я продолжала кивать, притворяясь, что ее совет для меня очень ценен.

– И ешь поменьше мандаринов. – Она наклонилась ко мне так близко, что я чувствовала жасминовый запах ее дыхания. – Излишек горячих элементов может вызвать прыщи. Я велю евнуху принести тебе черепахового супа, который погасит огонь в твоих внутренностях. Прошу тебя, сделай мне одолжение и соглашайся.

Я понимала, что после того, как император Сянь Фэн перестал делить со мной постель, она считала свою цель достигнутой. Кроме того, у нее были и другие причины чувствовать себя со мной в безопасности: всем было ясно, что император угасает и у него вряд ли возникнет желание снова войти в мою спальню.

– Я оставляю тебя с твоими головными болями, – сказала Нюгуру, улыбаясь и поднимаясь с места.

Чтобы еще больше ее успокоить, я сказала, что не имею опыта в ведении государственных дел, а кроме того, у меня нет связей.

– Вот как раз с этим я, кажется, смогу тебе помочь, – ответила Нюгуру. – Приближается мой день рождения, и в честь этого события будет устроен банкет. Ты можешь пригласить на него любого, кого считаешь полезным. Не беспокойся. Все спят и видят, как бы найти к нам подход.

Дата добавления: 2015-08-26