Глава 2. На Витькиной «девятке» даже шестьдесят километров в час казались сумасшедшей

На Витькиной «девятке» даже шестьдесят километров в час казались сумасшедшей скоростью, а что уж было говорить о сотне, которую он пытался выжать из доставшейся ему от старшего брата машине.

За окном мелькали всё ещё почти голые деревья, которых становилось всё больше по мере удаления от Москвы. Лена сидела на заднем сидении, за рулём был Витька, а на соседнем пассажирском сидении развалился Костик. Саша, по-видимому, ждал их уже на даче. Третьякова в который раз пожалела, что надела такую тонкую джинсовую с небольшой подкладкой куртку, в карманах которой пожизненно покоились ученический проездной и пузатый мобильник Siemens, – за окном автомобиля сгущались тучи, и воздух, поступающий сквозь чуть приоткрытое окно сбоку от водителя, пах озоном и приближающейся грозой. Откинувшись на сидение, она поддерживала разговор с парнями, но только для видимости – настроение у неё было ни к чёрту, но друзья Третьякову не привыкли видеть хмурой, и она изо всех сил старалась соответствовать успешно созданному образу вечно задорной девчонки-искательницы приключений. Сумку со школьными принадлежностями она не взяла – Витька договорился с Серегой, что завезёт её утром домой перед школой. Видимо, таким образом Сергей сделал попытку проконтролировать то, что она в эту самую школу пойдёт, а не проведёт всё школьное время на той самой даче. Но Лена и сама прекрасно знала, что пойдёт в школу – не может не пойти. Ведь она пойдёт туда не учиться, а на сбор команды, чтобы к одиннадцати часам отправиться на соревнования на такой милый сердцу Чертановский стадион.

Какая по счёту это была рюмка? Пятая? Шестая? Может быть, но не для Лены. Третьякова, за прошедшие полгода довольно сильно пристрастилась к алкоголю, и редко отказывала себе в лишнем стаканчике горячительного напитка в кругу друзей, под песни о хулиганской и армейской жизни под гитару. Именно из-за этой неприглядной привычки она частенько пропускала занятия в школе, а порой и вовсе забывала в эту самую школу дорогу. Но сегодня был не тот случай. В отличие от ребят, которые с завидной стойкостью заглатывали уже пятую или шестую рюмку коньяка, она всё ещё цедила тёмное пиво из здоровенного стакана, мужественно отказываясь от каждого нового предложения друзей выпить с ними «по стопарику». В голове было немного мутно, но скорее не от выпитого пива, а от гремевшей на всю Ивановскую музыки и клубов сигаретного дыма, витавших в воздухе небольшой гостиной, обставленной в стиле «что не пригодилось в городе – пригодится на даче». Переставая вслушиваться в дружный гогот друзей, она откинулась на спинку дивана и прикрыла глаза. За окном шумел ливень – Третьякова попыталась вслушаться в биение капель о шиферную крышу небольшого домика, но тщетно – гремевшая музыка и смех ребят мешали ей сосредоточиться. Лена чувствовала, что её будто подменили с тех пор, когда она узнала, что будет играть за школу. Желание курить уже не так часто посещало её, а желание пить – ещё реже. По крайней мере, так было последние два дня.

- Чёрт, пиво закончилось, - услышала она сквозь музыку голос Витьки, который каким-то образом умудрялся запивать коньяк пивом.

- Давай в магазин сгоняем, тут всего километра два, на машине мигом смотаемся, - предложил Костя, абсолютно не переживающий по тому поводу, что водить в таком состоянии не совсем безопасно. – Ленк, поедешь с нами? – Третьякова открыла глаза и, вытянув ноги, отозвалась:

- Ребят, давайте вы сами, а? А я пока тут отдохну, а то башка что-то раскалывается, - почти не соврала она, так как в голове у неё действительно стоял туман.

- Ну, не хочешь, как хочешь, - пожал плечами подвыпивший Костик, и, потянув Сашку за руку, встал с кресла.

- Не, я тоже останусь, таблетку Ленке найду от башки, - развёл руками Саня, опускаясь в кресло, и бросая в сторону Третьяковой, сидевшей на диване с зажмуренными глазами, будто в попытке вытеснить боль из головы, быстрый взгляд.

- Ладно, ну, тогда мы мигом, - бодро отозвался весёленький Витька, и уже через минуту Лена услышала, как во дворе с силой захлопнулась дверь автомобиля.

И, только услышав хлопок двери, она почувствовала, что обивка дивана перекосилась под её пятой точкой – рядом сел кто-то, чей вес превышал её довольно скромные пятьдесят шесть килограммов.

Открыв глаза, она увидела перед собой чуть покрасневшие хмельные глаза Саши, который со свойственным ему одному азартом исследовал взглядом её лицо.

- Лен, - услышала она и почувствовала, как большая мужская ладонь ложится ей на колено.

- Руку убери, - процедила она, мгновенно смекнув, даже несмотря на туман в голове, что последует за этим касанием.

- Я завтра в армию ухожу, - каким-то умоляющим голосом сказал Саша, придвигаясь ближе.

- Я в курсе, - с недовольством в голосе отозвалась Третьякова, - руку, говорю, убери.

- На два года, понимаешь? – рука скользнула чуть выше по ноге, заставляя семнадцатилетнюю девушку вздрогнуть от неприязни и едва уловимой тени страха.

- Я ведь могу и по морде дать, - она предоставила молодому человеку ещё один шанс отделаться лёгким обломом, но он, судя по всему, решил не использовать этот великодушно пожалованный ему шанс.

- А я ведь могу и по-плохому взять, что по-хорошему не дано, - Лена сделала попытку сбросить его руку со своего бедра, но мужские пальцы только крепче впились в ткань порванных джинсов. Вьющаяся чёлка прилипла к взмокшему в момент лбу, и Третьякова изо всех сил сжала Сашино запястье, пытаясь убрать руку, но не тут-то было – он, мертвой хваткой держа её ногу, другой рукой обхватил её за талию, пробираясь горячими пальцами под тонкую ткань джемпера, и прижав Лену к себе, попытался прикоснуться губами к её губам, но она отвернулась, и он попал только в ухо. Как только его, пахнущие коньяком и дешевыми сигаретами, губы оторвались от её уха, Лена почувствовала противный холодок и услышала, как парень чертыхнулся, почувствовала, что он больнее сжал её ногу и, с силой развернув её к себе, повалил на диван. Теперь ею по-настоящему овладела паника. Но паника овладела только сознанием, а тело мгновенно, подчиняясь инстинкту самосохранения, вспомнило изученные пару лет назад кик-боксерские приёмы.

Один удар коленом в пах, резкий рывок рукой, максимально сильный удар в челюсть, - и Лена уже хватает куртку с вешалки и рывком распахивает дверь на улицу и, на долю секунды застыв на пороге, не оглядываясь, выбегает в одной джинсовой куртке под хлещущий по земле ливень.

Чёрт, ну где же здесь трасса?! Быстрым шагом идя сквозь голые деревья на свет автострады, она искренне надеялась, что идёт в правильном направлении. Чувствовала она себя преотвратительно. Ей никогда не нравился Саша – факт. Она всегда считала его моральным уродом – ещё один факт. Но Витя и Костя так не считали, а ведь они были её друзьями, которые снова вернули её к жизни после того, как она просто хмуро влачила существование после ухода из футбола. И она смирилась. Но сегодня вся неприязнь к этому мерзкому типу проснулась в ней с десятикратной силой, и Лена, всё ещё чувствуя на себе прикосновения его нетерпеливых рук к своей коже, надеялась, что тугие струи воды, льющиеся с неба, смоют с неё всю эту грязь. Ещё гулко билось сердце где-то, кажется, в районе ключицы, туман из головы мгновенно исчез, и появилось осознание собственной беспомощности здесь – в подмосковье, в одиночестве, с промокшим мобильником в правом кармане и с бесполезным сейчас ученическим проездным на Московский автобус – в левом. Взглянув на наручные часы, она попыталась в темноте разглядеть положение стрелок, и ей с трудом это удалось – девять часов вечера. Чёрт, да когда же она дойдёт до трассы?..

С облегчением вздохнув, Лена вышла на обочину трассы Одинцово-Москва, оперлась руками о колени и выдохнула. Сейчас сердцебиение уже почти пришло в норму, и появилось жгучее желание курить. Но сигареты, разумеется, остались в доме, да и даже если бы они были у неё с собой в кармане, вряд ли бы они сейчас смогли представлять ценность в промокшем виде. Редкие автомобили скользили по дороге, освещая себе путь тусклым светом фар, и Лена подумала, что с такой текучестью транспорта уехать домой будет достаточно проблематично.

Было холодно, ужасно холодно – только сейчас она почувствовала, что промокшая одежда прилипла к озябшему телу, а жуткий ливень, сменившийся частым дождём, продолжает свою ледяную пытку. Ночной мартовский ветер заставляет поёжиться, Лена выжала волосы, однако это было без толку, так как дождевая вода снова впиталась в них, кажется, в удвоенном количестве. В душе было два чувства – чувство безысходности и чувство собственной глупости. Ведь подсказывало же ей что-то, что не стоит сегодня ехать на эту «дружескую тусовку»! Пересилив желание просто усесться на обочине и дать отдохнуть уставшим от продолжительной скользкой ходьбы ногам, она стала на край дороги и вытянула руку.

Он ехал в Москву. После двухнедельного отпуска он, наконец, возвращался домой. Там его ждала одинокая квартира, снятая за два дня до начала отпуска, запах застарелой диванной обивки, который витал там, так как по-нормальному обставить эту самую квартиру он ещё не успел. Но была ещё одна причина его скорого возвращения из такого короткого отпуска – через два дня он должен прибыть на кастинг. Название фильма, в который он собирался попробоваться, приглянулось ему, а жанр – остросюжетный детектив, был как раз тем, что ему было нужно сейчас – хотелось послать всю свою энергию в какое-нибудь экстремальное русло, а не в какую-нибудь короткометражную комедию или ситком.

Было нестерпимо скучно – по радио крутили какую-то ерунду, а противный дождь, барабанящий по крыше новенькой «Тойоты», купленной за последние два гонорара, действовал убаюкивающе, и он изо всех сил старался не заснуть – уже пять часов в дороге утомили его.

Увидев где-то вдалеке в свете фар протянутую худенькую руку, он присмотрелся – промокшая до нитки высокая фигура одиноко стояла на обочине, видимо, без особой надежды, пытаясь поймать попутку.

Что ж, может быть, хоть так он не заснёт за рулём?

Остановившись рядом с фигурой, он открыл боковую пассажирскую дверь, в салоне показалась белокурая голова совсем ещё юной девушки, однако, на лице которой сейчас была маска глубокого равнодушия ко всему происходящему:

- В Москву? – и голос хрипловатый, как у пятнадцатилетнего мальчика.

- В Москву, садитесь, - похлопал он по идеально сухому новенькому сидению, отчего девушка, на секунду замешкавшись, будто оценивая ущерб, который она может принести своей мокрой пятой точкой новёхонькой обивке салона, плюхнулась на сидение.

Дата добавления: 2015-08-27