Глава 15. Приняв душ и освежив больную голову, Виталий посмотрел на часы – сегодня он выспался

Приняв душ и освежив больную голову, Виталий посмотрел на часы – сегодня он выспался на славу (спасибо коньяку) - уже десять часов утра. Сегодня ему предстоит собрать вещи, позвонить хозяйке квартиры и внести предоплату за оба будущих месяца отсутствия. Он уже сталкивался с подобными скорыми сборами, с неожиданным началом съёмок, но сейчас данная ситуация попросту выбила его из колеи – эта весна получилась у него слишком уж сумбурной.

Дел – невпроворот. Но мысли его были заняты этими делами от силы на треть. Остальные же две трети его мыслей были заняты невольными попытками проанализировать запутавшиеся отношения с одной юной девочкой, точнее, даже не их отношения, а ЕГО отношение к ней. Эта неопределённость, так некстати возникшая в их общении как благодаря ему самому, так и, отчасти, благодаря нетактичной преподавательнице, вынуждала Виталия внутренне метаться между необходимостью заняться сборами к завтрашнему отъезду и безумным желанием поехать «на разведку» в школу десять-сорок два.

Неудивительно, что, уже по сложившейся традиции, чёрная блестящая «Тойота» снова стоит возле голубого школьного здания, ожидая конца четвёртого урока.

***

Белые кроссовки, от нечего делать почищенные с вечера, уже ждали свою хозяйку в прихожей, пока она тщетно пыталась выровнять загнувшуюся вправо чуть рыжеватую чёлку.

Бросив, в конце концов, это неблагодарное дело, Лена надела кроссы и, присев, начала затягивать потуже ослепительно белые шнурки.

С тяжёлым сердцем она захлопнула дверь квартиры, поправила на плече ремешок рюкзака и сбежала вниз по ступенькам.

Стоило ей выйти из подъезда, как сердце её ёкнуло.

- Мам, пап! – на сердце тут же стало тепло – вот уже две с половиной недели родители дома практически не появлялись – постоянные поездки на презентации в начале весеннего сезона стали для них нормой – бизнес есть бизнес. Зато в остальное время, как бы ни была занята Ленкина мама, она всегда находила время поинтересоваться жизнью дочери, хотя та не спешила откровенничать ни с кем, в том числе и с ней. Но сейчас, при виде таких родных людей, за время отсутствия которых в её жизни успели наметиться пара-тройка переломных моментов, у Третьяковой буквально снесло крышу, и Лена, едва мать успела развернуться, держа в руках багажную сумку, только что вытащенную из такси, подбежала и запечатлела на усталом лице тёплый поцелуй.

- Ленка, - мама, кажется, была счастлива такому тёплому приёму со стороны дочери, а отец, обходивший такси с другой стороны, улыбнулся и расставил руки в стороны, давая дочери обнять себя.

- Как ты, донь? – Поинтересовалась мама, поправляя куртку и беря в руки саквояж, заметив, что дочь, по-видимому, собирается в школу. – Ничего не произошло за наше отсутствие?

Лена, убедительно улыбнувшись, с удивлённым выражением лица отозвалась:

- Мам, ну, разумеется, всё окей, почему сразу должно было что-то произойти? – Пожала плечами, сдвинув вплотную друг к другу ослепительно белые кроссовки.

- Ты в школу? – поинтересовался отец, подкатывая огромный чемодан на тротуар с подъездной дорожки.

- Ага, - зевнув, отозвалась Ленка, всем своим видом показывая, что желание идти в эту самую школу у неё в данный момент совершенно отсутствует.

Светлана Валентиновна оценивающе оглядела дочь – интересно, а в школу ли та идёт? Просто она уже привыкла слышать по утрам то, что Лена идёт в школу, а после – получать вызовы в эту самую школу от завуча по поводу дочерних прогулов.

- А оставайся-ка ты дома, Ленк, - улыбнулась мать, - мы очень соскучились, подарки привезли, - она взвесила в руках саквояж, тем самым показывая, что именно в нём лежит подарок для единственной дочери.

- Что я слышу? – наигранно удивилась Третьякова, усмехнувшись, - легальный прогул? – А на душе мгновенно стало легче. Не в её правилах, конечно, бежать от проблемы, но в школу сегодня идти действительно не было моральных сил.

- Ну, по крайней мере, я буду точно знать, где и с кем ты прогуливаешь, - усмехнулась в тон дочери мать, заметив, что в Ленке исчезла прежняя дерзостная раздражительность, но то, что в каждом её движении читалась какая-то усталость, немного встревожило её. И именно поэтому она предложила Лене остаться дома, в компании близких людей. Быть может, удастся окольными путями выяснить, действительно ли у её буйной дочурки всё в порядке.

Звонок оповестил о конце четвертого урока, и Виталий, выйдя из машины, оперся на капот, сложив руки на груди.

Выходившие на большую перемену школьники, как и вчера, вели себя довольно оживлённо, что не могло не раздражать напряженно выискивающего взглядом светловолосую голову мужчину.

На улицу высыпали старшеклассники. Среди них, как назло, не было заметно ни одного остробородого личика с живыми серыми глазами и рыжеватыми светлыми волосами. Ни одной ослепительной улыбки, способной обескуражить и выветрить малейший намёк на раздражение из его сознания, а только хмурые, неуклюжие, несформировавшиеся подростки, в которых невозможно разглядеть ни единого светлого лучика. Среди толпы школьников показался знакомый силуэт, и Виталий, несмотря на не самый удачный опыт общения с этим человеком, не зная, что ещё предпринять, направился к нему.

Марат, дернув ногой, остановился и обреченно вздохнул. Ну и прилипчивый этот мужик!

- О, снова ты. Что на этот раз? – не слишком приветливо встретил мужчину он.

- То же, что и всегда. Лена в школе? – металлически-деловой тон Виталия заставил Марата поумерить свой пыл, поскольку в мужском голосе слышалось неприкрытое раздражение.

- Нет её. – Марат, кажется, и сам был не очень рад этому факту – взгляд его был встревоженным, а поза – напряжённой.

- Нет, потому что ушла или нет, потому что не приходила? – Теперь нервничал уже Виталий.

- Не было её в школе сегодня вообще.

- Почему? – Мужчина приподнял одну бровь, стараясь сохранять спокойную холодность.

- Откуда я знаю, я ей не сторожевой пёс, - фыркнул парень, чувствуя, как на сердце начинают скрести острыми когтями чёрные кошки.

- Ну, вы ведь друзья. Должны друг о друге многое знать.

- Ничего я никому не должен. И тебе уж тем более. Так что езжай отсюда, тут тебе ловить нечего. Если Лена не пришла, значит гуляет. А где и с кем она гуляет, мне неизвестно. – Марат, не дожидаясь ответной реакции, засунул руки в карманы и направился к выходу из школьного двора.

Виталий же, стукнув по капоту ни в чём не повинного авто, рывком раскрыл дверь и, сев в машину, уехал домой – паковать чемоданы, которые он возьмёт с собой в новую жизнь, которая начнётся в ту секунду, когда его нога ступит на борт самолёта.

Странный день сегодня выдался – Третьякова, искренне, если не сказать по-детски, радовалась приезду родителей, пила с ними чай, заедая его сливочным тортом, а на душе было гадко. Применяя всё своё природное обаяние, Лена убедительно улыбалась маме, проявляла интерес к рассказам отца о поездке в Питер и Выборг, а после – благодарила родителей за привезённые в подарок фирменные адидасовские кеды. На все вопросы матери о том, как протекают дела дочери в школе, Ленка лишь расплывчато отвечала: «Всё путём». А любую попытку родителей поинтересоваться о её досуге она пресекала на корню - им ведь совершенно необязательно знать, что за время их отсутствия она трижды вышла на футбольное поле, несмотря на все предостережения врачей, что чудом избежала изнасилования, что провела несколько потрясных дней с едва знакомым взрослым мужчиной и что послала учителя химии на глазах у всего класса.

Ближе к вечеру родители, наобщавшись с вернувшимся из университета Серёгой, устав после утреннего перелёта, рано легли спать, - завтра с самого утра им предстояла работа в офисе, а Лена, как ни странно, заперлась у себя в комнате с новой пачкой сигарет. Куда делись её вечные загулы по вечерам? Куда делись те друзья, с которыми она в эти загулы благополучно уходила? Всё исчезло, всё вмиг стало пылью – прежние ценности, прежние предрассудки. Теперь в её голове была только неопределённость – незнание того, чего она хочет от этой жизни, от себя, от других, в конце концов.

Ещё очень сильно, просто до ломки, не хватало разговора. Дружеского, тёплого, искреннего разговора, после которого не осудят, не станут читать морали, во время которого посмотрят тепло и с чуть уловимой толикой нежности, скажут: «никогда не меняйся», не вздрогнут и не скривятся, когда у неё между слов проскочит какая-нибудь нецензурщина, разговора, во время которого даже ненавистное ею смущение становится каким-то мучительно-приятным, будто к щекам приложили тёплые грелки.

Плевать, что вчера получилось как-то двусмысленно. Что из того? Да, проблемы определённые возникли, но у кого их нет? Она-то сильная, она умеет дать отпор – пусть кто угодно говорит что угодно – она не собирается отказываться от общения с таким…приятным человеком только потому, что какая-то мымра считает её проституткой. Ну и пусть считает – Ленка ведь её считает старой девой – и ничего, живёт же эта лохудра на белом свете! Вот и Лена проживёт. И ТАК проживёт, что остальным мало не покажется. Видимо, настало время в очередной раз показать, кто в школе хозяин. Ну, что ж, – надо – покажем!

Утреннее солнце слепило вовсю, Третьякова, шагая к школе, чему-то слегка улыбалась, как будто упиваясь чувством собственной значимости. Откуда взялось такое чувство, она не знала, просто была уверена, что, что бы ни произошло в школе – ей всегда есть, что на это ответить.

Химии сегодня нет. Но Лена была уверена, что стараниями одноклассников и самой химички уже как минимум человек сто посвящены во все таинства её предполагаемого ремесла.

Поэтому, войдя в кабинет, она, как ни в чём не бывало, кинула сумку на парту и, всем своим видом показывая, что ей плевать на общественное мнение, вальяжно расселась на стуле. Урок литературы, который должен был начаться с минуты на минуту, нисколько её не тревожил – уж что-что, а заболтать преподавателя по гуманитарному предмету она умела. Её боевого настроя не нарушил даже хмурый Марат, зашедший в кабинет и бросивший требовательный взгляд ей в глаза. Но когда он, поравнявшись с её партой, кинул сумку на соседний стул, Лена удивлённо перевела взгляд с доски на достающего из сумки тетрадь парня.

- Ничего не перепутал?

- Не имею такой привычки, - хмыкнул Марат, усаживаясь на стул за одну парту с девушкой.

- А ты разве не боишься? – изобразила искреннее удивления Лена, растягивая слова.

- А чего мне надо бояться-то, Третьякова? Тебя, что ли? – Фадеев лишь сцепил в замок вытянутые на парте руки.

- Ну да. Я и заразить чем-нибудь могу. Я ж теперь как прокаженная, да? – Лене, казалось, было даже как-то одновременно и противно, и весело говорить такие вещи. Куда делась её позавчерашняя нервозность? Марат, нахмурившись, посмотрел на свои сцепленные ладони, потом перевёл взгляд на Ленку и ответил, понизив голос на полтона:

- Не говори ерунды, Лен. Я не считаю тебя…короче, фигня это всё. – Он снова перевёл взгляд на собственные руки. Лена посерьезнела и ответила более спокойно, но всё же с долей сарказма в голосе:

- Откуда ты знаешь? А может быть, я вчера школу пропустила именно потому, что с стариканом своим, как ты его называешь, развлекалась? М? – Сложила руки на груди и, почувствовав, как злость на Марата, растерянно изучающего уже собственные кроссовки, виднеющиеся под партой, постепенно сходила на нет, отвернулась к окну.

- Знаю. Не была ты с ним. Он искал тебя в школе. И позавчера, после уроков, и вчера тоже. Нервничал. – Уже почти пробубнил Марат, чувствуя себя полным идиотом.

Резкий поворот головы Ленки заставил его вздрогнуть от неожиданности.

- Чего? Приезжал? Что говорил? – Лена даже и не стала беспокоиться о том, насколько взволнованно прозвучал её голос, когда она нетерпеливо задала свои вопросы, одно только упоминание о человеке, которого ей вчера так мучительно не хватало, подействовало на неё как электрошок на умирающего от остановки сердца больного.

- Спрашивал, где ты, и почему тебя нет в школе. Потом сорвался и куда-то уехал. – Парень был скуп на фразы, но Лена, услышав его ответ, почувствовала, как нервно трепыхнулось сердце. Продолжать допрос недовольно дергающего ногой приятеля у неё просто не хватило наглости – да и выглядеть очень уж взволнованной в его глазах не хотелось.

- Фадеев, ты - идиот. Но я тебя прощаю. – Приподняв уголок губ, вполголоса немного невпопад произнесла Ленка, видя, как ковыряет носком грязного от весенней слякоти кроссовка школьный линолеум недовольный и всё-таки выглядящий виноватым друг, и, увидев, как он, приподняв брови, повернулся к ней, добавила: - Только при одном условии. Я прощаю тебя, только если ты простишь меня. Я тоже себя повела не фонтан, признаю. Я – тоже сглупила, но я осознала. Почти, - улыбнулась ещё раз. Ну, разве может с восьмого класса симпатизирующий этой непутёвой девчонке парень устоять перед её игриво-виноватой улыбкой и уверенным приветливым взглядом? Нетрудно догадаться, что уже на первом уроке они снова стали друзьями.

***

Припарковавшись возле знакомой многоэтажки, мужчина вышел из автомобиля и открыл заднюю дверь. Достав из салона необходимую вещь, он снова захлопнул дверцу и поставил авто на сигнализацию.

Поднялся на нужный этаж, посмотрел на часы – девять утра. Родители Лены, как он помнил, были в отъезде, а брат – учится во вторую смену. Лены самой дома быть не должно, иначе весь его план пойдёт псу под хвост, а вот на брата её он как раз очень рассчитывал.

Уезжать, совсем не попрощавшись, не хотелось. Но так получается, что нам не всегда удаётся делать то, чего нам хочется, и избегать того, чего делать не хочется. В конце концов, без него Лене будет житься проще. Он своим вторжением в её жизнь лишь перепутал ей все карты, нарушил привычный распорядок, стал причиной её ссоры с другом и поводом для скандала с преподавателем. Он ей, по сути, никто. Он – уедет, у него начнётся новая жизнь, а у Ленки… у Ленки всё будет замечательно. У таких, как она, просто не может быть по-другому, она умеет расположить к себе людей, и успешно пользуется своим природным обаянием, сама того не подозревая. Или подозревая. В любом случае, это уже не имеет никакого значения, да и вообще ничто уже не имеет значения, кроме того, что он безумно будет скучать по ней, и неизменно будет вспоминать то время, которое ему посчастливилось провести с ней вместе, пусть и в качестве какого-то странного друга, чувствуя с каждым днём всё большее притяжение и влечение к безумно обаятельному подростку.

Нажал на кнопку звонка. Простояв у двери около минуты, он услышал звук шаркающих шагов. Дверь открылась, и взору его предстал одетый в длинные серые пижамные штаны и огромные коричневые тапки высокий заспанный юноша.

- Эммм… Вы к кому? – протирая рукой глаза, поинтересовался удивленно парень.

- Здесь проживает Третьякова Елена Николаевна? – деловито поинтересовался Виталий, входя в заранее чётко спланированный образ.

- Ну, да. А зачем Вам она? Что она опять натворила? – Сергей, казалось, мгновенно проснулся, услышав имя сестры из уст этого представительного человека с бесстрастным лицом.

- Она выиграла в лотерее нашего музыкального магазина. Она покупала у нас…эээ…медиатор, и получила в подарок лотерейный билетик. Так вот, она выиграла. – Ответил Виталий, вытягивая из-за дверного косяка тёмно-синий чехол.

- Опа, а что выиграла-то? – не успев разглядеть очертания предмета, заинтересованно и удивлённо спросил парень, почесывая затылок.

- Гитару выиграла. Полуакустическую. Она, может быть, уже и забыла, что в лотерее этой участвовала, она давно проходит, а победителей мы объявили вчера. Мы звонили, но у неё, должно быть, что-то с номером не то. Потому доставили приз на дом. Получите-распишитесь. – Улыбнулся Виталий, глядя на ошарашенно оглядывающего чехол парня.

- Ага, спасибо… Ленка будет рада, Вы себе просто не представляете, как. – Присвистнул Сергей, беря из рук мужчины «заслуженный приз».

- Представляю, - задумчиво пробормотал мужчина, засовывая руки в карманы брюк. – До свидания, - попрощался с молодым человеком он и, не дожидаясь, пока закроется дверь, быстро покинул подъезд – надо было успеть в аэропорт.

Ближе к полудню Третьякова топталась возле школьного крыльца и вертела в руках помятую пачку сигарет. Приезжал позавчера, вчера приезжал – вполне ожидаемо, что приедет и сегодня…или не приедет? Это, бесспорно, стало уже какой-то традицией, что он заезжает к ней после четвёртого урока, но сегодня он не приехал.

Ни после четвёртого, ни после пятого, ни даже после шестого, последнего на этот учебный день урока, на который Третьякова осталась только для того, чтобы подольше находиться в школе в надежде, что к крыльцу вот-вот важно подкатит блестящая чёрная «Тойота», она не появилась.

Покинув школьное здание около двух часов дня, она направилась домой в сопровождении вновь обретенного друга. Он, разумеется, не мог не заметить потерянного взгляда, которым одаривала каждый встречающийся ей на пути одушевленный и неодушевленный объект его подруга, но поделать ничего не мог. С одной стороны, отсутствие Ленкиного назойливого «друга» его радовало, а с другой, он понимал, с чем связана эта потерянность, блуждающая в её взгляде.

Домой они зашли с Маратом вместе. Сергей складывал в тубус чертежи, собираясь уходить на занятия, и Лена, пройдя в кухню, поставила чайник, чтобы под чаёк доесть с Маратом вчерашний торт, мысль о котором вплыла её в голову, когда они шли домой. Марат уселся на табурет, и в дверном проёме кухни показался брат.

- Ленок, ну ты и фартовая! – Широко улыбнулся он, когда Ленка обернулась на его реплику.

- С чего это вдруг?

- В лотерею ты выиграла! – С таким видом, будто открыл Америку, пояснил Сергей, упершись руками в бока.

- В какую ещё лотерею? – посмотрев на брата, как на умалишённого, Третьякова начала резать оставшуюся половину торта на кусочки. – Не участвовала я ни в какой лотерее.

- Ага, а гитары теперь у нас просто так по квартирам разносят, ищут, кому бы подарить, да? – улыбнувшись ещё шире, отозвался Сергей, не замечая ни недоуменного взгляда Марата, сидящего за столом, ни дрожи, которая пробежала по телу сестры, едва она услышала слова «гитара» и «подарить» в одном предложении.

- А ну-ка поподробнее, - она чуть резче, чем надо, положила нож на стол и требовательно взглянула на брата.

- А чего тут поподробнее? Сама иди и посмотри. У тебя в комнате стоит, - кивнул в сторону двери Сергей, застёгивая оставшиеся не застегнутыми пуговицы на рубашке.

Третьякову как ветром сдуло. Судорожно вытерев руки полотенцем, она в несколько больших шагов преодолела расстояние между кухней и собственной спальней и открыла дверь.

В углу, возле кровати, стоял тёмно-синий чехол. Несколько шагов – и она рядом с ним, присев, подрагивающими от волнения руками расстёгивает молнию. Уверена, что сзади из дверного проёма за ней наблюдает две пары глаз: гордые брата и удивлённые – Марата. Но до этого дела нет. Надо расстегнуть и открыть. Открыть и посмотреть. Посмотреть – и…

Она. Чёрт, она! Полуакустическая гитара из красного дерева, гладкая и блестящая, пахнущая чем-то свежим, новым и музыкальным. Пальцы сами по себе нащупывают на корпусе маленькие переключатели, и сердце, в отсутствие команд занятого абсолютно не обеспечением жизнедеятельности организма мозга, кажется, попросту перестало биться. Он приходил. Он был здесь сегодня утром. Она ждала его у школы, в то время как эта гитара ждала её здесь. Почему здесь и почему утром? Ничего не понятно.

- Кто её принёс? – Глупый вопрос, конечно, но спросить всё же надо.

- Да мужик какой-то. Высокий такой, темноволосый, смугловатый. Из музыкального магазина он. – Пояснил Сергей, - Ладно, мне в универ пора. Дашь хоть поиграть? – Он усмехнулся, поправляя ворот рубашки.

- Посмотрим, - задумчиво пробормотала Лена, машинально гладя приятный на ощупь корпус инструмента.

- Какие мы важные, - хмыкнул брат, покидая её комнату, оставляя Марата стоять в дверном проёме и изучать взглядом сидящую на полу на пару с гитарой взволнованную Ленку.

- Везучая, - Лена повернула голову в сторону стоящего в дверях друга, Марат, кажется, говорил это больше саркастически, нежели искренне. Видимо, не только Лена поняла, что гитара – вовсе никакой не приз за участие в несуществующей лотерее. Но напрямую Марат своих подозрений не высказал.

- Ага, - Лена, будучи в растерянности, сарказма в голосе друга не заметила, или заметила, но не придала ему значения.

- Сыграешь? – Спросил Марат, опершись плечом о косяк.

Дежа вю.

- Нет, - пожалуй, слишком быстро отрезала Лена, - Пойдём чай пить. – Положив гитару на кровать, она встала с пола и, отряхнув колени, вышла из комнаты.

Внешне пытаясь не выказать своего замешательства по поводу неожиданно оказавшегося у себя в квартире подарка, Лена мирно жевала торт и запивала его чаем, попутно болтая с Маратом и думая о том, что, едва за другом закроется дверь квартиры, она наденет новенькие фирменные кеды и направится в центр Москвы, в голубую четырёхэтажку на Воздвиженке.

Дверной звонок уже, кажется, охрип от минутной трели, которая раздавалась из динамика благодаря одной незваной посетительнице, стоявшей по ту сторону двери и изо всей дури жавшей на кнопку звонка.

Она пришла к нему с определённой целью – выяснить, почему он, вместо того, чтобы встретить её после школы лично, просто заехал утром к ней домой и, придумав какую-то небылицу про музыкальный магазин, вручил её брату, а не ей самой, эту чёртову гитару.

Она всё звонила, а к двери всё никто не подходил. Глупо всё как-то получается. Вот что ей вдруг приспичило приехать сюда? Что мешает ей просто терпеливо ждать, пока этот непредсказуемый мужчина сам приедет к школьному крыльцу, чтобы в очередной раз увидеть её лицо среди безликой толпы шумных школьников?

Неизвестно почему, но внутрь её закралось необъяснимое тревожное чувство, будто вот таких вот «приездов» больше не будет… А палец с кнопки звонка всё не убирала. Поняв, наконец, что за дверью вряд ли кто-то есть, она отпустила звонок, вытерла вспотевшие ладони о джинсы и, повернувшись, засунула руки в карманы и направилась к лестнице, когда вдруг услышала щелчок замка у себя за спиной. В груди что-то резко подскочило, и Лена, вдохнув поглубже, тут же обернулась. То, что подскочило в груди долю секунды назад, снова упало вниз – открылась соседняя дверь, а отнюдь не та, в которую она давеча ломилась.

- Девушка, Вы в восемнадцатую? – Поинтересовалась хрипловатым голосом пожилая женщина в очках в коричневой оправе и оценивающе прищурила левый глаз.

- Да, - с оттенком недоумения в голосе отозвалась Третьякова, помявшись на месте, - а откуда…

- Да оттуда, - не дала ей закончить вопрос бабуля. – Ты так звонок истязала, что я через стенку всё слышала, - женщина усмехнулась с легким оттенком укора.

«Под дверью, у глазка, небось, дежурила», - хмыкнула про себя Лена, но вслух хамить не стала, и, оттянув карманы джинсов, ответила:

- Ну, извините, если потревожила, - и, развернувшись, направилась к лестнице.

- Да стой ты, куда бежишь-то, - продолжила недовольно-усмехающимся тоном донимать Лену странная женщина. Третьякова, раздраженно выдохнув, обернулась.

- Что Вы от меня хотите? Я же извинилась.

- Да мне-то от тебя ничего не надо, а вот тебе от меня, - пожалуй, пригодится. – Лена, услышав хрипловатый голос, повернулась всем корпусом.

- Я Вас слушаю. – Заинтересованность в её голосе граничила с каким-то раздражением, будто эта женщина лезет явно не в своё дело, и мешает ей, Лене, собрать в кучу непослушные мысли.

- Тут Виталик уезжал, - женщина запустила руку в карман халата и извлекла оттуда что-то, что Лена разглядеть не могла, да и, собственно, не очень-то и порывалась, так как в её мозгу сейчас эхом отозвались слова «Виталик» и «уезжал», и его утреннее появление в её квартире стало потихоньку приобретать хотя и какой-то размытый, но всё-таки смысл.

- Уезжал? – приподняв брови, вытянула из карманов руки Лена, - давно?

- Часов в восемь утра уезжал. – Ответила женщина, - но ты это, не перебивай. - Лена послушно замолчала. – Так вот, уезжая, он ко мне зашёл, попросил кое-что передать, если в течение ближайших нескольких дней после его отъезда сюда придёт девочка и будет искать его.

«Девочка, значит. Ну-ну», - в сердце неприятно кольнуло. Хотя, чему тут удивляться? Она сама заставила его относиться к себе, как к гораздо младшей по возрасту.

- И что же? – Третьяковой уже не терпелось узнать, что же такого оставил ей её загадочный «друг» и, чего ей хотелось ещё больше – так это узнать, куда он уехал и почему.

Женщина, покачав головой, как будто зная, что именно передал Лене Виталий, и как бы осуждая его за то, что он передал совсем юной девушке именно эту вещь, протянула Ленке маленький пухлый конвертик.

Лена, отказываясь верить в то, что сейчас на её глазах буквально разыгрывается какой-то дешевый детектив, протянула руку и взяла из ладони женщины белоснежный конверт.

- А куда он уехал, Вы не знаете? – Тут же подняла глаза от конверта Лена и, пробегаясь взглядом по старому лицу, терпеливо ждала ответа.

- Куда-то к морю. – Пожала плечами женщина и, добавив: - До свидания, девушка, - закрыла у неё перед носом дубовую дверь.

- До свидания, - попрощалась обескураженная Третьякова и, помяв конверт в руках, спустилась на пролёт ниже и, усевшись на низкий подоконник, нетерпеливо разорвала белую бумагу. Ну, что за бред? Конвертики, письма, прощальные подарки… прямо дешёвый бульварный романчик в мягкой обложке! Наверное, этот неконтролируемый цинизм, рвущийся наружу, был лишь отголоском того отчаяния, бившегося где-то глубоко внутри, но тщательно засыпаемого Леной тоннами ненужных мыслей.

Подставив ладонь, наклонила конверт. Оттуда выпала красивая чёрная массивная явно мужская зажигалка с серебристым оформлением по кайме. Ничего не понимая, девушка засунула ладонь в конверт и нащупала там сложенный вдвое листок бумаги. Достав его, развернула и, буквально проглатывая каждое слово, прочла: «Это тебе взамен твоей. Я оставлю её себе, если не возражаешь. Да и если возражаешь, всё равно оставлю. Спасибо, что пришла».

По телу пробежала мелкая дрожь. Всего две строки, написанных крупным округлым сильно наклонённым вправо почерком – а такое ощущение, будто встретилась и поговорила с автором этих двух строк, и не просто поговорила, а коснулась, дотронулась, приблизилась так, что между ними осталось всего каких-то три-четыре миллиметра. Прогнав странное ощущение, она, сложив листок в несколько раз, засунула его обратно в конверт. Туда же засунула и зажигалку, просто на автомате. Положив конверт в карман куртки, она встала с подоконника и сбежала вниз по ступенькам. Так и есть. Подарок действительно оказался прощальным. А письмо – добило окончательно.

Третьякова не могла сказать точно, что творилось у неё внутри в тот момент – щемящее чувство обиды и сожаления поселилось в её груди, и ещё - горечь от несбывшихся надежд. Каких именно надежд, она и сама не знала, но в том, что они были, признаться себе всё-таки пришлось.

Дата добавления: 2015-08-27