Два пути

«Иногда, чтобы понять

очевидное и незначительное

надо пройти долгий путь,

очень, очень долгий»

«То, что не убивает, делает нас сильнее»

Фридрих Вильгельм Ницше

Пролог.

Утро было тяжелым. В плане того что всю неделю надо было к третей, ко второй паре, то есть надо было подниматься примерно часов так в девять, а тут надо было встать к первой паре. Конечно сонный, естественно не выспавшийся. Я позавтракал и поплелся в институт. Первой парой была физкультура. Семь разминочных кругов по стадиону немного привели в чувство. А потом были другие упражнения, занятие проходило как обычно.

Следующая пара была в другом корпусе, до него было идти минут двадцать, может двадцать пять, это если немного поторопиться, а так в неспешной походкой и все тридцать, и специально сделанное различие в расписании на полчаса позволяло пройтись пешком. После физкультуры как ни странно это было самое то. На полпути я догнал одногрупницу, их отпускали чуть-чуть пораньше.

Первые недели студенчества проходили как-то вяло, все друг друга плохо знали. А она была привлекательна, ну чего теряться. Завязался разговор. По пути зашли в магазинчик, взяли перекусить. Я открыл ей дверь когда мы входили и открыл когда выходили, на это она отреагировала спокойно, но когда она спускалась по ступенькам этого магазина и я подал ей руку, помог спустится, тут она опешила, смотрела на меня своими большими карими глазами и хлопала ресницами. Замешательство с ее стороны немного смутило меня, я засмущался. Но она улыбнулась и напряжение спало. Так за разговорами время пролетело незаметно и вот он уже институт.

Первые дни проходили под девизом: «нафиг». То есть мои знания об институте ограничивались поговоркой «От сессии до сессии живут студенты весело». Позже я бы хотел посмотреть, кто вообще такое сказал, потому что девиз поменялся, причем очень быстро. Ввели какую-то бальную шкалу оценки. И надо было все делать за баллы. Посещаемость оценивалась в баллах. Ответ в баллах, контрольные и самостоятельные работы в баллах. И эти баллы не давали весело жить.

После физкультуры должна была быть начертательная геометрия. Начерталка по простому. И в целях непонятно каких, преподаватель дал нам контрольную по нескольким уже пройденным темам. Начерталка не была тем предметом известным со школы, и поэтому что за лекции усвоил, то и было при тебе. Тетради он попросил все закрыть, убрать куда подальше. Раздал задание, несколько задач, листочки и дал время на выполнение. А я-то еще думал что я ничего в ней не понимал. Контрольную я написал лучше всех. То есть отвратительно конечно, но на общем фоне это был один из лучших результатов.

Еще через несколько дней я понял, что я не самый глупый в группе и хотя я по большей части ничего не делал, потому что было лень, но учеба давалась мне легко. Я все довольно быстро схватывал и если у кого-то что-то не получалось, шли ко мне, а я и не отказывал никому в помощи.

Так в принципе и проходила учеба. Институт, там контрольные, самостоятельные и прочие задания. Дом, тут домашняя работа. Радовало то, что группа у нас подобралась на удивление хорошая, мы как-то все сразу сдружились, и время на парах пролетало незаметно.

***

Звонил будильник. Это меня раздражало. Но в данный момент я решал проблему мировых масштабов, ну лично для меня. Она заключалась в следующем: подняться и выключить будильник, потому что он меня раздражает или подождать три минуты пока он закончит играть и поспать еще пять минуток, потому что в квартире было невыносимо холодно, топили кое-как. Пока я размышлял, настал тот сладостный момент, когда он перестал «трещать» и я забылся сладким сном.

Через пять минут, опять раздался звон и шум, телефон лежал на столе и вибрировал, при этом получался противный звук. Тут уж я гадать не стал, резким движением скинул одеяло и сделал два шага по направлению к столу, выключил будильник и быстро прыгнул под одеяло. Нежась в тепле и рассуждая о том, что буду делать дальше.

Сегодня был отличный зимний день, даже через плотные шторы пробивалось достаточно света. Но такой день омрачало то, что сегодня был экзамен по математике, а это, пожалуй, как раз то чего я не знал, понять не старался и вообще давно махнул рукой на это. Ну не дано мне брать интегралы, производные вычислять и прочую математическую ерунду. Физику я знал отлично, казалось бы, вроде, похоже все, ан нет. По физике у меня по контрольным замечательные баллы, а по математике не было еще такого случая, когда бы я не переписывал эти несчастные контрольные хотя бы на минимальное количество этих самых баллов. Но и еще один приятный момент был сегодня. День рождения моей девушки. Сегодня произошло какое-то смешивание всего-всего, и что выйдет в итоге можно будет узнать только в конце дня.

Когда умывался, посетила странная мысль о том, что раньше моя мама пылесосила, когда я спал, и раньше меня никаким будильником поднять было нельзя. А сейчас я просыпался иной раз и от вибрации. Хотя с другой стороны это хорошо, вот случись что, кто меня растолкает, а так я встану.

Завтрак, не стал много есть, предыдущие два экзамена показали, что это дело быстрое. Ну, относительно быстрое. И к обеду я уже буду свободен при самом худшем исходе. Тем более что дальше день должен был бы развиваться по намеченному плану.

Дорога в институт поднимала настроение, каштановая аллея вся искрилась от свежевыпавшего снега и в лучах утреннего солнца переливалась всеми цветами радуги. Было так легко и хорошо, спокойно на душе. Даже такое легкое чувство эйфории что ли.

Я сдавал так физику, шел на экзамен без дурных мыслей, вытащил билет, который я знал, замечательно на него ответил, преподаватель даже дополнительных вопросов не задал и поставил мне отлично. Потом была начертательная геометрия. Экзамен был суровый. До меня было десять человек и он только одному поставил удовлетворительно, а остальных вообще отправил на пересдачу. Ясное дело я подходил к нему на негнущихся ногах, трясущимися руками протянул листок с тремя задачами и вопросом. Вопрос был легкий, я на него сразу ответил. Пояснительные рисунки тоже прошли проверку. Потом задача, он ставит плюс, еще одна, еще плюс, а на третей он как-то задержался. Спросил, как еще можно было решить такую задачу. Ну что сказать, я не ответил, да это было и не столь важно. Он на листке написал баллы за экзамен, и когда я увидел цифру, то немного ошалел. Тридцать восемь. Максимальные баллы за экзамен составляли сорок. Это была вторая пятерка. Но во второй графе, где суммировались баллы за работу в семестре и экзамен, он написал восемьдесят восемь. На пятерку нижняя граница была девяносто.

- Ну, что приуныл? – Преподаватель весело прищурился, понимая, почему я вдруг загрустил.

- Я не испорчу тебе тут ничего, если четверку поставлю? А то смотри, скажем, что пересдал…

- Да ладно, четверка тоже хорошая оценка.

Я честно рад был и этому. Хотя бы с первого раза сдал. Уже хорошо.

И тут я как-то сам того не подозревая задумался над тем что физику и начертательную геометрию я знал, эти предметы мне нравились, а вот математику я недолюбливал и не понимал и у меня были все шансы не сдать, но эти все дурные мысли я отбросил в сторону. Я не был уверен, что мысль материальна, но все дурное, о чем иной раз подумаешь, иногда сбывается. Да тем более я уже подошел почти к институту, а сейчас все забудется, завертится…

Да, все так, как я и говорил. Стоило мне только зайти в институт, куртку я не стал сдавать, сразу поднялся на третий этаж на кафедру математики, как сразу все забылось. Забылось все за шуточками, смешками, хиханки да хаханьки. В тот момент я понял, что именно так мы справляемся с нервным напряжением. И тут же подумалось, что потом обычно приходиться плакать. Хотя это и слезы радости, мне подумалось, что в этот раз будет не так.

Мы все хохотали, да, не скрою, поначалу я взял тетрадь в руки и пытался повторять, но скоро стало ясно, что это дело совершенно безнадежное. Ничего не запоминалось, да и стоять в стороне не хотелось. Потом пришла Яна. Я поздравил ее с днем варенья, так сухо, как одногрупницу, а не как второго самого близкого человека на земле. Наши отношения были тайной, никто в группе об этом не знал, хотя догадывались, я думаю, некоторые.

Как-то на одном из студенческих мероприятий мне даже сделали замечание на счет того, что я не могу сосредоточиться и виду себя странно, потому что я думал все время о ней и не мог оторвать от нее глаз. Тогда я понял, с каким выражением лица меня могут раскусить, и старался этого избегать. Видимо там явственно читалось желание. Еще и Яна одела коротенькую мини юбочку… ну сами понимаете. И, тем не менее, это был не единственный случай. Как говориться все тайное рано или поздно становиться явным. Это рано или поздно пока не наступило, мы рассказывать ничего не собирались, и пока как бы все было в тайне.

Скрип двери, потом громкий хлопок. Из кабинета вышел Максим. Нельзя было сказать, что это был отличник, скорее хорошист. Но сейчас у него вид был кислый. Он на ватных ногах подошел к нам.

- Ну… кто там следующий… -- Он плюхнулся на подоконник на котором мы все сидели а потом стал ругать преподавателя, чего я повторять не стану, ибо культурные в его речи были только предлоги и то не все.

Пошел следующий, а мы стали расспрашивать Макса о том, как оно было.

- Ну как там, че там?

- Че… че… горы по плечо… Зверствует она. Вообще жесть… там до меня трое были, так подходит к ней, вроде первая Катька была, ну подносит листок, естественно теория списана, а задачи сама пыталась решать. Ну, она берет листок, смяла и выкинула, сказала, садись опять за парту и пиши заново и теорию, а задачи новые дала решать. Ну, она естественно офигела, но листок новый взяла и стала решать. Потом была очередь Михи, та же история. Она ему ничего не поставила, теорию как бы приняла с горем пополам. Стала смотреть, что он там по примерам нарешал, один вроде как приняла, а на втором нашла ошибку, и заставила его перерешать. Короче он опять вернулся за парту. Потом Светка пошла, ну с ней она совсем жестко обошлась. Светка сами знаете математик еще тот, но примеры решила правильно, она аж хмыкнула так недоверчиво, но Светка сидела рядом со мной и я видел что она не списывала, и придраться вроде как не к чему. А вот с теорией у нее косяк вышел, расписано-то расписано, а вот пояснительных рисунков нет, там графики какие-то нужны были, так она ей сказала на доске их нарисовать. Потом я пошел, уходил, она еще рисовала.

- Да… весело начался экзамен…

Смешки куда-то сами собой пропали… стало как-то грустно… совсем не весело. А потом почти сразу все опять как-то забылось. И опять хиханьки, хаханьки, ну и прочее. И только когда дверь в кабинет открылась, из кабинета вышла Светка, дверь она закрыла, так что я думал что та с петель слетит, но нет, крепкая оказалась дверь, видимо рассчитанная на такое обращение. Светке сейчас было все равно. Она была на грани истерики. Ее плечи подрагивали, ни говоря, ни слова она твердой походкой пролетела мимо нас. Видимо не хотела ничего говорить, но все и так было ясно. Карина, ее лучшая подруга и еще несколько девушек после минутного шока кинулись за ней вслед. Успокоить и разузнать в чем дело, хотя как говорил наш физик: «И тот, у кого есть глаза, видит», так вот и тот, у кого есть глаза, видел, что все ясно, она ее мучила-мучила и поставила не ту оценку, которую Светка хотела. А так как расстроилась она сильно, это явно была не четверка… Когда все более ли менее ли утряслось и надо было идти следующему, никто не хотел идти и в итоге пошел я.

Как только вошел в аудиторию, стало ясно, что некое напряжение, безусловно, висит в воздухе. Это можно сказать читалось на лицах всех собравшихся. Только у преподавателя было спокойное выражение лица. Она не смотря ни на что, спокойно взяла со стола конфету и съела ее.

- Зачетку на стол, вещи вон туда на парту, - она рукой указала куда именно надо положить вещи. – С собой только ручку, карандаш и линейку, черновик я дам.

Я неспешно подошел к парте, где уже лежали в куче вещи остальных. Положил куртку, снял сумку, открыл ее. Постоял так немного. Стал копаться там, ища ручку и другие принадлежности.

- Давай быстрее.

Я еще минуту повозился, доставая зачетку. А потом подошел к преподавательскому столу.

- Тяни билет, говори мне номер.

- Билет номер 6.

- Хорошо садись. Времени на подготовку я даю двадцать минут. А потом отвечать будешь.

Я про себя подумал, что какого тогда только два человека вышло, если ты по двадцать минут на подготовку даешь, и со времени начала экзамена прошло уже не меньше четырех часов. Но вслух я ничего не сказал. Прошел с грустным лицом на место и сел. Разложил перед собой свой нехитрый скарб. На взгляды одногрупников и немые вопросы, мол, как билет, я отрицательно качал головой. Билет мне попался не самый лучший, хотя по математике иного и быть не могло.

Первый теоретический вопрос я вначале разобрал, и даже что-то на него ответил. Одним определением вроде. Второй рассмотрел чуть подробнее, потому что кое-что вспомнил, даже рисунки привел. Через час я понял, что я гений в математике. Все вокруг сидели с глупыми лицами. Ну а я то что, я конечно, я ж добрый. У меня в карманах лежало несколько листков, на них примеры из билетов. Как назло их я мог решить, я вдруг стал разбираться в этой ненавистной математике. Решил одному, другому, третьему. Когда они походили к преподавателю, то списанная теория кое-как прокатывала. И мои примеры тоже, даже одному поставила четверку. Потом еще одному. Был там у нас отличник, он еще старостой у нас был. На теоретические вопросы ответил, а с одним примером не разобрался, ну и мне листок передал. Я посмотрел, а там все просто. Надо было от заданной функции взять производную, а потом к нулю приравнять. Я ему все это расписал, ну что ж, не помогу что ли. И ему она поставила пятерку. Единственную пятерку пока что. Следующий должен был идти я.

Не знаю, сколько было времени, но за окном было уже темно, в аудитории горел свет. Естественно все устали, экзамен по самым скромным подсчетам шел больше шести часов. Это обстоятельство, или еще что, не знаю. Но чувствовал я себя не очень, может еще и потому что был голодный, а какая работа на голодный желудок, правильно, никакой. Тем более умственный труд.

В принципе, когда я подходил к ней, то я был уже спокоен как танк. И когда сел к ней тоже ничего. Но вот я стал нервничать, когда она скомкала мой листок и чуть ли не бросила его мне в лицо.

- Ты это все списал!

В тот момент я посчитал ее сумасшедшей.

- Я… нет. Я не списывал, сам писал.

- Ах, сам? Ну, тогда на тебе чистый листок, пиши заново!

Естественно после небольшой паузы, когда пришел в себя после такого я стал писать. Сначала написал ответ на первый вопрос, стал расписывать ответ на второй. Ей это явно не понравилось, и казалось, то что я это знал, злило ее еще больше.

- Ну ладно… а что там с примерами?

Я встал, поднял листок, который она кинула, развернул и показал то, что я решал там. Ну что говорить, этого было мало, там было только начало. И по ее лицу я видел, что вот оно то, к чему можно придраться, и она не упустила такой возможности. Я много чего выслушал в свой адрес. Но я, то тогда думал, что оценка ставиться за знание, а какие-никакие я их показал и думал, что на четверку наскреб. Тем более что на два теоретических вопроса я ответил, решил один из двух примеров, а второй начал и пока ход решения был верным.

Кончилось это тем, что она еще раз скомкала мой несчастный, настрадавшийся листок, потом развернула, хлопнула рукой по столу, да так что я аж вздрогнул.

- Я ставлю тебе три! И чтобы больше я тебя, поганца такого, не видела больше!

Я сидел на стуле, ни жив, ни мертв. Ее последние слова просто убили меня, и это был не красивый оборот речи для придания большей эмоциональности происходящему. Это была суровая реальность. Она в буквальном смысле убила меня. Она ставила роспись в зачетке, а я стоял рядом, я уже собрал вещи и ждал зачетку. Это было для меня как в тумане. Я забрал зачетку, но в сумку ее не положил. Так и вышел из кабинета. Дверью даже не хлопнул, тихонько прикрыл. Зато в коридоре я взорвался. Со всей злости бросил зачетную книжку на пол. Она несколько сантиметров проскользила по линолеуму, а потом пнул ее ногой, вкладывая в удар всю злобу и ненависть. Хорошо помню, как не смотря ни на что, прошел мимо одногрупников, не сказав им ни слова, хотя они вроде задавали мне какие-то вопросы. Среди них был и староста. И никто не последовал за мной, все остались стоять, молча, смотрели мне в след, смотрели, как я спускался по лестнице.

Следующие минуты были как в тумане, в голове билась одна мысль – почему? Почему так, а не иначе, почему… Почему именно я. Ведь я всем помогал, всем и никому не отказывал. Я ведь помог ему, у него был легкий пример, и простая задача, а он не разобрался, а я ему помог… И вот как получилось у него пять а у меня три, и на меня еще и преподаватель наорал. Я был расстроен. Нет, скорее я был в бешенстве. Ведь мне никто не помог, никто. И всем было плевать, что со мной. Не сдал и не сдал. Неужели все люди такие сволочи, такие холодные, им плевать на остальных, главное чтобы у них все было хорошо. А я еще такой добрый, помогал им всем… нихрена они этого не заслужили!

Я пулей летел по заснеженным улицам города, мне сейчас было на все плевать. Я шел напролом, по сугробам, набрал полные ботинки снега, совершенно не разбирая дороги, мне было все равно, что теперь со мной будет, я был готов душу дьяволу продать лишь бы поменять, изменить то что сегодня произошло.

Естественно идя напролом, я не шел обычным маршрутом, шел по каким-то темным проулкам, закоулкам, дворам, практически не освещенным. Естественно я не знал дороги, и, вылезая из очередного сугроба, наступил на лед и, проехав несколько метров, нелепо размахивая руками, и ругаясь на чем свет стоит на эту лужу, очень больно шлепнулся лицом на эту самую злосчастную лужу. Которая и не лужа то вовсе была, а непонятно что. А может и лужа, только очень огромная. Я лежал на животе, грудная клетка болела, но еще сильнее болел нос, но видимо сейчас настал тот момент, когда за весь день мне в первый раз повезло. Ничего холодного искать не пришлось, я буквально уткнулся в него носом. Что-то горячее, немного соленое коснулось губ, я понял, что нос я разбил основательно, в кровь. Губы, похоже, тоже, по крайней мере, верхнюю. Еще какое-то время полежал так, охая, вздыхая, иногда сопровождая это крепким словцом.

- Да что б вы все сдохли! Я вас всех ненавижу! Будьте вы прокляты! – Я перевернулся на спину и, надрывая голос, заорал. – Я вас всех ненавижу! Чтоб вы провалились! Я так хочу, я так хочу вашей смерти… и хочу, чтобы вы все страдали… а ты бы страдал больше всех, я тебя ненавижу.

Катились слезы, как некоторые сказали бы «в три ручья». Я рыдал, я плакал, я бился в истерике. Я бил руками лед, уже набив наверное синяк, но из-за холода я этого не чувствовал, я ничего сейчас не чувствовал. Я перестал плакать, все вдруг оборвалось, резко и беспричинно, то мне было жарко, а то вдруг стало невыносимо холодно, и что-то сжалось в груди, а потом пустота. Черная, обжигающая холодом пустота внутри, и вдруг никаких эмоций. Ноль, совершенно ноль. Только холод.

- Молодой человек, - причем слово человек было произнесено как-то по-особенному. – Вы так и собираетесь тут валяться?

Я невольно вздрогнул, перекатился на бок и подскочил как можно быстрее с земли.

Передо мной стоял мужчина примерно моего роста, и телосложения, но одет он был немного странновато. Плащ, шляпа, сапоги, очень похожие на ковбойские. И темные очки, то, что в его облике действительно было странно. А так, впрочем, обычный человек.

- Извините, если напугал. – Он говорил одно, а его улыбка говорила обратное, казалось, ему доставило некое удовольствие напугать меня, и теперь он в тайне злорадствовал. – Может, пройдем на лавку, тут не далеко.

Он указал куда-то рукой, и пошел, причем его, совсем не заботило похоже то, что будет со мной, или он был уверен в том, что я пойду за ним. И еще, он не спросил как я, что со мной, это тоже настораживало. Он толи знал все наперед, что в принципе было невозможно. Но в том, что я последую за ним, он был прав, и, похоже, все развивалось в точности с его планом, если он у него был.

Он спокойно сидел на лавочке, достал сигару из кармана, закурил, а я садиться не спешил, уж больно он странный был этот незнакомец.

- Ну, рассказывай, что да как.

Ну наконец, осведомился… но я начал не с рассказа, а с вопроса.

- А вы… кто вы?

- Я… У меня много имен. Знаешь, можешь называть меня просто Эм.

- Эм? А нормального имени нет?

- Ты его знаешь, но проще будет, если ты будешь называть меня Эм.

- Ну ладно, - я, конечно, ничего не понял, да мне сейчас было совершенно на все плевать, и я плюхнулся на лавку рядом с Эм. – И что мне вам рассказать?

- Да что хочешь, мне все равно. Рассказывай с кого начнем.

- В смысле? – Только я начал хоть что-то понимать, как он меня опять запутал.

- Ну кого убьем. Что-то ты какой-то странный…

Какой-то странный, и это он говорил мне, сам выглядел как пугало огородное, несет какую-то чушь, а еще на меня говорит, что я странный.

- Что-то я совершенно не понимаю… совсем запутался.

- Ну как же… не ты ли несколькими минутами ранее призывал меня, проклиная всех вокруг?

Я был ошарашен этими словами. Нет, ошарашен еще мягко сказано, но я ничего не подумал, точнее, то, что я подумал сразу высказал вслух, Эм даже присвистнул от услышанного.

- Так…

Но ответ на мой так и не озвученный вопрос, опередил сам вопрос.

- Как говорят у вас, не очкуй, усе уплачено.

Я невольно схватился за сердце, до меня доходил страшный смысл слов Эм. Я держал руки на том месте где, как все люди думают есть она, то чем человек дорожит больше всего на свете, то, что как говорят некоторые отличает нас от животных – душа. И знаете, когда панический страх прошел, я понял что ничего в принципе не изменилось. Хотя, некая пустота ощущалась, но я отогнал эти жалкие мысли прочь.

Раздался звонок, я неохотно полез в карман. Это была Яна.

- Да.

- Что да? Где ты пропадаешь? Я так волнуюсь, ты пролетел мимо, до тебя было не дозвониться. Все нормально?

- Да.

- Да что ты заладил, да да да, ответь же по-человечески!

- Да, все нормально. Теперь все нормально.

- Все в силе, ты не забыл?

- Да, я помню.

- Ну я жду, целую.

- И я тебя, пока.

Я положил телефон обратно в карман и задумался. Ведь как я раньше не подумал об этом. Ведь она была там. Ведь она все видела, и осталась стоять. Она как все. Она такая же тупая, управляемая стадными чувствами. А ведь нет никого из группы, кто был бы мне ближе, чем она, я от нее такого не ожидал. А может она продолжала держать наши отношения в тайне. А вообще, почему мы их скрывали? Это не такая уж страшная военная тайна. Может, опасались сплетен? Я знаю некоторые подробности из отношений внутри группы, да, знаю, но я ведь не рассказываю никому, храню как бы тайну, не растрепал же никому. Хотя чего далеко ходить, вот пример, отмотать немного назад, я помогал всем, а когда требовалась помощь мне, ну или хотя бы на худой конец поддержка, то я ее не дождался. Короче я - это я и нечего ровнять под одну гребенку. Я не такой как они.

- Это твоя девушка?

- Да.

- Ну так чего сидишь? Тебе вроде к ней надо идти.

- Да, я, пожалуй, пойду.

- Ну завтра увидимся.

Идти к ней, идти к ней… идти к ней значило возвращаться в этот ненавистный институт. Ну почему она живет в общежитии? Неужели сегодня все так плохо идет, все мне наперекосяк? Я тяжело вздохнул, хотя больше по привычке организм от таких мыслей сделал глубокий вдох и медленный выдох, потому, что я сам не ощущал такой потребности, и то, что секунду назад меня волновало, теперь выглядело не так страшно. Ну, в общежитии, ну и что? Ну да, в институт опять надо идти, и что? Сейчас я был спокоен, холоднокровен, трезво оценивал ситуацию, и мне было совершенно наплевать, куда идти что делать. Сейчас я напоминал какого-нибудь персонажа из игры, довольная улыбка на лице, легкая походка, а все потому, что за собой я ощущал неведомую силу равных которой не было. И ее присутствие давало мне разрешение делать все что я захочу, и, наверное, совершенно безнаказанно, потому что люди, обладающие такой силой обычно вне закона. И никто сейчас мне ничего не мог противопоставить.

Она жила в комнате одна, ее соседка обычно редко появлялась, это обстоятельство давало возможность иной раз весело проводить время у нее. У меня мы редко собирались, в те дни, когда пары заканчивались так, что я приходил домой, а до прихода родителей было еще несколько часов. Но в общежитии было лучше, там больше свободы. Она жила на шестом этаже, лифт в основном не работал, и все поднимались пешком. Вот и сейчас, отсчитав последние ступеньки, и пройдя немного по коридору, я стоял у ее двери. Стук. Тишина. Мягкие шаги. Щелчок замка. И сразу с порога вместо здрасте:

- Почему?

- Что почему? – Улыбка на ее лице начинала потихоньку угасать. Тепло и радость в ее душе сразу сжались и попытались уползти подальше. Мой ледяной тон внушал некий страх, честно сказать даже мне со стороны.

- Почему осталась? Почему не пошла за мной, знаешь мужики они еще хуже баб, на самом деле такие сентиментальные в мелочах. Мне тогда так не хватало тебя, вообще человека, который бы меня поддержал… - Почему то перед глазами при этих словах сразу встал образ Эм, его нелепый вид.

- Я думала…

- Эх… я думала… Ладно, забыли, и ты прости если что не так… Не с этого надо начинать…

Мы прошли в комнату, собственно говоря, я уже был там, условная граница прихожей и зала-кухни и прочих комнат выполнял линолеум и ковер. Там где пол был покрашен краской - была прихожая. Уселись за небольшой стол, не буду хвалиться, но Яна замечательно готовила. Все блюда на столе она приготовила сама. Вдруг я понял, что ужасно хочу есть. Но поесть толком мне не дали. С момента как я вошел, мы не обнимались, ни целовались, ни еще чего-то, а тут я случайно коснулся ее руки. Сам я ничего не заметил, но вот ее глаза округлились.

- С тобой все в порядке?

- Да говорю же, все нормально.

- Просто ты такой холодный, прямо аж жуть…

- Как мертвец?

- Не говори так!

Что можно было еще рассказать про Яну, наверное, то, что она была ужасно суеверна.

- Да ладно тебе… Вечно себя накрутишь, а потом ерунда всякая в углах мерещиться. – И опять, как нельзя к месту вспомнился Эм, его появление, поведение, его слова, все это наталкивало на определенные мысли.

- Да у тебя глаза нехорошо блестят, может ты заболел? Мне мама говорила, что когда человек заболевает, у него глаза блестят, мама всегда так определяла, заболела я или нет, и всякие фокусы с градусником не прокатывали.

- Глаза – это зеркало души…

И ведь это сказал я, и никто меня за язык не тянул. Вновь по телу пробежал неприятный холодок, на лице выступила испарина. Души, души, души… души… ДУШИ!!!

- Может пройдемся, а? Как-то мне не хорошо стало, хочется подышать свежим воздухом…

- Конечно.

На улице было как нельзя лучше, тихая спокойная ночь, снег искрился в свете луны. Она сегодня была необычайно яркая. Но ни смотря на все это, погулять не удалось, возникли проблемы и Яне пришлось уйти, я только зашел к ней за сумкой и побрел домой.

Было не так поздно на самом-то деле, но зимой быстро темнеет, если бы сейчас было лето, то сейчас было бы уже за полночь. Выворачивая из-за угла здания института, я заметил, что из дверей главного входа выходит щупленькая фигурка. Сердце забилось чуть-чуть сильнее, это была она – преподавательница математики. В моей голове проносились одна за другой средневековые казни, которые я видел по телевизору или о которых читал в книгах. Что я бы сейчас сделал? Не знаю, я пока ничего лучше не придумал, как пойти за ней, а потом когда выдастся удобный момент, воспользоваться им и уж тогда я рассчитаюсь с ней за все.

Я терпеливо ждал подходящего момента, а он все не наступал и не наступал. Я проводил ее до остановки, сел с ней в один троллейбус, и проехал уже достаточно много остановок. Я уже отъехал далеко от своего дома, и возвращаться мне пришлось бы через половину, если не больше, города. Но тут удача мне улыбнулась. Пошла новостройка, дома новые, еще не совсем обжитые, то есть территория как бы подходящая. А троллейбус далее, насколько я знал, не шел. И да, я вижу, как она поднимается, подходит к двери, значит, собралась выходить. Троллейбус неспешно остановился, двери с громким стуком открылись, я проводил ее взглядом. Осторожно подошел к двери, и в последнюю секунду, перед тем как двери закрылись, вышел на остановку.

В троллейбусе на всю работала печка, и я стоял рядом с ней, и сейчас выйдя на улицу, понял, что у меня горит лицо. Я немного волновался, сердце билось как барабан, не бешено, но со всей силы, так что отдавалось где-то в голове, и дышать стало сложно, появилась отдышка.

Я осмотрелся по сторонам, местность была совершенно незнакомая, но выручило, то, что от остановки шла только одна тропинка. По ней я и пошел. Вскоре пошли дома, новые, не во всех окнах горел свет, точнее в принципе в каждом доме не больше десятка квартир было уже заселено. И фонарей было не так много, точнее их практически не было, иногда над подъездами висела одинокая лампочка, вот и все освещение.

- Ну так и?

Голос из-за спины заставил вздрогнуть и я еле удержался, чтобы не вскрикнуть, а чувство было такое, что меня током ударило. Как-то я розетку в детстве чинил и знаю, о чем говорю. Страх был панический, что сказать, почти как в анекдоте про охотника и его собаку. Так-то я вижу, что это Эм, но трусить меня от этого не переставало. И пока он не взял меня за плечо, и уже замахивался, наверное, для пощечины, чтобы привести меня в чувство, я, наконец, собрался с силами.

- Не надо. - Я поднял руку, закрываясь от удара.

- Так-то лучше… - Он затянулся, наверное, полными легкими, и выпустил дым мне в лицо, от чего я закашлялся и сморщился. - Ну, предлагай, как ее.

На этот раз я понял, о чем он говорит без пояснений. Никогда не думал, что буду таким жестоким. Я ведь раньше, вроде как котенка увижу бездомного и чуть ли слезы на глаза не наворачивались. Хотелось его к себе взять, отогреть, откормить, так жалко его было. И фильмы всякие смотреть было тоже невыносимо, особенно про животных. Я такой был сентиментальный, а тут так, раз, сказал, как отрезал.

- Избить… пусть страдает. Можно руки ей сломать и ноги, а потом пусть толпа отморозков с ней тешиться.

- Мдя… ну будь по-твоему. - Эм, еще раз глубоко затянулся и выпустил большое облако дыма, но уже не в меня, а просто в сторону.

Я видел как из подъезда, мимо которого она только что проходила, вышла, а точнее сказать вывалилась, группа молодых людей. Вели себя они несколько неадекватно, громко смеялись, выкрикивали всякую ерунду, короче было понятно что «за воротником» у них не одна рюмка чая, а может еще какой гадости, если не дряни, которую можно было достать вопреки расхожим мнениям, надо было только знать места, короче выпито ими было уже достаточно, чтобы достичь данной «кондиции». Я видел, как один из них заметил ее, как вдруг затих, указывая друзьям на нее, а потом опять громкий смех. Она ускорила шаг. Это только распалило их. Они ринулись за ней, она побежала, поскользнулась, не удержалась и упала, конечно, на каблуках не очень-то бегать. А ребята хоть и были подвыпившие, догнали ее быстро. Все началось с простой пощечины, двое держали, один бил. Я видел, как из разбитого носа брызнула кровь. Как полетела в сторону ее одежда, и мерзкий хруст ломаемых костей… Такого душераздирающего вопля я никогда раньше не слышал, мурашки должны бы были бегать по спине, но я стоял спокойно, даже не моргая, смотрел на происходящее. Потом вторя рука, крика уже не было, ей заткнули рот, и раздавался глухой стон, еле слышный. Наверное, они сломали ей и несколько ребер, но сейчас это было неважно. Когда ее покинула вся одежда, ребята стали развлекаться по-взрослому. Это продолжалось достаточно долго, наверное, минут сорок, а потом им это надоело, они бросили ее почти бездыханное тело, истекающее кровью прямо там, на снегу, закидав только на прощание снегом. Я досмотрел до конца, и что странно, никакого отвращения у меня это не вызывало. Сначала я думал все же к ней подойти, но потом просто развернулся и пошел домой.

В итоге я все-таки домой не пошел. Эм меня почти сразу оставил, ушел в неизвестном направлении. Сначала бродил по улице, благо погода позволяла, было не особо холодно. А потом, а потом видимо стресс взял свое, может я просто был в шоке, может, нет. Короче в тот день я впервые серьезно напился. Искать меня никто не искал, все как бы знали, что ночую я сегодня не дома. Заявился домой только под утро, но видимо было часов уже девять, потому что дома никого не было. Я был еще пьяный, причем, хорошо так пьяный и это обстоятельство не могло не радовать. Я прошел в свою комнату. Хотя я уже валился с ног, но я разделся, расстелил кровать, улегся, укрылся одеялом и как только закрыл глаза тут же заснул.

***

Каникул, по сути, не было. Так, небольшая передышка в виде недели, и то не полной. Это время прошло для меня как-то странно. Несколько дней, я просто спал, днем спал, ночью спал, как убитый. Ходил как сонная муха целый день и как только находил место, например кресло, пусть даже сидя, засыпал. Потом наступило забвение. Еще пара дней, прошли как в забытье. Отчего-то вспомнился Достоевский, его «Преступление и наказание». Вроде помню, что в один из дней у меня даже поднялась температура, я помню как лежал и нес всякую чушь, у меня рот не закрывался, и помню я тогда сам себя спросил: «Тварь ли я дрожащая, али право имею?»

Потом вечером когда у меня наконец спала температура, опять заснул, проснулся посреди ночи, весь мокрый, ну я подумал, что это жар спал, но когда как-то случайно коснулся лица, то понял что я плачу. Совершенно не осознано у меня просто катились из глаз слезы. Помню, я тогда еще повернул голову и увидел Эм, совершенно не испугался, опять же что было странно. Я тогда его единственный раз видел не курящим. Он склонился надо мной и сказал что-то, что точно сказать не могу, но мне послышалось что-то вроде: «Плачущий убийца». Вполне возможно, что это так и было, но наверняка сказать не могу. Потом опять заснул, и проснулся через какое-то время от дикой боли в груди, от этой боли хотелось выть, хотелось лезть на стенку, хотелось разорвать, наконец, грудную клетку на части, чтобы не болело. И все это время у меня катились слезы.

Остальные дни я был тише воды ниже травы, они прошли спокойно без инцидентов. Я пару раз виделся с Яной, но понимал, что в отношениях что-то надломилось, что-то было не так. Какая-то стена выросла между нами. Она была прозрачная, но это собственно и все, на этом ее достоинства заканчивались. Мы видели друг друга, но, как бы не касались. Мы были рядом, но были порознь. Это как пропасть, вот он, другой человек, в нескольких метрах от тебя, кажется, руку протяни, но нет… эту преграду не одолеть.

И вообще, все отношения с близкими у меня как-то стали не ладиться, я стал более злой что ли, «рыкну» в ответ или буркну в лучшем случае, все стали меня бесить, выводить из себя, я прям представлял как они потом будут страдать, после каждого случая, когда меня доводили. Это честно сказать меня радовало и давало какое-то облегчение, но ненадолго. Я уже всерьез стал задумываться над составлением списка кого бы я убил. Но видимо у меня не один день проходил под девизом «коту под хвост» или как сказали бы в России: «Все через одно место», под этим девизом у меня проходила вся жизнь.

Когда наступил первый день учебы в институте только и говорили о смерти преподавателя, я даже поначалу запаниковал, а потом понял, что в принципе поводов для паники нет. Меня там никто не видел, сам я ей ни единого удара не нанес, ну конечно если видел, но никак не помог, пойдешь как соучастник, но и это тоже отпадало. Да, поговаривали, что приходил следователь, разговаривал с преподавателями, со студентами которым она преподавала. Но, с моей группой он пока что не разговаривал, да и, наверное, не будет. Но я ошибся.

На второй паре в кабинет постучался, а потом вошел мужчина, в гражданском, только корочку преподавателю показал. Преподаватель видимо понял, что к чему, только головой кивнул. Пара у него была скучная, и как для разнообразия поговорить со следователем было нормально. Я сидел за первой партой, и мог рассмотреть его до мельчайших деталей, но вот в чем проблема, если бы я потом описывал его, бы ничего путного не сказал бы. Максимум рост, цвет волос, даже скорее не цвет, а просто светлые или темные. Одежду может быть с горем пополам, вот и все. Ну и собственно я потерял к нему всякий интерес. Он задавал вопросы, ему неохотно отвечали, руководствуясь правилом «о покойнике либо хорошо, либо ничего». Да, говорили много хорошего, но по унылому выражению лица следователя было ясно, что дельного ничего нет. Зашла речь об экзамене, ну тут уж сказали что думали, а не как надо было. Сказали, что это был ад, меня затронули, но впрочем, меня это мало волновало, следователя тоже не особо заинтересовало это обстоятельство. Нет такого преподавателя, который бы сразу и без вопросов поставил четыре или пять. Все как-то выпендриваются. Беседа быстро прошла, следователь ушел ни с чем, поблагодарил, конечно, и ушел.

Эта пара закончилась, еще одна прошла быстро, она была в первый раз, и мы просто просидели полтора часа, знакомясь с тем, что нас ожидает в семестре, а потом все разошлись по домам. Яну я провожать не стал, подумал, что вечером позвоню, может, погуляем, может чего еще. Сейчас меня заботил больше другой человек. Екатерина Самойлова, моя одногрупница, бывшая девушка нашего старосты, с которой он сейчас вроде как опять встречался, никак не смог ее забыть, он частенько просил меня помочь ей, ну а что, все знали, что я денег не брал, я был идеальным вариантом, тем более считал, что помочь одногрупнику это почти святое. А сейчас, все перевернулось. И я искал способы, чтобы сделать больно Косте, и эта история, могла сыграть мне на руку, по крайней мере, просто ее убить тоже было бы не плохо, она мне надоела, и очень не нравилась, ну в прочем там видно будет.

Все шло пока гладко, я вел ее до дома, я так теоретически представлял, где она живет и уже наметил место, где все произойдет, но я немного был удивлен, когда она свернула с пути и пошла куда-то в сторону. Поначалу я не придал этому особого значения, ведь всякое бывает, может в этот день у нее появились какие-то дела, которые нарушили ее привычный ритм. Я просто последовал за ней, рассудив, что скоро все станет ясно. И да, головоломка решилась, причем из, вполне обычных фигнюшек сложилась что-то необычное, что-то, что никак не укладывалось в голове, ломая привычную реальность, разбивая ее вдребезги.

Я видел, как Катя заходит во двор какого-то смутно знакомого дома. Вот только я никак не мог вспомнить, откуда он мне известен. Она быстро прошла вдоль дома, остановилась возле какой-то двери, позвонила в кодовый, я был далеко, и не слышал разговора, только движение губ и короткое слово, я читать по губам не умею, но понял что это слово «Я». Она как-то быстро открыла дверь и закрыла ее за собой, я даже дернуться не успел, как сработал магнит, а это значило, что надо как-то было проникнуть в этот подъезд, но как?

Конечно, можно было бы позвонить в совершенно чужую квартиру и наплести с три короба, и тогда вероятно мне бы открыли, но вот косяк, в наше время люди такие недоверчивые. Конечно, откуда тут взяться доверию, когда кражи квартир это, конечно же, такая редкость. Они совсем обнаглели, среди бела дня нагрянут под видом горгаза или еще какой службы, а там шарахнут по голове, и это если повезет, потому что и смерти были. Получается тут как в истории про мальчика и волков, когда действительно будет нужно, когда например утечка газа будет, или что-то еще подобное, ведь никто дверь не откроет. Да что тут говорить, я сам такой.

Решение пришло как всегда необычным способом, а именно: пока я думал над вопросом как попасть внутрь, я совершенно не задумывался о том, как я найду ее внутри огромного дома, этажей десять, квартир не меньше чем по четыре на этаж, не сложная арифметика, и в итоге имеем практически не решаемую задачу, если конечно не чудо, и чудо пришло, выпустило мне в лицо облако дыма, и стало на меня тупо таращиться, с ехидной такой ухмылкой.

- Ну че?

- Горы по… плечо… не видишь что ли? Помог бы хотя бы…

- А что надо-то? - Его отношение к вопросу, если честно, бесило немного, иногда он раздражал, но без него я практически ничего не мог.

- А типа ты не догадываешься?

- Три, два, четыре, шесть, девять, и не забудь сказать сим-сим откройся.

- И что? Какой-то странный номер квартиры.

- А это и не номер вовсе, давай, быстрее у нас не так много времени.

Вот сейчас он мне нравился, он что-то знал и я не мог ни на грамм усомниться в его знаниях, ведь вообще было не известно, сколько ему лет и вообще странный тип, побольше бы узнать о нем. Но сейчас не об этом, все мои мысли захватывала сейчас Катя, и то, что я с ней сделаю. Но девиз все через одно место никто не отменял.

Как говорил Эм, я набрал те числа и о чудо, дверь открылась, непонятно откуда он это узнал, да это сейчас и не было важно. Потом он указал на лифт, я опять его послушался, а потом он назвал этаж. На этаже он сразу указал нужную дверь. Я подошел к ней, сердце немного ускорило бег, потянул за ручку и дверь, как ни странно, открылась. В квартире было тихо, что немного настораживало, но это даже и к лучшему. Хотя, было непонятно, что она здесь делает. В коридоре висела ее шуба и помимо прочих вещей такая знакомая куртка. Первое куда я заглянул, была кухня, там никого не было, потом зал, потом еще какая-то комната. Напоследок оставалась еще одна комната, дверь была прикрыта, и оттуда раздавались еле слышимые звуки. Я тихонько приоткрыл дверь и был ошарашен тем, что увидел.

- Кирилл? Катя?

Я прошел в комнату и плюхнулся на кресло стоящее как раз напротив кровати.

- Вот это да… не ожидал тебя тут увидеть…

Теперь все становилось на свои места, и двор, и куртка и общая обстановка. Это была квартира Кирилла. Как-то раз мы тут отмечали чей-то день рождения… вроде бы даже Катин. Вот значит, как все повернулось. Однако шикарный вышел треугольник.

Сейчас оба смотрели на меня ошалелыми глазами.

- А почему не спросите, как я сюда попал? Да по вашим лицам видно, что вы немного в шоке. - Я не удержался от улыбки, не смотря на то, что еще предстояло, сейчас было очень смешно смотреть на них. - Ну что ж, так даже наверное и лучше. Убьем так сказать двух зайцев. Только вот что теперь мне с вами делать, вы просто разрушили все мои планы, ну разве так можно? Да ладно, сейчас что-нибудь новенькое придумаем. Например, позвоним Костику, вот он рад будет.

Катя немного дернулась, но под моим взглядом быстро затихла. Я достал телефон, набрал Костин номер, начал издалека.

- Алло, Костя, это я.

- Ну что?

- Да я там хотел спросить на счет расписания, завтра какие там у нас пары, а то я что-то слышал на счет изменений в расписании.

- Да нет, вроде все так же, во всяком случае, я ничего такого не слышал.

- Ну ладно. Э, вот еще что, слушай вот такой мужицкий вопрос, я могу ведь на тебя рассчитывать?

- Конечно.

- Блин, вот чтобы ты сделал, если бы узнал, что Катя тебе изменяет?

Катя вся сжалась, Кирилл побледнел, я включил громкую связь, но Костя пока молчал.

- Не знаю даже… не по душе мне твой вопрос, а что?

- Да понимаешь, как-то Яна поменялась немного, не знаю даже как это описать, может, думаю у нее другой?

- Да ты отличный парень, если даже так, в чем я сомневаюсь, то она дура и не знает какое счастье упустила.

- Да, ну спасибо успокоил.

- Знаешь, Катя ведь в последнее время меня как будто избегает, не знаю, что и делать. Может у нее кто-то есть, как думаешь?

- Ненавижу психологию, и в людях я хреново разбираюсь.

- Да этих баб хрен поймешь. Но знаешь, я бы этому хрену, с которым она связалась морду бы набил… если совсем бы не убил, а то ишь…

- Ну ладно, давай. А то у меня денег мало, заговорились что-то мы.

- Ну давай, пока.

Я положил телефон в карман. Неторопливо так, смотря непрерывно им в глаза, то одному, то другой, в них явно читался страх, не надо было бы быть выдающимся психологом, чтобы это понять. Кроме страха в глазах ничего не было… ничего, совершенно ничего. Страх за себя, за свою жизнь, Катя вдруг начала что-то лепетать о том, что Кирилл ей не нравиться, что-то о том, что она собиралась его бросить, о том, что он вроде как силой ее заставил. Короче было ясно, что она себя выгораживала как могла. Мне честно было все равно, но любопытство взяло верх. Я понял, что Катя как человек полное гавно, но вот Кирилл.

До этого момента я ничего о нем плохого сказать не мог, только хорошее, но как часто повторял мой очень хороший друг, даже слово очень не подходит, это почти что брат, был случай, но не о нем сейчас речь. Так вот мой друг часто повторяет что я наивен и верю в лучшее, и вообще вижу в людях только хорошее, ну и так далее, но это было тогда, а сейчас, сейчас я смотрел на людей другими глазами. До того момента я видел в Кирилле только хорошее, надо было посмотреть на него сейчас, и вот я думал как бы это сделать.

- Кирилл… - Я не зал с чего начать, да что там говорить, я не знал, что вообще хочу. - Эх, Кирилл, Кирилл. Ну что мне с тобой делать? Я думал вас отпустить, но теперь соглашусь только на одного. Что скажешь? Ну, скажи ты хоть слово!

- Меня?

- Нет, блин, меня! Кто тут у нас по-самые-дальше-некуда вляпался, я что ли?

- Катя дрянь, изменила Костику, ни капли у нее совести нет, похотливая тварь, ты сам слышал что Костик сказал.

- Слышать то слышал, но тут две правды. Начнем с того что ты сам мог ее послать куда подальше, но ты этого не сделал, согласился, а ведь знал же что это девушка Костика, трудно назвать тебя другом. Ну а во-вторых, мог бы проявить хоть капельку мужества и попросить, чтобы я ее отпустил.

- И ты бы отпустил?

- Ее? Нет! А вот тебя за такой поступок да. Так что господа, поезд ушел.

- Может хватить с ними нянчиться? - Эм затушил сигару о подоконник. - Кончай их, да и дело с концом, такие сволочи, аж меня тошнит. Развели тут сопли.

- Ну, соплей-то собственно и нет. Но да, ты прав, надо с ними заканчивать.

- Да ты псих! Сам с собой разговариваешь!

- А ну цыц!

- Давай так, вливаем в них водки немного, так чтобы не совсем «в сопли», но достаточно много чтобы быть несколько неадекватным. Ну и газ включим, а у них сигарета не потушена. Ну и бум!

- Да, только вот никто не курит.

- Блин… а что если косячок? Травка она такая… можно даже так, водки, косячок и из окна чтобы вылетели, а тут оставим плиту включенной, и что-нибудь чтобы бабахнуло. Можно даже одного с балкона, а один пусть тут будет. Или вот, слушай, сколько надо выпить, чтобы сойти с ума? Пусть реально сойдут с ума, это даже лучше чем убийство, наверное. Знаешь… все, я определился. Пусть они напьются, Кирилл сходит с ума и зверски убивает Катю, режет ее на мелкие кусочки, кромсает… А, как тебе?

- А что, мне нравиться, даже ничего так идея.

- Ну, значит так и поступим.

Теперь я начал улавливать нотки понимая в их глазах. Они, кажется, только что осознали, что это не страшный сон, не ночной кошмар, это реальность, и никто не проснется. Все случиться так, как я сказал. Теперь это был не просто страх, это был ужас, дикий ужас, Катя стала метаться из стороны в сторону, но Кирилл неплохо так приложился, и она успокоилась, затихла, только ее тело содрогалось, да изредка слышались всхлипы. Кирилл, похоже, был несколько удивлен происходящим, и никак не мог взять в тол, как это произошло, теперь он выглядел удивленным, даже паника и страх куда-то отступили. Я отчетливо видел и мог бы поклясться что потом, когда он встал с кровати и пошел на кухню и вернулся оттуда с бутылкой водки и стаканами, его глаза действительно округлились и увеличились что ли в размерах. Сейчас они действительно напоминали блюдца. Катя рывком поднялась с постели. Она села рядом с Кириллом и взяла у него стакан, ее газа тоже поползли на лоб. Пол литра водки было разлито по двум стаканам и выпито залпом. Я видел, как у них из глаз катились слезы, но, ни одной эмоции не проявилось во мне, ни один нерв не задела эта ужасная сцена. И потом, когда появилась еще одна бутылка, также выпитая залпом. Третья бутылка была разлита по стаканам, они уже не плакали, вид был у них обреченный. Уже было видно, как сильно они опьянели. Но третий стакан не пошел, примерно на половине Катю вырвало, просто водкой, и еще какой-то едой, в комнате запахло спиртом, Кирилл же осушил и этот стакан. В принципе оно даже и к лучшему, будут пьяные, им будет все равно, один сойдет с ума, другая умрет. Алкоголь подействует как обезболивающее, может ей будет не так больно. Хотя с какой это стати я думаю о них?

- Все, хватит. А то она боли не почувствует.

- Я ее отрезвлю, не беспокойся по этому поводу.

- А он?

- Ну, ты сам подумай, какой нормальный человек такое перенесет? Он просто обязан умом тронуться, а если нет, я его кошмарами замучаю, каждую ночь ему будет сниться это, каждую ночь… и рано или поздно он сломается.

Кирилл встал, и на плохо слушающихся ногах пошел на кухню, вернулся он уже с ножом в руке. Он одной рукой поднял Катю за волосы, стащил с кровати, швырнул о стену, поднял, еще раз швырнул о стену, правда в этот раз она до нее не долетела, ударилась о пол, и похоже, что крепко приложилась, потеряла сознание. Сильная пощечина привела ее в чувство, она вскрикнула, но это единственный звук, который я потом от нее слышал. Кирилл резал ее, сначала неглубокие надрезы по всему телу, потом все глубже и глубже, потом он стал отрезать от нее куски. Кровь хлестала во все стороны, и Кирилл был весь в крови. Она не кричала, только глаза… только глаза выдавали то, что она чувствовала лучше всяких криков. Ведь глаза это зеркало души. Все тело было подчинено Эм, а глаза нет. Видимо только душа была вне пределов его власти.

Я досмотрел до конца. Я видел последний вздох Кати, я видел, как Кирилл встал, он подошел к стене и замер, а потом как-то нелепо облокотился на нее, нож выпал из его руки, видимо Эм его отпустил. Потом он сполз по стене, не удержался на ногах, уже стоя в дверях, я услышал его стоны, сначала не громкие, потом все сильнее и сильнее, потом это были уже душераздирающие крики, а в конце все свелось к дикому вою. Действительно, тронулся умом. Это было даже в кокой-то мере страшно.

Я шел по улице, надо было идти домой, поесть наверное, а может сразу к Яне, она и накормит. Эх… Яна. Я задумался. Эм шел сейчас рядом, что было на него не похоже, но он курил, а если он курил, значит, причин волноваться нет.

- Яна, это твоя девушка?

- С чего это ты интересуешься?

- Да думаю, что она будет волноваться за тебя, если ты заболеешь.

Видимо он издевался, просто издевался, и это тоже было нормально. Наверное, он знал, что после знакомства с ним мне не бывает ни холодно, ни жарко, мне всегда одинаково прохладно. Но свитер и куртку я застегнул. Все же смотрелось это как-то нелепо. Идет парень, свитер нараспашку, куртка нараспашку, а на улице не май месяц. Вспомнилось, как кто-то говорил, что милиционеры пьяных зимой так ловят иногда, пьяному же тепло, вот он и идет нараспашку, его под белы рученьки в стакан. В итоге куртку я застегнул, скорее больше просто механически, чем по потребности. Что-то в моей жизни становилось этого «просто механически очень много».

- Я ее люблю, только вот сейчас, ну в последнее время мы с ней не очень ладим.

- Не секрет что девушки любят ушами, другими словами делай ей комплименты.

- Ну я как-то… Иногда прям так и прет, а иногда… короче я не очень умею эти комплименты делать.

- Например, можно стихотворение ей посвятить, они это тоже очень любят.

- Да я как-то в начале писал стихотворение ей, знаешь я вообще их не люблю, и писать не умею, а тут как-то чувства нахлынули… я даже сейчас его помню. Так… там что-то такое:

Ты помнишь взгляд тех глаз прелестных.

Улыбку, что дарила неземную радость.

Ты помнишь каждый жесть ее изящный.

И как сжималось сердце вдруг,

Когда она серьезной становилась...

Не передать эмоций море когда ты рядом с ней.

- Ну…

- Не подожди… сейчас точно вспомню, сейчас. Вот!

Улыбка, что дарила счастье.

И как сжимало больно сердце,

Когда печать ненастья

Вдруг отражалась на лице.

Глаза, в которых нежность

Светились чуткой добротой.

Их свет развеет серость

Нас окружившую стеной.

Не передать эмоций море

Когда ты рядом мне легко,

Уходит далеко куда-то горе

Уходят все невзгоды далеко.

- Да… ничего так. Напиши что-то подобное еще раз. - Я скорчил такое лицо, что стало ясно, что я лучше соглашусь на что угодно, но только не на это. - Ну есть еще один, проверенный веками способ - подарки. Бабы их обожают. И тут два варианта, либо ты даришь ей прекрасные цветы, либо украшение.

- Блин тут тоже… у меня ж денег почти нет.

- Это не проблема. - Эм протянул мне руку, в руке было зажато несколько пятисотенных купюр.

- Настоящие?

- Нет, подделка. Конечно настоящие. Давай топай к своей Яне.

Я купил в магазине три прекраснее алые розы, и знаете, даже на душе как-то потеплело. Но потом от такой мысли стало почему-то грустно и тоскливо, мне ведь было сейчас одинаково прохладно, всегда одинаково. Какая-то ирония что ли, была в этом, в этих словосочетаниях и фразах часто приходящих на ум. Действительно недаром есть такая поговорка, что имеем, не храним, потерявши - плачем. Или это просто у меня жизнь идет по наихудшему пути.

Как в принципе и ожидалось, Яна встретила меня с распростертыми объятиями и была приято удивлена подарком. А меня радовало ее удивление и настроение само собой поднялось на должный уровень. О том, что произошло совсем недавно, никто и не вспоминал. В итоге вечер прошел хорошо, была масса приятных впечатлений и эмоций, и только к полуночи я вышел из общежития и немного усталый даже, если честно пошел домой. Но на полпути зазвонил телефон, и уж такого я не ожидал. Это был Костик. Я даже в какой-то момент заволновался.

- Да.

- Привет… - Голос у него был убитый, дрожащий, он растягивал слова, даже казалось, как будто заикался. - Ты, знаешь, ты прям…

- Ну что такое? - Хотя я спрашивал больше для отвода глаз, прекрасно понимая, о чем сейчас пойдет речь. - Ты успокойся, говори медленно, внятно, повтори мне два раза, а то что-то я сейчас плохо соображаю.

- Катя… Катя мертва. Ты знаешь?

- Нет. - От того каким это тоном было произнесено у меня по спине побежали мурашки, перед глазами встала ужасная кровавая картина. Я понял, что убийство Екатерины не просто надломило Костю, оно почти его сломало и в этот момент мне стало его жалко.

- И самое… - в трубке я слышал, как он плачет, он пару раз всхлипнул. - И самое отвратительное что ее убил Кирилл… Представляешь Кирилл. Мне не дали посмотреть на нее, на опознании показали только фото ее лица, и даже это было страшное зрелище… ни одного живого места, все в рубцах… Он ее порезал, он напился и зарезал ее, знаешь, число ножевых ранений не поддеться счету, их более двухсот… потом просто прекратили считать. А он, он даже не сядет в тюрьму, его отправят в лечебницу, говорят он невменяемый.

- Да… история.

- И знаешь, мне как-то все равно. Ведь получается, я был прав, у нее был другой, и не кто-то со стороны, а этот Кирилл, мой друг. Она спала с моим другом… сука.

- Не стоит так говорить о… о покойнике, о нем либо хорошо либо ничего.

- Да ты прав… Но как она могла так поступить со мной? Слушай… мне нужна компания, а то я тут один загибаюсь, правда, совсем хреново, не знаю даже к чему это привести может.

- Я так понимаю, ты хочешь чтобы я приехал?

- Да… ты, ты приедешь?

- Да. - Я ведь точно знаю, что хотел ответить нет, и уже даже подумал, уже был готов сказать это короткое слово из трех букв, но в действительности произнес совсем другое. - Только за вещами домой зайду.

- А ну конечно, заходи, буду ждать.

Я засунул телефон в карман, я был уже почти возле дома. Перешел дорогу, в подъезде ждал лифта, дождался, хотя обычно я поднимаюсь пешком. Открыл дверь, тихонько так чтобы не разбудить родителей прошел в комнату, собрал портфель и так же тихо вышел. Дошел до остановки. Я стоял как пришибленный на этой остановке, потерянный какой-то, я ни как не мог понять, почему он позвонил именно мне, именно мне не кому-то еще. Мы никогда не были особенно дружны, да конечно мы дружили, и были в хороших отношениях, но не на столько, чтобы вот так среди ночи он бы мне позвонил и я согласился бы. Я прогнал все эти мысли прочь, сегодня просто такая ночь. Просто можно посидеть неплохо. Вот и все, просто он опять воспользовался мною, какой еще идиот согласиться в такое время куда-то тащиться. Правильно только я.

Рядом с его домом был круглосуточный магазинчик, я зашел туда, конечно разнообразием товаров он не блистал, но продукты были свежие и цены не кусались. Я купил бутылку водки, большую банку пресервов и буханку хлеба, и яблочко. У нас все было проще, мы не бабы. С таким не хитрым запасом я подходил к его дому, а возле подъезда стоял Эм и курил.

- Ну что? Может, раз такое дело убьем и его?

- Нет. - Я задумался, даже остановился и после минутной паузы добавил. - По крайней мере, не сейчас.

Беседа была на удивление теплой и дружеской, особенно после третей рюмки. Тут видимо все потому что мы русские, а может еще почему, короче беседа полилась рекой, и мы взахлеб делились всем. Время было позднее, и когда закончилась выпивка, всех резко склонило в сон. Я не стал особо мудрствовать и устроился поудобнее в кресле где до этого сидел, оно было удобное, мягкое и так и манило… Если что не так, то всегда можно перебраться на диван. В меру пьяный я попрощался с Костиком, он пошел спать в свою комнату, и, выключив свет с непонятным мне, но очень приятным чувством закрыл глаза, и вскоре заснул.

Но мой сон был не долгим, посреди ночи я проснулся от жутких болей в груди, невыносимо разрывало на части грудную клетку, боль была адской. Я скрипел зубами, я прилагал все усилия, чтобы не заорать, чтобы Костя не услышал меня. Я мучился так всего лишь несколько минут, но для меня они тогда показались вечностью. А когда страшная боль отступила, пришла новая напасть. Казалось бы, с чего теперь-то, но нет, именно сейчас я стал плакать. Причем был удивлен этому немного, я не понимал с чего, не понимал как, и вообще зачем. Они просто катились из глаз и все. В груди больше не болело, не распирало, но как-то тянуло и сжимало, вроде и не больно, но как-то все равно не очень. И когда я после этого забылся, наконец, крепким сном, скорее от безысходности, весь измученный и мокрый, как мене показалось, прошла минута, не больше, я закрыл глаза, а открыл их, когда меня толкал Костя.

- Вставай, пора вставать, поднимайся, еще завтрак приготовить надо.

***

Утро было не радостным. Не выспался. Коля приготовил яичницу с помидорами и горошком, а такое сочетание я ненавидел. Вот что сказать, я обожал и яичницу, и помидоры в любых их проявлениях, и горошек тоже в любом виде, но вот в сочетании эти три продукта я терпеть их не мог. И надо же было так всему сложиться, что это было на завтрак. Очередное подтверждение тому, что все идет через… ну как обычно, в общем-то.

- А сестра твоя где? - Ковыряясь вилкой в тарелке надо было делать вид, что я хоть что-то делаю, ну а заговаривать зубы в ожидании спасительного кофе или чая с бутербродами это была не плохая альтернатива яичнице.

- Да, уехала к подруге, сказала, заночует у нее, а там кто ее знает. Да не мне тебе объяснять, сам как будто так не поступал. - Это было сказано таким тоном, с такой интонацией, что как будто ничего вчера и не произошло, и его аппетит был тому подтверждением.

- А родители когда приедут? - Его ответ ошарашил, точнее выражения лица - веселое. Ухмылка, и радость в глазах, я не стал смотреть на это, сам поставил чайник, нашел батон, сыр и масло и стал делать бутерброд.

- Ну, вообще обещались через несколько дней. А что?

- Да так спросил.

Вот все поели, и попили, и надо было собираться в институт. Я-то был уже собран, Костя быстро переоделся и через несколько минут мы уже стояли на остановке и ждали транспорт.

Это утро было хорошо пока только тем, что погода меня порадовала. Тихая, солнечная зима с легким морозцем и свежевыпавшем, за ночь, снегом. Как я любил, когда лучи солнца отражались в нем, искрились, это было поистине волшебное зрелище. А этот штиль, зимой вечно дует ветер, и метель, и это не то что противно, но неприятно, ведь когда снег просто хлопьями падает вниз, это даже успокаивает как-то, расслабляет, умиротворяет. Как я любил такую погоду. И с каким ужасом я сейчас отметил, что щурюсь от столь яркого солнца, как я понимаю, что оно меня раздражает, а этот снег, и не снег вовсе, а так ерунда какая-то. Это было омерзительно, и мне от этого становилось не по себе, я попытался успокоиться расслабиться, думать о хорошем, но хороши мысли сегодня меня обходили стороной. И мне стало от этого еще хуже, чем было утром за завтраком, еще тоскливее что ли.

В институте не стало лучше, даже наоборот. Пары сегодня были у нас на нашей кафедре, у нас был целый этаж, впрочем, как у других. И как только мы поднялись на этаж, я увидел этого следователя, приходившего уже как-то к нам. Видимо учитывая новые обстоятельства, он или что-то заподозри, или просто решил провести еще одну беседу, только на другую тему. Все сидели в кабинете и ждали опаздывающих. Вот, наконец, последний человек зашел, за ним следом вошел этот детектив, представился, звали его Александр Викторович, и еще добавил, что будет вызывать нас по одному к себе. Это «по одному» несколько настораживало, навевала какие-то мысли. И сразу над ухом прозвучал голос:

- Убьем?

- Да, он слишком много знает, или узнает, или еще что, короче он мне надоел. Скажешь мне, когда он закончит и выйдет из института.

- Будет сделано.

Я не видел, но интонация, с которой это было сказано, говорила мне, что он в этот момент улыбался, или ухмылялся, что-то в этом роде.

Вот вызвали меня, впрочем, это было ожидаемо, он вызывал по списку. Я встал, вышел из аудитории и пошел в кабинет заведующего кафедрой, именно в его кабинете проходила беседа.

Обстановка как ни странно не удручала, и вообще было как-то даже весело, мне приходилось сдерживать легкую улыбку чтобы не выглядеть глупо. Я сидел на стуле напротив него, а он сидел за столом, на столе уже лежала небольшая стопочка листов, он достал чистый. Он разгладил его и посмотрел на меня.

- Полное имя, отчество и фамилию назовите пожалуйста.

- Трокин Максим Вячеславович.

Все что он услышал - он записал.

- А может сердечный приступ, а? - Тихий голос возле уха испугал и я дернулся на стуле.

- Что-то не так? Меня кстати зовут Александр Викторович Смирнов. Ну, я задам тебе пару вопросов, ты постараешься как можно подробнее на них ответить и так чтобы без «ну», «в общем», «типо того». Старайся подбирать понятные слова, так чтобы я потом не сидел и не переделывал твой рассказ в литературную форму.

- Конечно, понял, как тут не понять. Я буду краток. Это я.

- Что? Простите, не понял.

- Ну что тут не понятного? Я по-моему совсем четко и ясно сказал что это я.

- Так, ты тут мне не прикалывайся, и шутки не шути, это дело серьезное.

Дата добавления: 2015-08-27