Глава пятая. Когда Джеймс пообещал прислать машину, я и предположить не могла

Когда Джеймс пообещал прислать машину, я и предположить не могла, что это окажется лимузин. И еще того меньше ожидала, что в лимузине будет Джеймс Джейкобс собственной персоной. К счастью, мне удалось вытащить себя из постели в нормальное время и подготовиться, в смысле накраситься и уложиться феном. Я хотела сгладить всякое воспоминание о вчерашнем тошнотворном инциденте и выбрала симпатичное чернильно-синее джерси от Эллы Мосс, вещественное доказательство грубого насилия над моей кредиткой в «Блумингдейле». Вот уж в нем меня точно не вырвет – я просто не могу согнуться в этом платьишке. Надеюсь, суперзвезда заглядится на мои ноги и не заметит отсутствия навыков интервьюирования селебрити.

– Доброе утро, мисс Кларк.

Джеймс с готовностью подвинулся, словно на заднем сиденье лимузина было тесновато. Возможно, его смутила моя задница двенадцатого размера. Учитывая, что большинство девиц, виденных мной в «Шато Мармоне», явно стремились остановить стрелку весов на ста фунтах, его можно было понять.

– Вы выглядите хорошо отдохнувшей.

Я расшифровала комплимент как «блевать вроде не собираетесь».

– Благодарю вас, мистер Джейкобс, – отозвалась я с обворожительной улыбкой.

Можно сказать, свои люди, он меня видел изнутри и снаружи. Какой теперь смысл терять дар речи в присутствии мегазвезды?

– Позвольте представить моего помощника, Блейка.

Джеймс указал на очень нервного и очень красивого блондина, сидевшего в противоположном углу салона. К своему стыду, я его даже не заметила, пожирая глазами мощные накачанные бедра Джеймса в символических тренировочных шортиках. Специально для интервью надел, не иначе.

– Мы как раз бегали по холмам... Вернее, бегал я, Блейк читал «Перес Хилтон» на блэкберри.

– Отвянь! – Блейк протянул мне руку. – Жаль, что вчера мы с вами разминулись?

– О, жалеть абсолютно не о чем. Чем меньше свидетелей, тем лучше, – ответила я, вежливо встряхнув его рукой и своей головой.

Блейк действительно был очень хорош собой. Именно таким я представляла себе стопроцентного американца из Калифорнии: взъерошенные светлые волосы, очень загорелый и спортивный и в тренировочном костюме. Он мне сразу безумно понравился, не то я обязательно познакомила бы его с некоей Дженни Лопес.

Конечно, если эта мисс все же добралась в гостиницу вчера вечером. Спускаясь к лимузину, я заглянула в ее комнату, где меня приветливо встретила не разобранная со вчерашнего утра постель. Я пошарила в сумке от Марка Джейкобса, слегка пострадавшей от знакомства с полом туалета «Айви», на предмет посмотреть, ответила ли подруга на мою эсэмэску. Входящих не оказалось.

– Я здесь прежде всего затем, чтобы следить, придерживаетесь ли вы согласованных тем, и как только я скажу «стоп», мы останавливаемся и интервью заканчивается. Это понятно? – бесцеремонно сказал Блейк. – У вас есть список согласованных тем?

Я с трудом сохранила невозмутимость, ничем не выдав паники, – это же одна из бумажек Сисси, оставшихся наверху в отеле.

– Разумеется.

Разумеется, это был один из листков, которыми снабдила меня Сисси и который я забыла в номере.

– Чудненько, – продолжал Блейк.

Он вообще вел себя так, словно Джеймса не было в машине. Я пыталась слушать его инструкции, но трудно было сосредоточиться, когда в паре футов сидит сам Джеймс Джейкобс с миной «ну не глупость ли все эти правила?». «Соберись, Энджи. Думай о деле».

– Идея этого интервью состоит в том, чтобы рассказать читателям о «настоящем Джеймсе Джейкобсе», то есть фактически мы делаем акцент на его фильмах, увлечениях и планах на будущее. И хорошо помним, чего касаться не надо, да?

– Секса, наркотиков и рок-н-ролла, – театральным шепотом подсказал Джеймс, вызвав у меня первый, неуместно громкий и слегка истерический смех за все утро.

– Веселись, Джеймс, веселись. – Блейк приподнял тщательно ухоженную бровь. – Шути, шути перед репортером. Не вздумайте это записать.

– Но я вовсе не... – Я остановилась, глубоко вздохнула, и начала заново: – Я здесь, чтобы работать, а не заваливать вас... э-э... то есть не расставлять вам хитрые ловушки и не подкладывать свинью.

Да уж... Правда, профессионально прозвучало?

– Мы это знаем, Энджел. – Джеймс коснулся моей руки. Стой, сердце, стой... Зачем такие гонки... – Просто Блейк привык проявлять повышенные меры безопасности. Некоторые журналисты из любого слова готовы раздуть скандальную сенсацию. Я же, наоборот, боюсь вас разочаровать. Ох, если бы моя жизнь была такой захватывающей, как ее описывают газеты!

Блейк натянуто улыбнулся мне и кивнул Джеймсу. Хм, мне как-то не приходило в голову, что процесс может оказаться нелегким. Этот Блейк собаку съел на медиатренинге. Если Джеймс не расскажет мне ничего интересного, о чем же я, спрашивается, должна писать?

– Я уверена, все будет в лучшем виде, – сказала я, доставая из сумки новехонький блокнот специально для интервьюирования звезд, ручку и диктофон. – Итак, какие у вас планы на день?

– Сплошные развлечения. – Джеймс дотянулся до мини-холодильника и протянул мне бутылку воды. Вторую он бросил Блейку, третью открыл для себя. – Утром – прогон на студии. Я, кстати, подумал – может, вы захотите посмотреть декорации, познакомиться с другими актерами?

– Это было бы неплохо, – небрежно отозвалась я, стараясь не завопить от восторга.

Я побываю на съемочной площадке! Познакомлюсь с настоящими актерами!!

– А затем я бы предложил пообедать. Могу показать мои любимые места в Голливуде.

– Отлично!

Голова у меня сразу занялась голливудскими местами, но желудок расслышал только фразу про обед. Утром я так долго приводила себя в порядок, что совсем забыла позавтракать, а так как все съеденное вчера оказалось в кустах у бунгало Джейкобса, я просто умирала с голоду, готовая отдать правую руку за печенье с начинкой.

– Я охотно познакомлюсь с вашими излюбленными уголками города. Должна признаться, я еще не успела полюбить Лос-Анджелес.

– Не успели? – искренне удивился Джеймс, проигнорировав громкое неодобрительное «ну что ты будешь делать» Блейка. – А разве здешнее солнце вас не очаровало? Большинство англичан в него сразу влюбляются.

– Солнце чудесное, – согласилась я. – Но мои пристрастия бывшей англичанки уже высказались за меня. Я живу в Нью-Йорке.

Я была очень счастлива это сказать.

– Нью-Йорк мне тоже нравится, но Лос-Анджелес просто чудо! – настаивал Джеймс. – Где вы успели побывать?

– Ну, Беверли-центр, «Айви», «Тост», где я вас не дождалась...

– Прошу извинить меня за эту оплошность. – На его губах появилась знаменитая легкая асимметричная улыбка, его лучший адвокат. Кто в силах сердиться на такого красавца? – Мой рейс задержали. Поделом мне за то, что согласился сниматься в Канаде. Да, так вот, неудивительно, что вам здесь не понравилось, – вы не были в торговом центре и заведении для туристов. Доверьтесь мне, и я покажу вам хорошие места. А теперь расскажите, как вы оказались в Нью-Йорке.

Всю дорогу до студии «Сенчури» я рассказывала Джеймсу, как влюбилась в Нью-Йорк и какой прошла путь от зубодробительной... в смысле руколомательной подружки невесты до автора журнальной колонки и популярного блога, не забыв упомянуть новую сумку, новую лучшую подругу и нового суперсексуального бойфренда. История показалась волшебной сказкой даже мне самой (правда, я многое оставила за кадром).

– Значит, вы встречаетесь с фронтменом «Стиллз»? – На Джеймса это произвело впечатление. – Очень хорошая группа! Как вам кажется, их может заинтересовать предложение записать саундтрек для моего нового фильма?

– Алекс давно хочет работать в кино, – обрадовалась я, лучшая подружка года со связями. – Вам обязательно нужно с ним поговорить!

– А вы ему позвоните, – попросил Джеймс, выхватив у Блейка блэкберри и передав мне. – Наберите, пожалуйста, я очень хочу с ним поговорить. Я большой поклонник «Стиллз»!

Красавец просил так мило, а Блейк выглядел таким взбешенным, что я сразу набрала телефон Алекса. Естественно, трубку никто не взял.

– Ну ладно. – Джеймс кинул блэкберри Блейку и рассмеялся. – Позвоним позже. О, похоже, мы приехали. Вы знали, что главный офис «Фокс» находился в доме Накатоми из «Крепкого орешка»?

– Не может быть! – завопила я и высунулась из окна лимузина, как возбужденный Лабрадор.

– Может. – Джеймс втащил меня назад – мы как раз проезжали пост охраны. – Они сидели в «Элвине и бурундуках», но чем меньше об этом говорить, тем лучше.

– А вы были в «Элвине и бурундуках»? – спросила я, прищурив глаза.

Джеймс посмотрел на меня в упор:

– Чем меньше об этом говорить, тем лучше. Ура Голливуду!

Отчего-то я думала, что смогу прогуляться по киностудии не моргнув глазом, словно выросла в кинодекорациях и видеть Адама Сэндлера, проносящегося мимо в маленькой тележке для гольфа, для меня самое обычное дело, но на поверку я оказалась сущей провинциалкой с разинутым ртом, и Джеймс Джейкобе под боком делу отнюдь не помогал. Почти каждый человек, попадавшийся нам навстречу, заговаривал с ним или под каким-нибудь неубедительным предлогом останавливал его и гладил по руке, похлопывал по спине, с обожанием стискивал повыше локтя или просто пожирал глазами. Я старалась не ревновать к такой славе, но чувствовать себя невидимкой оказалось не очень приятно.

– Вот где я сегодня буду сниматься, – сказал он, когда седьмая ассистентка помощницы какой-то ассистентки устала трещать, какая для нее честь работать с Джеймсом Джейкобсом.

Снаружи все выглядело как огромный склад выгоревшего под солнцем желтоватого цвета, как и все в Лос-Анджелесе, но едва Джеймс открыл дверь и я ступила внутрь, произошло нечто невозможное: мы оказались в Лондоне. Я как ужаленная повернулась к дверям: снаружи – залитый солнцем Лос-Анджелес, внутри – вечерний Лондон. Трафальгарская площадь, если быть точной.

– Не может быть, – совершенно растерялась я. – Как странно!

– Хорошее средство от ностальгии. – Джеймс взял меня за руку и повел по лабиринту проводов и камер. – Вы когда-нибудь забирались на льва на Трафальгарской площади?

– Нет, – ответила я, во все глаза разглядывая окружавшие нас дома. – Не приходилось. Даже обидно.

– Можете сейчас, если хочется, – сказал он, указывая на великолепную копию трафальгарского льва позади полуколонны без Нельсона вверху. – Давайте телефон, я вас щелкну.

Это было безумие. Как только мы оказались в этих стенах, в стороне от километровых кабелей и здоровенных «юпитеров», мозг отказался воспринимать тот факт, что мы по-прежнему находились в Лос-Анджелесе. Даже как-то не верилось, что мы в помещении. Современные киношники могут делать со светом такие чудеса... Невероятно. По настоянию Джеймса я кое-как залезла льву на спину, поразившись, что он оказался не из бронзы, а из чего-то теплого и менее прочного.

– А он не свалится? – спросила я, пытаясь перебросить ногу на львиный бок, не выставив трусы на всеобщее обозрение. – По-моему, он не очень прочный.

– Все нормально, – настаивал Джеймс, ловя меня объективом моей слабенькой телефонной видеокамеры. – Не пнете – не свалится. Вчера на нем сидела Джессика Альба, и ничего.

Я вцепилась в львиную шею, решив не подсчитывать, сколько Джессик Альб из меня можно выкроить, и молясь ногам реквизита, чтобы лев был рассчитан на нормальный человеческий вес, а не только на голливудских фей. Негромкий треск доказал: не рассчитан.

– Слушайте, я не могу спуститься, – сказала я, сдерживая панику. Признаюсь, это был не самый приятный момент. – Я серьезно!

Джеймс засмеялся, сунул мой телефон в задний карман своих джинсов и вытянул руки:

– Тогда прыгайте.

– Не могу! – испугалась я, нечаянно стиснув льва бедрами. – Я застряла.

– Но вы же не сможете брать оттуда интервью, – подначивал Джеймс. – А у меня через час здесь съемка. Я читал сценарий, вас в этой сцене нет. Прыгайте!

Я сжала губы и закрыла глаза. Ничего приятного в этом не было, как я ни искала. Подогнув под себя ногу (и едва не вывихнув при этом бедро), я по дюйму начала сдвигаться вниз, пока вдруг не соскользнула к львиной заднице гораздо быстрее, чем ожидала.

– Черт! – заорала я, спелой сливой падая в распростертые объятия Джеймса.

– Лучшее интервью за всю историю, не правда ли? – сказал он.

Проявив нечеловеческую (и неженскую!) выдержку, я отстранилась от широкой мускулистой груди и закашлялась, не зная, за что первое хвататься – пригладить волосы или одернуть юбку.

– Пожалуй, этот эпизод я опущу, – сказала я, принимая теплый от его тела сотовый. – Но декорации изумительные.

– Да, – кивнул он, оглядевшись. – Хотя я никогда не понимал тех, кто тратит огромные деньги на декорации. С другой стороны, нельзя же устроить взрыв на настоящей Трафальгарской площади.

– Вы все взорвете? – переспросила я, надеясь, что это будет не мой лев.

– Черт, я же давал расписку о конфиденциальности. – Джеймс провел рукой, застегивая рот на невидимую «молнию». – Я вам ничего не говорил.

– Естественно, – пообещала я. – А взорвут сегодня? Можно посмотреть?

–Проснулась жажда крови? Нет, к сожалению, Трафальгарской площади это не грозит до следующей недели.

– Джеймс! – заорал Блейк со ступеней Национальной галереи и постучал по наручным часам. – В трейлер!

– Хотите посмотреть мой трейлер?

Джеймс приподнял красивую бровь.

Я приподняла свою.

– Вы это всем женщинам говорите?

– Пару раз было, – признался он, обнимая меня за плечи и уводя в закат Ватерлоо.

Если посещение съемочного павильона было сродни визиту в Лондон, то прогулку в трейлер Джеймса можно сравнить с посещением рая. Я никогда не видела ничего настолько шикарного. По сравнению с трейлером Джейкобса «Юнион» с «Голливудом» выглядели молодежным общежитием.

– Прелесть какая! Зачем вам вообще дом?

Я поднялась по ступенькам и вошла в гостиную, где доминировали три огромных плюшевых дивана, развернутых к огромному плоскоэкранному телевизору, а в центре красовался прелестный низкий кофейный столик. Под телевизором был DVD-плейер, лазерный проигрыватель и несколько игровых консолей – настоящий мальчишечий рай.

– Все приедается рано или поздно, – сказал Джеймс, водя рукой над деревянным блюдом с фруктами на кофейном столике, но выбрав большую миску с «M&M's». – Иногда ужасно хочется свалить, к чертям, домой, к маме. Теперь есть прямые рейсы в Шеффилд, вы знали? Я могу добраться туда за день.

– В Шеффилд? – Я вопросительно посмотрела на Джеймса. – Мне казалось, вы из Лондона?

– Несогласованная тема! – крикнул Блейк из кухни. – Мы не говорим о прошлом Джеймса, мисс Кларк.

– О'кей.

Я уселась на диван, чуть не по пояс погрузившись в его мягкость, и примолкла.

– Джеймсу нужно работать, съемка займет сколько, часа два? Вы здесь подождете?

Блейк подтолкнул Джеймса к двери. Актер беспомощно пожал плечами и обезоруживающе подмигнул мне.

– Прекрасно, – сказала я себе, доставая из сумки ноутбук.

Времени было почти полдень, а блог сам себя писать не собирался. Попробую успеть, хотя бы и впритык.

«Приключения Энджел. Лос-анджелесская история

Наконец-то я могу раскрыть вам мой секрет. Сейчас, вот в эту самую минуту, я пишу свой блог, сидя в трейлере очень популярного, очень талантливого и, не скрою, очень красивого киноактера. Кроме шуток, речь идет о звезде первой величины, суперсексуальной, стопроцентно артистично-харизматичной личности.

Что для меня потрясающе, а для вас, не исключаю, ерунда, – я его интервьюирую для журнала «Лук». Это мое первое в жизни настоящее интервью! Но это еще не самая большая ерунда (не занимайся я сущей халтурой, это прозвучало бы почти трагически): мне не разрешили называть вам его имя.

Да-да, как не стыдно дразнить маленьких!

Что я могу, так это рассказать вам о Лос-Анджелесе и своих приключениях, среди которых на сегодняшний день значатся легкий приступ шопинга и куда более сильный приступ тошноты с естественным исходом, случившийся у одного из бунгало «Шато Мармона» (я, как всегда, в своем репертуаре. С другой стороны, а что тут такого?) Но отчего я никак не могу полюбить Лос-Анджелес? Я очень обрадовалась возможности выбраться из нью-йоркских снегов, но ЛА кажется мне пустеньким и безликим – ничего гламурного и головокружительного. Может, я что-то делаю не так? Ценные советы присылайте на мой е-мейл. Предупреждая ваши вопросы – да, машина у меня есть.

Конечно, дело может существенно поправить сегодняшнее приглашение мистера Кинозвезды сходить куда-нибудь пообедать... Сами понимаете, не могу же я обмануть ожидания моих читателей».

Дописав отрывок и отправив его в Нью-Йорк, я воткнула в уши плаги диктофона и приготовилась печатать. Вот я рассказываю Джеймсу, как оказалась в Нью-Йорке. Он смеется. Я признаюсь Джеймсу, что мне не понравился Лос-Анджелес. Джеймс смеется. Встревает Блейк, требуя придерживаться согласованных тем. Джеймс смеется. Покамест все, что можно извлечь из моего интервью, – Джеймс Джейкобс любит посмеяться.

Но не успела я запаниковать, как в сумке зажужжал сотовый. Елки-палки, «Мэри, офис».

– Здравствуйте, Мэри, – сказала я, автоматически съехав на краешек сиденья и изо всех сил сдерживаясь, чтобы не грызть ногти. – Вы получили мой блог?

– Тебя, значит, вырвало возле его бунгало?

Мэри никогда не тратила времени на любезности.

– Кх-м, да, пищевое отравление, – соврала я. – Джеймс об этом не знает. Я вставила это в блог просто так, для смеха.

– Понятно. – Судя по голосу, начальница не поверила мне ни на йоту. – В остальном все в порядке? Что-нибудь интересное узнала?

– Да-а.

– Не хочешь мне прислать?

Не грызть ногти уже не было сил.

– Оно еще не готово.

– Не готово?!

– В смысле, не до конца. Я же перфекционистка.

– Понятно. Завтра пришли мне что-нибудь.

Мэри повесила трубку, не навешав мне ни единой словесной плюхи, но что-то мне подсказывало, что дело пахнет керосином. Начальница согласилась отправить меня на это интервью, но если ей покажется, что у меня ничего не получается, она отзовет меня в полсекунды, а мне это совершенно не нужно. Это мой шанс, и я очень хотела его реализовать. По ходу дела я начала верить, что если смогу справиться с интервью, значит, для меня нет ничего непосильного. Может, Мэри станет давать мне задания поинтереснее, чем рецензия на новый альбом Кристины Агилеры! Я просто обязана хорошо провести интервью, даже если у меня нет опыта, прецедента и, честно говоря, особых причин верить в силу своего литературного таланта.

Итак, что у меня образовалось на Джейкобса? Любит бегать по холмам, только что отснялся в новом канадском фильме и вроде бы родом из Шеффилда. М-да. Не хватит даже на десятисекундный ролик на «Фейсбук», не говоря уже о журнальной статье.

О'кей, Энджел, сказала я себе, как только Джеймс снова входит в трейлер, ты превращаешься в мощный пресс. В самого бесцеремонного репортера в мире. Ты проверишь макияж в надежде, что по-прежнему выглядишь как человек, а Джеймс, естественно, войдет в тот момент, когда расплывшаяся тушь «Эклат» удачно подчеркнет круги у тебя под глазами. За актером, разумеется, тенью следовал Блейк.

– Ну, Энджел. Кларк, вы редкая красавица, – сказал он, ослепительно улыбнувшись.

Настоящее чудо, что парень не считал поголовно всех окружающих умственно отсталыми: чертовски трудно дать связный ответ, когда он демонстрирует свои прелести.

– Да, красота – это тяжкое бремя, – заметила я. – Ну, что у нас на очереди?

– Я на сегодня все сделал. – Джеймс гибко потянулся, коснувшись кончиками пальцев потолка трейлера. – Позвольте мне переодеться, а потом поедем смотреть город.

– Хороший план, – сказала я.

Он вышел в соседнюю комнату, давая мне шанс мягко вбить (никогда не втирать) в кожу кончиками пальцев волшебный макияж и проверить пропущенные звонки. По-прежнему ничего от Дженни. И ничего от Алекса. Н-да, приятно чувствовать себя любимой. Я отправила короткое сообщение Дженни, просто чтобы убедиться – она жива, но времени составить подходящую писульку Алексу у меня не хватило, потому что вернулся Джеймс с ключами в руке и Блейком под рукой. Через несколько секунд ко мне вернулось самообладание.

– Ну что, куда едем? – непринужденно спросила я, кидая телефон в сумку.

Джеймс протянул руку, помогая мне встать.

– Мы поедем показывать вам Лос-Анджелес. Готовы?

Лимузин Джеймса у трейлера таинственно исчез, и его место занял огромный синевато-зеленый полугрузовик. О Боже...

– «Хаммер»?

Я не подняла бровь, не желая показаться банальной. М-да, самое то для Голливуда.

– Н₂Н, «хаммер» на водороде. Не судите о книге по обложке, Энджел. – Джеймс открыл мне дверцу.

– Далеко же вы забрались от дома, Джеймс Джейкобс, – пустила я пробный шар, покачав головой, и первой полезла внутрь.

– Несогласованная тема! – Блейк «помог» мне забраться в салон, решительным движением подпихнув в зад. – Кроме шуток, мисс Кларк, прошлого Джеймса мы не касаемся.

Не успел он сесть рядом, как Джеймс захлопнул дверцу перед его носом, бегом обежал «хаммер» и забрался на водительское место. Заведя мотор, он сердечно отсалютовал своему ассистенту, когда мы выехали с парковочного места.

– Пока, Блейк. Я буду держать ее в рамках дозволенного, не беспокойся, – пообещал Джеймс, преувеличенно драматическим жестом показав «я тебя не слышу» взбешенному ассистенту, еще громче взревев мотором и пулей вылетев со стоянки. – Вообще мы с ним ладим, но, ей-богу, как прикажете проводить интервью под аккомпанемент воплей «несогласованная тема»!

– Совершенно с вами согласна!

Я опустила окно, стараясь подавить щекочущий девчоночий восторг, когда мы выехали с территории киностудии, на Аллею звезд. Слава легендарной улицы была здесь ни при чем; под ложечкой разливалось тепло из-за высокой скорости и великолепного сияющего «хаммера», из-за возможности высунуться в открытое окно и подставить лицо солнечному свету, из-за искренней улыбки на лице Джеймса.

– А вы не боитесь, что я задам вам пару ужасно нескромных вопросов и втисну в журнал скандальную статейку?

– Только на это и надеюсь, – ухмыльнулся он. – Ну как? – спросил Джеймс, резко остановившись.

Второй раз за день моему взгляду посчастливилось упасть на нечто сказочно красивое. Я увлеченно копалась в айподе Джеймса, задавшись целью разгадать характер кинозвезды но подборке музыки (на айподе у него нашлось буквально все, от Штрауса до «Роллинг стоунз» и, разумеется, «Стиллз»), и даже не смотрела в окно, пока мы мчались по городу.

Да и зачем? Улицы оказались вовсе не такими интересными, как в Нью-Йорке или Лондоне. Никто никуда не шел, супермаркеты и вереницы мелких магазинчиков казались безобразными, глазу буквально не за что было зацепиться, но пока я старательно не глядела по сторонам, впереди из ниоткуда возник океан. «Хаммер» стоял в окружении людей, которые бегали, смеялись и катались на роликах. Мы были на пляже.

Буквально выпав из машины, я выбежала на песок, потеряв босоножку.

– Потрясающе, – сказала я больше себе, чем кому-то. – Только посмотрите!

– Вот такой здешний Малибу. Получше Скегнесса[5], не правда ли? – негромко сказал Джеймс, подходя ко мне с подобранной туфлей.

Опустившись на колени, он мягко приподнял мою босую ступню и помог надеть босоножку. Инстинктивно сдерживая дыхание, я пыталась удержать заодно и равновесие, схватившись за плечи Джеймса, но вскоре равновесие и дыхание одновременно отказались сотрудничать, и я, как в замедленной съемке, повалилась вперед, прямо на Джеймса.

– Да, это получше Скегнесса, – пробормотала я.

Я забыла думать, что юбка задралась до трусов, заглядевшись на крошечные зеленые искры в голубых глазах Джеймса, шрамик на брови от давно снятого пирсинга и на то, как светится каждая прядь его волос. Таившиеся где-то не слишком глубоко биологические часики сами собой настроились на стандартное тихоокеанское время, и я ощутила сильнейшее желание родить всех детей Джеймса. И как можно скорее.

– Вы уже второй раз на меня падаете. – Джеймс смотрел на меня долгую секунду, после чего смахнул волосы с моего лица. – Знаете, у вас удивительно красивые глаза.

– Что?

– Глаза у вас, говорю, действительно очень красивые. – Джеймс нежно спихнул меня в сторону и сел. – Такие синие. Вы не думали подобрать волосам оттенок потемнее?

– А?

Я тут трусь о его интимные места посреди людного пляжа, а он не моргнув глазом спрашивает, не стоит ли мне воспользоваться краской для волос.

– Извините, – сказал он, мягко подтолкнув меня вверх и отводя глаза, пока я с него вставала. – Слишком много времени провожу с визажистами. Они часто повторяют – будь мои волосы темнее, глаза казались бы ярче.

– Визажисты, значит, – покивала я. – Может, красотки, с которыми вы вечно фотографируетесь?

– Несогласованная тема, – фыркнул Джеймс, взяв меня за руку и потянув на песок. – Идемте.

Бесконечный океан таял между безоблачно-синим небом и золотым пляжем, но меня целиком захватило ощущение его гладкой руки на моей коже. Крохотные мурашки, бегавшие вверх-вниз по хребту, сразу оставили бы меня в покое, будь у меня возможность поговорить с Алексом, но телефон с редким чувством такта запищал всего однажды, и то напомнить, что начинается «Сплетница». Вернее, началась бы, будь я в Нью-Йорке. Я мысленно встряхнулась и выдохнула. Либо я выброшу Алекса из головы, либо через неделю вернусь в Нью-Йорк с парой неприличных анекдотов и пустым диктофоном.

– Давайте посидим немного? – попросила я, сбрасывая босоножки и напуская на себя самый деловой вид.

– Иисусе, а я-то надеялся... – поморщился Джеймс. – Конечно, вы журналистка и все такое, но нельзя ли сделать процесс немного повеселее? Открою вам один секрет: я не самый матерый селебрити.

– Попытаюсь, – иронично сказала я. – Я тоже открою секрет. Я не самая опытная журналистка.

– Ерунда, – отмахнулся Джеймс. – Я читал ваши статьи – у вас прекрасный слог.

– Разве у вас нет специального человека для подобных поручений? – спросила я, не подавая вида, что польщена. – Ведь наверняка вы не сами читали?

– На меня работают менеджер, бухгалтер, который как-то там подсчитывает, что я еще не банкрот, и Блейк. Когда я начинал здесь работать, мною занимались десятки людей, но у семи нянек, как известно... Я не привык позволять людям думать за меня, говорить за меня, ненавижу пышную и едва знакомую мне свиту... Вот, кстати, одна из причин этого интервью.

Склонив голову, Джеймс искоса посмотрел на меня.

– Блейк, он... Блейк прекрасно планирует мой рабочий график, но я не считаю его идеальным пиар-агентом. Журналисты – народ до крайности бесцеремонный, готовый с ногами в душу влезть, вытрясти все подробности о том, что ты делал и чего не делал. Должны же быть какие-то рамки, чувство приличия наконец... Это, кстати, не для записи.

Я подняла диктофон:

– Мне его выключить?

Вместо ответа Джеймс Джейкобе взял диктофон у меня из рук, задумчиво повертел, разглядывая, и, размахнувшись, зашвырнул в океан.

– Не беспокойтесь об этом.

– Теперь даже не просите одолжить вам телефончик, – буркнула я, соображая, как буду списывать диктофон в статье расходов. Вот зараза. – Давайте сразу кое с чем определимся. В журнале мне сказали: цель интервью – объяснить вашим восторженным фанаткам, что вы не какой-нибудь завзятый голливудский сердцеед, а лишь неправильно понятый талантливый артист, который ищет свой идеал женщины. А чего хотите вы?

– А что, мне нравится. Я согласен с таким направлением. Что от меня требуется? – спросил он, сосредоточенно пропуская струйки песка между пальцами. – До выходных я полностью в вашем распоряжении.

Стараясь не думать о том, кто теперь «полностью в моем распоряжении», я сосредоточилась. Эта работе, которая ждала меня ну просто на расстоянии вытянутой руки. Мягко говоря.

– У меня миллион вопросов, но, признаюсь, я не прорабатывала их заранее. Может, просто поговорим? Я буду часто касаться тем, которые предполагалось обсудить, а вечером напишу черновик, и вы прочтете его, перед тем как я отправлю в редакцию?

– Вас никогда не возьмут в «Вэнити фэр», – покачал он головой. – Но мне подходит ваше предложение.

– О'кей, – кивнула я. – Прежде чем мы начнем, я должна спросить у вас одну вещь. Блейк определил это как нежелательную тему, но раз уж вы зашвырнули мой диктофон в океан, я все равно спрошу. Вы откуда будете?

– Ну как же, Энджел Кларк, я учился в театральной школе в Лондоне...

– Не из блога, спасибо. Где вы родились? – настаивала я, решив получить честный ответ любой ценой.

Даже ценой собственной жизни.

– Хорошо, хорошо. Странно, что это еще не всем известно. – Он пожал плечами. – Я родился в Южном Йоркшире. Возле Шеффилда, если точнее.

– Фантастика, – засмеялась я. – У меня дед с бабкой жили в Шеффилде, я там каждое лето проводила. А я-то никак не моту определить ваш акцент!

– А чего вы ожидали? В Королевской школе театрального искусства недолюбливают «мрачных северян», – скачал он, легким движением кисти бросив в меня пригоршню песка. – А куда делся ваш йоркширский акцент?

– Я не из Шеффилда. Но в детстве мне регулярно доводилось там бывать. Какие истерики я закатывала на полу магазина игрушек «Редгейтс»! – мечтательно сказала я. – Хорошее было время.

– Ах-х, «Редгейтс»... Я купил там всех персонажей «Звездных войн». Кстати, именно тогда мне захотелось стать актером, чтобы у меня тоже была маленькая пластмассовая фигурка, как у Люка Скайуолкера. – Соорудив между нами маленькую горку песка, Джеймс раздавил ее ладонью. – Я был уверен, что фигурки выпускают всем желающим, представляете? А когда мама сказала, что их делают только для людей из фильмов, я решил обязательно попасть в фильм. Господи, я столько лет не вспоминал о «Редгейтс»... Мать водила меня туда в день рождения, а затем мы шли в «Уимпи» есть гамбургеры. Ну не чокнуться?

– Чокнуться, – согласилась я. – Кто бы мог подумать – Джеймс Джейкобс, кумир Голливуда, родился и вырос в Йоркшире!

– Ну, тогда, я еще не был Джеймсом Джейкобсом, – ухмыльнулся Джеймс. – Меня все звали Джимом.

– Джимом? – Я с трудом сдержала смех. – Джимом Джейкобсом?

– Чем это вам не нравится Джим? У меня отец шотландец.

– Ничем. Просто теперь понятно, отчего вы поменяли имя, – сказала я, вернув себе серьезность. – Вряд ли кто-нибудь всерьез говорил бы о Сексуальном Джиме или Джиме Красавчике.

– Да уж. – Он засмеялся чему-то своему, явно не собираясь делиться со мной. – Тут скорее подходит Старина Джим или Голубчик Джим.

– Или Толстый Джим, – добавила я.

– Вы обозвали меня толстым?

Он шутливо пихнул меня в бок. Потеряв равновесие, я снова шлепнулась на песок, на этот раз спиной.

– Нет, – заверила я, решив не считать, сколько раз он уже видел мои трусы. – Я назвала вас Толстым Джимом.

– Толстый или нет, но одна мысль об «Уимпи» вызывает у меня голод, – сказал Джеймс, вскакивая на ноги и заставляя меня подняться. – Поедемте съедим что-нибудь.

Я кивнула и пошла за ним, стараясь не отвлекаться на его обтянутый денимом зад, пока мы шли по песку. Джеймс был форменной ожившей и говорящей рекламой «Левис». Невероятно, что его взросление и становление прошло мимо каталога «Аберкромби и Фитч».

– Давно не были в Шеффилде?

– С восемнадцати лет. Поехал в Лондон изучать театральное искусство и уже не возвращался, – сказал он, отключив маленьким пультом сигнализацию «хаммера». – Родители переехали, а для актера возможностей в Шеффилде нет никаких. Разве что детские утренники в «Крусибл»[6], но о них чем меньше, тем лучше.

– Детские утренники?

– Чем меньше о них говорить, тем лучше, – строго повторил он. – Странно, что люди не знают, откуда я. Здесь все отчего-то уверены, что я из Лондона. Вы расскажете, что я северянин?

– А можно? – спросила я, надеясь, что у меня наконец-то появится о чем писать.

– Предлагаю сделку, – сказал он. – Можно, если обещаете не упоминать о детских утренниках.

Я сделала вид, что колеблюсь.

– Хм-м, ну...

– Энджел!

Это было скорее предупреждение, но мне нравилось слушать, как он произносит мое имя.

– Ладно, по-моему, это справедливо.

В машине я быстро проверила сотовый, где оказалась пара пропущенных звонков от Дженни. Я прикусила губу: телефон, должно быть, жужжал все время, пока мы сидели на песке, а мне и в голову не пришло проверить.

– Бойфренд? – спросил Джеймс, переведя взгляд с сотового на мое слегка вытянувшееся лицо. – Если вам нужно позвонить, я могу пару минут погулять.

– Нет, – сказала я, бросая телефон обратно в сумку. В конце концов, я на работе, Дженни поймет. – Все хорошо. А разве вам не надо позвонить Блейку? Он наверняка с ума сходит.

– Наверняка сходит, – согласился Джеймс, с улыбкой отводя глаза. Его можно было принять за обычного человека, пока он не сверкал своей знаменитой, истинно голливудской улыбкой. – Ха, всего-то двадцать пропущенных звонков от Блейка.

– Что, правда?!

Джеймс кивнул:

– Он постоянно беспокоится. Это его работа.

– И вы не перезвоните?

– Подождет. Пристегивайтесь, я вожу как сумасшедший.

– Вы ничего не говорите, – пожаловалась я, щелкая пряжкой ремня безопасности. – Куда мы едем?

– Честно? Вы меня окончательно распалили, – заявил он, заводя на редкость громкий мотор. – Поэтому остается только одно...

– Господи! – застонала я. – Да это рай земной!

– Энджел, вы меня поражаете. – Джеймс явно был шокирован. – Я и припомнить не могу, когда в последний раз обедал с девушкой, которая ест хлеб и даже бургеры!

– Ну, тогда можете морально приготовиться, – предупредила я, потянувшись через весь стол и захватив огромную пригоршню жареной картошки. – Иду на углеводную перегрузку!

При тесном общении со звездой общающийся пользуется определенными льготами. Можно отложить работу и поехать на пляж в середине рабочего дня, можно отболтаться от штрафа за превышение скорости в обмен на автограф полицейскому для его четырнадцатилетней дочки, а можно получить столик в «Двадцати пяти градусах», самом лучшем бургерном кафе в мире, просто улыбнувшись официантке. Я пыталась подавить самодовольство, когда мы прошли в обход длинной очереди, но это было трудно. Да, это Джеймс Джейкобс, и – да, он со мной. Правда, в силу рабочей необходимости, но все равно приятно.

Что было куда менее приятно, так это легкая паника при мысли, как я выгляжу, раз мы собрали такую аудиторию. Я не подкрашивала губы после того, как мы уехали со студии, и хотя мне не в новинку были, люди, перешептывающиеся при виде моего спутника, прикрывая рты ладонями, уровень здесь, конечно, был иной. В Бруклине Алекса знала масса народа, но там в очереди в ближайшем «Старбаксе» трое из пяти стоявших тоже играли в каких-нибудь рок-группах, а в «Двадцати пяти градусах», насколько я понимаю, больше никто не был номинантом премии MTV за лучшую драку, лучший поцелуй и звание лучшего актера прошлого года. Плюс, готова спорить на что угодно, в радиусе ста футов не было другого участника конкурса журнала «Хит» на лучший торс недели.

– Мне нужно... э-э...

Я не договорила: ни одно продолжение не казалось мне особенно подходящим, поэтому я только заерзала на кожаной банкетке, сжимая свою (любимую, но сейчас немного в песке) сумку. Джеймс кивнул, всецело занятый огромным бургером. Длинный и узкий зал ресторана не давал возможности скрыться от десятков пар глаз, следивших за мной до самой двери в туалет. Не могу их винить: я бы тоже глазела.

– Ты что, правда подружка Джеймса Джейкобса?

Вот чего бы я не делала, так это не хватала бы человека за руку и не задавала вообще-то бестактного вопроса. С другой стороны, я не была огромной разъяренной девицей с крашенными в ярко-красный цвет волосами и поясом-кошельком.

– Что неясно? Ты больная или дурная? – вопросила она, скрестив руки на груди, с совершенно взбешенной физиономией.

– Простите... Нет, я... – Запнувшись, я оглянулась назад. Джеймс по-прежнему уписывал ленч, совершенно безразличный ко всеобщему вниманию. – Нет, я не его подружка.

– Во, я точно сказала, что ты не можешь быть его подружкой, – сказала моя собеседница с явным облегчением. – А моя сестра... – она ткнула пальцем в тощую девицу с выкрашенной в такой же цвет шевелюрой, помахавшую нам рукой с маленького столика у бара, – говорит, что да, потому что она слышала, как вы разговаривали, и ты оказалась англичанкой. Значит, ты его сестра? Что-то вы не похожи.

– Я у него интервью беру. – Окончательно деморализованная, я уже не на шутку боялась описаться. – Я ему не родня и не встречаюсь. Извините, я зайду в туалет.

– Я подожду здесь, ты должна нас познакомить! – крикнула мне вслед девица.

Господи, неужели Блейку приходится мириться с этим каждый день? Я невольно подумала, что со мной сделала бы эта великанша, окажись я действительно подружкой Джеймса Джейкобса. Я сознаю, что существуют девушки, по уши влюбленные в Алекса (как и менее приятный факт, что до нашего знакомства он гулял направо и налево), но это уже стало частью истории. Проклятия в мой адрес от чересчур рьяной фанатки Алекса были сущим пустяком по сравнению с угрозами красно-волосой поклонницы мегазвезды. Да и вообще Джеймс – дело иное: каждая не слепая женщина сразу видит, кто он, а сложив его популярность с внешностью и неприятным фактом, что он действительно очень приятный человек, положительно нельзя хоть немного не сойти по нему с ума... Только не подумайте чего. Честно!.. Во всяком случае, не настолько, чтобы я решилась изменить Алексу.

Да и Алекс мне никогда не изменит. Или... изменит? А вдруг изменит?! Да нет, не может быть. Даже если я в Лос-Анджелесе, а он без меня в Бруклине записывает новый альбом, постепенно приходя в нездоровое возбуждение. Ну разве что пропустит стаканчик с другими участниками рок-группы, как на подбор холостяками, вокруг которых вьется хоть и постоянная, но довольно многочисленная стайка готовых на все поклонниц, о которых я только что упоминала.

Не помешает все-таки ему позвонить.

В великолепном холле я уселась на один из бархатных диванчиков. «Двадцать пять градусов» находится в «Рузвельте», отеле настолько роскошном, что я ощущала себя здесь не ко двору в своем простеньком джерси, пусть даже и днем. Незаметно оглядевшись, я насчитала не меньше восьми человек, разговаривавших по мобильным; можно не волноваться, что кто-нибудь укоризненно цокнет языком или выразительно вздохнет. Кстати, не могу припомнить ни единого заведения, где люди не висели бы на своих сотовых, занятые разговором. Я нажала скоростной набор и теперь слушала гудки. В Лос-Анджелесе уже почти пять часов; стало быть, в Нью-Йорке восемь – слишком поздно, чтобы Алекс спал, и слишком рано, чтобы уже записывал. Может, как раз где-нибудь тусуется. Не исключено, окруженный роем поклонниц. Роскошные тощие блондинки пичкают его комплиментами – и наркотой. О Боже, они точно подсовывают ему наркотики, и...

– Энджел?

– Привет, я только хотела... – «Убедиться, что ты мои самом центре «химически» подогретой оргии с большой группой фанаток. Или с Кейт Мосс». – У тебя все нормально?

– Да. Прости, не могу сейчас говорить. – Судя по фоновому шуму, Алекс был на улице. При звуках сирен и автомобильных гудков мне вдруг страшно захотелось домой. Поклонницы поют сиренами, завлекая моего Алекса. – Я спускаюсь в метро.

– Куда направляешься? «Небось в отель к Кейт Мосс».

– Сегодня вечером будем обкатывать новые песни на открытом концерте, – сказал Алекс. – Надо посмотреть, как они звучат вживую.

– Правда? – Я сама удивилась своему огорчению. Он впервые решил исполнять новые песни без меня. – Хотели бы я там быть.

– Хочешь, чтобы я тебя дождался?

– Да. Дождешься?

– Нет.

– Ну вот...

– Ты же пошутила, да?

Нет, подумала я, а вслух сказала:

– Да. Конечно. Расскажи потом, как прошло.

– О'кей, созвонимся.

И он отключился.

– Да, интервью продвигается хорошо. Нет, я не собираюсь крутить с Джеймсом романы, но мне приятно, что ты ревнуешь, – пробубнила я себе под нос, набирая Дженни.

– Алло? – отозвалась она.

– С тобой все в порядке? – спросила я, притворяясь раздраженной. – Где ты была вчера вечером? С Джо?

– Нет, – фыркнула она. – Извини, Энджи, не могу говорить, занята. Ты же не хочешь проблем со своей кинозвездой!

Я не знала, что сказать. Голос у Дженни был слегка обиженный.

– С интервью все о'кей. Я просто хотела убедиться, что ты в порядке. Я волновалась, когда ты вчера не вернулась в гостиницу.

– Так волновалась, что не нашла времени позвонить до сегодняшнего дня или появиться вчера вечером?

Я услышала в трубке вопль Дафны: «Мисс Джей, давай быстрее! Или ты говоришь с той британской цыпочкой?»

– Прости, Дженни, мне было совсем худо, а сегодня с утра -нужно было уже соображать. Давай, может, поужинаем вместе? – предложила я.

Когда Дженни не в настроении, это совсем не весело.

– Вряд ли я смогу, мы, видишь ли, в городе, – туманно сказала она. – Извини, я понимаю, у тебя работа, просто надеялась, что мы будем больше времени проводить вместе. Ты где?

– В «Рузвельте». – Я еще раз с удовольствием огляделась. – Как тут шикарно!

– И Джеймс с тобой? – вдруг заинтересовалась Дженни. – А он не может внести нас в список «Тедди»?

– Если бы я знала, что такое «Тедди», то – не исключено.

– Это клуб в «Рузвельте». – Впервые за весь разговор подруга оживилась. – Иди спроси у него и перезвони мне.

– По-моему, я прикончил ваш бургер, – сказал Джеймс без всякого сожаления, когда я вновь уселась за стол. – Если хотите заказать что-нибудь еще, я с огромным удовольствием приму участие.

– Нет, мне хватит, – сказала я, от нечего делать вертя в пальцах вкусный чипс. – По-моему, нам все же пора вплотную заняться интервью.

Джеймс нахмурился:

– Вообще-то я немного устал. Как вы посмотрите на то, чтобы отложить разговор до завтра? Я бы с удовольствием пораньше лег.

– Что ж, это разумно, – кивнула я. Пораньше лег? Вот тебе и голливудский бузила. – Я бы тоже с радостью последовала вашему примеру, но у меня есть жуткое предчувствие, что вечер закончится гулянкой с моей подругой.

– Вы знаете, куда пойдете? – спросил он, доедая последний кусочек моей плюшки и принимаясь за картошку. – Здесь поблизости есть несколько паршивых кабаков, если не поостережетесь.

– Она говорила что-то о «Тедди». Это где-то здесь?

Я не могла принудить себя попросить провести нас в клуб. Слишком уж беспардонно.

– Да, в «Тедди» весело. – Джеймс задумчиво жевал. – По – только не поймите меня неправильно – туда очень трудно попасть. В какое время вы туда собрались?

Я пожала плечами:

– Не знаю, наверное, поздно. Дженни сейчас в городе, чем-то занята.

Отчего-то мне было досадно, что я не знаю, чем именно занята подруга.

– Нет смысла ехать туда до одиннадцати. Я вам вот что предлагаю: я сейчас поеду в отель, а потом почему бы мне не вернуться и не встретиться здесь с вами? До вечера я отдохну, да и с врагом в случае чего лучше общаться на свежую голову, – сказал он и решительно осушил свою диетическую колу.

– С врагом? – в замешательстве переспросила я.

– С журналюгой, – кивнул он на меня.

– О! – Я едва не расхохоталась. – Извините. Не могу избавиться от ощущения, что я вас подвела.

Джеймс поставил свой бокал и заправил мне прядку волос за ухо, задержав ладонь у моей горящей щеки.

– Форменный стыд, – согласился он.

Его темно-синие глаза встретились с моими. Он пристально смотрел на меня, в уголках его губ притаилась улыбка. Я медленно выдохнула, радуясь, что не стала есть последний бургер, потому что желудок сделал тройное сальто, а сердце катапультировалось прямо в горло.

– Ну, я вас, пожалуй, не буду задерживать, – пробормотала я в его прохладную ладонь.

– Извините, – сказал Джеймс, опуская руку и глаза. – Лучше вы идите первой.

Поручение начинает превращаться во что-то совершенно неподъемное, думала я, нехотя идя к выходу, и причины наверняка совершенно иные, чем я себе навоображала.

Дата добавления: 2015-08-27