Спираль 3 страница

Тихо. То есть совсем тихо. Уже долго тихо.

Тогда он дотянулся до рации на поясе и нажал тревожную кнопку.

— Да, повезло тебе, — сказал лейтенант из райотдела, показывая Юре добытые из борта фуры «картечины» — нарубленные на мехножницах неровные кусочки арматуры. — Такие выковыривать из организма…

— Но ни гильз, ни следов? — уточнил Юра.

— Ничего. Гильзы он, положим, мог в карман сунуть, а вот почему собачка морду воротит и идти не хочет, не знаю. Да и та животина, что ты пришиб… ни разу таких не видел.

— Я тоже, — сказал Юра.

— У неё глаз нет, между прочим.

— Якорный бабай…

— Вот такие веники… Значит, рассмотреть ты его не успел?

— Когда бы? Только фигуру в общих чертах… ну что там: плащ ниже колен, расстёгнутый, на ногах сапоги, на голове шапочка трикотажная — по-моему, из этих, что раскатываются, как гондоны.

— Думаешь, маска?

— Может, и маска, но лицо было открыто, только видно его было едва на четверть, остальное ружьём да рукой заслонено. А когда строб сработал, так и вообще никаких деталей не стало, белый силуэт… Нет, не опишу. Даже если встречу, и то вряд ли узнаю.

— И кому ты дорогу мог перейти, не представляешь?

— Да я не думаю, что он конкретно за мной охотился. Просто понял, что его засекли, и пальнул, якорный бабай, по измене. А потом смылся.

— То есть у тебя никаких подозрений?

— Ни малейших.

— С Кавказа?

— Не тот почерк.

— Ну ладно, отдыхай пока, следакам нашим потом всё распишешь ещё раз.

— В леденящих душу подробностях. Распишу. Во сколько?

— А сейчас спросим…

Не сразу, но выяснилось, что Юре нужно будет появиться в РОВД в пять часов у следователя Колесниковой. С чем он и был отпущен.

По идее, до конца смены оставался ещё час, но Митрофаныч уже прислал сменщика — сегодня был понедельник, и база не работала. Сменщик передал, что Митрофаныч Юру ждёт для разговора. В этом Юра как-то и не сомневался.

Идти пешком от базы до «Базиса» было двадцать две минуты. Улицы ещё не были полны утренней публикой, спешащей по многочисленным делам, но и пустыми их бы тоже никто не назвал. Дворники деловито шаркали мётлами. Кучи палой листвы воздвигались — как предтечи зимним сугробам…

Вдруг Юру остановило. Если бы у него росла шерсть на хребте, она встала бы сейчас дыбом. Знакомый запах — вымоченной в болоте, а потом высушенной собачьей шерсти — тонко-тонко распространялся в утреннем воздухе. Юра медленно осмотрелся. Справа — бетонная стена с железными воротами, там бывший завод телерадиоарматуры, а сейчас — мебельный цех. Напротив же…

Напротив, наискось от ворот проходной, за плотной стеной сирени стоял явно нежилой дом, заваленный справа и слева строительным мусором. И вот от него и тянуло запашком.

Хуже того: Юра вдруг понял, что из дома, из его выбитых окон, из подвальных отдушин на него смотрят. Без глаз. С холодным равнодушием, как бы мимо. Но смотрят и видят. Видят, что ему не по себе. Что он как голый под этим рассеянным взглядом. Что он не знает, что делать…

Юра переступил с ноги на ногу — и заставил себя идти дальше, не сбивая шаг, не оглядываясь и вообще насвистывая про себя какую-то пошлую песенку.

Митрофаныч, человек бессемейный, иной раз и ночевал в офисе, была у него за кабинетом берлога, которую подчинённые именовали почему-то «вертепчиком». Там он спал, там, случалось, и пил в одиночку. Было в прошлом Митрофаныча какое-то «белое пятно», что-то неоткрываемое никому; конечно, может быть, старые друзья знали, что там за скелет прячется в шкафу, и наверняка знал Ваха, второй совладелец «Базиса», но это никогда не становилось предметом обсуждения для подчинённых.

Сегодня, похоже, Митрофаныч вертепчиком воспользовался в полной мере: и спал в нём, и пил (хотя, конечно, слово «пил» для Митрофаныча всегда следовало применять с большим запасом: пьяным его никто никогда не видел). В кабинете пахло большим вспотевшим зверем.

— Садись, салага. — Митрофаныч кивнул на обшарпанное и продавленное, зато из натуральной рыжей кожи кресло. Кроме того, оно имело какую-то историю, но Юра в своё время просто пропустил её мимо ушей. — Говоришь, имел рукопашную?

— Было дело.

— Мне оттуда позвонили, когда ты уже ушёл… Осмотрели твою собачку.

— И что? — Юре вдруг стало не по себе.

— Слепая собачка. Глазок нет. То есть совсем. «Мне мама в детстве выколола глазки, чтоб я компот в буфете не нашёл. Я не рисую, не читаю сказки, зато я нюхаю и слышу хорошо…» Слышал про таких?

— Чернобыль?

— Он самый.

— Откуда, якорный бабай, у нас?

— Лучшие умы РОВД морщат мозги… Я о другом. Во-первых, хлопнешь эти таблетки… там написано, в какой последовательности, это существенно… — Митрофаныч вложил в руку Юры запаянный полиэтиленовый пакетик. — Ничего особенного, витамины и антиоксиданты, просто в сверхдозах. Помогут восстановиться. Потом зайдёшь вот по этому адресу, — он подал визитку, — там сидит девочка Даша, она тебе сделает укол. Это обязательно. Понял меня?

— Понял. Разрешите исполнять?

— Успеешь. Теперь более важное. Я тут прозвонил твои вакансии. По моим каналам. Не советую. Та, которая в Чернигове — это реальные бандиты. Которая в Любечах — работает под крылышком СБУ. Зачем им понадобились хлопцы из России — большой вопрос…

— Ну, теперь вроде как все едины…

— Табачок всё равно врозь. Кроме того, там есть хитрушка в контракте, я сразу не заметил: если тебе продляли испытательный срок, то ты потом долго не можешь уволиться. Продлили на месяц — плюс полгода. На два — плюс год. И так далее. В общем, ничего хорошего это тебе не сулит, поверь моему жопному чутью. Но кое-что из нерекламируемого я обнаружил… Так, иди-ка прими витаминки, на тебе лица нет. И — коньяк, виски, кальвадос?

— Я бы лучше пива. Расслабиться.

— Значит, виски. Иди на кухню, налей себе тёплой воды из термоса и возвращайся.

Процесс приёма витаминов оказался довольно-таки сложным. Серую большую капсулу запить стаканом воды, три минуты подождать, потом две жёлтые капсулы, ещё воды, потом таблетки одну за другой…

Тем временем Митрофаныч выставил три высоких бокала, термос с кубиками льда, початую бутыль «Хайланд Парк» и деревянную мисочку с какими-то орешками. Налил в два бокала, один подал Юре, к другому принюхался сам.

— Лёд по вкусу, — сказал он. — Сам я не пользуюсь и не рекомендую. А ты как хочешь. Ну, давай. За всё, что не кончается.

Юра вообще-то виски не то чтобы не любил, но, как правило, не понимал. Однако сейчас, что называется, догнал. Так вот, оказывается, как оно всё должно быть!.. И запах, и вкус, и теплота… он ещё раз понюхал напиток, можно сказать, затянулся — как хорошим табачным дымом. В голове сразу прояснилось.

— Да, — сказал он. — Теперь я понял, чего мне не хватало в прошлой жизни.

Митрофаныч довольно фыркнул. Долил Юрин бокал, с сомнением посмотрел на свой — и не стал.

— Тяни потихонечку, — сказал он, — а я тебе в двух словах изложу. В общем, как ты знаешь, общие органы власти Союза сейчас только формируются. Один мой сослуживец возглавляет одну такую полупризрачную структуру. Что такое межгосударственный альянс по борьбе с организованной преступностью, МАБОП, ты в курсе? Так вот, собственного силового органа у них пока нету, никак не могут это дело согласовать наши правители. И ребята решили пойти по американскому пути: создать как бы частную охранно-розыскную фирму, этакую «Блэкуотер»…

— Так, — сказал Юра. — Кажется, понимаю. Чтобы в случае чего — а ручки-то вот они!

— Не без этого, я думаю. Но озвучил я тебе именно основную причину. Потому что главная проблема сейчас у Союза какая?

— Зона, — пробормотал Юра.

— Вот именно. В общем, создаётся маленькая частная армия под крылышком МАБОП. Фирма надёжная. За начальника я ручаюсь.

— Сколько платят?

— Ну, не меньше, чем в тех шарашках. Вернее, больше. Хотя и более сложным способом. Но это уже забота не твоя… Ага. А вот и наш работодатель. Алло? Да, Игорь, заходи. Да.

Несколько секунд спустя хлопнула дверь, прошелестели лёгкие шаги, и в кабинете возник жилистый и очень загорелый парень — на первый взгляд лет тридцати пяти, и только присмотревшись, Юра понял, что здорово ошибся, — в белом не по погоде парусиновом костюме и парусиновых туфлях.

— Знакомьтесь, — сказал Митрофаныч. — Полковник Светличный — старший лейтенант Шихметов. В данный момент оба гражданские шпаки. Так что — Игорь Иванович — Юрий Иванович. Смотрите не перепутайте. Игорь, мы тут пьём с утра. Будешь?

— Буду. Такое — буду. Говорят, у вас тут ЧП?

— Да. Юра, не влом тебе рассказать ещё раз — в мельчайших неаппетитных подробностях?

— Конечно. Поскольку ещё предстоит не раз — порепетируем… Значит, так: ничто не предвещало тех ужасных событий, что развернулись на пустоши на окраине города. Пробило четыре часа, и сторож Калиныч, взяв колотушку, отложил раскрытой недочитанную толстую чёрную книгу. Ему так и не удалось узнать, какой остроумный выход нашли Ромео и Джульетта из создавшегося положения…

— Да, и ещё: когда я шёл сюда и проходил заброшенный дом напротив мебельной фабрики, мне показалось, что тянет тем же запашком: собачьей шерсти и болота. Но… как-то не захотелось… проверять.

— Напротив мебельной… Нам туда лезть не положено. Ладно, я потом позвоню, пусть РОВД проверит. Скажу, что подозрительные звуки. Ну что, Игорь, как тебе наш старлей?

— Наш старлей мне очень даже. Но мы его самого не спросили… а главное, не объяснили, что ему предстоит в случае согласия. Так ведь?

— Ну… в общем, да.

— Работать придётся в Зоне и в её ближайших окрестностях. Это трудно, опасно… хотя и не так, как в легендах. Иначе. Сама работа… борьба с бандитизмом, если совсем коротко. Там он цветёт так, как вам на Кавказе и не снилось. По-настоящему взяться у нас пока нет ни сил, ни законных средств, поэтому придётся действовать в режиме спецоперации. Из серьёзных плюсов, которые могу предложить, — это полный соцпакет категории А-ноль и жалованье примерно как у миротворцев ООН в зоне активных боевых действий.

— Откуда им положено немедленно эвакуироваться, — хмыкнул Юра.

— Нам это не грозит, — сказал Игорь Иванович. — То есть считайте, что оклад постоянно двойной. За год заработаете на домик в Крыму. Ну и как у всех: первый месяц учёба, потом ещё месяц испытательного срока, потом годичный контракт. Ы?

— А где вы базируетесь?

— Штаб в Гомеле, а реально база находится в белорусском Конотопе, не путать с украинским одноимённым. В тамошних реалиях ориентируетесь?

— С трудом. Хотя, как я понимаю, это болота?

— Болота и бездорожье. Но к Отрыву проложена бетонка.

— Это, якорный бабай, меняет всё дело. Я согласен. Лететь, ехать? Когда?

— Три дня на подбор хвостов хватит?

— Должно хватить.

— Тогда вот, — Игорь Иванович протянул визитку, — приезжаете в Гомель, находите наш офис, представляетесь — ну и вперёд. А почему «якорный»?

— Так он якоря отгрызает. Зверь такой: живёт в Волге, откусывает якоря. Все, кому надо, знают.

Охранное агентство называлось изысканно: «Волкодав».

Трёх дней хватило: Юра сдал квартиру солидному риэлтерскому агентству, оговорив возможность вернуться через два месяца, машину (если честно, уже поднадоевшую) продал в рассрочку старому приятелю, который как раз запал на неё; устроил отвальную. Серёгу он приглашал, но тот сказал, что улетел в Саяны и через пару дней будет вообще недоступен, и довольно долго; похоже, вакансию, что он предлагал Юре, ему пришлось заполнить самим собой.

Митрофаныч презентовал Юре бутылку «Хайланд Парка» от себя и «ТТ» выпуска сорокового года с двумя запасными магазинами — от Вахи; пистолет вписали в лицензию — и тут же отправили спецпочтой на адрес «Волкодава»; дурацкие законы, практически во всех случаях дающие преимущество преступнику перед законопослушным гражданином, даже если этот гражданин, рискуя собой, вкалывает на охране порядка…

Впрочем, в Зоне, как рассказывали побывавшие там, порядки всё-таки немножечко другие.

По дороге Юра заехал к матери в Брянск — это был короткий визит вежливости, он ожидал обычной зажатости и неловкости, но почему-то на этот раз случилось немного иначе. Причиной, надо полагать, оказался материн муж Александр Антонович, который в обе предыдущие встречи показался Юре самодовольным хозяином жизни; сейчас же это был уставший, но очень довольный своей работой крупный инженер, руководитель чрезвычайно успешной компании, добившийся всего не финансовыми махинациями и распилами бюджета, а именно профессиональными качествами. То есть Юра отдавал себе отчёт, что тогда он ошибался в одну сторону, а теперь, наверное, ошибается в другую, и истина где-то посередине… но в общем-то сейчас ему хотелось ошибаться.

Про Алёнку он ничего не стал рассказывать. Просто — вот, предложили лучшую работу, решил попробовать.

До Гомеля Александр Антонович довёз его на машине. По дороге посмотрели на гигантское строительство города Рось, новой столицы объединяющихся в Евро-Азиатский Союз республик, который уже прозвали кто Лох-Хрустальный, кто Царьград, кто — Столенград. Строительство этого почти нежилого, чисто функционального города на полмиллиона чиновников и обслуживающего люда должно было закончиться в следующем году, как раз к окончательному заключению союза.

Да, город получался, конечно, неимоверно красивым…

Но Гомель понравился Юре значительно больше. Правда, говорить это вслух он не стал. Всё-таки Александр Антонович очень гордился своей работой.

В своё время Юру изумила скорость и простота выдачи лицензии на гражданское оружие при поступлении в «Базис», но в «Волкодаве» его обрадовали куда больше: какие системы знаешь? — а теперь подпишись здесь и здесь: за пределы базы оружие без приказа не выносить, об ответственности предупреждён. Ограниченный контракт на время обучения и на испытательный срок, вот сюда, видишь мелкий шрифт: «в особых случаях, оговоренных в §§ 21, 22, 24, 51, срок обучения/испытательный срок может быть сокращён/продлён», что это значит? — ну, могут раньше срока кинуть в Зону затыкать дыру, если там буча возникнет, — в прежние годы пару раз такое случалось у армейцев, когда всех, кто был под ружьём, — на передовую; а продлён — это если в Зоне образуется какая-то принципиально новая хрень…

Он получил небольшой аванс, пару полезных советов и время и точку сбора: завтра в семь ноль-ноль здесь, на этом самом месте.

Юра сказал, что будет как штык, и пошёл на автовокзал. Прямых автобусов на Отрыв не было, только через Чернигов — долго. Но, как тут же подсказали ему, от железнодорожной станции, вернее, от казино на привокзальной площади, на Отрыв ходит бесплатная маршрутка. Тоже через Чернигов, но без пробок и остановок. Полтора часа, и ты на месте. Юра нашёл маршрутку. Она отправлялась через пятнадцать минут, он сел — и его тут же, в салоне, лихо и прямолинейно попытались развести двое катал-малолеток. Юра молча показал татуировку на левом предплечье: голова дракона, прикусывающая голову волка. Это была эмблема его разведроты. Каталы ничего не поняли, но на всякий случай зауважали.

Дорога была гладкой, как скатерть. Машинка неслась еле слышно. Низкие тучи ничуть не портили пейзаж, и Юру вдруг пробрало такой неистовой надеждой, такой готовностью к счастью, что он испугался и усилием воли заморозил себя чуть не до кататонии. Он и так всё время с момента расставания себя морозил, но понемногу, как бы притормаживая, — а сейчас, что называется, вдавил до пола. В таком состоянии полной заморозки можно сидеть рядом с тропой, и духи пройдут мимо и тебя не увидят…

— Молодой человек! Приехали!

— Да-да… Спасибо. Задремал.

Он вышел и посмотрел на часы. Было ровно четыре. Пробрасывал дождь, и ветер дул какой-то слоёный: то сравнительно тёплый — в спину, то — вдруг, неожиданно, в лицо — ледяной. Погода была однозначно нелётная…

Отрыв начинался лет десять назад как белорусская «игорная зона», созданная по примеру российских, но в отличие от последних — в правильной точке, в междуречье Днепра и Припяти, на тех местах, откуда после восемьдесят шестого года всех выселили, но где уже к двухтысячному уровень радиации снизился практически до фоновых значений; то есть вполне пригодные земли пустовали. Но и с этим проектом долго раскачивались, пока в ноль шестом не произошла Вторая катастрофа — и Зона вдруг в одночасье стала местом модным, легендарным, таинственным, сакральным; для кого-то поездка туда была не более чем сафари, а для кого-то — паломничеством. Разумеется, девятьсот девяносто девять из тысячи туристов законопослушно не пересекали обозначенных границ, довольствуясь наблюдением и аттракционами; остальных водили в буферном коридоре, показывая кладбища техники, заброшенные деревья да кучи костей — чудовищных мутантов и больных коров вперемешку…

Понятно, что как грибы выросли отели: от скромных туристических до вполне себе пятизвёздных — тех, что при казино. Всё как-то цеплялось одно за другое: экзотика, ощущение опасности и тайны, близость настоящего преступного мира, почти безопасного для посторонних, причастность к нелегальному обороту предметов неизвестного происхождения — возможно, инопланетных? Всё это будоражило кровь. Если на витринах сувенирных лавочек лежали имитации найденных в Зоне редчайших артефактов, то за углом из-под полы можно было купить и настоящий, обладающий какими-нибудь сверхъестественными свойствами: например, приносить удачу в игре. Немало умельцев, располагая всего лишь газовой горелкой, доставшимся от родителей советским копеечным хрустальным сервизом, набором солей и минеральных пигментов, книжкой «Цветное стекло — своими руками» или подшивкой журнала «Химия и жизнь» за семьдесят шестой, кажется, год — сделали себе состояния, и немалые состояния. Особенно ценились «чёрные глаза» с голубоватым отливом, переливающиеся «нити» и алая «аура». Впрочем, и настоящий артефакт тоже можно было купить — зная, понятное дело, явки и пароли…

Сейчас Отрыв принимал за раз где-то шестьдесят-восемьдесят тысяч туристов, к услугам которых были три десятка казино, более сотни залов игральных автоматов, два десятка варьете, сотни ресторанов и баров, всепогодный крытый парк для гуляний с тысячами певчих птиц на деревьях, ипподром, гоночная трасса, дельфинарий, пингвинарий, четыре парка аттракционов, причём один из них — крупнейший в Восточной Европе… Юра понимал, что всё он не обойдёт, не успеет, поэтому рассчитывал больше на чутьё и на удачу. Он прошёлся по парку с аттракционами, стоящему на самом берегу Днепра, справедливо полагая, что именно там должен бы базироваться маленький гидросамолётик для катания, но ничего не увидел. Потом он почувствовал голод и наконец сообразил, что последний раз перекусил утром в автомобиле, когда они с Александром Антоновичем покидали стройку. Тогда они съели по бутерброду с копчёной сомятиной и выпили по бутылке пива — благо, с недавних пор вышло водителям вновь такое послабление.

Он наугад сунулся в ближайший ресторанчик, на котором было написано «Квітка кохання». Уже давно в негласном соревновании национальных кухонь украинская была признанным лидером, а Киев постепенно приобретал славу кулинарной Мекки Восточной Европы — впрочем, надеясь в перспективе потягаться и с Парижем, и с Римом.

Этот ресторанчик был маленький, столиков на двенадцать в двух разнесённых зальчиках, и, хотя время было межуточное, не пустовал. Юра пробрался в зал для некурящих (там было свободнее) и сел в уголке. В центре зала под потолком, держась за невидимую нить, медленно кружилась мавка с рыбьим хвостом.

— Чего изволите?

Официантка была томная, большая, с косой вокруг головы.

— На ваше усмотрение, — сказал Юра. — Нужно восстановить силы, но не обжираться, потому что ещё бегать и бегать.

— Поняла. — Официантка улыбнулась и скрылась с поразительной для её габаритов лёгкостью. Может, на ней надувные накладки, неуверенно подумал Юра, а сама она гимнастка?..

Юра восстановил силы маленьким стаканчиком самогона, полумиской подлинного киевского борща и бараниной с черносливом. Стоило это по среднерусским меркам сущие копейки; впрочем, Юра знал, что это особенность Отрыва, здесь всё продаётся едва ли не ниже себестоимости — разницу доплачивают игорные заведения; а, скажем, крупно проигравшиеся могут по специальной «чёрной карточке» один день жить бесплатно и бесплатно питаться два дня.

Расплачиваясь, Юра поинтересовался у официантки, не знает ли она, где здесь катают по воздуху, и оказалось, что да, знает — надо пройти через крытый парк, потом немного вперёд и налево — там ипподром, а сразу за ипподромом — лётное поле.

Оставив добрые чаевые, Юра понёсся в указанном направлении. Шаблонно мыслишь, ругал он себя на бегу, с какой стати — вода? Здесь летать над сушей, здесь поплавки не нужны…

Хотя погода была не такая уж и лётная, у полосатого павильончика толпился народ. Слышны были моторы — на стоянке техники возились с ярко-жёлтой «моравой», а на полосу заходил незнакомый Юре самолёт, похожий на микроавтобус с прилепленным сверху крылом. Под навесами стояли ещё несколько машин, пёстрых, как тропические бабочки.

Сунувшись в несколько дверей, Юра наконец нашёл незанятого человека. Это был, понятное дело, охранник. Он пил чай.

— Здравствуйте, — сказал Юра. — Скажите, пожалуйста, у вас тут работает Алёна Кутур? Лётчица?

— Я их по именам не помню, — честно сказал охранник. — Новенькая, что ли?

— Да.

— А сейчас спрошу. Подождите здесь.

Он накрыл кружку сложенной газетой и вышел.

Через минуту вернулся.

— Сейчас начальник подойдёт, он всё знает. А вам до неё какое дело есть?

— Просто… Нет, дел нет. А увидеть надо. Плохо попрощались.

— А-а… Тогда конечно. Да вот и он, начальник.

Юра повернулся. Перед ним стоял совсем низенький мужичок лет пятидесяти.

— Здравствуйте…

— Здорово, коль не шутишь. Кутур, говоришь? Есть такая. И что?

— Меня Юра зовут, — сказал Юра. — Я… в общем, нам с ней нужно увидеться. Хотя бы пару слов…

— Это от тебя она сбежала?

— Сбежала? Когда?

— Не когда, а куда. Сюда. Из Дубны своей.

— Да она не сбегала. Работу предложили… я наоборот, я её ни за что бы не отпустил…

Мужичок пристально смотрел на него с полминуты, потом кивнул:

— Верю. Так кто ты ей?

— Хочу на ней жениться, — рубанул Юра.

— Тут уже тоже многие хотят, — сказал начальник. — Ой, да ладно, не бледней. Алёнка девка правильная, хоть и оторва.

— Я не бледнею, — сказал Юра.

Он хотел сказать, что бледнеет только от гнева, а не от страха там или от неожиданностей, но понял, что запутается в объяснениях.

— Так вы её позовёте?

— Выходной у неё сегодня, — сказал мужичок. — Завтра к одиннадцати приходи.

— Чёрт, — сказал Юра. — Завтра к семи мне надо быть в Гомеле. Убываю к месту службы. А позвонить ей можно?

— Можно.

Начальник достал телефон, полистал меню. Подождал.

— Не отвечает, — сказал он. — Спит, может быть.

— А я её могу найти?

— Не знаю. Она где-то комнату снимает, на пару с этой… дочкой Андановича… Дмитро, как её?..

— Альбина, — сказал охранник.

— Нет, не Альбина, ты путаешь.

— Тогда Алевтина.

— Вот это точно. Алевтина. Гимнастка, выступает в «Мистрале». Если её найдёшь — и всё объяснишь — и она тебе поверит…

— Может, вы мне Алёнкин телефон дадите?

— Извини. Всё-таки я тебя первый раз вижу.

— Да-да, я понимаю. Ну тогда, если я её вдруг не найду — предайте ей, что я номер не менял и что очень жду её звонка. Передадите? Юра. Рука и сердце. И полмира в придачу.

— Передам.

— Ой. Вы, пожалуйста, номер этот запишите, вдруг она аппарат потеряла… или потёрла…

Он продиктовал номер.

— Так я пойду. Алевтина, «Мистраль». Гимнастка. Буду искать.

— Или завтра в одиннадцать, — сказал начальник.

Юра развёл руками.

Отчего это она вдруг днём спит? — пришла к нему по дороге тревожная мысль. Но тут же и ушла.

«Мистраль» он нашёл быстро, по указателям. Это был большой лёгкий павильон, весь из огней, формой напоминающий (Юра посмеялся про себя) градирню. Впрочем, здесь, в Отрыве, довольно много построек были выполнены с намёком на злосчастную ЧАЭС. Эти бутафорские трубы над казино «Монолит», по которым в небо скользят кольца мертвенно-зелёного пламени…

Сквозь ворота можно было видеть кусочек представления. Юра постоял пару минут и понял, что «Мистраль» — это цирк наподобие «Дю Солей», где нет номеров, разделённых клоунами, а всё действие течёт непрерывно. И как тут искать отдельно взятую гимнастку?..

Он обошёл павильон сзади. Дверь служебного входа была закрыта. Юра увидел звонок и позвонил. Замок тут же щёлкнул. За дверью было полутемно. Двое в одинаковых костюмах — униформисты? — стояли и курили.

— Добрый вечер, — сказал Юра. — Как бы мне увидеть Алевтину, гимнастку?

— А! — сказал один. — Налево и ещё раз налево — вторая дверь.

— Спасибо, — кивнул Юра.

Его, конечно, приняли за кого-то другого, и этим следовало пользоваться.

Итак, налево. Коридорчик загромождали какие-то ящики и коробки — местами оставляя такой проход, что протиснуться можно было только боком. И ещё раз налево, какой-то отнорочек, в торце его огородное пугало на велосипедном колесе, а по сторонам две двери — одна напротив другой.

Какая из них? Будем считать, что левая.

Юра постучал, потом вошёл. Это была голая комнатка с зеркалом на стене и фиолетовой ширмой в углу. Из-за ширмы выглядывала кушетка, а на кушетке виднелись девичьи ноги в полосатых чулках.

— Алевтина? — негромко спросил Юра, не желая испугать — а вдруг спит?

— Нет, — сказали из-за ширмы. — Настоящее имя — Варфоломея. Названа в честь знаменательного события — поднятия шпаги над мостом бракосочетаний. А ты кто?

— Уже и не знаю, — сказал Юра.

— Мозги вскипели. Знакомо. Заходи, наливай, пей. Ах, да. Садись.

Ноги подтянулись, освобождая Юре кусочек кушетки. Он осторожно подошёл, заглянул за ширму. Неестественно чёрная растрёпанная девушка в фиолетовом трико полулежала-полусидела, закинув голову и показывая на что-то вверху указательным пальцем вытянутой левой руки. Юра сел.

— Вообще-то я ищу Алёну, — сообщил он.

— Благородное дело, — не отрываясь от созерцания чего-то невидимого, сказала чёрная. — Обязательно зачтётся.

— Ты ведь с нею живёшь?

— Смотря в каком смысле. Мы делим время, но не ложе. Я днём, она ночью.

— А где она сейчас?

— Кто?

— Алёнка.

— Алёнка? Ах, эта… У неё секреты. У неё тайные встречи. Свечи и плащи. А ты кто?

— Юра.

— О, Юра… Это всё объясняет. Юрский период обязательно проходит, когда кончаются динозавры. У тебя ещё остались динозавры?

— Да, только очень маленькие.

— Большие мешают… — Девушка наконец посмотрела на Юру. — Большие — они самодовольные. А ты нет. Почему?

— Трудно сказать…

Дверь приоткрылась, заглянул человек, раскрашенный напополам: верх лица красный, низ чёрный, правая рука красная, левая чёрная. Трико на нём было зеркальным, как ртуть.

— Приехали?

— Да, но…

— Ну, вы её отвезёте?

— Я адреса не знаю.

— Как?

— Ну… так вышло.

— А вы вообще кто?

— Юра. Шихметов. Я друг её соседки по квартире.

— Алёнки?

— Да.

— А как же вы адреса не знаете?

— Я только что приехал.

— Понятно. Чёрт, я тоже не знаю, а Альку сейчас не раскачаешь…

— Что с ней?

— Мимо батута пришла. Копчик вдребезги, ну и не только, я так думаю.

— И не обратились в больницу?

— А зачем? Вкололи «зорьку»…

— Что вкололи?

— «Пионерскую зорьку»… А, вы же только приехали. Ну, это из Зоны выносят такую штуку — дум-мумиё называется. В смеси со «спиралью» получается «зорька». Человек ничего не соображает, но заодно ничего не чувствует. И за день-два все кости срастаются. Алька к утру уже будет в порядке… да, но как бы её домой-то отвезти? Вы точно адрес не знаете?

— Точно. А у вас здесь никаких данных нет, ничего не записано?

— Да есть, по идее, всё. Только в сейфе. Ключ у директора, директор в Минске, приедет завтра. И как назло, никто у девчонок в гостях не был — да они недавно эту хатку сняли, недели две всего… Слушайте, Юра. А попробуйте Алёну найти. Она часто играет на бильярде в «Катманду», это от главного входа прямо, прямо и прямо, никуда не сворачивая — ну, минут десять ходьбы. Попробуйте? Я с Алькой пока посижу…

— Хорошо, — сказал Юра. — Только если я Алёну не найду, мне и возвращаться не будет смысла.

— Ну, в общем, да. Холера… Ладно, мы тут Альку как-нибудь пристроим. Холодно будет ночью… эх, прорвёмся! Первый раз живём, что ли?

По дороге Юру затрясло. Он понял вдруг, что ни за что, ни под каким видом не встретит сегодня Алёнку, что обстоятельства всё время будут складываться так, что они с ней будут вращаться по разным орбитам, не пересекаясь и не сталкиваясь. Просто сегодня такая ночь. Нет смысла ломить наперекор судьбе. Может быть, наоборот: имеет смысл попытаться обмануть судьбу: сделать вид, что ты никого не ищешь, сесть под деревом и терпеливо ждать — или даже запустить приманку?.. Он шёл и думал над этим, потому что иначе было бы совсем невмоготу. Он зря приехал. Ничего не получится. Всё напрасно. Не сегодня. Надо ждать. Ты в засаде. Кто сколько ждёт в засаде, потом столько живёт в раю.

Дата добавления: 2015-08-27