Схема Запретного города 16 страница

Горы были покрыты утесами, ручьями, цветущими кустами магнолий и зеленой травой. Но более всего меня поразило, что на кустах сидели цикады, а в траве – бабочки и кузнечики. Чтобы создать весь этот бумажный мир, тысячи мастеров должны были работать много лет подряд, и в несколько минут он станет пеплом.

Вот снова началось пение, и бумажные декорации были подожжены. Когда пламя взвилось достаточно высоко, монахи, ламы и жрецы начали бросать через головы аплодирующей толпы ритуальные булочки. Предполагалось, что они предназначаются для бездомных «голодных духов». Это был жест щедрости со стороны госпожи Цзинь.

С начала и до конца император Сянь Фэн не присутствовал на погребальной церемонии. Он сослался на болезнь.

Однако я-то знала, что он ненавидел эту женщину, и не могла его за это укорять. Именно госпожа Цзинь стала причиной самоубийства его родной матери. Не появившись на ее похоронах, император сделал демонстративный жест.

Гости и наложницы тоже оказались плохими плакальщиками. Они ели, пили и болтали между собой. Я даже слышала, как люди обсуждали мою беременность.

Я так и не смогла убедить императора Сянь Фэна в том, что мои соперницы плетут против меня заговор. Я говорила Его Величеству, что в моем пруду дохнет рыба, что орхидеи в саду вянут в самый разгар цветения. Ань Дэхай обнаружил, что их корни обгрызли какие-то очень редкие грызуны. Кто-то специально запустил их в мой сад.

Но жалобы только сердили моего мужа. Он считал Нюгуру ангелом милосердия и убеждал меня оставить бессмысленные страхи. Со своей стороны я считала, что с одной Нюгуру я действительно смогу справиться, но не с тремя тысячами других женщин. И если они все решат сделать мой живот своей мишенью, то может случиться всякое. Мне уже почти исполнился двадцать один год, и на своем веку я слышала о многих страшных преступлениях.

Я умоляла императора Сянь Фэна снова переехать в Большой круглый сад и жить там до моего разрешения от бремени. Его Величество сдался. Но я знала, что должна учиться прятать свое счастье, как мышка прячет еду. В последние недели, когда меня посещали другие наложницы, я пыталась избегать разговоров о беременности. Но это удавалось с трудом, особенно когда они приносили подарки для будущего ребенка. Недавно император повысил мне жалованье, и я тратила все дополнительные средства на то, чтобы отдаривать их равноценными подарками. Мне уже опротивело изображать, как я счастлива их видеть в своем дворце.

Для Ань Дэхая мой живот был божеством. По мере развития беременности он сосредотачивался на ней все больше и больше. С каждым днем его волнение нарастало, он радовался и боялся в одно и то же время. По утрам, вместо того чтобы приветствовать меня, он приветствовал мой живот.

– Доброе утро, Ваше Юное Величество! – торжественно говорил он и глубоко кланялся. – Что бы вы хотели съесть на завтрак?

Я начала изучать буддийские манускрипты и молилась о том, чтобы ребенок чувствовал себя хорошо, чтобы он радовался тому, что растет внутри меня. Еще я молилась о том, чтобы мои кошмары никак не повлияли на его рост. Если родится девочка (я заранее настраивала себя на это), то я тоже буду чувствовать себя счастливой, и разочарование не застигнет меня врасплох. По утрам я сидела в наполненной солнечным светом комнате и читала, днем занималась каллиграфией, которая считалась в буддизме хорошим средством для достижения равновесия и гармонии. И действительно мир и гармония постепенно начали ко мне возвращаться. С того момента, как Его Величество обратил внимание на меня, он посещал Нюгуру всего дважды. Первый раз – по случаю смерти госпожи Цзинь. После похорон он вызвал Нюгуру к себе на чай. Шпионы Ань Дэхая доложили, что они разговаривали только о церемонии и больше ни о чем.

Второй раз Его Величество посетил Нюгуру по ее просьбе. Об этом посещении она сама мне рассказала. Она сделала то, что, по ее понятиям, должно было понравится Его Величеству, и попросила его разрешения пристроить к гробнице госпожи Цзинь еще одно крыло. Нюгуру рассказывала, что собирает деньги со всех, и сама от себя вложила большую сумму.

Императора Сянь Фэна эта затея не очень воодушевила, однако он похвалил Нюгуру за преданность. Чтобы продемонстрировать свое расположение, он выпустил эдикт, в котором присваивал своей главной жене еще один титул. Теперь она называлась Добродетельная госпожа великого благочестия. Однако Нюгуру это мало утешило. Она ждала от императора совсем другого. Я точно знала, она хочет, чтобы император вернулся в ее спальню. Но в этом смысле она его не интересовала. Его Величество, нарушая все дворцовые правила, оставался у меня каждую ночь до самого рассвета. И я погрешу против истины, если скажу, что намеревалась делить императора с другими наложницами. Страдания Нюгуру были мне абсолютно понятны. В будущем мне сполна придется «походить в ее туфлях», но тогда я пыталась извлечь для себя максимальную выгоду. О завтрашнем дне я старалась думать, как о тайне, предоставляя ему самому позаботиться о себе. При слове «будущее» у меня возникала ассоциация с той войной, которую отец вел в Уху против саранчи, когда зеленые поля за одну весеннюю ночь внезапно стали безжизненными.

На публике Нюгуру старалась держаться как ни в чем не бывало и одаривала всех лучезарными улыбками, однако слухи, идущие от ее евнухов и служанок, подтверждали, что она в отчаянии. Она все глубже погружалась в буддийскую веру и трижды в день посещала храм, где пела молитвы вместе со своим наставником.

Император Сянь Фэн посоветовал мне «не смотреть на людей сквозь игольное ушко». Но инстинкт подсказывал мне, что к ревности Нюгуру нельзя относиться легкомысленно. В этом смысле переезд в Большой круглый сад, без сомнения, оказался нелишней мерой. На поверхности мы с Нюгуру оставались друзьями. Она тоже деятельно участвовала в приготовлениях к появлению на свет младенца, посещала императорские мастерские, где следила за пошивом детских вещей, заходила в императорские кладовые, чтобы удостовериться, что в них хранятся только свежие продукты. Последнее, что она сделала, это посетила рыбную ферму. Считалось, что рыба способствует обилию грудного молока, и Нюгуру удостоверилась, что в императорских прудах рыбы достаточно для целой армии кормилиц.

Выбор кормилиц стал для Нюгуру предметом особого внимания. Она познакомилась со множеством беременных женщин, у которых сроки родов приблизительно совпадали с моим. После этого она предприняла поездку в Большой круглый сад, чтобы рассказать мне о результатах своей деятельности.

– Я изучила состояние здоровья трех поколений их семей, – сообщила она мне.

Чем больше волновалась Нюгуру, тем сильнее меня охватывал страх. Мне очень хотелось, чтобы у нее был собственный ребенок. Все живущие в Запретном городе, кроме самого императора, понимали, в какой тоске живет Нюгуру все годы своего замужества, не имея ни малейших шансов на беременность. Именно эта тоска заставляла многих бездетных женщин совершать странные поступки. Маниакальное увлечение разведением сверчков было лишь одним из таких поступков. Гораздо страшнее, когда эти женщины прыгали в колодец. Что касается Нюгуру, то я не могла сказать, чего от нее ждать.

После того, как доктор Сан Баотянь еще раз меня осмотрел и сказал, что я выношу ребенка до полного срока. Его Величество вызвал к себе астрологов. Он как раз молился в Храме Неба о том, чтобы ребенок был мужского пола, когда пришли два астролога. После совещания с ними император отправился к Нюгуру, чтобы принести ей свои поздравления.

– Почему ей? – безмолвно кричала я. – Разве это она мать твоего ребенка?

Однако Нюгуру хорошо играла свою роль. Она выразила свою радость слезами. Я даже подумала: «А вдруг я ошибаюсь в отношении нее? Может быть, надо изменить мнение о ней? Может быть, Нюгуру постепенно стала настоящей буддисткой?»

На пятом месяце моей беременности Нюгуру предложила императору Сянь Фэну снова вернуть меня во Дворец сосредоточенной красоты.

– Госпожа Ехонала нуждается в абсолютном покое, – сказала она ему. – Ее надо оградить от всех волнений, включая и те плохие новости из провинции, которые сообщаете ей вы.

Я заставила себя поверить, что Нюгуру печется исключительно о моем здоровье, и согласилась переехать обратно в Запретный город. Но стоило мне покинуть спальню Его Величества, как я поняла, что совершила ошибку. Правда очень скоро открылась во всей своей неприглядности, и больше в императорскую спальню мне не суждено было вернуться.

Как будто для того, чтобы добавить еще больше хаоса в мою жизнь, главный евнух Сым сказал, что ребенка мне воспитывать не разрешат. Я буду считаться «одной из матерей принца», а вовсе не единственной.

– Такова императорская традиция, – холодно заключил Сым.

Всю ответственность за ежедневную заботу и воспитание моего сына возьмет на себя Нюгуру, и она же будет иметь право отнять у меня ребенка, если я откажусь ей подчиняться. И маньчжурский двор, и сам император Сянь Фэн свято верили, что благородная кровь позволяет Нюгуру стать главной матерью будущего принца. В открытую никто не попрекал меня низким происхождением, однако в то же время никто об этом при дворе ни на минуту и не забывал. И тут наступил подходящий момент напомнить мне, что я всего лишь деревенская девушка и дочь чиновника низкого ранга.

Через месяц после того, как меня удалили из спальни Его Величества, он взял себе четырех новых наложниц. Все они были китаянками по происхождению. Императорские законы не позволяли входить в спальню Его Величества неманьчжуркам, однако Нюгуру нашла способ, как эти законы обойти.

Меня захлестнула такая горечь, что я до сих пор не могу передать ее словами. Мне казалось, что я медленно тону: воздуха в моих легких с каждой минутой становится все меньше, и смерть все ближе.

– Его Величество просто в восторге от их крошечных ножек, – доложил Ань Дэхай. – Эти дамы – дар Его Величеству от губернатора Сучжоу.

Я предположила, что для Нюгуру не составляло труда намекнуть губернатору, что наступил подходящий момент ублажить своего господина. Ань Дэхай также выяснил, что Нюгуру поселила новых наложниц в миниатюрной императорской резиденции Сучжоу, расположенной в нескольких милях от Большого круглого сада. Сама резиденция входила в большой комплекс императорского Летнего дворца, построенный на берегу озера и состоящий из почти трех тысяч зданий, которые занимали площадь около семисот акров.

Но разве я поступила бы иначе, окажись я на месте Нюгуру? О чем же я теперь плачу? Разве я сама бесстыдно и тайно не отправилась когда-то в дом терпимости, чтобы изучить там разные приемы ублажения мужчин?

С тех пор как я переехала, император ни разу меня не навестил. Я так по нему тосковала, что на ум приходили мысли о шелковой веревке. Только легкие толчки в животе постоянно возвращали меня к реальности и укрепляли желание жить. Я оглядывалась на свою жизнь, пытаясь найти в ней точки опоры и сохранить самообладание. Начать с того, что император Сянь Фэн никогда мне не принадлежал. Таков порядок вещей в Запретном городе. Ирония была в том, что по традиции после смерти матери император должен был бы в течение трех месяцев соблюдать целомудрие и воздерживаться от близости с женщинами. Но он уважал только те традиции, которые его устраивали. Я просто представить себе не могла, что мой сын будет воспитан в том же духе, что и его отец. Мне необходимо было убедить Нюгуру, что мой ребенок должен оставаться при мне и для нее это не будет представлять никакой угрозы.

Слухи о страстном увлечении Его Величества китаянками облетели Запретный город с молниеносной быстротой и достигли самых отдаленных его закоулков. Мне начали сниться ужасные сны. Мне снилось, что я сплю и кто-то пытается сбросить меня с постели. Я сопротивляюсь, но моих усилий явно недостаточно, так что в конце концов меня выдворяют из комнаты. В то же время иногда я ясно видела свое собственное тело, неподвижно лежащее на кровати.

Еще я видела во сне красные ягоды, которые дождем падали с деревьев. Я даже слышала звук их падения: поп, поп, поп. Что-то подсказывало мне, что это предсказание выкидыша. В панике я посылала на улицу Ань Дэхая, чтобы тот удостоверился, что деревья на заднем дворе действительно начали сбрасывать ягоды. Он доложил, что не нашел на земле ни одной ягоды.

Но ночь за ночью падающие звуки преследовали меня без передышки. Вдруг мне показалось, что ягоды падают на крышу и наверняка должны закатиться в щели черепицы. Чтобы меня успокоить, Ань Дэхай вместе с другими евнухами слазил на крышу, но ягод не нашел.

От императора по-прежнему не было никаких вестей до тех пор, а потом, однажды утром, он появился у меня во дворце вместе с Нюгуру. Сперва мой любимый чувствовал себя несколько стесненно, но очень быстро расслабился. По его виду трудно было сказать, скучает он по мне или нет. Я догадывалась, что скорей нет. В нем с детства воспитывали способность не испытывать сочувствия к чужим страданиям. А проводить время с одной-единственной женщиной для таких, как он, вообще считалось делом неестественным Глядя на него, я пыталась представить себе, как ему с новыми женщинами. Гуляют ли они вместе, плечо к плечу, наполненные светом заходящего солнца? И возникало ли у Его Величества желание целовать цветы в их руках?

Я знать не хотела, какие они, эти женщины. Я их ненавидела. Стоило мне вообразить, как Его Величество к ним притрагивается, как у меня начинали из глаз течь слезы.

– Я чувствую себя хорошо, благодарю вас, – сказала я императору Сянь Фэну, пытаясь улыбнуться. Он ни за что не должен знать, что я чувствую на самом деле.

Я даже не сказала ему, что отказалась от десятидневной поездки домой, дарованной мне в качестве награды за беременность. Я очень скучала по родным, но боялась, что при виде их не смогу скрыть своих чувств. Здоровье матери таких переживаний тоже может не выдержать. Кроме того, я томилась виной перед Ронг. Она так рассчитывала на меня в поиске поклонников для себя, а тут я разочарую ее сообщением, что перестала быть императорской фавориткой и мои возможности сильно сузились.

Некоторое время Его Величество молчал, а когда открыл рот, то произнес что-то о комарах, которые сильно его беспокоят. Он обвинял евнухов в небрежности и пожаловался на доктора Сан Баотяня, который не смог вылечить болячку у него под подбородком. Обо мне он не спросил более ничего и вел себя так, словно моего округлившегося живота просто не существовало.

– Я тут играл со своим астрологом в игру, которая называется «Потерянные дворцы», – продолжал он непринужденно болтать. – Там очень много ловушек, которые могут ввести играющего в заблуждение. Наставник дал мне совет, чтобы я оставался там где стою, и не стремился идти дальше до тех пор, пока не наступит подходящий момент и разгадка ситуации не станет абсолютно очевидной.

Интересно, поверит ли мне Сянь Фэн, если я ему объясню всю логику поведения Нюгуру? Скорей всего нет – пришла я к заключению. Всем в Запретном городе известно, что она ходит по саду, как пьяница, из-за того, что боится наступить на муравья. Когда она случайно на него наступает, то тут же извиняется. Евнухи это видели собственными глазами. Наша покойная свекровь называла ее «самым чувствительным созданием на свете».

Пока мы пили чай, Его Величество разговаривал с Нюгуру. Чтобы продемонстрировать свою заботу обо мне, она предложила прислать мне четырех своих служанок.

– Исключительно чтобы выразить мое восхищение госпожой Ехонала, моей мей-мей, которая собирается внести свой вклад в продление династии, – так цветисто выразилась Нюгуру, называя меня мей-мей – «младшей сестрой». – И среди этих четырех самая достойная – Маленькое Облачко, – продолжала она. – Я отпущу ее с большим сожалением. Но моя главная забота сейчас – это ты. Ты надежда династии на возрождение и процветание. Ты и тот, кто в твоем чреве.

Император Сянь Фэн казался удовлетворенным. Он поблагодарил Нюгуру за ее доброту, а потом поднялся, чтобы уйти. На меня он старался не смотреть, даже во время прощания.

– Доброго здоровья, – сухо пробормотал он едва ли не на ходу.

Я не смогла скрыть своего разочарования. Мне все время хотелось вернуть ту теплоту, которая когда-то существовала между нами. Но теплоты больше не было. Мы вели себя так, словно никогда не были близки. Мне даже захотелось, чтобы живот, так нагло приподнимающий мое платье, исчез и не напоминал больше о наших прежних отношениях.

Я смотрела, как Его Величество удаляется вместе с Нюгуру. Мне хотелось броситься к его ногам, целовать их и умолять о возвращении любви. Но тут ко мне подошел Ань Дэхай и заговорщическим тоном сообщил, что ягоды на деревьях почти уже созрели, и совсем скоро начнут падать.

Ночью началась буря. Ветви кипарисов раскачивались, как гигантские веера, и загораживали свет луны. Я слышала, как они ломались от порывов ветра и валились на землю. На следующее утро Ань Дэхай сообщил, что вся земля усыпана ягодами.

– Они как кровавые пятна, – сказал он. – В саду от них шагу ступить некуда, и между черепицами на крыше их тоже полно.

Ко мне явилась Маленькое Облачко, розовощекая пятнадцатилетняя девушка с маленькими глазками. В стремлении повиноваться желаниям главной императорской жены я выделила новой служанке хорошее жалованье, на что девушка с милой улыбкой ответила: «Спасибо!» Ань Дэхаю я приказала не спускать с нее глаз, и действительно через несколько дней она была поймана за тем, что шпионит.

– Я ее выследил! – торжествующе объявил Ань Дэхай, притаскивая ее ко мне за шиворот. – Эта мелкая бестия заглядывала в письма Вашего Величества!

Маленькое Облачко все обвинения отвергала. Но когда я пригрозила ее побить в случае, если она не сознается, она тут же продемонстрировала весь свой неуемный темперамент. Ее маленькие глазки засверкали, она начала вопить и обзывать Ань Дэхая бесхвостым животным. Она даже не остановилась перед тем, чтобы оскорбить меня:

– Моя госпожа вошла в Запретный город через Ворота небесной чистоты, а ты – через черный ход!

Я приказала Ань Дэхаю запереть служанку в какой-нибудь комнате и три дня не давать ей еды.

Но, словно наслаждаясь моим гневом, она продолжала:

– Ты лучше подумай о том, чью собаку ты пинаешь? Что из того, что я за тобой шпионила? Ты и сама когда-то читала государственные бумаги вместо того, чтобы смирно сидеть и вышивать! Ага! Ты признаешь себя виновной! Ты боишься! Я тебе даже больше скажу: теперь уже поздно думать о том, чтобы дать мне взятку, госпожа Ехонала! Я доложу своей госпоже обо всем, что здесь видела! И меня хорошо вознаградят за преданность, а ты закончишь свою жизнь в кувшине с отрубленными конечностями!

– Плетку! – закричала я. – Бейте эту негодяйку до тех пор, пока она не закроет рот!

Я не имела в виду, что мои слова будут поняты буквально. К сожалению, случилось то, что случилось. Ань Дэхай и другие евнухи поволокли Маленькое Облачко во Дворец наказаний и применили к ней разные средства, чтобы она замолчала, но девушка оказалась слишком упрямой.

Через час Ань Дэхай пришел мне доложить, что Маленькое Облачко умерла.

– Ты... – Это известие повергло меня в шок. – Послушай, я, кажется, не приказывала тебе избивать ее до смерти.

– Да, моя госпожа, но она никак не хотела замолчать.

В качестве главы императорского дома Нюгуру вызвала меня к себе на расправу. Я надеялась, что мне хватит сил выдержать все, и единственное, что меня беспокоило, это ребенок в моем чреве.

Не успела я переодеться, как ко мне ворвалась группа евнухов из Дворца наказаний. Кто их прислал, они не сказали. Они арестовали всех моих служанок и евнухов и долго рыскали по всем комнатам и шкафам, переворачивая все на своем пути. Остался только Ань Дэхай, который помогал мне облачаться в парадное платье.

– Вам надо немедленно послать меня к Его Величеству и обо всем ему доложить! – тихо убеждал он меня. – Они будут мучить вас до тех пор, пока «драконово семя» из вас не вывалится.

Я действительно почувствовала внутри живота какие-то спазмы. В страхе схватившись за живот, я велела Ань Дэхаю не медлить ни минуты. Он подхватил умывальник и выскользнул через заднюю дверь, делая вид, что идет за водой.

Я услышала снаружи чей-то голос, который торопил меня с одеванием:

– Ее Величество императрица ждет!

Трудно было сказать, кто это кричит: мои евнухи или те, которые теперь хозяйничали в моем дворце.

Чтобы дать Ань Дэхаю возможность выполнить свою миссию, я тянула время, как могла. Вошли две из моих придворных дам. Одна застегнула на платье пуговицы и поправила на лице косметику, другая занялась прической. Я подошла к зеркалу и бросила на себя последний взгляд. Вид у меня был совершенно больной. Трудно сказать, из-за чего больше: из-за переживаний или из-за утрированного макияжа. Для аудиенции я выбрала платье в черных и золотых орхидеях. Мне хотелось – если уж так случится – именно в нем покинуть землю.

Вот я направилась к двери, и мои дамы откинули передо мной занавеску. При свете дня я увидела, что во дворе стоит главный евнух Сым в официальном розовом платье и подходящей по цвету шляпе. На мое приветствие он не ответил.

– Что происходит, господин Сым? – спросила я.

– Закон запрещает мне разговаривать с вами, госпожа Ехонала. – Он пытался говорить совершенно бесстрастно, однако в голосе его чувствовалось волнение. – Позвольте мне помочь вам взойти в паланкин.

Мое горло словно сдавила невидимая рука.

Сидя на троне, Нюгуру казалась сказочно прекрасной. Я упала перед ней на колени и согласно протоколу несколько раз ударилась головой об пол. С тех пор как мы с ней виделись последний раз, прошло всего несколько недель, а ее красота за это время, казалось, сильно расцвела На ней было золотое платье с вышитыми фениксами. На лице лежал толстый слой косметики, на нижней губе нарисована красная точка Ее огромные глаза с двойным веком казались даже ярче, чем обычно. Я затруднялась сказать, что было тому причиной: стоящие в них слезы или слишком широкий черный контур.

– Мне самой не слишком приятно делать то, на что вы меня вынудили, – сказала она, не разрешая мне встать. – Всем известно, что я не создана для подобных дел. Но такова уж ирония судьбы. Как у женщины, несущей ответственность за императорский дом, у меня нет выбора. Я просто должна восстановить справедливость. Законы в Запретном городе существуют для всех: никто не имеет права дурно обращаться со своими слугами, а тем более лишать их жизни.

Внезапно она опустила голову, прикусила губу и начала плакать. Очень скоро ее плач перешел в рыдания.

– Ваше Величество, – пришел ей на помощь главный евнух Сым. – Кнуты намочены, и рабы готовы выполнить свое дело.

Нюгуру кивнула

– Госпожа Ехонала, прошу вас, на выход!

Сым поклонился императрице, затем взял из рук своего помощника толстый и длинный хлыст и вышел из комнаты.

От всех четырех стен зала отделились стражники и заключили меня в кольцо. Они подняли меня с пола и поволокли из зала. Я сопротивлялась.

– Я ношу ребенка императора Сянь Фэна! – кричала я что есть мочи.

В зал вернулся главный евнух Сым. Он подошел ко мне и заломил за спину руки. У меня подкосились ноги, и я упала на пол, ударившись при этом животом. Как была, на коленях, я подползла к Нюгуру и начала ее молить:

– Ваше Величество, я очень сожалею о том, что случилось с Маленьким Облачком, здесь не было моего умысла. Если вы желаете меня наказать, то сделайте это после родов. А до этого я готова выдержать любой срок тюрьмы.

Лицо Нюгуру скривилось в улыбке, которая меня испугала. Я поняла, что именно от нее исходил приказ лишить меня ребенка и что только такой ценой между нами может быть восстановлен мир. Я поняла, что она знает, что я не сдамся и ей придется меня принуждать, и знает, что другие наложницы ее в этом поддержат. Она хотела мне показать, что ее воля сильна и что рассчитывать на снисхождение мне не стоит.

Мы молча смотрели друг на друга и без слов прекрасно все понимали.

– Все по справедливости, леди Ехонала, – наконец сказала Нюгуру едва ли не мягко. – Уверяю вас, что в моем решении нет ничего личного.

– На дыбу! – скомандовал главный евнух Сым, и стражники подхватили меня, словно курицу.

– Ваше Величество, императрица Нюгуру! – плакала я, пытаясь освободиться. – Я ваша раба и знаю свою вину. Но я умоляю вас помиловать меня, ничтожную. Я уже начала рассказывать этому ребенку во чреве, что его настоящей матерью являетесь вы. Вы его судьба. Он пройдет через меня, но только для того, чтобы стать вашим сыном. Проявите жалость к этому ребенку, императрица Нюгуру, потому что это ваш ребенок!

Я ударилась головой об пол. Мысль о потере ребенка казалась мне страшнее смерти.

– Нюгуру, прошу вас, дайте ему шанс полюбить вас, моя старшая сестра! В следующей жизни я вернусь и стану всем, чем вы пожелаете! Я буду кожей на вашем барабане, вашей туалетной бумагой, червяком на вашем крючке...

Главный евнух Сым прошептал что-то в самое ухо Нюгуру. Она изменилась в лице. Должно быть, Сым сказал, что, если она прогневает предков, то будет лишена всех своих титулов и ее убьет молнией. Как и Ань Дэхай при мне, Сым боялся не просто за будущее своей госпожи, но и за свое собственное будущее.

– Продолжать? – спросил он.

Нюгуру кивнула.

– Зах! – Евнух поклонился и сделал шаг назад. Он схватил меня за платье и приказал своим людям: – Веревку!

Меня выволокли из зала. Вдруг я почувствовала, как у меня между ног заструился теплый ручеек. Я закричала и схватилась руками за живот. И тут из дальнего конца зала я услышала жуткий вопль:

– Немедленно прекратить!

Между мной и Сымом одним прыжком оказался император Сянь Фэн. Он был в светло-желтом шелковом одеянии. Лицо его пылало от гнева, ноздри расширялись. За ним маячил запыхавшийся Ань Дэхай.

Главный евнух Сым поприветствовал Его Величество, но не получил ответа.

Нюгуру поднялась со своего трона:

– Ваше Величество, благодарю вас за то, что вы освободили меня от этой пытки. – Она бросилась к ногам императора. – Я больше не могла этого выносить! Я едва могла принудить себя наказать госпожу Ехоналу, зная, что она носит вашего ребенка!

Император Сянь Фэн минуту постоял неподвижно. Потом наклонился и протянул ей обе руки.

– Моя императрица, – сказал он, – встаньте.

Нюгуру не пошевелилась.

– Я недостойная императрица, – причитала она и слезы текли у нее по щекам. – И я заслуживаю наказания. Прошу вас простить меня за то, что я недостойно выполняла свои обязанности.

– Вы самая милостивая женщина из всех, кого я когда-либо знал, – сказал император. – Орхидее очень повезло, что у нее такая сестра, как вы.

А я между тем продолжала лежать на полу. Ань Дэхай помог мне подняться и сесть на пятки. Мне показалось, что теплый ручеек между ног струиться перестал. Сянь Фэн обернулся ко мне, и по его лицу было видно, что он считает панику Ань Дэхая преувеличением.

Его Величество сказал Нюгуру, что ничего недостойного она не сделала. Потом он вытащил из кармана и передал ей платок.

– Я вовсе не собираюсь загружать вас какими-то обязанностями. Тем не менее вы должны понимать, что императорский дворец требует хозяйского присмотра, и такой хозяйкой здесь являетесь вы. Прошу вас, Нюгуру, вы пользуетесь моим полным доверием и милостью.

Нюгуру встала и поклонилась императору. Потом она вернула ему платок и взяла из рук главного евнуха Сыма полотенце, которым промокнула свои щеки.

– Надо полагать, что из-за всего этого ребенок подвергался опасности, – сказала она. – Как бы я смогла взглянуть в лицо предков, если бы с ним что-нибудь случилось! – Тут она снова ударилась в слезы.

Император предложил ей прогуляться по парку, чтобы она немного успокоилась. Я едва могла смотреть на то, как он оказывает ей знаки внимания. Но еще хуже стало ночью, когда я представила себе, как он лежит с ней в постели. Я мысленно рисовала себе картины своего будущего, и это будущее казалось мне страшнее любых кошмаров.

Я жила в мире, где преступления являлись делом ординарным и каждодневным. И, кажется, начала понимать, почему большинство наложниц просто одержимы религией. Потому что у них был только один выбор: либо религия, либо полное сумасшествие.

Я переживала худшую зиму в своей жизни. К середине февраля 1856 года мой живот стал размером с арбуз. Однажды, не слушаясь совета Ань Дэхая, я решила выйти в промерзший сад. Я по нему очень соскучилась и к тому же хотела подышать свежим воздухом. Вид заснеженных беседок и пагод принес мне приятное чувство надежды. До рождения ребенка осталось меньше половины срока.

Ань Дэхай вынес большой мешок с прошлогодними цветочными луковицами и сказал:

– Посадите свои пожелания ребенку, моя госпожа.

Я попыталась копнуть землю, но она оказалась слишком твердой. На то, чтобы посадить все луковицы, у нас ушел целый день. Я работала и думала о крестьянах в деревнях, которые должны были ковырять промерзшую землю, чтобы прокормить семью.

– Если ты родишься мальчиком, – сказала я, кладя руку на живот, – и если ты станешь когда-нибудь китайским императором, то я желаю тебе быть милосердным к своему народу.

– Агу! – Сюсюканья Ань Дэхая прервали мои грезы, в которых мой сад снова был по-весеннему весь в цвету. Несмотря на усталость, я чувствовала настоящий восторг, у меня родился ребенок! Раньше императора ко мне прибыли Нюгуру и все остальные императорские наложницы.

Дата добавления: 2015-08-26