Армен Борисович, я прекрасно понимаю, что для вас общение с журналистами давно уже превратилось в рутинную часть работы, но, возможно, оно иногда может быть полезным и для вас?

- Здесь всегда происходит по-разному. Особой страсти, как вы понимаете, о чем-то рассказывать у меня нет. Я даже цинично говорю о том, что общаюсь с журналистами только из-за того, что знаю, это – их заработок. Если говорить о серьезных проблемах, то я бы это сформулировал так: все, о чем я думаю, по моему ощущению, я уже сделал – и на сцене, и в кино. Я очень не люблю, когда мы что-то начинаем комментировать. При этом мы обязательно привносим неверную интонацию. Вообще, когда нет комментариев, меня это больше всего устраивает. С другой стороны, я прекрасно понимаю, что общение с прессой нужно, в том числе, и для театра, а к журналистам я отношусь вполне терпимо!

- С 1955 по 1967 г. вы проработали вРусском драматическом театре им. К. С. Станиславскогов Ереване. Вспомните, пожалуйста, ваши первые шаги на профессиональной театральной сцене.

- Я это очень хорошо помню, как сейчас: 25 января 1955 года я вышел на сцену Ереванского русского драматического театра имени Станиславского в спектакле «Иван Рыбаков» (автор – Виктор Гусев). И там у меня был следующий текст: «Товарищ капитан, вам телефонограмма!». Так произошло мое первое появление на профессиональной сцене.

- И какие у вас при этом были ощущения?

- Этого я уже, к сожалению, не помню, но вообще, вы знаете, пребывание на сцене (а я уже 53 года в театре) – это не очень нормальный акт. Это все равно, что, извините за грубое сравнение, заниматься любовью при народе. Помните такой гениальный роман Абэ Кобо «Женщина в песках»? Там была история, когда героя заставляли заниматься любовью при народе, и у него ничего из этого не получалось. Сравнение мое, конечно, весьма приблизительно, но в театральном искусстве всегда есть некое состояние – чуть выше, ниже, сбоку, – не знаю, но вообще пребывание на сцене – это не очень нормальное состояние. Я имею в виду – играть роль, так как просто выйти на сцену очень легко. Это – некий психофизический акт такого насилия над собой. Вот так можно коротко ответить на ваш вопрос, если попытаться все объяснить словами, хотя это почти невозможно.

- В 1967 г. были приглашены А. В. Эфросом вМосковский театр им. Ленинского комсомола, где играли в спектаклях "Мольер", "Снимается кино", "Дым отечества" и другие. Каким вам запомнилсяАнатолий Васильевич Эфрос?

- Он был поразительный человек, можно даже сказать – великий режиссер, а в его театр я попал совершенно случайно…

- И каким образом это произошло?

- Это довольно длинная история. Актриса театра, в котором тогда работал Эфрос, Ольга Михайловна Яковлева была в Ереване, увидела меня на сцене, рассказала обо мне Анатолию Васильевичу. Он очень заинтересовался, меня пригласили в Москву и т.д. Но это, в конце концов, не так важно, потому что намного важнее дальнейшее развитие актера – насколько это приносит плоды – вот о чем действительно нужно думать! К моему несчастью или счастью, этого я точно не могу сказать, я всего несколько месяцев профессионально общался с Эфросом, но я все равно контактировал с ним, даже когда Анатолий Васильевич затем ушел в театр на Малой Бронной. Этот период был некой вспышкой, потому что Эфрос – великий режиссер, очень интересный. Для меня это все произошло неожиданно, и тогда я не мог понять, какое у меня на это есть право – вступать с ним с диалог. Взаимоотношения актера и режиссера – довольно сложное дело, особенно, если ты, как говорят в балете, «не у фонтана». Вы слышали такое определение?

- Честно говоря, от вас слышу его в первый раз!

- Это те исполнители, которые находятся сзади, даже не кордебалет, а так называемый миманс (Мимический ансамбль – группа артистов, участвующих в массовых сценах оперных и балетных постановок. Прим. автора).

- С 1969 по 1996 гг. – вы один из ведущих актеровтеатра им. В. Маяковского. Главным режиссером этого театра долгие годы былАндрей Александрович Гончаров. Мне неоднократно приходилось слышать рассказы о его непростом характере. Всегда ли вам удавалось находить с ним общий язык, не возникали конфликты с Гончаровым на творческой почве?

- Как говорил один мой друг, – это не ваше собачье дело! Простите за грубое сравнение, но я 27 лет проработал в театре Гончарова и могу сказать вам без всякого пафоса: это были мои самые счастливые годы. Очевидно, к этому времени уже созрело и наше общее желание «родить», и все лучшее, что я сделал на театральной сцене – я сделал у Андрея Гончарова в театре имени Маяковского. Мы договорились, встретились и должны были с Андреем Александровичем «рожать детей». А если говорить о его непростом характере… Никогда не пользуйтесь в работе разными сплетнями и околотеатральными слухами!

- Но режиссер, по сути, и должен быть диктатором? В противном случае у него ничего не получится…

- Солнце мое, это нельзя рассматривать как пирамидон на все головы. В каждом случае речь идет о конкретном театре и режиссере. Мое глубокое убеждение заключается в том, что русский театр по своей сути – крепостной. Я в этом определении не вижу никакого оскорбления, а наоборот, это такой театр, в котором нужен крепостник – талантливый, сильный и умный. Вообще я должен сказать, что демократия – понятие весьма сомнительное, но в любом театре (а речь идет только о русском театре) демократия даже вредна. Великий Немирович-Данченко говорил по этому поводу: «Диктатура», причем, хитрец, добавлял – «Добровольная диктатура!» Понимаете?

- Конечно! Переходим к кино: с 1960 года вы снимаетесь в кино, дебютировали в роли Акопа в фильме «Обвал», а известность вам принесла одна из лучших киноролей – молодого ученого-физика Артема Манвеляна из картины режиссера Фрунзе Довлатяна «Здравствуй, это я!». На сегодняшний день вами сыграно более 200 (примерно 222) ролей в кино- и телефильмах…

- Злые языки утверждают, что мною сыграно около 300 ролей в кино!

Дата добавления: 2015-08-20