Глава 29. Когда в номере отеля все завертелось в духе Барри Уайта[104]

Когда в номере отеля все завертелось в духе Барри Уайта[104], Эдриан тихо выскользнул, проходя сквозь закрытую дверь и появляясь в коридоре.

Джим оставил его нянькой и ушел, как только журналистка оказалась в «Мариоте», все шикарно, но Эд не хотел воочию наблюдать за порно, если сам в нем не участвовал, увольте. Однако он точно собирался предоставить парочке достаточно времени, свободного от Девины. Закрыв глаза, он прижал ладонь к деревянному выходу, которым воспользовался, и наложил печать на комнату, не только на вход, но и на само помещение и ванную.

Затем Эдриан прислонился к однотонным обоям и сунул руки в карманы.

Теперь он понял, почему Джим курил. Помогало скоротать время, когда начиналась мертвая зона.

Черт, бедняга Матиас, подумал он. С другой стороны, есть вещи похуже, чем быть импотентом. К тому же, именно это и происходит, когда встаешь на сухопутную мину, бомбу или что это было: подорвав самого себя, глупо ждать, что сможешь потом трахнуть свою женщину…

На другом конце коридора открылись двери лифта, из которого вышла женщина с дочерью лет пяти или шести. Первая выглядела так, словно прошла через войну, или, по крайней мере, через группу вышибал: на голове беспорядок, покатые плечи нагружены сумками, и единственный чемодан катился позади нее на колесиках, словно хандрящий пес. Мелкая, с другой стороны, была настоящим шилом, прыгая вверх-вниз, бегая взад-вперед, ее голос был достаточно визгливым, чтобы разбить стекло.

Или, в качестве альтернативы, мог вселить желание сделать это собственной головой.

Эдриан устроился поудобнее, сохраняя невидимость, когда парад прошел мимо него. Но это длилось недолго – маленькая девочка почувствовала его присутствие, медленно останавливаясь, глядя туда, где стоял он.

– Пойдем, Лиза, – сказала ее мама. – Нам туда.

– Мамуля, здесь ангел…

– Нет там никого.

– Но, мамочка, конечно же есть! Прямо здесь ангел!

– Никого там нет. Ты идешь?

Девчушка просто посмотрела на него большими светло-карими глазами размером с колеса автомобиля, и вымотанная мама подошла к ней и утянула за собой.

Однако дорогая мамочка попала в точку, подумал Эдриан.

Он не ощущал себя ангелом. На самом деле, он никогда им себя не ощущал… и смерть Эдди забрала с собой то малое чувство ответственности, которое оправдывало его звание. Мертвый сукин сын был эталоном, на который он равнялся. Надежным и истинным. Компасом…

Не в силах сидеть без дела, Эд оттолкнулся, выпрямился и направился к лифту. Он ткнул по кнопке «вниз», и двери сразу же открылись, кабина, поднявшая на этаж мать с дочкой, осталась на месте. Спускаясь вниз, он сделал себя видимым, поправил волосы в красно-коричневых отражающих панелях и отдернул косуху.

Прихорашивание ничем не улучшило его внешний вид. С другой стороны, все дело в выражении его лица. Он выглядел так, будто был готов оторвать кому-нибудь голову.

Динь!

Двери открылись, Эд вышел из лифта и поплелся к бару. К сожалению, это место было недостаточно злачным, чтобы привлечь женщин его вкуса: никаких полуодетых готов среди толпы с улыбками, вызванными «Прозаком», коленями, которым нравилось раздвигаться… но не значит, что он не сможет найти добровольца.

Сев в темном углу, он позволил своей потребности в сексе буквально исходить от тела.

И, представьте себе, каждая заходившая, проходившая мимо или регистрировавшаяся на другом конце холла женщина оборачивалась в его направлении.

К нему подошла официантка, обслуживавшая их с Джимом прошлой ночью.

– Привет.

Она улыбнулась с полузакрытыми глазами и совсем непрофессионально. Особенно когда взглядом оценила его видимые достоинства.

Что включало бессовестный стояк.

– Что я могу тебе принести? – протянула она.

Девушка была симпатичной, главным образом по причине своей молодости. Ее кожа сияла, волосы были пышными и здоровыми, тело подтянуто. Ближе взглянув на ее черты, он предположил, что двадцатью годами и двадцатью фунтами позже, вступив в средний возраст, она ничем не будет выделяться, но его все равно интересовало лишь настоящее.

– У тебя здесь есть перерыв? – низким голосом произнес он.

– Да, – ответила она, улыбаясь еще шире. – Есть.

– Когда.

– Через десять минут.

– Где я смогу тебя поиметь?

Ее рот приоткрылся, словно ей не хватало воздуха.

– Где ты меня хочешь…?

– Здесь. Сейчас. – Он осмотрел бар. – Но народ станет свидетелем занятного шоу.

Эдриан обвел женщину взглядом и представил, как трахает ее спереди, ее ноги обернуты вокруг его бедер, его член входит и выходит из нее, пока он наблюдает за сексом…

Ладно, теория не возбуждала его так сильно… но в этом и есть разница между порнушкой и настоящим актом. Ему же был нужен реальный секс.

Разговор с его официанткой по поводу Плана был коротким и быстро подошел к концу, но ведь это и не деловая сделка. Она – не шлюха, которую собираются снять, а женщина из плоти и крови, которой хотелось хорошего секса так же, как и ему.

Обо всем договорившись, Эдриан вышел из бара с гудящим телом и сердцем холодным, как холодильная камера. Как они и условились, он повернул налево и спустился по вычурной лестнице к спа-зоне. При спуске стук его тяжелых ботинок эхом доносился до мраморного потолка, от запаха морской соли, минералов и душистых масел ему хотелось дышать через рот, а не нос.

Эдриан чихнул, оказавшись внизу, но, по крайней мере, ему не нужно было проходить через стеклянные двери в спа. Если дерьмо так сильно пахло снаружи, то внутри оно наверняка расплавит его носовые пазухи.

Снова свернув влево, он двинулся вдоль отбеленного коридора, украшенного черно-белыми фотографиями полуголых девчонок в геометрических позах. Надпись на дверях в конце гласила «Только для персонала», Эдриан остановился у них, потеряв всякое терпение, вдыхая пропитанный ароматами воздух, закупоривавший его легкие.

Дерьмо. Он не мог дышать…

Официантка открыла дверь и схватила его за руку.

– Сюда.

За дверью скрывался совершенно иной мир. Ни фотографий, ни гладких стен, лишь голый кирпич и пол, в центре которого были истрепавшиеся половицы. Но он пришел сюда не декорациями наслаждаться… по крайней мере, не теми, что принадлежали отелю.

Оглянувшись через плечо, женщина перевозбужденно улыбнулась, словно такого веселья на своей смене она не видела, ну, никогда.

– Если нас кто-нибудь увидит, ты мой кузен, который приехал в город, ладно?

– Конечно, без вопросов. – При условии, что их никто не застукает за делом. И речь совсем не о поцелуях.

Эдриан пошел за ней в комнату для персонала, которая пребывала в руинах: заставлена всевозможными сумками, несочетающаяся мебель была закидана одеждой, смесь различных парфюмов образовала затхлый запах, из-за которого в комнате стало еще жарче. На другой стороне была еще одна дверь, ведущая в даже более мрачный коридор, который, очевидно, был частью изначальной конструкции отеля.

И в настоящий момент она использовалась в качестве складского помещения, по крайней мере, частично: у грубых стен выстроены банкетные стулья рядами по шесть на восемь футов в высоту, медные ножки и кроваво-красные бархатные сиденья предоставляли подобие укрытия.

– У нас пятнадцать минут, – сказала она, обнимая его за шею.

Эдриан овладел ртом женщины, как собирался взять ее саму, жестко и глубоко, проникая в нее языком, находя ее собственный. В ответ она вцепилась ему в спину, вонзая ногти в косуху, оторвала от пола ногу и закинула ему на бедро. Эдриан грубо задрал ее юбку. На ней были чулки, которые выглядели достаточно прилично в баре, в реальности же она прикрепила их к поясу и носила стринги.

Щеки, которых он касался, были упругими, скулы – высокими, Эдриан развернул женщину, ее волосы описали круг, когда она встала лицом к запотелой кирпичной стене. Опустившись на колени, он укусил ее за попку, вонзая зубы в ее плоть, отодвигая пояс.

Удовлетворяемая нужда в сексе не имела ничего общего с этой женщиной. Она была всего лишь живым, дышащим эквивалентом лестничной беговой дорожки, который поможет снять напряжение, сосудом, в который можно слить излишки своего гнева, расстройства и горя.

И учитывая, с какой легкостью она встретила его, целовала и позволяла иметь себя… у него возникло чувство, что она не в первый раз дает себя так использовать.

Может, она по той же причине использовала его.

Спустив до щиколоток ее пояс и задрав юбку выше своей головы, он опустился на колени, взял ее своим ртом, проникая в нее языком. Она была так хороша на вкус, ее электролизованное лоно – супергладким и ультравлажным на его губах, все ароматно и чисто, словно у нее существовали определенные стандарты.

После того, как она кончила пару раз – он понятия не имел, сколько, потому что на самом деле, ему было все равно – Эдриан поднялся и инициировал смену мест, вставая спиной к стене. Женщина согнула колени и начала расстегивать его молнию своими накрашенными ногтями, намереваясь сделать ему минет, он пресек яркую идею, подняв официантку за бедра и разведя ей ноги.

Он не хотел, чтобы она брала его в рот.

Слишком интимно, как бы странно это ни звучало.

Уже приготовившись войти в нее, он замер.

Джим Херон стоял напротив них, руки ангела скрещены на груди, глаза прищурены, и в них читалось бешенство.

Отличный выбор времени. Просто превосходный.

Но он не собирался останавливаться сейчас. Его яйца напряжены как кулаки, а из кончика члена вот-вот вырвется сперма.

Эд пожал плечами и вошел в женщину. Если Джиму хотелось наблюдать, пожалуйста. Черт, если он захочет присоединиться, Эдриан возражать не станет.

Хотя последнее маловероятно, учитывая выражение его лица, кричавшее «я надеру тебе зад».

Да пофиг.

Закрыв глаза, Эд отдался скользкой компрессии, в которой находил утешение так часто в прошлом.

Боже, он до боли скучал по Эдди.

***

Шестью этажами выше, в своем номере, Матиас без остатка отдался чувствам. Потерял рассудок. Освободился от оков.

Целуя Мэлс, он добрался до пуговиц на ее шелковой блузке и расстегнул их, одну за другой, тонкая ткань открывала еще более нежную кожу… и накрытую хлопком грудь, которая свела его с ума. Боже, всего этого уже слишком много, звук их сливающихся губ, затрудненное дыхание, шорох одежды… вид Мэлс. А также то, как она двигалась рядом с ним, ее тело волнами касалось его, то грудью, то бедрами.

Матиас хотел покрыть поцелуями все ее тело, и это произойдет прямо сейчас… он начнет с ее горла. Прокладывая свой путь по гладкой шее к ее ключице, он поднял руку, положив ее прямо под грудь Мэлс, проведя большим пальцем по краю бюстгальтера.

Он хотел немного ее подразнить… но не вышло.

– О, Боже, да… – произнесла Мэлс, когда он подключил к действию руки.

При звуке ее стонов Матиасу пришлось остановиться и собраться, уткнувшись ей в волосы, пытаясь обрести контроль: нужда поглотить ее была столь сильной, что его немного трясло, ведь он не знал себя достаточно хорошо, чтобы быть уверенным, что не навредит ей.

Однако отступать поздно.

Бюстгальтер был снят в следующее мгновение: расстегнув застежку спереди, Матиас уставился на розовые соски и бледные изгибы.

Он зарычал. По крайней мере, предположил, что этот звук шел от него.

Либо так, либо в номер каким-то образом забралась пума.

Матиас опустил голову и втянул ее сосок в рот, обводя его языком, лаская, облизывая. Он не оставил без внимания второй, просто не мог – его пальцы сжали, а затем ущипнули напряженную вершинку, говоря ей чуть подождать, что скоро он ей займется…

Внезапный укол в шее означал, что Мэлс вонзила в него ногти, и вдруг ее бедра вошли в раж, будто это лоно управляло движениями, а не разум… и оно определяло ее как женщину, хотевшую того, что он мог дать ей.

Или, скорее, хотевшую того, что он дал бы ей, если б мог.

Дерьмо.

Мэлс подталкивала и терлась о его пах, но вопреки жару, разлившемуся в его крови, его тело не могло ответить чисто мужской реакцией. Не было ни твердого возбуждения, чтобы войти в нее, ни эрекции, за которую она могла бы схватиться, ни толстого члена, вокруг которого она могла сомкнуть губы, дабы отплатить за то, что он сделает в ближайшую минуту или две.

Когда сокрушительная горечь нахлынула на него, грозясь резко закончить происходящее, одного лишь стона Мэлс хватило, дабы вернуть Матиаса к действию: ничего из этого не имело значения. Он только хотел, чтобы ей было хорошо, поэтому в критический момент – когда ей захочется полного соития – ему придется проявить изобретательность.

Подняв голову, он всмотрелся в ее раскрасневшееся лицо и дикие глаза. Ее волнистые волосы разметались по подушке, а щеки приобрели цвет костюма Санты.

Боже, она была невероятна.

Не разрывая зрительного контакта, он оторвался от Мэлс, чтобы опуститься меж ее раздвинутых ног. И в течение этой паузы, прежде чем все стало действительно серьезно, Матиас представил себя, каким он был раньше, сильным, властным, тело могло доминировать, как и его воля.

И прямо сейчас он был рад, что остался в майке. И он чувствовал себя… настоящим везунчиком.

У нее было все, у него – ничего. Но она все равно хотела его.

В этот момент он понял, что влюбился в нее.

Перемена в его сердце и душе не имела смысла, и все же эмоциональная логика была такой убедительной, в центре груди разливалась теплота, которой не было там раньше: Матиас знал, хоть и без подробностей, что провел всю жизнь, погрязнув в запутанной жестокости, но вот он здесь, обнажен перед Мэлс, несмотря на одежду, его приняли за внутренний мир, а не за то, как он не выглядел и что не мог сделать.

Откровение изменило его внутри, заставляя действовать медленнее, а не в спешке, в которой он взялся за Мэлс.

Теперь Матиас двигался сознательно, направляясь к пуговице и молнии на ее брюках, расстегивая их, не торопясь. Распахнув ширинку, он наклонился и поцеловал нижнюю часть ее живота, ниже пупка, но выше ее разумных, невероятно эротичных бикини.

Кому нужны эти вычурные кружева и шелковая дребедень? Его устраивал простой хлопок, пока именно она носила его.

Боже, ему хотелось ласкать ее языком сквозь чертову ткань.

– Я собираюсь раздеть тебя, – сказал он голосом, пропитанным сексом.

С очередным сводящим с ума стоном, Мэлс склонила голову набок и наблюдала, как он снимает то, что накрывало нижнюю часть ее тела, и поднесла руку ко рту.

Матиас вложил пальцы Мэлс меж ее губ.

– Оближи их для меня… о, черт, да…

Мэлс сделала так, как он сказал, ее щеки втянулись, когда она повиновалась, а затем между указательным и средним пальцами показался ее язык, а потом костяшки вновь исчезли из виду.

– Нравится? – спросила она, вынув их.

Ему пришлось закрыть глаза. Либо так, либо полный нокаут… потому что он мог думать только о своем члене в этой влажной, теплой хватке, о ней у своих бедер, ее голове, двигающейся взад-вперед, в то время как этот процесс окутал его.

– Ты прекрасна, – прорычал он, перебросив ее штаны через плечо.

Пора приниматься за дело.

Его губы задержались на верхнем краю ее трусиков, прокладывая дорожку к бедру, за ртом следовали пальцы, касаясь легко, ласково. Добравшись до бока, он снял хлопок с ее тела, стягивая по ее длинным ногам.

Он своим ртом занялся с ней любовью.

Лучший сексуальный опыт в его жизни. Все внимание уделялось ей: тому, что она чувствовала, что ей нравилось, насколько далеко он мог завести ее прежде, чем дать ей кончить… и это было поразительно. У него также не было намерения останавливаться в скором времени. Ладонями Матиас поднял ее бедра и наклонил их, вытянувшись, готовый оставаться в таком положении вечно.

И ведь он все-таки мог войти в нее.

Высунув язык, он ритмично проникал в ее тело, чередуя волны с большими глотками, щекочущими вершину ее лона. Быстрее. Глубже. Сильнее. Он хотел, чтобы она кончала на него снова и снова, продолжала достигать пика на его губах, вырывалась и с огнем в глазах возвращалась на землю до конца их естественной жизни.

– Дай мне, что я хочу, – сказал он. – Дай то, что мне нужно…

Положив пальцы к себе в рот, Матиас облизал их и погрузил в нее, и, боже, это было замечательно. Особенно когда Мэлс достигла оргазма, пульсация сжала что-то, что, казалось, растеклось по нему, будто он кончал вместе с ней.

Когда все закончилось, он остановился, чтобы перевести дыхание, Мэлс лежала на кровати в великолепном забвении, грудь вздымалась, тело совершенно расслаблено, кожа залита краской.

Она оправилась не сразу. Мэлс даже пыталась заговорить пару раз, но не смогла.

Любой парень почувствовал бы себя мужчиной.

– Это было… невероятно.

Мэлс, скорее, промурлыкала эти слова, нежели сказала, и это было просто великолепно.

Матиас улыбнулся, чувствуя себя немного коварным – не в плохом смысле этого слова, а в мужественном – когда желанная тобою женщина лежит в твоей постели, на спине, обнаженной, и ты определенно собираешься уделить ей еще внимания.

– Хочешь, чтобы я продолжил? – загадочно протянул он.

Дата добавления: 2015-08-20