Российский случай доминирования одной партии.

Российский случай можно отнести скорее к доминантным авторитарным. Мотивация избирателей «Единой России» и, смею предположить, ее членов носит преимущественно селективный характер, а в деятельности партии существенную роль играют патрон-клиентские отношения[33]. Большое значение имеют ориентации относительно лидера, в качестве которого рассматривается действующий президент В. Путин. Так, по данным предвыборных опросов, проведенных в 1999 г., 50% сторонников «Единства» в качестве основного мотива голосования отметили симпатии лидеру партии (37% всех респондентов, выразивших намерение поддержать какую-либо партию). Показательны и данныеопросов ВЦИМОМа за декабрь 2003 г. 38% респондентов (самая большая доля из поддерживающих «Единую Россию») отметили, что намерены отдать свой голос за партию потому, что ее поддерживает В.Путин. 20% собирались голосовать за нее потому, что «это самая сильная партия, ее поддерживает большинство» (от 0 до 5% - среди сторонников других партий). В то же время мотив «Я разделяю программу и лозунги партии» был отмечен лишь 25% респондентов (среди других крупных партий –от 30 до 52%)[34].

Что касается мотивации членов этой организации, то об этом наиболее наглядно говорит переход ряда политиков в ее ряды в связи с ее победами на выборах и другими политическими событиями, демонстрирующими силу «партии власти» и ее поддержку президентом. В частности, после выборов 1999 г. многие региональные лидеры, демонстрируя лояльность В.Путину, присоединились к «Единству». Этими же мотивами было во многом обусловлено объединение «Единства» и «Отечества». В Государственной думе последнего созыва большинство независимых депутатов после выборов сочло за благо присоединиться к фракции «Единой России».

«Единая Россия» заявляет о себе как о центристской партии. Тем самым двухсторонняя оппозиция лишается возможности объединиться. Имея размытую платформу, «Единая Россия» нередко прибегает к идеологическому маневрированию. В частности, после принятия закона о монетизации льгот и прошедшей по стране волны протестов, депутаты фракции «Единой России» выразили свое недовольство деятельностью правительства в связи с реализацией закона, за который они голосовали ранее. На последнем съезде партии в ноябре 2005 г. ее лидеры критиковали правительство за непопулярные реформы.

Авторитарный характер доминирования одной партии в России определяется следующими обстоятельствами.

Во-первых, для обеспечения господствующего положения «Единой России» используются различные, в том числе недемократические, средства. Наблюдатели отмечают свободный, но несправедливый характер выборов, ограничения свободы СМИ и проч. Используются законные, но тем не менее сокращающие объем демократических прав населения, связанных с политическим представительством, меры. Среди них - закон о партиях, запрещающий создание этих организаций на региональной, этнической, конфессиональной и профессиональной основе, и поправки к нему, повышающие числовой барьер. Упоминание заслуживают также недавние изменения в избирательном законодательстве, предполагающие увеличение порога представительства с 5 до 7% для партийных списков, запрещение участия в выборах избирательных блоков и ряд других мер, направленных на усиление позиций «партии власти». По оценкам «Дома свободы» рейтинг недемократичности России за последние годы неуклонно повышается[35].

Во-вторых, «Единая Россия» выполняет своеобразную роль в системе государственной власти. В предоминатных и доминантных партийных системах партия служит инструментом, обеспечивающим приход к власти и ее сохранение в руках определенной элитной группировки. «Единая Россия» лишь отчасти выполняет эту роль, не выдерживая конкуренции с другими каналами, реализующими подобную функцию. Наиболее яркий пример ограниченности этой функции – история формирования правительства М. Фрадкова. Напомню, что после победы «Единой России» на парламентских выборах 2003 г. в партийных кругах велись серьезные разговоры о необходимости формировать правительство на основе парламентского большинства. Об этом говорил и президент. В результате было сформировано техническое (неполитическое) правительство, в которое в качестве уступки были включены два представителя «Единой России». Поэтому мы не можем утверждать, что «партия власти» является правящей. В целом «Единая Россия» служит скорее придатком механизма государственного управления, необходимым для ограничения оппозиции, облегчения процесса принятия законодательных решений, обеспечения популярности проводимого политического курса и легитимации власти лидера.

В-третьих, внутренняя жизнь «Единой России» не так разнообразна и «свободная» в смысле фракционной борьбы, как в предоминантных и доминантных партийных системах. Существование фракций официально не признается. Руководство партии пресекает всякие попытки организации таковых. О подобных установках свидетельствует высказывание Б. Грызлова о том, что «медведю крылья не нужны». Партийный устав предполагает достаточно серьезные требования к членам партии в смысле соблюдения внутрипартийной дисциплины.

В 90-е годы возникали различные проекты «партии власти», некоторые из которых могли бы, возможно, привести к формированию доминантной или со временем даже предоминантной системы. В частности проекты средины 90-х годов создавались, скорее, как проекты правящей партии (ПРЕС, ДВР, НДР). Цель «Отечества-Всей России» тоже, думается, была сходной. В то же время логика формирования «Единства», доминирующая сейчас в «Единой России», была принципиально иной: партия изначально создавалась в помощь президентской администрации для осуществления определенного влияния на население и облегчения законодательного процесса.

Важным обстоятельством, обусловившим нереализованность иных проектов, стала существующая в России система разделения властей. Российский вариант президентско-парламентской формы правления отрицательно сказывается на развитии политических партий и партийной системы в целом, мешая ее превращению в доминантную. В России не сложилась и не закреплена в законах практика формирования правительства из числа представителей партии, победившей на выборах в парламент. Более того, Конституция предполагает зависимость состава правительства от результатов президенстких выборов. Однако президентские выборы в условиях несложившейся партийной системы, отсутствия сформированных традиций идеологической и партийной идентификации, преобладания ориентаций избирателей на личность лидера носят непартийный характер. Таким образом, партии не имеют реальной возможности формировать правительство и серьезно влиять на проводимый политический курс. В упомянутом выше «смешанном» случае Мексики система разделения властей более благоприятна для партийного строительства и для развития многопартийной демократии. Четкое разделение властей, формально независимое положение законодательной власти, а, главное, тот факт, что в отличие от президенстско-парламентской республики в России вся полнота ответственности за проводимый политический курс лежит на президенте, создают дополнительные стимулы к партийному строительству, заинтересовывая президента в опоре на партийное большинство.

В целом выявление особенностей доминирования «партии власти» показывает, что случай России больше напоминает не «мостик», а «предмостный плацдарм». Подобное заключение не может служить основанием для оптимистических прогнозов относительно модернизаторской роли «Единой России» и перспектив демократизации в ближайшем будущем. Очевидно, что проект этой «партии власти» был реализован для консолидации недемократического режима. Как и предыдущие проекты «партий власти», он создавался как результат доминирования одного из политических акторов и как один из механизмов, способствующий этому доминированию. Его успешное продвижение свидетельствует о нарастании авторитарных тенденций в политической жизни и закреплении несовременных недемократических практик.

Сможет ли «партия власти» в России когда-либо играть модернизирующую роль, способствуя демократизации? Вероятно, да, при определенных условиях. Наиболее важное из них – ее превращение в настоящую правящую партию, оказывающую первостепенное влияние на формирование правительства и проведение определенного политического курса. В каком виде это будет сделано: в виде выборов президента на партийной основе и формирования партийного кабинета или в виде практики формирования правительства на основе думского партийного большинства, - принципиального значения не имеет. Обеспечение доступа к власти политическим партиям создаст стимулы к партийному строительству, предмет для переговоров между ними и основу для реальной конкуренции. Это, как представляется, наиболее вероятный (хоть и долгий) путь России к консолидации демократии. Пока российским гражданам приходится удивляться очередным «реформаторским» новациям Кремля и Белого дома и ожидать «спущенных сверху» решений, одобряемых думским большинством.

[1] См., например: Кулинченко А.В. Политические партии и развитие демократии: Опыт России и Германии// Полис. – М., 2004. - №2. – С. 156-169.

[2] См., например, Глебова И.И. Партия власти// Полис. – М., 2004. - №2. – С. 85-92; Глебова И.И. Партия власти в российской публичной политике// Политическая наука: сто лет российской публичной политики: Итоги и перспективы. – М., 2005. – С. 70-104; Пивоваров Ю.С. Как нам окончательно не разрушить Россию?// Россия и совр. мир. – М., 2004. - № 2(43). – С. 5-27; Пивоваров Ю.С. О некоторых «истоках» и «смыслах» русской публичной политики// Политическая наука: сто лет российской публичной политики: Итоги и перспективы. – М., 2005. – С. 105-170.

[3] Дюверже М. Политические партии. - М., 2000.

[4] Вебер М. Политика как призвание и профессия// М. Вебер. Избранное. – М., 1990. – С.

[5] Там же. – С.

[6] Там же. - С.

[7]См., например, Даль Р. Демократия и ее критики. - М., 2003.

[8] Хантингтон С. Политический порядок в меняющихся обществах. – М., 2004. – С. 395-396.

[9] Под «партией власти» понимаются политические организации, создаваемые или используемые исполнительной властью для участия в парламентских выборах и влияния на законодательный процесс.

[10] Berglund S., Ekman J., Aarebrot F. The chаllenge of history in Central and Eastern Europe// The handbook of political change in Eastern Europe. - 2^nd ed. Chaltenham, Northampton, 2004. - P.24.

[11] Schoepflin G. Politics in Eastern Europe 1945-1992. - Oxford, 1993. - P.12.

[12] Тымовски М., Кеневич Я., Хольцер Е. История Польши. - М., 2004. - С. 418.

[13] Контлер Л. История Венгрии. - М., 2002. - С. 453.

[14] См., например, Maskie J., Villegas В. The Philippines: Still an exceptional case?// Driven by Growth: Political change in Asia-Pacific region. – N.Y., L., 1999; Guzman R., Reforma M. Government and politics of the Philippines. – Oxford, 1988.

[15] Giliomee H., Simkins C. The dominant party regimes of South Africa, Mexico, Taiwan and Malaysia// The awkward embrace: One-party domination and democracy. – Amsterdam, 1999.

[16] Дж. Сартори называл доминантной несложившуюся систему с неустойчивыми партиями, где, как и в предоминантной системе, господство одной партии осуществляется в рамках процедур демократического соревнования. Под доминантными авторитарными он понимал системы, возникающих в условиях недемократических режимов - Sartori G. Parties and parties systems. – Cambridge, 1976. – P. 260-261. О критериях, позволяющих отличить различные типы партийных систем с доминирование одной партии см. подробнее Bogaards M. Counting parties and identifying dominant party systems in Africa// Europ. j. of polit. research. – Amsterdam, 2004. – Vol. 43. – N. 2. – P. 173-197.

[17] Режим Пятой республики аналитики часто называли режимом личной власти, «президентской монархией» и т.п.

[18] См., например, Giliomee H., Simkins C. The dominant party regimes of South Africa, Mexico, Taiwan and Malaysia// The awkward embrace: One-party domination and democracy. – Amsterdam, 1999; Giliomee H., Simkins C. Conclusion// The awkward embrace: One-party domination and democracy. – Amsterdam, 1999; Du Toi P. Bridge or bridgehead? Comparing the party system of Botswana, Namibia, Zimbabwe, Zambia and Malawi// The awkward embrace: One-party domination and democracy. – Amsterdam, 1999;

[19]Меркель В., Круассан А. Формальные и неформальные институты в дефектных демократиях// Повороты истории: Постсоциалистические трансформации глазами немецких исследователей. – СПб., М., Берлин, 2003. - Т. 1. - С. 274; О системе с доминированием одной партии в Хорватии см. Hloušek V., Strimska M. The predominant party system in the post-communist Croatia// Strědoevropské politické studie – 1999. – Part. 1. – Vol. 1 – Режим доступа http://www.cepsr.cz/danek.php?ID=137

[20] Зубов А. Парламентские демократии и политические традиции Востока. – М., 1990. – С.

[21] Хантингтон С. Политический порядок в меняющихся обществах. – М., 2004. – С. 419.

[22] Цит. по: Зубов А. Парламентские демократии и политические традици Востока. – М., 1990. – С.

[23] См., например, Bouissou J.-M. Party factions and the politics of coalition: Japanese politics under the “system of 1955’’// Electoral studies. – 2001. – Vol. 20. – N. 4. – P. 581-602; Koellner P. The origins, functions, and consequences of factions in dominant parties: The case of the Japanese LDP; Paper presented at the ECPR join sessions’ workshop on dominant parties and democracies. - Granada, 2005

[24] Нестьев В.И. Либерально-демократическая партия – партия монополий// Япония 1975: Ежегодник. – М., 1976.

[25] Сенаторов А.И. Политические партии Японии. – М., 1995. – С. 222-223.

[26] Об этом см., например, Greene K.F. Against the machine: Party organization and clientelist politics in Mexico – 2001. – Режим доступа: www.la.utexas.edu/~kgreene/Greene_Clientelism.pdf

[27] Sartori G. Parties and party systems: A framework for Analysis. – Cambridge, 1976; Pempel T.J. Uncommon democracies: The one party dominant regimes. – Ithaca, 1990; Riker W. The two party system and Duverger’s law: An essay on the history of political science// Amer. polit. science rev. – Beverly Hills, 1982. – Vol. 76. – N 4. – P. 753-766; Cox G. Making voter count. Strategic coordination in the world’s electoral systems. – Cambridge, 1997 etc.

[28] О политической практике Мексики в этом отношении см., например, Greene K.F. Dominant party strategy and democratization in Mexico. – 2004. - Режим доступа: www.la.utexas.edu/~kgreene/Greene%20PRI%20Feb%202004.pdf; Diaz-Cayeros A., Magaloni B. From authoritarianism to democracy: the unfinished transition in Mexico/ Working papers. Stanford University. – 2000.

[29] Хантингтон С. Политический порядок в меняющихся обществах. – М., 2004. – С. 421.

[30] О представительской функции фракций ЛДП и внутрипартийной борьбе см., например, Brown E., Kim S. Factional rivals and electoral competition in a dominant party: Inside Japan’s Liberal democratic party, 1958-1990// Europ. j. of pol. research. – Amsterdam, 2003. – Vol. 41. - N 1.– P. 107-134; Park Ch. H. Factional dynamics in Japan’s LDP since political reform// Asian survey. – 2001. – Vol.31. – N 3. - P. 428-461; Koellner P. The origins, functions, and consequences of factions in dominant paties: The case of the Japaneese LDP: Paper presented at the ECPR join sessions’ workshop on dominant parties and democracies. - Cranada, 2005.

[31] Linz J. The perils of presidentialism // J. of democracy. – Wash.,1990. - Vol.1. - N1. - P.51-69

[32] Mainwaring S., Shugart M.S. Conclusion: Presidentialism and the party system// Presidentialism and democracy in Latin America / Ed. by Mainwaring S., Shugart M.S. - Cambridge, 1997. - P.394-439.

[33] О роли патрон-клиентских отношений в российской партийной политике см., например, Protsyk O., Wilson A. Centre politics in Russia and Ukraine: Patronage, power and virtuality// Party politics. – L., 2003. – Vol. 9. – N6. – P. 703-727.

[34] Пресс-выпуск № 43. Режим доступа http://www.levada.ru/press/2003122500.html

[35] Индекс, свидетельствующий об уровне давления государства на СМИ, политические партии и лидеров бизнеса в 1994-1997 г. составлял 3,4, в 1998 г. – 4,4, в 1999 г. – 4,5, в 2000-2003 гг. – 5,5 (показатель, характеризующий несвободные страны). В 2004 г. индекс незначительно снизился и составил 5, что позволило России вернуться в группу частично свободных стран. – Freedom in the world 2004: Country and related territory report. Mode of access: www.freedomhouse.org/research/freeworld/2004/countryratings/russia.htm

Дата добавления: 2015-08-27