Партии власти» и доминантные партийные системы.

В странах модернизационного ядра политические партии постепенно превратились в один из основных институтов рационализации конфликтов, представительства социально-групповых интересов во власти, соревнования политических курсов и их легитимации. Во многих других государствах выполнение этих функций политическими партиями оказалось затруднено. Речь, в первую очередь, идет о странах, где процессы демократизации в XX в. привели не к консолидации демократии, а к возникновению частично демократических или недемократических режимов. Правящие группы часто стремились использовать или специально создать политические партии для закрепления своего монопольного положения у власти, в первую очередь путем доминирующего положения в законодательных органах. Таким образом, возникали так называемые «партии власти»[9], которые представляли интересы чиновников, военной элиты и т.п. Используя различные, в том числе недемократические процедуры и практики, эти партии добивались господствующего положения в политике, что нередко приводило к учреждению системы с доминированием одной партии. Примеры подобного рода можно найти в Восточной Европе, Латинской Америке, странах Азии и Африки.

Межвоенный период в развитии Восточной Европы – время, когда в большинстве стран, только что освободившихся от колониального господства Российской, Оттоманской, Австро-Венгерской империй или Германии, была предпринята первая попытка демократизации. В подавляющем большинстве казусов период демократического правления длился недолго (кроме Чехословакии) и завершился установлением недемократических режимов. При переходе к ним правящие группы довольно активно использовали партийную политику: либо пытались доминировать на политической арене с помощью уже существующих партий, либо создавали для этого «партии власти». По оценкам С. Берглунда, Я. Экмана и Ф. Ареброта, в первой половине XX в. институт «партии власти», действующий в псевдопарламентской системе, был общим для большинства стран Центральной и Восточной Европы: «правящие партии (или коалиции) были инкарнациями бюрократий, технократий или военных элит»[10]. Премьер-министры этих стран чаще всего являлись выходцами из административной элиты. Придя к власти, они с помощью партийной политики пытались повлиять на выборы парламента таким образом, чтобы он служил их интересам. Подобная практика была весьма успешной: в странах Центральной и Восточной Европы 1900-1939 гг. правительства не проигрывали выборы[11]. Известно лишь два исключения - Венгрия в 1905 г. и Болгария в 1932 г.

Наиболее показательны в этом отношении примеры двух стран, где создание «партий власти» послужило одним из механизмов учреждения недемократических режимов – Венгрии и Польши.

В Польше возникновение «партии власти», связанное со становлением режима «санации», произошло во второй половине 20-х годов прошлого столетия. Во время подготовки к выборам в парламент, которые пришлось провести в 1928 г., пилсудовцы образовали Беспартийный блок для сотрудничества с правительством. Возглавил блок близкий к Ю. Пилсудскому полковник В. Славек. На проведение избирательной кампании из государственных средств по личной записке Ю. Пилсудского было отпущено 8 млн. злотых. Блок не представлял собой реальной партии. Программа его была невнятной. Идеи «моральной санации» сочетались с заявлениями о приоритете интересов государства над частными. По оценке польских историков М. Тымовски, Я. Кеневича и Е. Хольцера, в блок объединились представители различной политической ориентации, предлагавшие свои интерпретации государственной идеологии. Большинство вообще придерживалось каких-либо взглядов и участвовало в нем из соображений карьеры или личной симпатии к Ю. Пилсудскому[12]. Интересно, что, несмотря на недемократические методы, использовавшиеся пилсудовцами (аресты, злоупотребления на выборах и т.п.), Беспартийный блок первоначально не имел большинства в парламенте. Многопартийность была сохранена, политические партии, находившиеся в оппозиции, занимали активную, самостоятельную позицию. Режим вынужденно использовал атрибуты демократии.

Несколько иная ситуация сложилась в Венгрии, где режим адмирала М. Хорти был более жестким. Здесь проект создания «партии власти» начал реализовываться в 1922 г. премьер-министром графом И. Бетленом с одобрения Хорти. И. Бетлен был сторонником «консервативной демократии» и проводил политику консолидации режима. С этой целью он вступил в Партию мелких сельских хозяев и для обеспечения интересов правительства в парламенте некоторое время пытался опираться на нее, а также на Христианскую партию. В феврале 1922 г. он изложил регенту М. Хорти план образования Партии единства (!), выразив надежду, что она объединит всех сторонников «национальной демократии». На выборах в 1922 г. созданная «партия власти» получила 60% голосов. Главой партии являлся сам премьер-министр, и от него зависело, кто из членов партии получит мандат в законодательный орган, кто и какой пост займет в аппарате управления или «общественных» структурах. Как отмечает венгерский историк Л. Контлер, «Венгрия стала парламентским государством с сильными элементами авторитаризма и при гегемонии в политической структуре партии власти, что имело следствием антидемократическое использование институтов, сохранившихся в стране с либеральной эры» [13].

Примеры превращения действующих партий в «партии власти» или создания специальных «партий власти» и их использование в качестве одного из инструментов учреждения или консолидации недемократического режима можно найти и в странах Латинской Америки, Азии и Африки. Например, Национально-революционная партия Мексики, трансформировавшаяся впоследствии в Институционно-революционную партию, была создана в 1929 г. в ситуации кризиса режима, когда П. Кальесу и его окружению трудно было сохранять влияние и положение «верховного вождя революции». Партия играла существенную роль в качестве инструмента борьбы за власть и сохранение господствующего положения. С помощью партийного реформирования наследник П. Кальеса Л. Карденос сумел одержать верх над П. Кальесом и обеспечить не только поддержку реформ, но и собственное прочное положение у власти.

Другой пример – создание Нового общественного движения на Филиппинах в 1978 г., когда диктатор Ф. Маркос после шести лет неограниченного единоличного правления был вынужден согласиться на «конституционный авторитаризм». По оценкам аналитиков, возникшая незадолго до выборов в парламент «партия власти» скорее напоминала не партию, а покупающую голоса избирателей контролируемую государством патронажную организацию, объединяющую в своих рядах административную бюрократию и военных[14]. После свержения Ф. Маркоса мы также можем наблюдать попытки конструирования политических партий исполнительной властью. Так, избранной президентом К. Акино советовали создать собственную партию для участия в выборах. Некое подобие таковой возникло в 1988 г. в виде коалиции «Борьба за филиппинскую демократию».

Справедливости ради следует сказать, что случаев создания специальных «партий власти» для мобилизации населения и обеспечения контроля за законодетльной властью немного. Чаще всего правящие группы использовали этого уже созданные политические партии, превращая их в «партии власти». Например, египетская Национальная демократическая партия была наследницей Арабского социалистического союза А. Нассера. К концу 70-х - 80-м годам произошло серьезное обновление ее рядов. Левоориентированных интеллектуалов и политизированных офицеров сменили высокопоставленные чиновники, представители верхушки полиции и армии, бизнесмены и землевладельцы, доминировавшие в правительстве. НДП была слабо организованной партией с невнятной идеологией и представляла собой скорее придаток правительства, нежели автономную политическую силу.

Подобная ситуация была особенно распространена в странах, освободившихся от колониальной зависимости, где «партиями власти» становились либо национально-освободительные движения и партии, часто игравших ключевую роль в освобождении страны, либо их оппоненты, приходившие к власти в результате свободных выборов. Приведенные нами примеры свидетельствуют о том, что одним из побудительных мотивов создания «партии власти» была необходимость консолидации режима. Во всех перечисленных нами случаях возникновению этих организаций предшествовали политические кризисы: революция в Венгрии, обострение политических противоречий и нестабильность правительственных коалиций в Польше, революция в Мексике, кризис и изменение режима единоличного правления под влиянием международных сил на Филиппинах, сложности в экономическом развитии, поражение в войне 1967 г. в Египте.

В тех странах, где появлялись «партии власти», как правило, создавались партийные системы, механизмы межпартийного соревнования которых воспроизводили господство этих организаций. Известны случаи доминирования одной правящей партии в демократических странах, таких, например, как Франция, Индия, Япония. Там «партии власти» также служили консолидации режима. Во Франции голистское объединение было создано после Второй мировой войны и усилилось в условиях смены конституционного режима и Алжирского кризиса. В Индии Индийский национальный конгресс использовался как один из инструментов консолидации нового режима после получения страной независимости. ЛДП Японии, рассматриваемая деловыми кругами страны как механизм удержания власти, возникла в постоккупационный период становления демократического режима в результате объединения двух крупнейших правых партий – Демократической и Либеральной в 1955 г.

Создание механизмов доминирования одной партии с неизбежностью подводит нас к вопросу: является ли такое положение «мостиком» (bridge) по направлению к либеральной демократии, где партии сменяют друг друга у власти, или это «предмостный плацдарм» (bridgehead) для утверждения авторитарного режима с партией-гегемоном[15]. Видимо, ответ на этот вопрос во многом зависит от того, какого рода механизмы доминирования использовались. В демократических режимах задача сохранения преимуществ одной партии реализовывалась в рамках демократических процедур путем создания компенсаторных механизмов, не ущемляющих права других политических сил на доступ к власти в результате соревнования, но ограничивающих их фактические возможности (некоторые из них будут описаны ниже). Одни из таких механизмов - внутрипартийные фракционность и соревнование, позволявшие интересам различных групп населения быть представленными внутри партии. В недемократических режимах господство устанавливалось и поддерживалось недемократическими практиками: репрессиями, проведением выборов, отличавшихся по тем или иным параметрам от стандартов свободных и справедливых, и проч. В зависимости от того, какие механизмы применялись для закрепления доминирования одной партии в законодательных и исполнительных органах власти в течение достаточно длительного времени, в литературе, вслед за Дж. Сартори, выделяют три типа партийных систем: предоминантная партийная система, доминантная партийная система и авторитарная доминантная партийная система[16].

Эти системы доминирования политических партий значительно отличались друг от друга. Однако можно проследить определенное сходство причин их формирования, в числе которых не только политическая задача консолидации режима, но и особенности эволюционного этапа развития, необходимость решения ряда эволюционных задач. Подкрепляется это сходство и тем, что в ряде демократических стран (как, например, во Франции) возникновение предоминантных партийных систем символизировало появление в политике определенных недемократических процедур и практик[17]. В ряде других парламентских государств предоминантные и государственно-партийные системы периодически перетекали друг в друга. Так, например, в Японии в межвоенный период существовала государственно-партийная система, а после Второй мировой войны – предоминантная. В штатах Индии неоднократно вводилось президентское правление, предполагающее государственно-партийную организацию власти. В странах, переживающих процессы демократизации, доминантные партийные системы достаточно часто перерождаются в доминантные авторитарные или системы с партией-гегемоном[18].

Дата добавления: 2015-08-27