Глава VIII послеобеденные муки Дэрека

Врачи, устанавливая закон в своей безапелляционной ма­нере, утверждают, что жизнедеятельность человеческого те­ла слабее всего в два часа ночи, а потому именно в это время ум менее всего способен воспринимать настоящее хладно­кровно, будущее — стойко, прошлое — без сожаления. Од­нако каждый думающий человек прекрасно знает, что это не так. Истинный час-ноль — одинокий, мрачный, полный призраков,— наступает перед ужином, пока мы томимся в ожидании коктейля. Именно тогда, лишенные на короткий миг обычной брони самодовольства и самоуважения, мы ви­дим себя такими, какие мы есть,— безобразными болванами в дурацком мире, сером мире, где, нацеливаясь на успех, только и получаешь щелчки по носу, а воодушевясь наилуч­шими намерениями, совершаешь грубейшие промахи и са­жаешь любимых людей в трясину.

Так размышлял Фредди Рук, этот славный малый, сидя в «Трутнях» недели через две после отъезда Джилл из Лондо­на, ожидая, когда же наконец объявится его друг Элджи, а там и угостит обещанным обедом. Хлядя, как развалился он в кресле мягкой кожи, автор убеждается, как ограничен в своем мастерстве. Такая удрученность, как у Фредди, взыва­ет к перу гения. Недурно справился бы с ней Золя. Пожалуй, яркими мазками описал бы ее Горький. Достоевский просто смаковал бы такое уныние; но для меня оно слишком все­объемлюще, обычными уловками не обойдешься. Унылость Фредди и так была бы глубокой — Элджи Мартин, как все­гда, опаздывал, а Фредди раздражался, когда долго ждал обе­да. Но ее усугубляло и то, что Фредди не принадлежал к клу­бу, а потому, пока не явится этот болван, ему даже коктейля здесь не дали бы.

И вот он сидел, окруженный веселыми молодыми людь­ми, пьющими добрый старый коктейль, и абсолютно не мог установить ни с кем контакт. Иногда случайный знакомец кивал ему, но, помахав, продолжал пить, как ни в чем не бы­вало, а Фредди испытывал чувства, которые испытал бы ра­неный воин, на глазах которого сэр Филип Сидни[35] поднес бы стакан воды к собственным губам и выпил, беззаботно бро­сив: «Ваше здоровье!» Так что же удивляться, что Фредди ис­пытывал ту бездонную печаль, какая поражает русского кре­стьянина, когда тот, после тяжких трудов дня — задушив от­ца, поколотив жену и швырнув ребенка в колодец,— лезет в шкаф и обнаруживает, что в бутылке нет ни капли водки.

Фредди совсем пал духом и, как всегда теперь, в горькие минуты, вспомнил про Джилл. Ее беда была для него веч­ным источником печали. С самого начала он винил себя за ее разбитую помолвку. Не отправь он Дэреку просьбу из по­лицейского участка, все было бы хорошо. А вдобавок через несколько дней разнеслась весть о разорении Джилл со все­ми вытекающими последствиями. На Фредди новость обру­шилась ударом молнии, которую метнул Ронни Дэверо.

— Эй, ты,— обратился к нему Ронни,— слыхал последние новости? Твой дружок Андерхилл порвал помолвку с Джилл Маринер.

— Знаю. Паршиво, конечно, что говорить!

— Паршиво? Мягко сказано! Так не делают. Нельзя бро­сать девушку, когда она потеряла все деньги. Это уж, старик, просто подлость!

— Как это — деньги потеряла? Ты что?

Ронни удивился. Разве Фредди не в курсе? Да, достоверный факт. Из надежного источника. Неизвестно, как это приклю­чилось, но Джилл абсолютно без гроша. Вдобавок, Андерхилл нанес ей удар, и бедняга скрылась. Куда — никто не знает. Ах, Фредди встретил ее, и она сказала, что уезжает в Америку? То­гда, значит, в Америку. Но главное, эта свинья Андерхилл дал ей отставку из-за того, что она разорилась. Вот где подлость, вот где мерзость. Кто-кто, а Ронни считал: чем меньше у де­вушки денег, тем больше ты обязан ее поддерживать.

— Но...— кинулся Фредди на защиту своего героя,— но де­ло совсем не в этом. Все было иначе. Дэрек и не знал даже, что Джилл разорилась. Помолвку он с ней порвал из-за того...— Фредди внезапно оборвал фразу. Он не хотел, чтобы все узна­ли про позорный арест, а все непременно узнают, стоит поде­литься с Ронни.— Порвал помолвку он из-за другого.

— Ну конечно! — скептически бросил Ронни.

— Нет, правда!

— Не верь ты этому, старик,— покачал головой Ронни.— Не верь! Всякому понятно, все из-за того, что она, бедняга, разорилась. Ты бы так не поступил, и я бы не поступил. А вот Андерхилл взял и поступил. В этом вся суть. По-моему, что сделано, то сделано, и больше ничего не добавишь. Да, знаю, Фредди, он — твой приятель, но следующий раз, когда я его встречу, я с ним не поздороваюсь. Только вот обидно, я с ним и так не знаком! — заключил Ронни.

Новость расстроила Фредди. В Олбэни Дэрек вернулся дня два назад, задумчивый и молчаливый. Они отправились в клуб, и Фредди больно укололо отношение соратников. Обычно, когда он сидел тут, столик его становился центром светской жизни. Веселые юнцы слетались к нему, добрые приятели подкатывали распить вместе кофейку, и тому по­добное. На этот раз не подкатился ни один, все угощались кофе еще где-то. В клубе явно потянуло неприятным холод­ком, и Фредди остро ощутил его, хотя Дэрек вроде бы ниче­го не заметил. Дошло до Дэрека только вчера в Олбэни, ко­гда случился тягостный эпизод с Уолли Мэйсоном. А полу­чилось все так...

— Привет, Фредди, старик! Прости, что заставил ждать! Очнувшись от тяжких размышлений, Фредди увидел, что

наконец-то появился его гостеприимный хозяин.

— Привет!

— Хлопнем быстренько по глоточку,— предложил Элд­жи,— а потом и пообедаем. А-а, уже довольно поздно, я ви­жу. И не заметил, как бежит время.

За супом Фредди мрачно хмурился. На этот раз всеисце­ляющему джину с вермутом не удалось осуществить свою благородную задачу. Фредди пил его хмуро, так хмуро, что даже Элджи обратил внимание.

— Хандришь? — участливо осведомился он.

— Ещё как!

— Лошадь проиграла?

— Да нет.

— С желудком нелады?

— Нет... Беспокоюсь я.

— О чем же?

— О ком. О Дэреке.

— Дэрек? Кто такой?.. А-а, ты про Андерхилла! — Элджи охотился за увертливым кусочком моркови, с интересом на­блюдая, как тот хитро упрыгивает от его вилки.

— Вот как? — с внезапной холодностью проговорил он.— Что же с ним такое?

Фредди, слишком поглощенный темой, не заметил пере­мены в голосе друга.

— Чертовски неприятная штука приключилась. Вчера, у меня дома. Я как раз собирался пойти на ланч, когда в дверь позвонили, и Баркер сказал, какой-то Мэйсон желает меня видеть. Я никакого Мэйсона не помнил, но Баркер сказал, что тот тип сказал, что он знал меня в детстве. Ну, значит, он его впустил, и оказалось, я с ним давным-давно жил рядом в Вустершире. Сначала я его не узнал, но постепенно стало что-то проступать, и я вспомнил. Уолли Мэйсон, так его зо­вут. Вот странность, он ведь еще в театре со мной заговари­вал. В тот вечер, когда случился пожар. Но тогда я не узнал его и отшил. Ну, бывает иногда. Субъект, которого тебе ни­кто не представлял, заговаривает с тобой в театре, ты бурк­нешь что-то в ответ и испаришься.

— Да, верно,— согласился Элджи, целиком одобряя принципы Фредди.— Испариться, что тут еще сделаешь?

— В общем, теперь, когда он возник снова и объяснил мне, кто он, я припомнил. Представляешь, мы еще в детстве играли вместе. (Что это? Семга? О, прекрасно.) Ну, в общем, я засуетился, угостил его, дал хересу, то-се... Поболтали с ним о добрых старых деньках, и так далее, если ты ловишь мою мысль. Потом он переводит разговор на Джилл. Он ведь знал ее тогда, в Вустершире. Мы все дружили, понимаешь. Ну, так вот, этот Мэйсон прослышал, что Джилл потеряла все деньги, и захотел узнать, правда ли это. Я говорю — аб­солютно. Деталей не знаю, но мне Ронни рассказывал, а Ронни слышал еще от кого-то, кто знает точно, ну, то-се... Я говорю: какое безобразие, а? Она в Америку уехала, знаешь? «Нет, я не знал,— отвечает он.— Как я понял, она собира­лась выходить замуж». Ну, само собой, я ему объяснил, что уже не собирается. Он помолчал немного, а потом переспра­шивает: «Не собирается?» Я говорю: «Вот именно!» — «Это она ее порвала?» — спрашивает Мэйсон. Я отвечаю: «Нет. Вообще-то, он». Он говорит: «О!» (Что? Да, кусочек фазана будет недурно!) На чем это я? А, да! Говорит, значит: «О!» Но сначала должен тебе сказать, что Мэйсон пригласил меня на ланч. А я сказал, что уже договорился пойти на ланч с Дэреком, и он сказал: «Ну и ничего! Захватим его с собой!» Дэрек, видишь ли, ушел прогуляться, мы как раз его ждали. И вот как раз в этот момент, если ты меня понимаешь, возвраща­ется Дэрек, и я говорю: «Эге-гей!» —И представляю ему Уолли Мэйсона. «Ты знаком с Андерхиллом?» — говорю я, ну, что-то в этом роде. В общем, как обычно. И тут...

Фредди застыл с бутылкой в руке. От воспоминаний о му­чительном происшествии он разволновался. Светские труд­ности — штука тяжелая.

— Ну, а дальше? — подтолкнул Элджи.

Дальше получилось, хуже некуда. Дэрек, естественно, протягивает руку, как и полагается, а Уолли будто и не ви­дит, будто мы совсем одни, представляешь?! Вот смотри! Тут стою я, тут, где нож лежит, Дэрек, эта вилка— протянутая рука. Мэйсон — этот кусочек хлеба. Мэйсон смотрит на ча­сы и говорит: «Извини, Фредди, но у меня уже назначена встреча, я только что вспомнил». И выкатывается, точно бы и не ведая ни про каких Дэреков. Да-а... — Фредди потянул­ся за бокалом.— Жуть, как неловко! Даже и не помню, когда себя так погано чувствовал!

— Твой Мэйсон,— рассудил Элджи с большой твердо­стью,— поступил совершенно правильно..

— Нет, я что хочу сказать...

— Абсолютно,— сурово припечатал Элджи.— Андерхилл не может разгуливать, отвергнув девушку, с которой помолв­лен, из-за того, что она разорилась, и надеяться, что никто ничего не заметит. Если желаешь знать мое мнение, твой дру­жок Андерхилл... не представляю, что ты вообще в нем нахо­дишь? Ну, ладно, в школе вместе учились, это меняет, конеч­но, дело... Так вот, если желаешь знать, то этому Андерхиллу надо бы дать такой совет: езжай следом за Джилл и женись на ней. Или пусть носа не высовывает, пока люди про все не за­будут. Я хочу сказать — вроде Ронни и меня, и Дика Уимпола, и Арчи Стадда, и всех наших. Мы все знали Джилл и считали, что она — высший класс. Мы с ней танцевали, ужинали. Ес­тественно, нам не все равно! Андерхилл не из наших, но вооб­ще-то все друзья общие, и вот — на тебе! Моя сестра, они дру­жили с Джилл, говорит, что ни одна девушка не здоровается с Андерхиллом. Да, Фредди, в Лондоне станет жарко, если он чего-то не предпримет, и побыстрее! На большой скорости!

— Да ты не понимаешь!..

— Неужели?

— Ну, я хочу сказать, ты думаешь, и Ронни думает, и во­обще, что он из-за денег. Это не так!

— А как?

— Э... э... очень уж глупо получается... но уж так и быть, лучше я тебе расскажу. Мы с Джилл шли по улице неподале­ку от Виктории, и какой-то придурок вздумал пришибить попугая...

— Известное дело,— саркастически вставил Элджи.— Охота на попугаев — любимый тамошний спорт.

— Не перебивай, старик. Этот попугай вылетел из одной квартиры, а какой-то придурок тыкал в него палкой, и Джилл — сам знаешь, какая она... неуемная,— так вот, Джилл вырвала у него палку и стукнула его по голове, а тут подкатывается полисмен, субъект поднимает бучу, и полис­мен забирает нас с Джилл в кутузку. И я, осел, послал к Дэреку, чтобы он нас выкупил. Вот так он и узнал про это про­исшествие. Ну, рассердился и порвал помолвку.

Элджи слушал эту повесть с растущим изумлением.

— Так он из-за этого порвал с Джилл?

— Да.

— Какая чушь! Не верю!

— Да ты послушай!

— Ерунда! — убежденно повторил Элджи.— И никто не поверит. Очень порядочно с твоей стороны слепить такую сказочку. Ты его выгораживаешь, подлеца, но — не сработа­ет. Нет, такой ерунды!..— возмущался Элджи.

— Да это правда!

— Ну, зачем ты так, Фредди? Между старыми-то друзья­ми? — протестующе воскликнул Элджи.— Ты же отлично понимаешь, что Андерхилл — самый первостатейный чер­вяк... Прознал, что Джилл потеряла деньги, и бросил ее.

— С какой ему стати волноваться, богата Джилл или нет? У него у самого денег хватает.

— Денег никому не хватает,— умудренно изрек его при­ятель.— Андерхилл считал, что женится на девушке, у кото­рой их куры не клюют, а когда они испарились, он... нет, ра­ди бога, давай не будем говорить про этого мерзавца. Тошно о нем вспоминать.

Домой Фредди вернулся в сумрачном и беспокойном на­строении. Разговоры с Элджи, вдобавок к эпизоду с Уолли, растревожили его. Лондон, в котором они с Дэреком враща­лись и существовали, всего лишь деревня, и было очевидно, что по деревне идут нехорошие сплетни. О Дэреке судачат. Глас местного общества вынес приговор. Один человек уже с ним не поздоровался.

Фредди даже побледнел от неожиданного видения: ули­цы, заполненные мужчинами, целые длинные Пиккадилли, и все не здороваются с Дэреком, один за другим. Что-то сле­довало предпринять.

Как он обнаружил, обсуждать эту тему с грозным другом, вернувшимся полчаса спустя, было нелегко. Дэрек побывал на банкете, дублируя там одного из ораторов, руководящего члена парламента, который не сумел прийти, и теперь испы­тывал ту тошнотворную переполненность желудка, какую обычно и вызывают обеды в Сити. Однако, хотя, судя по молчанию, прерываемому редким сердитым бурчанием, Дэ­рек был не расположен обсуждать личные дела, Фредди все-таки показалось, что дольше тянуть невозможно. Ему вспо­минался Ронни, и то, что тот сказал; Элджи, и то, что сказал он. Вспомнился и Уолли Мэйсон в тот день, в этой самой комнате. И набравшись храбрости, он все-таки приступил:

— Дэрек, старичок... Бурчание.

— Послушай-ка, Дэрек, старик!

Поднявшись, Дэрек мрачно глянул через комнату в сто­рону Фредди, гревшегося у камина.

— Ну, что такое?

Фредди с трудом подбирал слова. Щекотливое, однако, дельце. Из тех, что и дипломата поставят в тупик. Но Фред­ди дипломатом не был, что и позволило ему изыскать ма­невр в данном кризисе. Наделенный приятной бестактно­стью и, вдобавок, счастливым даром выкладывать все в лоб, он рванулся напрямую к главному пункту и спикиро­вал на него, точно цирковой слон, приземляющийся на бу­тылку.

— Послушай-ка, это насчет Джилл!

И наклонился почесать ногу, которую слишком припекал огонь, отчего и не заметил, как вздрогнул его собеседник, как грозно сдвинулись густые брови.

— И что же?

Фредди набрался храбрости. В мозгу у него пронеслось, что Дэрек сейчас — точная копия леди Андерхилл. Впервые он увидел, какое у них явное семейное сходство.— Ронни Дэверо говорит...— заикался Фредди.

— К чертям твоего Ронни!

— О, ну да... Но...

— Ронни Дэверо! Да кто такой, черт его дери, этот Ронни Дэверо?

— Ну, старик, ты же столько про него слышал! Я тебе рас­сказывал, да? Приятель мой. Он еще на вокзал приходил с Элджи. Маму твою встречать.

— Ах, так это тот самый! № он сказал что-то насчет?..

— Не только он, знаешь ли,— поспешно перебил его Фредди.— Элджи Мартин тоже об этом говорит. И другие наши ребята. И сестра Элджи... и вообще. Все говорят.

— Что же именно?

Наклонившись, Фредди опять растер ногу. Он просто не мог смотреть на Дэрека, когда у того физиономия — точь-в-точь как у леди Андерхилл. Прежде он никогда не замечал, как необычайно тот похож на мать. Фредди ощутил слабую обиду. Словами он не сумел бы выразить ее, только чувство­вал, что мужчина не имеет права так походить на эту даму.

— Ну и что же они говорят? — мрачно повторил Дэрек.

— Э...— мялся Фредди —...что немножко жестоко... по отношению к Джилл, видишь ли...

— Они считают, что я повел себя недостойно? — И Дэрек улыбнулся бледной призрачной улыбкой. Призрачность и бледность ее объяснялись не только душевным смятением. Тупая тяжесть, последствие обеда, стала переходить в нечто более неприятное — пробивалась подспудная, но резкая боль, то вспыхивая, то угасая, словно молния сквозь грозо­вое облако. Дэрек разозлился еще больше.

— Интересно,— с яростной вежливостью произнес он,— а почему бы тебе не выбрать для болтовни с друзьями другую тему? Не мои личные дела?

— Извини, старик. Начали, знаешь ли, они.

— А если тебе так уж неймется меня обсуждать, то уж будь любезен, держи это про себя. Не приходи и не выкладывай мне досужие домыслы твоих дружков. Что тебе сказали, что ты ответил... Меня это утомляет. Мне это неинтересно. Для меня их мнение не столь ценно, как для тебя.— Дэрек умолк, молча сражаясь с деспотической болью.— Ты, конечно, очень добр, что оказываешь мне гостеприимство,— продол­жил он,— но думаю, не стоит злоупотреблять им. Попроси завтра Баркера упаковать мои вещи.— И Дэрек величествен­ной, надменной походкой двинулся к дверям.— Я переезжаю в «Савой».

— Да послушай, старик! Не надо.

— Доброй ночи.

— Ты послушай...

— И передай своему другу Дэверо: если не прекратит со­вать свой нос в мои личные дела, хуже будет.

— Н-ну,— с сомнением проговорил Фредди,— ты его, ко­нечно, не знаешь, но он здоровущий такой. В прошлом году боксировал за Кембридж и победил, вот оно как! Он...

Дэрек хлопнул дверью. Фредди остался один. Постоял несколько минут, растирая ноги, со скорбной миной на обычно жизнерадостной физиономии. Он терпеть не мог ссор. Ему нравилось, когда все катилось себе и катилось. В какое же паршивое местечко превратился с недавней поры мир? Прямо на глазах разваливается! Сначала разорилась и исчезла бедняжка Джилл. Без нее очень скучно. Она такая славная! Такой веселый, прекрасный дружок! И нате вам — взяла да уехала. Сорвалась куда-то. Теперь вот Дэрек. Они ведь дружат, более или менее, с самой школы. А теперь — бенц!

Испустив вздох, Фредди потянулся за спортивной газе­той, всегдашним своим утешением. Закурил новую сигару и уютно умостился в кресле. Его одолевала усталость. После ланча он весь день играл в теннис, и играл прекрасно... Ну, сами понимаете...

Тикали минуты. Скользнула на пол газета, за ней — по­тухшая сигара. Из глубин кресла доносился слабый храп.

Похлопывание по плечу вывело Фредди из сновидений. Рядом стоял Дэрек, скрюченный, всклокоченный, просто корчась от боли.

— Фредди...

— А, что?

Спазм исказил лицо Дэрека.

— У тебя найдется пепсин? — Дэрек застонал. Как же на­смехается над нашим мелочным величием эта диспепсия! Сбрасывает с высот даже самых надменных! Рядом стоял со­всем иной Дэрек, не тот, что так величественно покинул комнату всего два часа назад. Гордость его была сломлена пытками боли.

— Пепсин?

— Ну да! У меня приступ, живот болит.

С Фредди окончательно слетела дымка сна. Он очнулся и тут же ринулся на помощь. Бывают случаи, когда очень не­плохо иметь рядом последнего из Руков. Фредди предложил Дэреку поскорее сесть в кресло; Фредди слетал за угол в круг­лосуточную аптеку и вернулся с магическим пузырьком, га­рантирующим облегчение мук даже после того, как наешься крупных гвоздей. И Фредди же налил лекарство, смешав с водой.

Старания его были вознаграждены. Вскоре мучительная боль стала ослабевать, несчастному полегчало.

Можно было бы даже сказать, что Дэрек снова стал самим собой, но пока он полулежал в кресле, на него снизошло кроткое, покаянное настроение, совершенно чуждое его на­туре. Таким смиренным Фредди его не видел. Он стал похож на выздоравливающего ребенка, будто бы в промежутке меж­ду обедом и круглосуточной аптекой совершилось чудо. По­добные перемены характера часто следуют за обедами в Сити. Важное лицо можно застигнуть в ангельском настроении на другой день после банкета. Вот тогда смело ступайте к нему, и оно подарит вам не только часы, но и цепочку в придачу.

— Фредди,— тихо окликнул Дэрек.

Они сидели у гаснущего камина. Часы на каминной пол­ке, там раньше стояла и фотография Джилл, показывали де­сять минут третьего. Голос у Дэрека был тихий, мягкий. А может быть, врачи все-таки правы, и в два часа ночи нас по­кидает самомнение, и рождаются сожаление о прошлых гре­хах и добрые намерения вести себя хорошо?

— Так что же говорят о... ты знаешь о чем?

Фредди колебался. Жалко было заводить все сызнова.

— Да я и сам догадываюсь,— продолжал Дэрек.— Говорят, конечно, что поступил я, как скотина.

— Ну...

— И они совершенно правы. Так я и поступил.

— Ну, я бы так не сказал, знаешь ли. Вы оба виноваты, то-се...

— Нет, виноват, конечно, я.— Дэрек уставился на огонь.

Разбросанные по всему Лондону его сотрапезники, воз­можно, в эту самую минуту вот так же маялись без сна, крот­ко и смиренно оглядываясь на свое черное прошлое.

— Это правда, Фредди, что она уехала в Америку?

— Говорила, что уезжает.

— Какого же дурака я свалял!

Тикали в тишине часы. Тихонько потрескивал огонь, из­редка испуская слабый вздох, словно дряхлый старик. Дэрек уставился на золу.

— Как бы мне хотелось поехать туда и разыскать ее...

— Так отчего же не поехать?

— Ну, что ты! В любой момент могут назначить выборы. Я двинуться из Лондона не смею.

Фредди сиганул из кресла. От внезапности его прыжка го­лову Дэрека пронзила раскаленная боль.

— Что такое, черт тебя дери? — раздраженно спросил он. Даже самое кроткое настроение в покаянную, послепепсинную минуту не гарантирует, что выздоравливающий сумеет такое вытерпеть.

— Старик! У меня идея!

— А плясать-то зачем?

— Меня, знаешь ли, в Англии ничто не держит. Почему бы мне не смотаться в Америку, да и не разыскать там Джилл?

Воспламененный идеей, Фредди пританцовывал на мес­те. Каждый притоп его ноги терзал Дэреку нервы, но он стоически терпел.

— И ты сможешь? — жадно спросил он.

— Ну конечно, конечно! Да я только на днях говорил, что почти надумал скатать в Америку! Мне раз плюнуть! Отплы­ву первым же пароходом и выступлю, как говорится, в роли посла! Р-раз, и готово, она здесь! Предоставь все мне, стари­чок! Уж тут-то я себя покажу!

Дата добавления: 2015-08-27