Аннотация 4 страница. —Да ему все равно

—Да ему все равно! — Толстый подскочил как на пружине. — Понятное дело, Кексу выиграть охота, он пургу и гонит!

— Ну да, конечно! Все как всегда! — Парень, на которого все смотрели, надулся. — Ну все, давайте, я проиграл. Можете успокоиться.

Тут заговорили все сразу. Минут пять в бойлерной стоял жуткий гвалт. Игроки выхватывали друг у друга листочки с английским текстом, тыкали в них пальцами, пытались что—то доказать. Но, кажется, совершенно напрасно. При таком шуме не то что понять, расслышать оппонента было трудно. Вдруг разом все смолкли. Сели, успокоились и как ни в чем не бывало стали опять двигать солдатиков и кидать кубики.

Юля с тоской смотрела на стол и солдатиков. Теперь все это вовсе не казалось ей таким уж красивым.

«Вот дура, идиотка несчастная! — ругала она себя. — И зачем только притащилась сюда. А все Ежов! Это он меня приволок».

Конечно, она лукавила. В клуб ее никто не тащил, наоборот, Коля сомневался, не будет ли ей скучно. Но кто же вспоминает о таких мелочах, когда часа три просидит на одном месте, не зная, чем заняться. «В конце концов, — объясняла Юля сама себе, — он мог бы постараться, чтобы и мне было весело. Сам ржет как лошадь, и на всех плевать. Только о себе и думает. Кашалот бесчувственный, эгоист! Все, хватит! Если через двадцать минут этот идиотизм не кончится, я уйду. А он как хочет».

Но прошло двадцать минут, и еще двадцать, потом час... Юля уже не надеялась дожить до конца битвы. Игра, казалось, продлится до бесконечности. Оловянные человечки, лошади, деревца теперь никогда не кончатся...

Девушка даже не заметила, как солдатиков перестали двигать. Игра закончилась, шло обсуждение сражения. В конце концов девушка пришла к твердому убеждению: Ежов все это затеял только для того, чтобы унизить ее, показать, как мало места в его жизни она занимает. Теперь оставался последний штрих. Им следовало окончательно выяснить отношения и расстаться, теперь уже навеки.

«Конечно, — думала Юля с ожесточением, — каждый сам решает, что в его жизни ценнее. Насильно мил не будешь. Наверняка в следующий раз кто—нибудь из них, — окинула она враждебным взглядом всю компанию, — кто—нибудь спросит: где, мол, та дурочка. А потом они все вместе посмеются над тем, как Ежов разбил мне сердце».

Юле было очень жаль себя, ей ужасно хотелось расплакаться, затопать ногами, устроить истерику, но делать это при посторонних она не желала. Оставалось дождаться момента, когда они останутся вдвоем, и тогда можно дать себе волю.

Между тем игроки стали складывать солдатиков в коробки. Их заматывали, аккуратно паковали, будто это невесть какая ценность. Наконец стол опустел. Юля вздохнула с облегчением, но, как оказалось, преждевременно.

— Все, пойдем! — Она потянула Колю за рукав, когда почти все разошлись. Но, кажется, Ежов решил окончательно довести ее.

— Еще чуть—чуть, я, это... — Он потер лоб. — У меня тут заказ хороший наклюнулся.

Он подошел к Толстому, и они еще минут двадцать обсуждали какие—то фигурки, которые Кольке, видите ли, необходимо было налить, обработать и покрасить. Потом Толстый отсчитал деньги, отдал Ежову. Наконец они вышли на улицу.

Юля молчала. Она не считала возможным разговаривать с Колей после всего того, что он устроил. Зато Толстый болтал даже не за двоих, а за троих. Юля только успевала отслеживать темы. Толстый включился как радио и выключился, когда настало время прощаться. Диапазон его трескотни был широк: от последней битвы до новейших музыкальных хитов. Вообще у Юли создалось впечатление, будто у Толстого половина города в друзьях—приятелях, а с остальными он просто знаком. По ходу дела выяснилось, что Толстого звали Олегом.

У Юли на душе немножко полегчало. Конечно, она не отказалась от идеи высказать Ежову свои претензии, но гораздо благосклоннее отнеслась к Колиной компании.

— Ты не слышала, как к нам менты завалили? — вдруг спросил Олег. Юля покачала головой.

— Это было нечто! — Толстый воодушевился. — Сидим себе играем, и вдруг врываются маски—шоу. Всем на пол, руки за голову. И тут мы дали хита. Димыч одного положил, другого, третьего, пока не оказалось, что их главный — его братан. Тут, конечно, простите—извините, хаотичное братание и глухая пьянка.

— И часто к вам милиция заглядывает? — Ситуация Юле показалась знакомой.

— Да первый раз. Навел кто—то: дескать, наркоши здесь.

Юлины брови сами собой поползли вверх. Ничего себе! Она же видела кассету: ни драки, ни попойки, ни братания.

Девушка покосилась на Колю. Тот только головой крутил: мол, не любо, не слушай, а врать не мешай.

— Ну как тебе? — беспечно поинтересовался Ежов, когда они остались вдвоем.

И тут Юлю прорвало не хуже Толстого. Она отпускала ядовитые замечания, рассказывала о собственных ощущениях, интересовалась, помнит ли Коля ее имя, и т. д. и т.п.

Ежов и рта не мог раскрыть. Несколько раз он порывался вставить хоть слово, но не тут—то было. Юля не желала прерывать свой монолог. Лишь выпустив пар, она остановилась передохнуть.

Ежов стоял перед ней, виновато понурив голову.

— Беда, — только и вымолвил он. — Я думал, тебе, это, понравилось.

— Конечно, понравилось. Я пять часов тупо сидела на одном месте, пока вы развлекались. — Впрочем, теперь она говорила менее энергично: — Ты когда—нибудь в лифте застревал? Ощущения такие же.

Всю дорогу до дому Юля всеми возможными способами уговаривала Ежова бросить эту фигню. Но в ответ он лишь отрицательно качал головой и невразумительно мычал. Наконец у самого ее дома он не выдержал.

— Как ты понять не хочешь? — Коля остановился и в упор поглядел на девушку. — Мне там очень хорошо, мне там интересно.

— Значит, со мной тебе плохо и неинтересно? — Юля почувствовала, как внутри снова нарастает злость.

— Нет, с тобой мне очень хорошо, очень—очень. Но пойми ты, это другое. Девушка лишь презрительно фыркнула:

— Ладно, до завтра.

Совершенно убитый и понурый, Ежов поплелся прочь. Как не похож он был на того Колю, который сегодня что—то чертил у Кахобера на уроке, который двигал своих дурацких солдатиков, скакал и прыгал вокруг стола. Тогда глаза его горели, плечи распрямлялись, и он становился даже выше ростом. Теперь он как—то весь сгорбился, сдулся, будто проколотый воздушный шарик.

Юле вдруг стало ужасно жалко его. То, что еще минуту назад казалось ей таким правильным и важным, теперь потеряло смысл. Сейчас имело значение только одно: именно она, Юля, сделала его таким несчастным, обидела его.

— Коля, погоди!

Он остановился и, еще сильнее съежившись, медленно, нехотя, поплелся обратно.

— Прости меня, пожалуйста! Все это мои идиотизмы. — Она всхлипнула. — Прости, я больше не буду тебя мучить.

И Коля, тот самый Коля, которого она так хорошо знала и любила, грустно улыбнулся и обнял ее, как тогда на балконе. Они просто стояли, тесно прижавшись друг к другу, и молчали.

После злосчастной поездки в клуб Юля дала себе слово больше Ежова «не тиранить». Жизнь у них с мамой нелегкая, и вовсе не плохо, что парень пытается заработать. Дело, конечно, странное, но, с другой стороны, кто на работу школьника возьмет, а тут и дома сидит, и деньги добывает. С играми тоже... В конце концов, завел себе человек хобби, и ладно. Пусть странное, идиотское — это его проблемы. Хочет проводить время в компании сумасшедших — на здоровье. Однако именно на этом месте Юля каждый раз запиналась. «Неужели, — в сотый раз спрашивала она себя, — неужели трудно найти дело, которым можно заниматься вдвоем?» И она задумывалась, что бы предложить Ежову взамен солдатиков. Конечно, оставались бары, клубы и дискотеки, где они оба чувствовали себя классно, но Коле этого всегда оказывалось мало. Стоило только замаячить призраку очередной игры, как он бросал все и мчался в свою бойлерную. Мало того, он умудрился заманить туда и Кахобера, и теперь семейный, заваленный работой преподаватель истории время от времени ездил поглядеть на игру в солдатики.

Наконец Юля не выдержала и решилась все рассказать Марине.

— Я хочу с тобой посоветоваться. — Юля подняла одну бровь. — Тут такие дела творятся... Но договорить она не успела — Марина ее перебила:

— Ох, блин, узнаю! Знакомый голос, знакомый взгляд. Сейчас ты опять будешь на Ежова баллоны катить, потом напридумываешь всякой чуши и разругаешься с ним. Тебе это надо?

— Не собиралась я тебе жаловаться. Говорю же, посоветоваться хотела. Ладно, я тогда с Шуриком поговорю, он все в гости рвется. Вот и повод будет.

—Только не это! — Марина засмеялась. — Он, как приходит, как начинает рыдать об очередной своей несчастной любви, так по всему дому сырость. Прикинь, если вы вдвоем разреветесь? Квартиру, верняк, смоет.

— Мариночка! — Генриетта Амаровна постучала в дверь. — Тебя к телефону! — Она просунула голову в дверь и, хитро подмигнув, добавила: — Некий Димитрий.

Естественно, Марина тут же сорвалась с мета, а Юля задумалась. Мысль посоветоваться с Шуриком раньше не приходила ей в голову. Конечно, имен она называть не станет, просто обрисует ситуацию. В конце концов, он к ней все время таскается в жилетку поплакаться. Как ему отставку дадут, так и является. Теперь пусть сам слушает.

Марина вернулась погрустневшая.

— Митька в институте зависает, а мы погулять собирались. — Она тряхнула волосами. — Ладно, чего там у тебя? Давай рассказывай.

И Юля рассказала ей про новую жизнь Ежова, про то, что ей там нет места, и про то, как от этого тоскливо на душе.

— Ну, не знаю... Если тебе так хочется быть с ним все время, ходи на эти их войны, сиди рядом и скучай.

— Ага, — Юля надула губки, — была уже разок. Чуть крыша не поехала.

— Тогда научись в солдатиков играть, раз они кайф ловят. Значит, что—то в этом есть. Будешь с ними резаться.

— Я брала у Ежова их правила. Полная креза, ни слова не поняла. Двадцать листов с объяснениями, куда и как ходить. Нет, — тяжело вздохнула она, — это не для меня.

—Тогда не знаю. Говоришь, он солдатиков раскрашивает? Садись рядом, бери кисточку и малюй. Еще и денег, может, заработаешь. Но лучше всего — не трогай его и сама не напрягайся. Он тебе не врет? Не врет. Другую себе не завел? Не завел. Дыши глубоко и радуйся жизни. А сейчас пойдем—ка сочинение писать. Русичка сказала, не меньше пяти страниц своих мыслей. Чего писать — непонятно.

Юлю Маринин совет не слишком устроил. Все это можно придумать и самой, без посторонней помощи, и она решила позвонить Шурику. Но сначала надо разобраться с сочинением.

Когда Юля дозвонилась до Шурика, он уже закончил репетицию и размышлял, куда бы поехать, так что ее предложение встретиться он принял с воодушевлением, и меньше чем через час они вдвоем сидели в маленьком, не очень чистом, но зато полупустом кафе.

— А вот как ты думаешь, — начала Юля, — если люди любят друг друга, они должны быть все время вместе?

— Ко—неч—но. — Шурик особенно сильно нажал на это слово. — Обязательно. Вот когда я больше всего на свете хотел постоянно находиться рядом с Машей, так каждый день на пляж ездил. Мне, между прочим, на солнце нельзя, обгораю сразу. Но, скажем так, она хотела загорать, и я жертвовал собой. У меня все болело, я мучился, а она надо мной только издевалась.

Юле стало очень смешно, она представила себе красного Шурика на пляже. Руки, спина, нос — все в лохмотьях слезающей кожи. Зрелище наверняка ужасное. Неудивительно, что эта самая Маша его отвергла.

— Я так страдал, — продолжал Шурик. — Сколько бессонных ночей я провел под ее окнами. И, скажем так, все напрасно.

Юля почувствовала, что разговор уходит в другое русло, и конкретизировала вопрос:

— Это понятно. А вот если у одного свои дела, а другому они не нравятся, тогда что?

— Значит, каждому надо сделать выбор. Нельзя сидеть на двух стульях сразу. Скажем так, я готов пожертвовать чем угодно, если только, — он мечтательно закатил глаза, — мне отвечают взаимностью.

— А если это работа или учеба? — не отставала девушка.

— Неважно. Вот, помню, на первом курсе...

И он рассказал, как чуть было не завалил сессию из—за девушки—спортсменки и ее бесконечных тренировок, на которых Шурик считал себя обязанным присутствовать. Чем дело кончилось, Юля не очень поняла. То ли Шурика спустил с лестницы тренер—грубиян, жених девушки, то ли она сама. Правда, нет худа без добра: сессию он кое—как сдать успел.

— Это, конечно, правильно, — продолжала размышлять Юля. — Но ведь тысячи влюбленных пар говорят, что счастливы, а при этом работают, учатся, даже живут в разных местах, и вроде ничего.

— Скажем так, — поднял Шурик кверху указательный палец, — именно что ничего. Значит, они не настолько любят друг друга. Настоящим влюбленным хорошо, только когда они вместе. И никаких компромиссов, даже телефон не спасает. С твоими тысячами одно из двух: либо они беспрерывно страдают, либо на самом деле никто никого не любит.

В принципе, разговор прошел неплохо. Шуриковы представления о взаимоотношениях влюбленной пары вполне соответствовали Юлиным вкусам.

«Жалко, — думала она, — как жалко, что я никогда не смогу влюбиться в Шурика. Мы на многое смотрим одинаково, и наверняка мы бы с ним никогда не ссорились. Занимались бы одним и тем же делом, ходили бы везде только вместе. Эх!»

Правда, мысль, что либо самой Юле придется учиться на третьем курсе музыкального училища, либо Шурику нужно будет вернуться в девятый класс, ей почему—то на ум не пришла.

Дома Юлю ожидала новость. Вечером к ним зашел Александр Иванович и сообщил:

— Девчонки, вольной жизни конец. Начинается упорный труд. Юля и Марина ждали продолжения.

— Все! — Юлин папа потер ладони. — С понедельника вы отправляетесь на курсы английского. Программа на два с половиной года. Будете как следует заниматься, язык освоите. Пора и о будущем подумать. Занятия три дня в неделю по полтора часа, а в июле поедете на языковую практику в лагерь.

— В Англию? — обрадовалась Юля.

— В Америку? — крикнула Марина.

— Увы! — Папа развел руками. — Так далеко финансы не позволят. Всего—навсего в Подмосковье. Зато в группе восемь мальчиков, восемь девочек, пансионат на берегу реки и полное погружение в язык.

По лицам подруг было видно, что они вовсе не жаждут ни обучения на курсах, ни поездки в лагерь: английского им и в школе хватает.

— Никакие возражения не принимаются. Все согласовано и с Марининой мамой, и с Генриеттой Амаровной. Не отвертитесь, деньги заплачены, задний ход дать нельзя.

Подруги хором вздохнули.

— Да вы поймите, девчонки, — убеждал Николай Иванович. — Мы не вечные. Еще десять, ну пятнадцать лет, и все — пенсия. Заводов, газет, пароходов у нас нет. Ждать, пока дядя—миллионер оставит наследство, не приходится. Нет у нас такого дяди, такие дяди — редкость, на всех не хватает. А язык — это язык.

Прежде ни Юля, ни Марина особенно не задумывались на такие темы. Ближайшие перспективы были предельно ясны: закончить школу, поступить в институт. Что дальше? Там будет видно...

Потеплело еще ночью, а наутро засветило солнце. Оно заглядывало в класс и будто шептало: «Бросайте все! Пора на волю!» Но не тут—то было. В 9 «Б» полным ходом шла физика, и Кошка свирепствовала. Сегодня не повезло Ане Малышевой. Именно она корпела у доски над задачей, а Ваня Волков безуспешно пытался передать ей шпору.

— О чем ты думаешь? — Кошка, не отрываясь, глядела на Аню. — Через три дня министерская контрольная. Кстати, мой вопрос относится и к остальным. — Физичка повернулась к классу. — Ну же, напрягите свои мозги! Работайте, работайте! Иначе...

Но что «иначе», класс так и не услышал. Взгляд Кошки наткнулся на Ежова. Пока суть да дело, он уснул.

— Доброе утро, Николай!— Людмила Сергеевна встряхнула Колю за плечо.

Ежов вздрогнул и открыл глаза. Судя по выражению его лица, он не сразу понял, где находится и что происходит. В классе наметилось некоторое оживление.

— Может быть, ты вообразил себя Менделеевым? Увы, Ежов, тебе ничего путного не приснится. Предупреждаю: если намереваешься спать и дальше, то десятый класс ты увидишь только во сне.

Коля спросонья только глазами хлопал.

Пока Кошка распалялась, Волков улучил момент и бросил Ане бумажку с решением задачи. Девушка наконец—то добралась до ответа.

Юля заволновалась. Заснуть на уроке, да еще на физике! Такого на ее памяти не случалось. Следовало немедленно выяснить, в чем дело. Тихонечко достав мобильник, она отправила Ежову эсэмэску: «Ты болеешь?» И быстро получила ответ: «Здоров как бык. Всю ночь лил». Юля вздохнула: «Ну вот, опять!» И отправила новое сообщение: «Сегодня мы с Маринкой идем на курсы. В пять освободимся». — «С трех я в клубе. Может, зайдешь? Мы быстренько». Юля задумалась. Присутствовать при новой игре ей совсем не хотелось, хотя, если все это безобразие ненадолго... «Зайду», — ответила она.

Против ожидания, на курсах оказалось неплохо. Их встретила молоденькая учительница и представилась как Энн. Ребята по очереди стали называть свои имена. Потом Энн по—английски объяснила, как они будут заниматься. Говорила она много, но медленно, и потому аудитория почти все понимала. Они слушали музыку, но не детские песенки, а те, что крутят на радиостанциях. Да еще и подпевали. Полтора часа промелькнули удивительно быстро.

— Прикол, — призналась Марина, когда занятия закончились. — Первый раз в жизни мне понравилось учить английский.

— И мне, — согласилась Юля. — Только голова у меня теперь совсем не работает. Я даже не въехала, как это Энн умудрилась нас так незаметно перенапрячь.

— Мы же три песни Бритни Спирс перевели, а это пара страниц текста! Ладно, пойдем домой, порадуем родителей.

— Не—а, — улыбнулась Юля. — У меня свидание.

— А! Ну привет Ежову.

И подруги разошлись в разные стороны.

Всю дорогу до клуба Юля уговаривала себя быть терпимой и постараться никак не выражать свое недовольство. Благо, дело у нее имелось: Энн задала кучу упражнений. Юля шла и улыбалась собственным мыслям: «Я выгляжу супер! Все это видят, и день сегодня клевый».

В самом радужном настроении она постучала в дверь бойлерной, и ей моментально открыли. Раздались радостные крики, и девушка умилилась: как тепло ее встречают.

— Артиллерия! — орал кто—то. — Прибыла артиллерия! Сейчас мы вам вломим!

Однако, когда Юля вошла, лица присутствующих выразили откровенное разочарование. Ей даже показалось, что и Ежов не очень рад.

— Привет, — вздохнул Кирилл. Он поздоровался последним. — Мы уж думали, прибыла артиллерия.

Юля все поняла: ждали вовсе не ее. Она чуть было сходу не развернулась и не ушла. Но Ежов выскочил из—за стола и усадил ее в мягкое кресло.

— Мы, это... — Он виновато посмотрел на Юлю. — Костю с пушками ждали и поздно начали. Ничего, если немножко подольше?

Юля так и не успела ему ответить — игра продолжилась, и Ежов погрузился в нее с головой.

Все было как в прошлый раз, даже еще хуже. Теперь на Юлю не просто не обращали внимания. Ей казалось, к ней отнеслись враждебно. Не было ни комплиментов, ни шуток.

Юля попыталась заняться своим английским, но в таком шуме в голову ничего не лезло. Тогда, смирившись, она приготовилась ждать. Время от времени она ловила на себе случайные взгляды, и в каждом ей чудилось неодобрение. Вдруг Юле померещилось, что ее прекрасный облегающий костюм топорщится. А может, волосы плохо лежат или нос у нее слишком длинный. Девушка не сомневалась: окружающие замечают все. Она попыталась незаметно привести себя в порядок, но это не помогало.

Тогда она решила не обращать на них внимания. И сразу же невидимая полоса отчуждения пролегла между ней и игроками. Спины и затылки, затылки и спины.

«Они меня терпеть не могут, — заключила девушка и окончательно расстроилась. — А Ежов с ними заодно. Он меня стесняется. Вон уставился на своих оловянных уродцев и в мою сторону даже не смотрит».

— Чарч! — вдруг не своим голосом заорал Ежов и несколько раз бросил кубик.

— Вперед, ленивые скоты! Или вы хотите жить вечно?! — еще громче заголосил высокий темноволосый Володя и стал передвигать ряды солдатиков.

Одновременно с этим и остальные начали кричать и топать ногами. Юля вжалась в кресло. В этом гаме она чувствовала себя ужасно одинокой. «Он, — думала девушка, чуть не плача, — жестокий, холодный и равнодушный. Ему даже в голову не приходит, как мне плохо. Ну разве так можно! Ведь сам позвал, а я как дура пришла...»

Когда все кончилось, компания как—то очень быстро засобиралась.

— Юль! — Ежов наконец—то вспомнил о ее существовании. — Ребята в бар зовут. Может, пойдем? Девушка была совершенно расстроена, ей было уже все равно.

— Как хочешь. — Она отвернулась.

Коля, видно, почуял недоброе и потому всю дорогу до бара они шли вдвоем, и Ежов подробно расспрашивал про курсы. Юля немножко оттаяла.

Бар «Желтый глаз» оказался совсем неподалеку. Юля огляделась. Все цивильно: и мебель, и стойка, и музыка. Она уселась за столик специально подальше от всех, а Ежов с ребятами отправился к стойке.

— Эй, цыпочка, потанцуй со мной!

Юля подняла глаза, и ее покоробило: к ней подошел парень — наглый, противный и довольно крепкий на вид. Ее всю передернуло — от него за версту несло потом и перегаром. Девушка испуганно отвернулась.

— Чего испугалась? Или, может, я тебе не нравлюсь?

Он попытался схватить Юлю за руку, но не успел. Как из—под земли вырос огромный Димыч:

— Иди, мальчик, иди подобру—поздорову.

Рядом с Димычем стояли остальные. И Ежов первый. Он явно рвался в бой, набычился и раздувал ноздри. Но Кирилл и Олег крепко держали его.

Как ни пьян был парень, он сумел сообразить, что силы не равны, и понуро вернулся за свой столик.

— Надо столы сдвинуть, — предложил Кирилл и подмигнул Юле: — Во избежание дальнейших эксцессов. Сначала Юля чувствовала себя не в своей тарелке: тот парень ее здорово напугал.

— Бедный мальчик! — Денис сокрушенно покачал головой. — Так влететь! Он—то героем пришел, а тут Димыч навис своей горой мышц.

— Кстати, по поводу нависания, — начал бородатый Леша. — Как—то в молодости работал я киоскером, газетки продавал, журналы. А был я уже тогда немаленький. Сижу себе в будке, книжку читаю. И вдруг мужик. Увидел он у меня на витрине наклейки в виде денег и давай орать: «Продаете тут всякую дрянь, чтобы бабок обсчитывать. Вас таких вешать надо!» Окошко у меня в будке открыто на треть. Снаружи и не разглядишь, кто внутри. Я не поленился, книжечку отложил, окно открыл, до пояса высунулся и над ним навис. «Ну, — говорю, — кого ты вешать собрался?» Мужик обалдел, он—то думал, там бабушка беззащитная. Стоит, рот открыл и на плечи мои смотрит. Потом к—а—а—к ломанется. Больше почему—то не заходил.

Юля представила себе, как этот Леша может нависнуть, и ей стало смешно.

В итоге все было классно. Парень еще несколько раз пытался вернуться, конечно, не один, а в сопровождении друзей. Но едва Димыч и Леша начинали подниматься из—за стола, как атакующие мгновенно отступали.

Юля не могла не признать: в обычной жизни новые Колины приятели оказались нормальными людьми, рядом с ними так спокойно. Когда они говорили не о солдатиках и не о войнах, ей становилось интересно. Они были неглупые и немало повидавшие. И все же для нее они так и остались чужими.

— Дорогой мой девятый «Б», — начал классный час Кахобер. — Я все понимаю: весеннее слабоумие вступило в свои права.

Ребята захихикали.

— Но давайте, — продолжил он, когда смех стих, — давайте сделаем последнее усилие. Останетесь вы в десятом или уйдете еще куда—то, все равно нужен последний и решительный бой.

— У—у—у—у... — пошел по классу недовольный гул.

— Нет, так не пойдет. — Кахобер покачал головой. — Мычать мы не будем, а будем думать. Вот послушайте, какова ситуация с оценками и перспективами попасть в десятый класс. — Он назвал имена тех, кто сможет остаться, и тех, кому лучше уйти. Потом еще немножко поагитировал взяться за ум и объявил: — И последнее. Пора решать с выпускным. Конечно, девятый класс — это не одиннадцатый, но какое—то празднество устроить надо. Ваши родители предлагают снять кафе. Но я думаю, что просто поесть—попить и подергаться, будет не очень интересно. Давайте пойдем в поход дня на два, с ночевкой. Там, вдали от посторонних глаз, можно устроить настоящий праздник.

— Лучше совместить, — предложила Лиза Кукушкина. — Сначала кафе, потом поход.

— Вариант, — кивнул Кахобер. — Подумайте, время еще есть, и через недельку мы к этому вернемся. Всем спасибо, все свободны.

Выходя из кабинета, Юля остановила Ежова:

— Я к тебе сегодня в гости приду. Ты не против?

— Да что ты! Конечно, за! Только я, это, лить должен.

— Ну и лей. — Юля махнула рукой. — Кто про что, а лысый про расческу. Вот задание к курсам сделаю и приду. Готовься.

Разумеется, сделать задание по английскому было легко лишь на словах. Во—первых, Энн задала выучить кучу топиков, и это требовало времени, а во—вторых и в—главных, Юля засомневалась. Пока она разговаривала с Ежовым, пока шла домой и болтала с Мариной, пока учила топики, все было нормально. Но, едва отложив тетрадь, Юля испугалась: «А вдруг так нельзя, вдруг он подумает, что я ему навязываюсь?» Как по заказу память подкинула фразу из американского фильма: «Самое худшее в женщинах и мухах— их назойливость». Она вспомнила свои малоудачные походы в клуб и совсем сникла. «У него и так все хорошо: компания, хобби, любимая работа. Для меня не остается места. Его просто нет. — Юлю прошиб холодный пот. — А остальное из жалости».

Выводы у нее сегодня получались один ужаснее другого. «Надо спокойно и здраво проанализировать ситуацию. Сколько можно себя обманывать? Что—то незаметно было счастья, когда я ляпнула, что приду. Да какое там счастье! Наоборот, он не знал, как закосить, просто храбрости не хватило». Юля еще с полчаса анализировала таким образом ситуацию и пришла к заключению: в ближайшее время Ежов наконец сам поймет, что она для него ноль, пустое место, и лучше эту ситуацию предотвратить.

Звякнул телефон. Коля отправил эсэмэску: «Где ты? Я мороженое купил». Девушке стало неловко за свои мысли. Может быть, она частично и права, но Коля ведь ни сном ни духом. И вообще все сразу поменялось.

«Чего я парюсь? — сама себя спрашивала Юля. — Ну чего?»

«Иду!» — отправила она ответ и стала собираться.

Прямо в прихожей ее подловил Шурик. Явись он чуть пораньше, и Юля встретила бы гостя с распростертыми объятиями. Вечные шуриковские рассуждения об одиночестве и несчастной любви отлично соответствовали бы Юлиному настроению. Но сейчас она смотрела на вещи совершенно иначе.

«Вот Ежов, — думала девушка, критически глядя на наметившуюся на макушке Шурика лысину, — никогда бы не пошел к девушке жаловаться. Да ни к кому бы он не пошел».

— Марина дома, а я убегаю, — с удовольствием выпалила она. — С ней, если хочешь, посиди.

— Я тебя провожу. Скажем так, буду следовать рядом.

— Не надо. Я к своему парню. — Юля победно на него посмотрела.

— Разве вы не расстались? — Он обиженно насупился. — Я почему—то считал...

— Ничего подобного. — Юля проскользнула мимо него и помахала рукой. — Пока!

«Класс! — думала девушка, сбегая по лестнице. — Просто высший класс! Маринкин Митька его приволок, а я обязана развлекать. Вот теперь, Мариночка, твоя очередь получать удовольствие».

В принципе, Юля, конечно же, симпатизировала Шурику, особенно когда у нее случалось соответствующее настроение. Хотя ей и в голову не приходило, что этот парень на что—то претендует. Но из Шуриковых слов выходило именно так. Он, значит, думал, что они с Ежовым разбегаются. С чего только взял? Юля и не вспомнила, как она сама, время от времени откровенничая, выдавала свои самые мрачные соображения за свершившийся факт.

— Как же здорово! Ты пришла! — выпалил Коля вместо обычного «привет». — Я только думаю, у нас тут так себе. Стены и вообще ремонт надо. — Он окинул взглядом старенькие обои в прихожей и облупившийся потолок. Но я скоро сделаю, честно.

Девушка давно не была у Коли в гостях и сразу заметила изменения в его доме. Старый холодильник исчез, а новый поселился в коридоре. Зато на кухню перекочевал рабочий стол, застеленный газетами и заставленный стопками грязно—белых брусочков. На газовой плите кипел ковшик, испуская не слишком приятный запах.

— Сейчас разолью и сделаем перерыв, а то формы перегреются. — Коля поднес ковшик к одному из вертикально стоявших брусков, и Юля заметила, что эта штука состоит из двух половинок.

— Это форма, — объяснил он. — Туда, это, расплавленный металл заливают. Когда остынет, выйдет фигурка. Вот и вся наука.

Ежов разлил содержимое ковшика в несколько форм и кинул в посудину несколько тусклых металлических прутков.

— Красиво! — Даже Юлины брови выражали восхищение. — Как серебро блестит, когда льется и плавится.

— Ага, мне тоже нравится. — Он принес из холодильника пластиковую коробочку с мороженым. —Клубничное с миндалем, шоколадом и коньяком.

Мороженое оказалось вкусное, и Коля вел себя совсем не так, как в своем идиотском клубе. С ним можно было болтать и смеяться сколько угодно.

Девушка сидела в самом уютном уголке кухни, а он работал. Пока одни формы остывали, Коля вынимал из уже холодных готовые фигурки, обрезал с них ошметки олова и складывал отливки в коробочку.

Дата добавления: 2015-08-27