Т а м ж е, с. 98.

,197

бить почву из-под ног», «смутить»; не исключается и «сбить с толку», «сбить с панталыку» и еще десятки фра­зеологических и нефразеологических решений.

При выборе учитываются все показатели исходной ФЕ и, не в последнюю очередь, ее стиль и колорит; иногда именно стилистическое несоответствие или нали­чие колорита не допускает в перевод казалось бы самую подходящую единицу. Один из ярких примеров разно­стильных синонимов — фразеологизмы «умирания»: от приподнятых уйти в иной, в лучший мир, испустить дух, уснуть вечным сном до грубо просторечных дать дуба, отдать концы, сыграть в ящик; если добавить и соответ­ствующие лексические синонимы — от почтительного «скончаться» и приподнятого «опочить» до грубого про­сторечного «загнуться» или «окочуриться», а таких десят­ки, то переводчику действительно предстоит трудный вы­бор. Например, в немецком нет такого обилия и разнооб­разия синонимов — семантических и стилистических — по этой «теме», и для того, чтобы передать полноценной еди­ницей ins Gras beifien, переводчик должен вникнуть со всей серьезностью в контекст, чтобы выяснить для себя намерения автора и из десятков вариантов выбрать единственный — тот, который бы выбрал автор, если бы писал по-русски. Переводя болг. излезе или проработи ми късмета, можно выбрать обычное выпало счастье, или «повезло», но можно поискать и среди пословиц, напри­мер, не было ни гроша, да вдруг алтын, или не светило, не грело, да вдруг припекло.

*

В п. п. I и II мы привели в нисходящей степени пол­ноценности различные приемы перевода ФЕ, а теперь тот же материал рассмотрим с точки зрения характерных особенностей самих фразеологизмов.

1. Многие авторы делят ФЕ на образные и не­образные — деление, которое проходит через все ос­новные категории устойчивых единиц и тесно связано с приемами их перевода.

Необразная фразеология переводится обыч­но эквивалентами, не допуская большей частью кальки­рования, и не представляет особых затруднений для пе­реводчика.

Перевод образной фразеологии намного слож­нее, что преимущественно обусловлено необходимостью

решить: передавать или не передавать метафоричность и обязательно ли сохранить стилистические и коннотатив-ные особенности переводимой единицы, не успуская из виду, разумеется, и ее семантику, а, при неизбежности потерь, правильно решить, чем жертвовать — образом или содержанием ФЕ. В связи с этим в ряде пособий при­емы перевода рассматриваются именно с учетом наличия или отсутствия в этих ФЕ метафоричности.

На характерные особенности образной фразеологии обратил внимание уже Л. Н. Соболев: «Самый распро­страненный вид образных выражений и в разговорном обиходе и в художественной литературе.. — это тропы, утратившие свою конкретность, но сохранившие какие-то следы ее; хотя и не видишь, не осязаешь пояса в идио­ме заткнуть за пояс, она гораздо выразительнее, чем отвлеченное превзойти... Когда-то не хватать с неба звезд было свежей конкретной метафорой; теперь это выражение не дает образа хватания звезд, но все же сильнее, чем просто: «быть посред­ственностью» ¹. Итак, с одной стороны — образ, с дру­гой — казалось бы, нет образа, и мы считаем, что для осу­ществления мастерского перевода² важнейшим является установление степени «стертости» или «живости» этого тропа для носителя ИЯ и умение нащупать тот, иногда единственно верный путь между Сциллой полной утраты метафоричности и Харибдой неоправданного «оживле­ния» образа. Только этот путь и приведет к тому, что впечатление, полученное читателем перевода, не будет от­личаться от впечатления, получаемого читателем подлин­ника.

2. Другое деление ФЕ — деление на единицы посло­вичного и непословичного типа; ряд авторов вообще исключает пословицы из числа фразеологизмов; обычно их неохотно включают и во фразеологические сло­вари. Все это дает основание и с точки зрения перевода рассматривать их особо, как это и сделано в некоторых пособиях по переводу.

От остальных устойчивых единиц пословицы, крыла­тые выражения (не крылатые слова!), афоризмы, сен-

¹ Соболев Л. Н. Пособие по переводу с русского языка на фран­цузский, с. 73.

² Для переводчика-ремесленника здесь проблем нет. Для него важно иметь рецепт: передавать образ — не передавать образ; среднего не дано.

тенции и т. п. отличаются 1) своей синтаксической струк­турой: пословица — всегда четко оформленное предложе­ние, и 2) тем, что единицы пословичного типа выражают суждение, обобщенную мысль, мораль (нравоучение) и т. д. в отличие от остальных ФЕ, обозначающих обыч­но понятие или предмет.

Несмотря на существенные расхождения в плане со­держания и плане выражения, этими рубежами почти нельзя руководствоваться в плане перевода. И те ФЕ и другие 1) могут быть образными или необразными, и ис­кать подходящих путей перевода мы будем по этой линии; 2) и те и другие могут обладать большей или меньшей мотивированностью значения целого значениями компо­нентов, и опять-таки от этого будет зависеть наш выбор наиболее подходящего перевода. Что же касается фор­мы, то, несмотря на обычное стремление пословицу пере­водить пословицей, нет никакого препятствия к переводу в контексте единиц одного типа единицами другого. На­пример, болгарскую пословицу рибата в морето, ний ту-ряме котлета («рыба еще в море, а мы уж ставим на огонь котелок») можно совершенно безболезненно пере­дать русским фразеологизмом делить шкуру неубитого медведя или соответствующей нем. die Haut verkaufen, ehe man den Ba'ren hat.

Тем не менее между обоими типами ФЕ — пословиц и «непословиц» — и с точки зрения перевода намечается кое-какая разница в том смысле, что в отличие от единиц непословичного типа, которые мы стремимся переводить фразеологическими эквивалентами и аналогами, а другие приемы ищем только в крайнем случае, при перево­де пословиц намечается два пути, зависящие глав­ным образом от характера самой пословицы (и от кон­текста): 1) передача самостоятельным эквивалентом (или аналогом) и 2) обычным перевыражением, аналогичным переводу нормального художественного текста. Этот вто­рой путь требует пояснения. Пословица, как лаконичное выражение суждения, мысли, назидания, является миниа­тюрным художественным произведением, которое лучше всего передавать именно как произведение, а не как вос­производимую единицу. «Словесная ткань афоризма [а пословицу Ож. толкует как «народный афоризм»] не тер­пит к.-л. изменений» (БЭС), что и заставляет переводчи­ка, перевыражая на ПЯ единицу пословичного типа, со­хранять прежде всего некоторые формальные «особенно­сти жанра» — лаконичность, афористичность, рифму и

т. Д., т. е. подбирать такое соответствие, которое бы на­поминало пословицу и в переводе.

Такую интерпретацию пословиц и других ФЕ находим в рассказике Д. Жагда'. Характерно, что народные по­словицы переданы, по-видимому, путем калькирования (хотя для некоторых, вероятно, можно было подобрать и русские единицы с аналогичным содержанием), что поз­волило сохранить не только содержание, но и колорит, который был бы утрачен при другом приеме перевода:

«Знаешь ли ты народную мудрость: рану от оружия вылечить легко, от слов — трудно? Ибо пуля ранит тело, слово — душу!», «Кто-то собирает мед, а меня кусают пчелы», «загорать на солнце, которое не взошло», «Лжи­вые вести имеют семь концов, а правдивые — один». А че-|го стоит концовка, составленная сплошь из пословиц:

«— Милый, — сказала она, — скажи мне какую-ни-!будь пословицу.

— Длинный подол опутывает ноги, длинный язык — шею!

— Что-нибудь еще, — проворковала она.

— Не проси лекарства у змеи, правды — у сплетника.

— Еще...

— Из-за блохи шубу не сжигают, из-за размолвки же­ну не бросают!»

Мы не имеем возможности останавливаться на прие­мах перевода клише², узуальных формул, средств речевого этикета, которые в значитель­ной части своей также выступают в роли ФЕ или стоят на грани фразеологии. И здесь основное — это нахожде­ние фразеологического функционального эквивалента или иных средств, которые позволили бы сохранить их осо­бенности, а в отношении национально окрашенных — их колорит.

3. Приемы перевода связаны отчасти ис языковым источником ФЕ и соответствиями между ИЯ и ПЯ.

¹ Кр., 1965, № 44, с. 9. ² О переводе клише писали в последнее время А. Д. Швейцер (Перевод и лингвистика, с. 186 и ел.) и В. Н. К р у п н о в (В творческой лаборатории переводичка, с. 72 и ел.).

Выше шла речь об интернациональной фра­зеологии, главным образом о возможностях ее пере­вода эквивалентами. Здесь мы осветим оборотную сторо-

ну Медали, коснувшись вместе с тем и ФЕ, заимствован­ных из других языков. Близость плана выражения между двумя соотносительными фразеологизмами данной пары языков не всегда обусловливает и близость плана содер­жания. Иными словами, в этой группе ФЕ можно встре­тить также и «ложных друзей переводчика».

В отличие от этого понятия в лексике, здесь «лож­ность» заключается реже в межъязыковой омонимии, а чаще в несоответствии между дословным и фразеологи­ческим переводом. Например, фр. la trompette de Jericho, в отличие от рус. и болг. Иерихонской трубы, обозначает не громкий, «трубный глас», а всякие шумные, точ­нее— шумовые проявления (toute manifestation bruyan-te. DQ), кроме того, эта ФЕ и употребляется намного реже рус. Смотреть сквозь пальцы —фразеологизм многих славянских языков (именно в этой форме), но между со­держанием русской, болгарской и чешской ФЕ существу­ет значительная разница. Болг. ФЕ в двух вариантах гледам през пръсти и карам през пръсти истолкована ФРБЕ так: «Не быть аккуратным в работе, делать не­брежно, неряшливо» соответствует приблизительно рус. валить через пень колоду, делать что-л. спустя рукава; чеш. ФЕ divat se skrz prsty na koho употребляется с оду­шевленными существительными и значит «смотреть на ко­го-либо свысока, относиться к кому-либо с пренебрежени­ем»¹. Англ, turn over a new leaf — «начать новую жизнь, исправиться, измениться к лучшему, порвать с прошлым» (АРФС) не совсем совпадает по содержанию с очень близкой по форме русской единицей «открывать новую страницу в чем-то» (ФСРЯ).

4. «Авторство» фразеологизма² обычно не влияет на выбор приема его перевода, тем более что подавляю­щее большинство ФЕ —создания народного гения, рас­сматриваемые как языковые единицы без учета их авто­ров. Об авторстве можно говорить лишь в отношении крылатых выражений, афоризмов, сентенций, максим, восходящих к определенному литературному или истори­ческому источнику. В принципе, выбор приема для их перевода тот же, что и при переводе остальной фразеоло­гии. Нужно, однако, учитывать в еще большей степени

¹ В у р м А. Ф. Сходства и различия русской и чешской фразео­логии. — РР, 1976, № 4, с. 115.

² Сюда не относится важный вопрос об авторских трансформациях ФЕ, которыми писатели пользуются во исполнение определенных стилистических задач (см. ниже п. 6).

важность сохранения их формы, а также часто присут­ствующих в их содержании коннотативных значений: на­меков, аллюзий, связанных с их источником. Вот почему переводчику очень полезно знать авторство таких единиц и историю их возникновения.

Многие крылатые выражения и афоризмы относятся к интернациональной фразеологии; об их переводе мы говорили выше. Но немало и таких, которые принадле­жат только ИЯ, а это в ряде случаев многократно увели­чивает трудность их перевода и, в частности, передачи тех аллюзий, о которых шла речь. Если нетрудно перевести на любой язык известный афоризм Бисмарка die Dumm-heit ist auch eine Gabe Gottes, aber man darf sie nicht mifibrauchen — глупость это тоже дар божий, но им не следует злоупотреблять, то даже на очень близком языке трудно выразить достаточно ярко и лаконично, скажем, рыцарь на час, или а судьи кто?, или человек в футляре.

С фразеологизмами этого типа не следует смешивать цитаты, встречающиеся в подлиннике. В принципе их воспроизводят в том виде, в котором они фигурируют в переводимом тексте или в утвердившемся уже переводе произведения, откуда они взяты.

5. Выбор приемов перевода ФЕ зависит еще от нали­чия или отсутствия у нее национальной окраски. Вопрос сохранения колорита при переводе подробнее рас­смотрен в связи с передачей реалий, но в фразеологии он ставится несколько иначе. В национальные цвета окра­шены очень многие фразеологизмы, в том числе, по мне­нию Я. И. Рецкера, и нейтральные по стилю'. Интерна­циональные единицы в составе фразеологии любого язы­ка составляют меньшинство, а из заимствованных многие приобрели уже соответствующий колорит. Так что пере­дача колорита — задача, с которой сталкивается каждый переводчик художественной литературы.

Национальный колорит ФЕ может быть обусловлен 1) специфической окраской отдельного компонента (реа­лия, имя собственное) или же 2) характером самой* еди­ницы, связанной тем или иным путем с национальными особенностями соответствующего народа². Реалия (и имя

¹ Рецкер Я. И. Указ, соч., с. 145.

² Ср. их определение у Вл. Россельса (Вопросы художествен­ного перевода, 1955, с. 210—211): «Национально окрашен-н ы е, то есть содержащие упоминание или намек на какую-либо национальную реалию: «попасть впросак», «точить лясы», «Трип1-кин кафтан», «у разбитого корыта» и т. п.».

собственное), как любой компонент ФЕ, утрачивает тем большую часть своего значения, чем теснее связь между компонентами, т. е. чем выше степень слитности всего сочетания. Однако утрачивая даже полностью семантику, реалии сохраняют почти всегда если не весь колорит, то какой-то отблеск его'. И отсюда — основная трудность перевода таких единиц: их нельзя передавать эквивален­тами, так как эквивалентность предполагает идентич­ность всех показателей, в том числе и национальной окра­ски, а это практически невозможно.

Итак, колорит превращает ФЕ в своеобразную реа­лию, которая, однако, в отличие от «лексической реалии», передается при переводе не путем транскрипции, а, по мнению большинства авторов, калькой. С этим мы согла­шаемся только наполовину. Традиционный пример — англ, carry coals to Newcastle или нем. Eulen nach Athen tragen следует перевести не семантическим эквивалентом ехать в Тулу со своим самоваром, а кальками «возить уголь в Ньюкасл» и «везти сов в Афины». На наш взгляд, пример не особенно убедителен: во-первых, видимо, дале­ко не каждый читатель знает или сразу сообразит, что для этого английского города характерны «добыча и вы­воз угля» (ЭС), уже не говоря о более чем сомнительной общеизвестности обилия сов в Афинах, и, во-вторых, — что гораздо важнее, — такая калька неизбежно приведет к оживлению образа, который, выпирая из текста, при­влечет внимание читателя гораздо сильнее, чем ФЕ в под­линнике. Так что, по-видимому, в большинстве случаев разумнее будет пожертвовать той небольшой долей коло­рита, которая сохранилась в данной единице, и перево­дить фразеологическим аналогом: рус. морю воды при­бавлять или болг. нося дърва в гората («носить дрова в лес»). Но важнейшим остается правило (нарушение его может испортить весь перевод) никогда не подменять анг­лийский колорит русским или французский болгарским: лучше вообще отказаться от передачи национального об-личия подлинника, чем рядить кого-либо в кафтан с чу­жого плеча.

6. Фразеологизмы уже сами по себе трудно поддаются переводу, но намного сложнее перевод в тех случаях, ког­да писатель в определенных стилистических целях м е-няет содержание и/или форму ФЕ — опускает

Подробнее см.: Влахов С. Реалия как компонент фразеоло­гизма. — Болг. русистика, 1976, № 3, с. 25 — 29.

или добавляет компоненты, заменяя их синонимами или антонимами, переставляет их местами, освежает, ожив­ляет тем или иным путем стертые или полустертые обра­зы, на которых построено сочетание, перифразируя его, или «скрещивает» одни единицы с другими, одним сло­вом, употребляет ФЕ не в их «нормативном виде»'.

Существует множество путей авторизации фразеоло­гической единицы, которые так или иначе приводят к ее разрушению как устойчивого сочетания слов. Вместе с тем ФЕ непременно продолжает существовать в языковом сознании читателя², приобретая новые связи, создавая новые, часто совсем неожиданные эффекты, на которых обычно строится каламбур.

Вопрос об индивидуально-авторском использовании ФЕ привлекает, в особенности в последнее время, внима­ние многих ученых³, в том числе и теоретиков перевода⁴. Некоторые рассматривают такие образования как разно-

¹ Рассматривая вопрос о «ненормативном» употреблении ФЕ, авторы используют такие термины, как «авторизация», «фразеологическая трансформация», «индивидуально-авторское преобразование», «мо­дификация», «дефразеологизация», в более узком смысле — «осве­жение» и «обновление» ФЕ, «расщепление», «разложение», «двой­ная актуализация» и т. д.

² Это свидетельствует о необычайной «живучести» ФЕ, выдерживаю­щей такое «испытание на прочность» (Абрамович И. М. Об индивидуально-авторских преобразованиях фразеологизмов и от­ношении к ним фразеологического словаря. — Сб. Проблемы фразео­логии. М.—Л.: Наука, 1964, с. 213), как изменение формы и содер­жания, причем иногда настолько основательное, что от ФЕ остается всего лишь одно слово.

³ Г е п н е р Ю. Р. Об основных признаках фразеологических еди­ниц и о типах их видоизменения. — Сб. Проблемы фразеологии. М.—Л.: Наука, 1964; Попова Л. В. О дефразеологизации устой­чивых сочетаний слов. — Сб. Проблемы устойчивости и вариатив­ности ФЕ. Тула: Гос. пед. ин-т, 1968; Рогинский В. М. Транс­формирование и обновление фразеологических оборотов. Тула: Гос. пед. ин-т, 1968; Леонидова М. Индивидуално използуване на фразеологичните единици в езика на писателя. — Известия на И-та за бълг. език. XIX. София, 1970; МежжеринаС. А. Вза­имодействие фразеологического оборота и контекста в художествен­ной речи. — РЯШ. 1971, № 3; Сальникова О. Г., Шулеж-к о в а С. Г. Приемы преобразования фразеологизмов в произведе­ниях А. Н. Толстого.— РЯШ, 1975, № 1, и др.

'Левицкая Т. Р., ФитерманА. М. Обновление фразеоло­гических единиц и передача этого приема при переводе.—ТП, 1968, № 5; М о с я к о в А. К вопросу о связи стилистической функции фразеологизмов с переводом.—ТП, 1970, № 7; Разложение фразео­логизмов и перевод. — ТП, 1976, № 13; Кузьмин С. С. Смех как переводческая проблема (На примере фразеологизмов).— ТП, 1976, № 13, и др.

20S

видность фразеологизмов; другие посвящают им самосто­ятельные разделы и статьи. Тем не менее, общего иссле­дования пока нет, и будущим авторам придется немало поработать над более полным освещением этой пробле­мы, чрезвычайно важной для практики перевода (авто­ризация фразеологии — излюбленный стилистический прием всех мастеров) и интересной с точки зрения теоре­тической (литературоведческой и лингвистической).

Для начала нас интересует сравнительно второстепен­ный с точки зрения переводческой практики вопрос, на который не удалось найти ответа в просмотренной нами литературе. Некоторые авторы считают, что ФЕ разру­шается «при малейшем изменении в ее формальной и смысловой структуре» '; другие оспаривают это, говоря, что «не всякая трансформация ФЕ приводит к созданию каламбура»², что «многие ФЕ являются часто потен­циальными каламбурами»³, что иногда обновле­ние ФЕ «пр и б ли ж а ет с я к игре слов»⁴. Однако не удалось обнаружить той границы, перейдя которую авторизованный (трансформированный, переосмыслен­ный) фразеологизм превращается в каламбур, т. е. сколь­ко и каких признаков будет достаточно, чтобы количест­венные изменения перешли в новое качество?

Отвечать на этот вопрос не входит в нашу задачу, но установление такой границы представляло бы для нас и чисто практический интерес — выделение в главу 8 мате­риала, касающегося перевода каламбуров. Поэтому в ка­честве рабочей гипотезы позволяем себе считать каламбу­рами такие ФЕ, трансформация которых приводит 1) к двуплановому восприятию и 2) к возникновению юморис­тического эффекта, обычно связанного с эффектом неожи­данности.

Это позволяет предположить, что необразные ФЕ при авторизации могут «оживляться», «освежаться», не пре­вращаясь при этом в каламбуры, а действительно приоб­ретая новые качества. Так, введенный в состав глаголь-но-именного сочетания «эпитет — определение или одно­родный член к привычному компоненту — придает вес по­следнему, а у самой фразеологической единицы оживает

¹ Щербина А. А. Сущность и искусство словесной остроты (ка­ламбура). Киев: Изд. АН УССР, 1958, с. 58.

² Н а у м о в Э Б. Модифицированные фразеологизмы как основа каламбура. — РЯНШ, 1973, № 2, с. 73.

³ Т а м ж е.

⁴ Левицкая Т. Р., Фитерман А. М. Указ, соч., с. 44.

внутренняя форма» * (принять твердое решение, произвес­ти ошеломляющее впечатление). Перевод таких сочета­ний особой трудности не представляет, так как всегда остается возможность то же (с минимальными потерями) выразить глаголом и наречием (твердо решить).

Такие добавления — определения, распространяющие тот или иной из компонентов ФЕ, — можно допустить и в ряде образных фразеологизмов, не превращая их в ка­ламбуры, а лишь уточняя, привлекая к ним, когда нужно, внимание читателя. Т. Р. Левицкая и А. М. Фитерман при­водят пример безболезненного перевода такого «ожив­ляющего» добавления: The adulation has not gone to his fair, curly head, где фразеологизм to go to one's head, со­ответствующий рус. вскружить голову, нетрудно воссоз­дать: «не вскружили его белокурую, кудрявую голову» ².

В заключение нужно отметить, что даже в тех случа­ях, когда авторизованная ФЕ не является каламбуром, перевод ее иной раз ставит перед переводчиком задачи аналогичного характера. Поэтому мы предпочитаем здесь отослать читателя к главе 8, где рассматриваются вопро­сы перевода каламбуров.

Глава 2

Дата добавления: 2015-08-20