Журналисты – жертвы политических репрессий

Тема репрессий в отношении орловских журналистов практически не получила освещения в местной прессе (исключение – очерк В.М.Катанова «Судьба редактора» об И.А.Милковском, опубликованный в «Орловской правде» в 1998 году и затем в сборнике «Реквием[*1]»[554]). Неискушенному читателю может даже показаться, что журналисты оказались едва ли не привилегированной кастой, которую миновал вал репрессий. Однако это не так. Газеты – органы массовой информации и пропаганды – всегда были в центре политической борьбы, журналисты всегда балансировали на острие симпатий и гонений со стороны властей предержащих. И, конечно же, репрессии повлияли не только на содержательную сторону изданий. Резко изменились даже типологические признаки прессы. Как известно, в 1930-е годы появилась масса новых изданий, особенно на районном уровне. Но вот пример: в голодном 1933 году на территории Орловщины была создана только одна новая газета, в 1937-м - не появилось ни одной новой редакции газеты.

Судя по спискам, опубликованным в сборниках «Реквием», одним из первых репрессированных журналистов в Орле стал Владимир Свешников (родился в 1902 году в Петербурге). Его арестовали в 1927 году, осудили на три года концлагерей. В 1930 году он был сослан еще на два года в Северный край (так называлась тогда административно-территориальная единица на севере РСФСР).

В марте 1935 года арестовали заведующего сельхозотделом «Орловской правды» Ивана Антонова, год он пробыл под следствием, получил два года лагерей условно[555]. В 1935 году к трем годам лишения свободы был приговорен Николай Бормотов – секретарь редакции газеты «Орловская правда» (родился в 1905 году в деревне Домнино под Орлом). Этот же срок тогда получил заведующий промышленным отделом «Орловской правды» Борис Гершун (родился в 1916 году на Украине).

Однако эти аресты были лишь прелюдией. Массовыми преследования журналистов стали после образования новой административно-территориальной единицы – Орловской области. Партийные идеологи сформулировали для этого некое основание: «В Курской, Воронежской и Западной областях было вражеское руководство, оно немало навредило и в печати районов, отошедших к нашей области… Вредительство в печати шло в следующем направлении: притупление острия большевистской печати, снижение идейно-теоретического уровня, насаждение в печати подхалимства, зажим критики, притупление большевистской бдительности… Вредительство шло в направлении насаждения в аппарат редакций врагов народа, в попытках развала аппарата редакций и протаскивании контрреволюционной «теории» о том, что печать переживает кризис потому, что нет кадров»[556].

Соответственно ставилась задача «очистить редакции газет нашей области от враждебных элементов, подхалимов с тем, чтобы ни один политически опороченный, ни один политически сомнительный, морально разложившийся человек не должен был оставаться на работе в печати»[557].

Характерную зарисовку атмосферы недоверия и доносительства оставил нам в рукописи неопубликованного романа «Невидимое миру» работавший в елецкой газете Евгений Горбов. Днем позвонили в редакцию, попросили зайти в местный отдел НКВД к такому-то сотруднику. Во время встречи журналисту «доходчиво» объяснили, какие сведения о газетчиках он должен принести через несколько дней. Горбов попытался отделаться просто списком работников редакции с указанием их… прозвищ в коллективе. Итак, описание последовавшей вскоре новой встречи с вербовщиком (его Горбов называет «человеком-крысой»):

«- Тут – все, - ответил я как только мог непринужденно.

- Да нет… Вы должны были написать о настроениях в редакции, кто чем дышит, о чем говорят. Разве тебе не объяснили?».

Проходит несколько дней, следует новая встреча:

«- Поймите меня, пожалуйста,.. – говорил я торопливо, боясь, что он меня перебьет. – Коллектив у нас маленький, дружный, все работают с полной отдачей сил. Никаких антисоветских настроений и поступков у нас не может быть. Все люди проверенные, политически зрелые»[558]. Горбову повезло – его на время оставили в покое, в редакции уже действовал другой «стукач», в ходу были его доносы, а вскоре Евгений Константинович и вовсе переехал из Ельца в другой город.

По надуманных наветам были «разоблачены» и сняты с работы редактор краснозоренской газеты «Сталинец» В.В.Мосин, редактор «Мценской правды» Сергей Иванович Ильин[559] и другие – 19(!) редакторов газет[560] Орловской области. Заведующий отделом «Орловской правды» Вадим Волгин (родился в 1902 году в Воронежской губернии) в 1937 году был осужден на 10 лет лишения свободы и 5 лет поражения в правах. Тогда же был расстрелян инструктор областного радиокомитета Алексей Петров (родился в 1913 году в Иркутске), 3 года лагерей и 2 года поражения в правах получил сотрудник «Орловской правды» Валентин Поляков (родился в 1914 году на станции Филоново неподалеку от современного Волгограда), корректор «Орловской правды» Елена Хитрово (1913 г.р.) – 5 лет ссылки в Казахстан, 3 года лишения свободы и 3 года поражения в правах получил фотокорреспондент болховской газеты «Путь к коммунизму» Николай Логанов (родился в 1890 году), 5 лет лагерей – ответственный секретарь «Мценской правды» Павел Пантюхин (1916 г.р.). К 8 годам исправительно-трудовых лагерей в 1937 году был приговорен директор Орловской партшколы Павел Александрович Руденский. Ответственный секретарь «Орловской правды» Николай Калмыков был арестован в 1937 году, его отпустили только в начале 1939 года…

Иван Иванович Лебедев, бывший редактор «Орловского вестника», а в то время инспектор артели имени Крупской, в 1937 году был расстрелян. Трудно складывалась его судьба в послереволюционные годы. Обвиненный в связях с охранкой, он вынужден был оставить журналистское поприще. В 1920-е годы работал научным сотрудником губернского архивного бюро, был секретарем Орловского общества краеведения, в начале 1930-х – научным сотрудником антирелигиозного музея. В 1927 году совместно с П.С.Ткачевским написал книгу об истории города Орла. В феврале 1931 года И.И.Лебедев был арестован по так называемому «делу краеведов» (были репрессированы несколько десятков человек из разных городов ЦЧО). Лебедев был первоначально осужден на 10 лет концлагерей. Весьма примечательно, что обвинительные показания на Лебедева дал достаточно известный в Орле журналист и краевед Н.Я.Васильев (в 1920-е годы он был сотрудником «Орловской правды», в начале 1930-х работал заведующим культпросветработой Второй кооперативной артели возчиков). Васильев «обвинил всё руководство Общества исследования орловского края в монархизме и разложении молодежи»[561]. По «делу краеведов» был осужден и расстрелян бывший секретарь редакции журнала «Бюллетень Орловского губернского бюро краеведения» (1927 – 1928) Владимир Петиков. Он родился в 1898 году в Кромском уезде, был ученым секретарем губернского бюро краеведения, перед арестом работал руководителем статистической части Орловского горсовета.

Секретарь редакции «Орловской правды» Лев Казакевич (родился в 1908 году в Двинске) в 1938 году был приговорен к 20 годам лишения свободы, заместитель заведующего отделом «Орловской правды» Василий Суроедин (родился в 1899 году во Владимире) – к 8 годам лишения свободы. В 1940 году заведующий отделом газеты «Комсомолец» Нил Севастенков (родился в 1915 году на Смоленщине) был осужден на 6 лет лишения свободы и 3 года поражения в правах.

Трагичной была и судьба ряда редакторов «Орловской правды». Е.Е.Шекта-Секта сняли с работы, исключили из партии, обвинили в том, что он, будучи скрытым троцкистом, «не вел борьбы против контрреволюционеров-троцкистов, не разоблачал их действий в печати. Поступающие материалы на троцкистов умышленно в газете не помещал; сознательно тормозил организацию в газете откликов рабочих и колхозников на судебный процесс по делу троцкистско-зиновьевской банды».

В протоколе допроса одного из свидетелей отражен эпизод обвинения Шекта-Секта в антисоветской агитации:

«Вопрос: Что вам известно о контрреволюционной троцкистской деятельности Шекта?

Ответ: В редакцию «Орловской правды» на смерть Максима Горького поступила статья под заголовком «Мой самый любимый писатель» от гр-на Цыбарова Н.С. На эту статью 20 июня 1936 г. бывший секретарь редакции Буняев[562] дал заголовок «Великий художник пролетариата», и это было отпечатано в оригинале. С этим заголовком оригинал пошел в типографию в набор, но окончательный заголовок этой статьи был пропущен в газете «Орловская правда» «Угасло солнце пролетарской культуры», тогда как окончательную проверку производил бывший редактор Шект. И им был допущен такой заголовок.

Вопрос: Как понять заголовок «Угасло солнце пролетарской культуры»?

Ответ: Это значит, что со смертью Горького пролетарская культура больше развиваться не будет в СССР»[563].

Уникальный случай: Шекта-Секта судили в один и тот же день дважды - причем в разных городах. 23 июля 1937 года Особое Совещание при НКВД СССР назначило Е.Е.Шекту-Секту наказание по ст.58-10 ч.1 и ст. 182 УК РСФСР - пять лет исправительно-трудовых лагерей. И в этот же день «тройкой» УНКВД Дальстроя он был приговорен к высшей мере наказания. Приговор приведён в исполнение 11 апреля 1938 года (реабилитирован в 1989 году).

Та же участь выпала на долю сменившего Шекта-Секта на посту редактора «Орловской правды» Ивана Милковского – 13 ноября 1937 года он был исключен из партии. Арестовали 25 ноября. Начались допросы журналистов «Орловской правды». Вадим Волгин рассказал следователю:

«С первых дней работы у меня с Милковским установились хоро­шие деловые взаимоотношения, впоследствии перешедшие в близкую товарищескую дружбу. Милковский в неоднократных беседах со мной по различным вопросам проводимой политики партии, не скрывая, высказывал резко враждебные выпады против руководства ЦК. Борьбу партии с троцкистско-правыми контрреволюционными элементами и ме­тоды этой борьбы я и Милковский рассматривали как «неограниченный произвол» сталинского руководства, который в конечно счете, по нашему мнению, должен будет привести партию к ее полному внутрен­нему распаду» [564].

Из обвинительного заключения:

«Управлением НКВД по Орловской области вскрыта и ликвидирована контрреволюционная правотроцкистская, террористическая, вредительская организация, проводившая активную вредительскую работу в промышленности, сельском хозяйстве и других отраслях народного хозяйства Орловской области и подготовлявшая террористические акты над вождями ВКП(б) и руководителями Советского правительства.

Следствием установлено, что одним из участников данной организации являлся привлеченный по данному делу Милковский Иван Антонович...

...В начале 1937 года Милковским была организована в редакции газеты «Орловская правда» контрреволюционная, троцкистская группа в составе: секретаря редакции Казакевич, зав. партотделом - Суроедина и корреспондента «Курской правды» - Волгина.

Ставя своей задачей покрывать контрреволюционную деятельность правотроцкистской организации г. Орла, Милковский совместно с участниками данной троцкистской группы задерживал и уничтожал поступающую в редакцию корреспонденцию, разоблачающую вражескую работу участников организации, осевших в предприятиях, хозорганизациях и Соваппарате гор. Орла. Милковский сознательно задерживал опубликование материалов по выборам в Верховный Совет СССР»[565].

Милковского обвиняли также в том, что корректором Соколовым (быв­шим белым офицером) в газете допускались ошибки[566], в том, что пле­мянница Тухачевского Е.Н.Хитрово «нередко в контрреволюционном духе искажала смысл помещаемых в газете материалов», в том, что печатались снимки «лжеударников», сделанные фоторепортером Лиси­цыным, сыном бывшего владельца фотографии, в том, что сотрудники редакции рассказывали анекдоты и т.д.[567].

16 октября 1938 года выездной сессией Военной Коллегии Верховного Суда СССР в Орле И.Милковский был приговорён к высшей мере наказания - расстрелу. Приговор привели в исполнение в этот же день (реабилитирован в 1957 году).

Необходимо отметить, что в 1937 и последующие годы редакция «Орловской правды» пережила огромное потрясение, равного которому не было за всю историю газеты. К исходу 1937-го в «Орловской правде» не осталось ни одного заведующего отделом(!)[568]. Практически на всех совещаниях редакция подвергалась уничижительной критике. Например, весьма жестко говорил об «Орловской правде» на первом областном совещании рабселькоров секретарь Оргбюро ЦК ВКП(б) по Орловской области Анисимов («Буквально не проходило ни дня, чтобы «Орловская правда» не допускала политически грубых ошибок и искажений»), ему вторил заместитель заведующего отделом печати Оргбюро Медведев[569]. «Уровень критики на страницах «Орловской правды» крайне низкий и поверхностный. До последнего времени «Орловская правда» вообще не критиковала областные организации, за исключением облзу [земельного управления]»[570]. В отчете о работе отдела печати Оргбюро ЦК ВКП(б) по Орловской области подчеркивалось: «Продолжает быть на низком политическом уровне областная газета «Орловская правда». Она еще не поднялась до уровня газеты областного масштаба… еще не поднимала крупных серьезных вопросов… слаба еще литературная обработка помещаемого материала, нет достаточной политической остроты… Руководство газеты еще не научилось использовать имеющиеся там газетные кадры, не привело свой аппарат в боевую готовность, там нет четкого распорядка в работе, воспитание людей подменяется окриком и бездушным отношением к ним»[571]. В феврале 1939 года снова говорилось о том, что «Орловская правда» «не перестроила своей работы, она [газета] не чувствуется как областная газета, поучающая районные газеты»[572]. Редакцию критиковали за бессодержательность: «Орловскую правду» только перевертываешь, ничего нового не найдешь, и я лично выписываю тамбовскую и тульскую газеты»[573].

Были репрессированы не только работавшие на тот момент редакторы газеты, но и ряд прежних руководителей «Орловской правды». Бывший редактор Владимир Иванович Князев, работавший с 1934 года на аналогичной должности в Курске (напомним, что территория современной Орловской области в 1934 – 1937 гг. входила в состав Курской области), в мае 1935 года получил от обкома ВКП(б) выговор за «политические извращения». А в конце октября того же 1935 года пленум обкома отметил, что редакция «Кур­ской правды» «допустила грубейшие политические ошибки в освеще­нии проверки партдокументов».

В.И.Князев был снят с работы. Однако «наказание» в первый раз оказалось довольно мягким. Более того, его назначили заместителем редактора «Сталинградской правды». Арестовали позже — 16 ноября 1937 года. В справке на арест указывалось, что по данным УГБ УНКВД по Курской области «Князев являлся руководителем контрреволюционной троцкистской органи­зации в редакции «Курская правда» и проводил практическую контр­революционную подрывную работу в области печати».

За пять дней до ареста Князева исключили из ВКП(б) «за засорение аппарата редакции «Сталин­градской правды» классово-чуждыми и враждебными элементами». В это же время на Дальнем Востоке арестовали И.М.Варейкиса, быв­шего секретаря обкома партии Центрально-Черноземной области, были арестованы секретарь Курского обкома Иванов, председатель Курского облисполкома Царев, редактор воронежской газеты «Коммуна» А.П.Швер. По этому «делу» проходил и В.И. Князев[574].

В первый раз его допросили только через пять месяцев после арес­та — 8 апреля 1938 года. В следственном деле есть три протокола до­проса, в них полное признание всех абсурдных обвинений. Однако в судебном заседании военного трибунала Орловского во­енного округа, состоявшемся 22 июля 1939 года, Князев виновным се­бя ни в чем не признал:

«В контрреволюционной правотроцкистской организации я не со­стоял, — заявил он на суде, — и о существовании таковой в Курской области ничего не знал. Следствию я дал показания под влиянием фи­зического на меня воздействия. Следователь требовал от меня при­знания в том, что я якобы завербован в контрреволюционную органи­зацию Швером и Ивановым, и я дал эти показания под физическим воз­действием. Я подписывал все то, что мне предлагал следователь, а сам я следователю никаких показаний не давал».

В 21 час 30 минут суд удалился на совещание. В 22 часа 15 минут был ог­лашен приговор:

«Судебным следствием установлено:

...состоя в контрреволюционной организации, Князев по заданию последней проводил вербовку новых участников, работая редактором газеты «Курская правда», укрывал разоблачительный материал на врагов народа, допускал в газете искажения статей, чем придавал статьям контрреволюционный смысл.

Кроме того, Князев был осведомлен о том, что правотроцкистская организация ставит своей целью совершение террористических ак­тов против вождей ВКП(б) и Советского правительства. Эти взгля­ды Князев разделял и пропагандировал среди завербованных им лиц» [575].

Военный трибунал приговорил подвергнуть Князева высшей мере уголовного наказания — расстрелу, без конфискации имущества за отсутствием у него такового.

В 1939 году приговоры уже не исполняли немедленно, давалось время на их обжалование. Князев этим правом воспользовался. Определени­ем Военной коллегии Верховного Суда СССР от 29 августа 1939 года выс­шая мера наказания была ему заменена 10 годами лишения свободы в исправительно-трудовых лагерях с поражением в правах на 5 лет.

Мать осужденного, Евдокия Ильинична Князева, просила пересмотреть дело, она считала, что ее сын честно трудился и врагом народа не может быть. В порядке надзора 11 июня 1940 года эту просьбу рассмотрел военюрист Шелестов и постановил, что «приведенные доводы в жалобе матери осужденного являются неосновательными и полностью опроверг­нуты материалами дела. Жалобу Князевой оставить без удовлетворения».

В.И.Князев умер в исправительно-трудовом лагере. Без отца остались двое детей. 6 апреля 1957 года по ходатайству его жены Военная коллегия Верхов­ного Суда СССР вынесла определение: «приговор в отношении Князева Владимира Ивановича по вновь открывшимся обстоятельствам отме­нить и дело о нем прекратить за отсутствием состава преступления».

Та же трагическая участь постигла и другого бывшего редактора «Орловской правды» - Андрея Игнатьевича Черноглазкина. С октября 1935 года, то есть с момента снятия с должности редактора областной газеты «Курская правда» В.И.Князева, он работал заме­стителем редактора. С 29 октября по 5 ноября 1935 «Курская правда» выходила за подписью А.И.Черноглазкина. В должности заместителя редактора он оставался до 15 июня 1937 года - до назначения заведующим отделом кульпросветработы Курского обкома ВКП(б). Однако спустя месяц, 20 июля 1937 года, обсудив опубликованную накануне в центральной газете «Правда» критическую ста­тью «Кто руководит «Курской правдой»?», бюро обкома «за потерю большевистской бдительности, защиту и пособничество врагам наро­да» постановило снять с работы редактора «Курской правды» А.И.Власова. Временно исполняющим должность редактора газеты был утвержден Черноглазкин. «Курская правда» за его подписью выходила с 21 июля по 28 сентября 1937 года (совпадение: именно в тот сентябрьский день было опубликовано правительственное сообщение о создании Орловской области путем объединения ряда районов Курской, Западной и Воронежской областей). Черноглазкин был снят с работы, исключен из партии и репрессирован.

Осенью 1937 года был арестован ответственный секретарь «Курской правды» Сергей Никитич Шевцов, редактировавший «Орловскую правду» в 1935 году. Его обвинили в участии в правотроцкистской организации (вместе с Шевцовым были арестованы еще семь сотрудников курской редакции). В доказательство приводились «факты»: в отклике трудящихся по поводу награждения Ежова орденом Ленина в рабочей полосе вместо «верный соратник Сталина» было набрано «верный стражник…» Шевцов сам выловил ошибку и вовремя ее исправил, но его всё равно обвинили. В другой статье, одобряющей приговор суда над участниками правотроцкистского блока, была искажена фраза, и получилось: «трудящиеся приговор суда встречают с негодованием…»[576]. Дело Шевцова рассматривалось Особым совещанием НКВД СССР. На допросах он ни себя, ни других не оговорил, твердо стоял на своем: «В контрреволюционной террористической организации не состоял, о ее существовании не знал, никакой вредительской работы не проводил». Тем не менее «за участие в антисоветской террористической организации и антисоветскую агитацию» он был приговорен к 5 годам лишения свободы в исправительно-трудовом лагере»[577].

Находясь в «Севжелдорлагере», С.Н.Шевцов продолжал добиваться справедливости, написал в июне 1939 года заявление в ЦК ВКП(б). В нем, в частности, были такие строки: «только на пятом месяце пребывания в тюрьме мне было предъявлено обвинение. Тогда же был проведен допрос, который представлял собою беспримерное нарушение азбучных основ законности. В первый же день меня заставили неподвижно стоять днем и ночью 7,8,9,10,11 и частью 12 апреля, и длилось это по 10-16 часов. Нередко меня лишали не только пищи, но и воды. Прервав допрос, отводили опять в карцер. Следователь Пеньков со своим помощником, «работая» посменно, беспрерывно угрожая, отборно бранились, требуя признать всё, что говорит следователь. Об этом говорил и нач. отделения УНКВД Бочаров, грозя раздеть и бросить в холодный карцер. Когда истязания бессонницей и стоянием довели меня до изнеможения, мне цинично предложили купить отдых подпиской о даче угодных следствию показаний. Становиться лжецом я не хотел, не мог клеветать ни на себя, ни на других. Следствие вовсе не хотело видеть правды в моем деле, стремилось лишь любой ценой и методами собрать формально необходимые документы, порочащие меня»[578]. О судьбе Шевцова хлопотала его жена, известная воронежская писательница Ольга Кретова. В Курск в июне 1940 года поступило секретное распоряжение из Прокуратуры СССР о доследовании и перепроверке фактов обвинения Шевцова. Однако, состоялось ли это доследование, неизвестно. Семья только в 1955 году получила извещение о том, что С.Н.Шевцов умер в «Севжелдорлагере» в январе 1943 года. Он был реабилитирован в 1956 году.

Андрей Никитич Новиков, редактировавший «Орловскую правду» непродолжительное время - с августа по сентябрь 1926 года, стал широко известным советским писателем. Орел был последним провинциальным городом в биографии Новикова – затем он редактировал московскую газету «Батрак», печатался в журналах «Красная новь», «30 дней», «Октябрь», «Новый мир». В 1928 году в издательстве «Московское товарищество писателей» вышла одна из первых его книг – сборник повестей и рассказов «Барский двор». В следующем году, в издательстве «Федерация» - книга «Причины происхождения туманностей. Любительское исследование беспокойного человека», она подверглась резкой критике «за искаженное изображение героя-пролетария». Непростую судьбу имели и другие книги Новикова: «Повесть о камарницком мужике» (в основе сюжета – крестьянское восстание на Орловщине в конце XVIII века), «Ратные подвиги простаков», «Родословная многих поколений», «Комбинат общественного благоустройства», «Летопись заштатного города» и др. Он никогда не был «подкулачником». Журналист, человек активной жизненной позиции, Новиков видел недостатки своего времени и хотел помочь людям. В 1930-е годы (после 1936 года его книги вообще не издавались в СССР) критика постепенно переросла в политическое преследование. В материалах следственного дела А.Н.Новикова были собраны не только разносные отклики на его творчество. Был там и донос: будто бы в дружеской компании Новиков произнес тост «За погибель Сталина!». Новикова арестовали в январе 1940 года по обвинению в том, что «с 1934 года являлся участником антисоветской право-троцкистской организации (Клычков, Орешин, Артем Веселый, П.Васильев. - А.К.) и как участник этой организации проводил активную вредительскую работу в области литературы. Готовил террористические акты против руководителей ВКП(б) и Советского правительства. Систематически проводил антисоветскую агитацию»[579]. Следователи настойчиво пытались выяснить его связи с Андреем Платоновым… Начало Великой Отечественной войны не облегчило участь арестованного: 8 июля 1941 года Новиков был приговорен Военной коллегией Верховного суда СССР к расстрелу, приговор приведен в исполнение 28 июля того же года (реабилитирован в 1956 году, но первая после многих десятилетий забвения его книга была переиздана лишь в 2005 году – сборник «Ратные подвиги простаков» вышел в Воронеже тиражом 1 тыс. экз.).

Стал жертвой репрессий и преемник А.Н.Новикова Никандр Федорович Пластинин, редактировавший «Орловскую правду» в 1926 – 1927 гг. В 1930-е годы Пластинин трудился в редакции журнала «В помощь политучебе», в ТАСС, затем жил в Восточной Сибири - в Братске, Нижнеудинске. Здесь он был репрессирован. Умер 19 мая 1938 года. Реабилитирован в 1967 году [580].

В 1935 году был арестован Николай Ильич Пищальников (редактор «Орловской правды» в 1927 году). После Орла он работал в Казахстане, Москве, Куйбышеве (ныне Самара) - заведующим отделом и редактором газеты «Волжская коммуна», редактором радиогазеты. В начале 1930-х годов работал в Москве редактором журнала «Овладеем техникой», ответственным редактором «Профиздата». С 1933 года – снова в Куйбышеве, заместитель директора «Зернотреста» по снабжению, с 1934 года – ответственный редактор краевой «Колхозной газеты». Был арестован 20 апреля 1935 года по ст. 58-11 УК РСФСР (контрреволюционная деятельность). Постановлением управления НКВД по Куйбышевской области от 1 ноября того же года уголовное дело было прекращено за не доказанностью обвинения. Вторично был арестован по той же статье 23 сентября 1936 года. Определением военного трибунала Приволжского военного округа от 14 марта 1939 года уголовное дело Н.И.Пищальникова было возвращено на доследование. Решением Особого Совещания при НКВД СССР от 27 февраля 1940 года осужден к 8 годам исправительно-трудовых лагерей за участие в правотроцкистской организации. В ноябре 1943 года Н.И.Пищальников был досрочно освобожден в связи с болезнью, жил в Северном Казахстане, работал заведующим медпунктом совхоза, затем с 1947 года – фельдшером при школе глухонемых в селе Поводимово Мордовии. Работал юрисконсультом в тресте «Москвауголь» и на заводе металлоизделий в Москве. Был вновь арестован в декабре 1948 года, постановлением Особого Совещания при МГБ СССР от 9 марта 1949 года по ст. 58-8, 58-10 ч. 1 и 58-11 УК РСФСР приговорен к ссылке на поселение в Красноярский край. Реабилитирован в июле 1954 года[581].

Последствия репрессий в отношении журналистов были поистине катастрофическими для развития средств массовой информации на Орловщине. Это признавали даже сами организаторы и вдохновители «чисток». Например, замзавотделом печати Оргбюро ЦК ВКП(б) по Орловской области Медведев, выступая на совещании редакторов райгазет и работников «Орловской правды» в феврале 1939 года, сказал: «В 1938 году в некоторых районах было такое положение, что редактор не знал, какие у него сотрудники работают и сколько их. Непорядок был внутренний»[582]. В одной из докладных записок ноября 1937 года подчеркивалось: «Заново фактически создан аппарат двух областных газет – «Орловская правда» и «Комсомолец», ибо из аппарата городской газеты «Орловская правда» руководящие работники были удалены как враждебные и сомнительные элементы, а комсомольская газета создана вновь… Отдел печати подобрал и направил в «Орловскую правду» 10 руководящих работников, и в газету «Комсомолец» 5 т.т. [товарищей]… В районные газеты выдвинуто за этот период свыше 100 человек»[583].

Память о репрессированных журналистах всячески вытравлялась из сознания тех, кто знал их по совместной работе в редакциях орловских газет. Даже после смерти «виновных» всячески принижали, награждали оскорбительными эпитетами. Достаточно красноречивыми выглядят сегодня слова руководителя «Орловской правды» В.М.Балева. Выступая на втором областном совещании рабселькоров и работников печати в мае 1939 года, Василий Михайлович заявил своим коллегам: «Враги народа – троцкистско-бухаринские и буржуазно-националистические агенты капиталистических государств… пробираясь в редакции отдельных газет, глушили сигналы трудящихся, делали всё, чтобы оторвать наши газеты от масс. Партия разгромила врагов, очистила печать от вражеского охвостья»[584]. Однако несколькими неделями раньше на совещании у секретаря обкома партии Василий Михайлович был куда менее категоричен: «Большинство заведующих отделами [«Орловской правды»] работники новые, не имеющие достаточного опыта, в «Орловской правде» работают всего по нескольку месяцев»[585]. Предшественник Балева Н.В.Раков в феврале 1938 года вынужден был признать: «Наша областная газета еще областного вида не имеет. Это, товарищи, плохо, что коллектив нашей газеты не перестроил своей работы, как областной [газеты], и ряд ее номеров не отличается от [газет] районных центров, [таких] как Орджоникидзеград и Брянск и других»[586]. На начало 1938 года 41 редактор газет в Орловской области имел низшее общее образование, среднее образование – 11, незаконченное высшее - 4 (всего газет в области насчитывалось 62)[587].

Парадоксально, но накануне войны тучи сгустились и над верным сталинцем, делегатом партсъезда редактором «Орловской правды» В.М.Балевым. Еще в октябре 1940 года бюро обкома ВКП(б), рассмотрев вопрос о работе редакции, указало на необходимость Балеву «усилить контроль за работой отделов газеты, обратив особое внимание на улучшение работы отдела писем и рабселькоров, своевременно реагировать на сигналы трудящихся, повысить требования к каждому сотруднику, покончить с безответственностью и расхлябанностью в работе аппарата»[588]. Обком партии требовал больше писать о промышленности, увеличить удельный вес публикаций внештатных авторов (в то время он и так уже достигал 50 %). То есть редактора обвиняли практически в тех же «грехах», что и его репрессированных предшественников. Однако даже столь серьезная постановка вопроса мало что изменила. Проверявший в мае 1941 года работу редакции заведующий сектором печати обкома ВКП(б) Н.А.Алешинский в своей докладной записке секретарям обкома В.И.Бойцову и И.А.Хрипунову резюмировал: указание бюро обкома не выполнено[589]. Алешинский предложил в начале июля заслушать отчет В.М.Балева на бюро обкома. Но многократно опробованный маховик расправы со ставшим неугодным партруководству редактором газеты запустить уже не удалось – началась война.

1930-е годы – это эпоха невиданного подъема, взрыва массового энтузиазма во многих слоях народа. Люди почувствовали себя причастными к переустройству мира, к с воплощению общечеловеческой мечты о социальной гармонии, к покорению пространства и природы в целом. Наши соотечественники гордились тем, что Родина нашла в себе силы преодолеть вековую отсталость, достигла невиданной мощи. Люди чувствовали себя первопроходцами, от которых в решающей степени зависит будущее человечества, судьба страны и народа.

К участию в культурной жизни, к повседневному потреблению ее плодов в течение одного-двух-десятилетий приобщились десятки миллионов людей, которые покончили с безграмотностью, получили образование, в том числе и высшее. Театры, библиотеки и клубы, бурное развитие кинематографа, открытие в провинции вузов – таковы были зримые приметы эпохи.

Но это были и годы грандиозных ошибок, произвола, «перегибов», надлома. Усиление бюрократии, замена демократического централизма авторитарной политической системой и притом авторитарной системой худшего типа, происшедшая вместе с переходом к форсированному развитию, уничтожили политические факторы, которые могли предотвращать неверную политику руководства.

Губернская пресса испытала на себе бесконечные, ничем не обоснованные эксперименты. Произошло нивелирование ее до уровня «боевого листка», цель которого – мобилизовывать население на решение задач коллективизации и индустриализации. До минимума сократилась аналитическая журналистика, она была представлена в основном передовыми статьями и корреспонденциями на производственными темы. Гипертрофированной оказалась доля информационных жанров – заметка, репортаж, отчет. Лишь после 1938 года жанровый баланс стал приходить в норму, более того, сложившаяся к этому времени областная система печати приобрела те структурно-типологические признаки, которые с небольшими изменениями сохранялись до середины 1980- гг.

Оскудение содержание прессы в начале 1930- гг., частая смена кадров в редакциях, а затем вал репрессий в отношении журналистов – это была не случайность, а целенаправленная политика: Центру необходимо было покончить с силой, которая могла стать оппозицией, - потому была исключена всякая самостоятельность редакционных коллективов. Но при полном отсутствии гласной критики злоупотреблений, просчетов, неверных, несуразных директив и действий Центра вероятность ошибок и авантюр превратилась в неизбежность. Если ни экономические, ни политические институты не имеют возможности всенародно оспорить неверные выводы и оценки, деятельность верхушки страны становится источником ужасающих и гибельных просчетов. Катастрофа 1941 года подтвердила это со всей очевидностью.

Дата добавления: 2015-08-26