2 страница. -У меня в июле отпуск.

-У меня в июле отпуск.

- И что?

-У отца неделей позже…

-И что?

Мама на секунду замолкла, положила в рот кусок котлеты и тихо продолжила:

-Мы решили провести это лето на даче. – Она произнесла это как-то робко, (Ангелина даже улыбнулась) но потом вдруг, не дожидаясь ответа дочери, раздражённо сдвинула брови, и тоном не терпящим возражений, продолжила:

-Не смотри так на меня. Не зря же мы этот дом обустраивали, в конце концов, столько потратили….

-Почему не на море?..

В этом году у нас нет средств.

Она сказала это как-то потерянно и разбито, будто была целиком и полностью в этом виновата. Ангелина задала этот вопрос без целей и причин, ей было глубоко наплевать, где угробить каникулы. Пожалуй, идея с дачей ей пришлась больше по душе, в глухой деревне, практически вымершей и неживой, она представляла себя свободнее. Без людей, ненужных разговоров и без кокона, без кокона, наконец! Но, несмотря на невинность вопроса, мама явно смутилась и Ангелине самой стало неловко, она знала, сколько денег они вложили в этот дом и знала, что доставшись отцу от деда, он был в ужасной состоянии. К тому вопрос о деньгах в их семье вообще всегда был какой-то больной, будто здесь и вовсе стыдились об этом говорить. Ангелина молча ковыряла в тарелке, не глядя ни на кого, она уже забыла и о деревне и о доме, мама отламывала хлеб, а отец, как всегда, молчал…

-Мама, ты ведь знаешь. Мне все равно…

Вопреки всем картинкам, в ванной она только закрылась, потерла глаза руками и долго стояла перед зеркалом, пытаясь найти в себе хоть что-то хорошее.

Разводов туши перед глазами не было, слез тоже. Ни бледности, ни расстройства, только какая-то безграничная усталость в глазах. В себе она ненавидела абсолютно все. Начиная с фигуры, заканчивая голосом и жестами. Ей противны были и глаза, неопределенного темного цвета и блеклые коричневые волосы, и «толстые ноги за пару с желе на животе». Последнее время она перестала стремиться к красивой одежде. Быть может, от одиночества и разочарования, быть может, оттого, что последняя выдуманная влюбленность вдруг исчезла из ее жизни. Она старалась на себя не смотреть. Наверное, зеркала пугали не меньше, чем иногда вспыхивающее душевное самобичевание. Она вполне признавала свои ошибки. Лень и неуверенность, две самые страшные проблемы в ее жизни, она проклинала их сколько себя помнила, не знала, кто страшнее и одинаково поддавалась каждой. Зеркал она и в самом деле боялась… Ангелина, очень романтичная и мистически настроенная, подсознательно верила, что после всех этих картинок и желаний в отраженных глазах ее появится что-то зверское и нечеловеческое, что она просто потеряет рассудок и сделает все, что придумывала себе, сделает потому что, что надо сделать, лишь оттого, что думала об этом много и вдруг в зеркало посмотрела…

В эту ночь спала она плохо. Ей все представлялись эти счастливые лица, глодали и вызывали сумасшедшую зависть и злобу, в темноте сама с собой она могла в этом признаться. Она вспоминала отчего-то подругу, ее длинную и насмешливую «дурррру»… раздражение, пролитый бокал сока, этих настоящих, прекрасных и достойных людей, не ругающихся матом, и не пьющим всякую дрянь в подворотне. Они хорошо говорили, безукоризненно себя вели, и их радость, и идиотские отчасти поступки казались при общем впечатлении чем-то особенно милым и только им позволительным. Но она была чужая, чужая… Никого из них она не встретит после, а даже если встретит, то отвернется и пройдет мимо. На телефоне – ни одного звонка за последний месяц, смски только от оператора и деньги на счету, не кончающиеся уже полгода. К чему, к чему вообще эти дни рождения?.. Зачем вообще жить, жить так, постоянно преодолевая себя, постоянно искусственно, жеманно улыбаясь, постоянно проклиная за фальшь, за кусание ногтей, за отведенный постоянно взгляд… К чему, все это, к чему, почему просто нельзя было… В ее сознании то и дело снова вспыхивали лезвие, раковина и кровь. Она улыбалась этим мыслям, она видела в них единственное свое спасение от собственной совести и иногда шевелящейся глубоко в сердце истины…

Ей снилась совершенная ерунда.

Кто-то кричал, и что-то горело, разглядеть она не могла и отчего-то не хотела. Она будто потеряла всякую телесность, стояла за каким-то старым забором перед изрезанным ухабинами шоссе, слышала визгливый вой сирены, чьи-то голоса, но не двигалась с мечта. Что-то тошнотворное, тоскливое, и нелепое, именно нелепое, разливалось по ней, даже руки и те холодели от жуткого противного ощущения. Казалось, что если сейчас она осмелится выйти и взглянуть, то что-то страшное, невообразимое случится, что лучше стоять здесь и цепенеть в каком-то странном тухлом отчаянье, но переступить и увидеть, нельзя, ни в коем случае, нельзя. А вдалеке что-то все также горело, вопило, и в то же время как-то могильно молчало: ни паники, ни страха, ни голосов. Только изредка разрезал тишину чей-то отчаянный стон, не крик и не вопль, только стон. Да еще какой-то ребенок, плакал, надрываясь и захлебываясь, и что есть силы звал свою мать.

3.

Насчет дачи, деревни и вообще всей их этой незапланированной поездки, Ангелина жестоко ошиблась.

Она довольно быстро пришла в себя от этого ужасного вечера, неоправдавшихся надежд и собственной несмелости в деле, которое могло бы что-нибудь да изменить в последующей жизни. Впрочем, она прекрасно знала, что не могло. И это вызывало у нее странное истерическое наслаждение. Она в первый день после праздника так искренне рыдала и винилась, что можно было подумать, будто на этот раз действительно не притворяется. Вечер у подруги она вскоре позабыла как досадный и неудачный случай..

Тот месяц, проведенный ею в квартире, был совершенно похож на все прежние каникулы. Пустой, не наполненный никакой активностью, он вскоре поглотил ее в себя, заставив этот город и дом пуще ненавидеть и презирать. Ангелина даже на улицу не могла выйти без заносчивой злой улыбки, время, проведенное с самой собой, окончательно настроило ее против людей, особенно ровесников, она пыталась, хотела, но так и не смогла научиться их презирать. Она глядела на их жизнь с подсознательной завистью, но сама не чувствовала ее и даже удивлялась тому, что ее нет. Она ставила себя выше их, этих глупых детей, но все время провожала их взглядом, делала тише музыку в наушниках, которой отчего-то стыдилась, и ждала, когда кто-нибудь из встречающихся на пути обернется вслед. Она считала, что со своей мрачной улыбкой и угрюмостью выглядит крайне эффектно, только оттого, что иначе из-за своей застенчивости и скромности вести себя не могла. Она продолжала находиться в собственном коконе. Она часто гуляла, но совершенно одна. Звонков и смэсок не было, несмотря на то, что некоторые из новых знакомых в тот вечер даже записали ее телефон. Ангелина перестала считать себя будущей бабочкой, и постепенно начинала возвращать черные мысли, хотя она мечтала о тихом спокойном месте, где это, наконец, перестанет ее терзать и мучить, где никого не будет на улицах и ни с кем не придется знакомиться, где она перестанет стыдиться и сможет нормально гулять, где прекратятся одни и те же глупые сны.

Она снова ошиблась. Это была довольно большая и красивая деревня, со временем переросшая в дачный поселок и оттого практически исчезающая к осени и вновь наполнявшаяся в апреле-мае. Улицы были прямые, дома красивые и богатые, дороги (странно!) заасфальтированы. На почти городской главной улице, постоянно наполнявшейся жужжанием машин и стрекотанием сверчков, тоже был асфальт, асфальт повсюду, и это-то больше всего ее раздражало. Ангелина ехала сюда с целью увидеть дикость, именно дикость, совершенную и абсолютную природу, а видела все тот же их маленький уютный мертвый город, который так искренне ненавидела. Но в этом городе все еще были живые люди. Прежде она упорно опровергала этот факт, но теперь сама в нем убедилась, увидев худшее.

Здесь обитали богатые и ленивые дачники. Никого почти не было видно на улицах, ни одного человека не выползало днем, не только от жары, скорее от безделья, ведь эта деревня не была дикой, она была спящей непробудным сном, таким, от которого потом очень сильно болит голова. Вот и у нее она болела, после недели проживания здесь болела постоянно, упорно и даже до слез. Беспокоившаяся мама говорила, что всему виной климат и жара, Ангелина же вовсю проклинала новое заточение. Она потеряла распорядок, ложилась под утро, просыпалась поздно, с этой самой невыносимой болью, сверлящей болью, ей отчего-то казалось, что она сама попала в сон, в один из своих кошмаров. Она ожидала, что именно сейчас он окажется за этим странным ограждением, за которое боялась выйти. Впрочем, сны как раз таки не появлялись, исчезла и обида, и гордость поутихла, осталось только полнейшее безразличие и поразительное желание осени. Больше всего хотелось вырваться из этого липкого плена депрессии и безделья, ей хотелось ходить в школу и учиться, учиться постоянно, чтобы хоть как-то заглушить пустоту в душе.

Просыпаясь, она обычно уходила из дому минут на двадцать- тридцать, потом возвращалась, и вновь уходила, не зная, как и чем себя занять, она много читала, но практически не понимала о чем, пусто глядя в книгу. Ее прогулки по спаленным солнцем улицам напоминали какой-то древний фильм ужасов, пугающий ее когда-то в детстве. Людей не было, люди проводили время за телевизорами в своих красивых гостиных или на участке, ухаживая за цветами. Ангелина именно эти домашние бледные цветы постоянно наблюдала в окнах. Они ее еще больше, чем асфальт, бесили. Она металась по этой деревне, как тигр в клетке.

Впрочем, вскоре ее существование нарушило нечто, всколыхнувшее все надежды.

Ровесников здесь ей не было вовсе. Были дети много младше. Подобные ей обычно не стремятся гробить лето с родителями на даче. Мечты не сбывались, ни романтических, ни каких-либо приключений не было, она была одна. Так желало когда-то ее уставшее сознание, но сердце, сердце, такое еще детское и мечтающее жить, стремилось к другому…

2 глава.

1.

В это утро она поругалась с матерью, из-за какого-то совершенного пустяка, но поругалась сильно и выбежала гулять с колотящимся от стыда и ярости сердцем.

«Какое нелепое сравнение! Вылитый на пол чай, недомытая посуда и тот постоянно гложущий страх… те постоянные мысли, о которых они сожалеть сами будут! Непременно будут! Как-нибудь… после…» Она отчего- то подумала, что теперь и вовсе не этого хочет. Ни жалости. Ни стыда. Она вырваться хочет. Из этого созданного ею самой ада… сбежать. Ожить. Хочет компаний, дружбы, любви, в конце концов, другой любви, настоящей…. Что не одиночества, а пустоты боится, что больше всего на свете боится остаться одна. И что никто из этих людей, вроде близких и таких проницательных людей никогда не сказал ей ничего утешительного без фальши, никогда не жалел искренне, без формальностей. Никогда не понимал, а лишь притворялся, что понимает, чтобы после всего этого накинуться из-за чашки чая. Зачем врать? Уверенности в своих собственных силах, будущего и настоящего не дано! Эти глупые люди не понимают, зачем она так упорно училась этот год, не понимают, отчего так часто плакала и играла в собственный маленький театр!

Она брела по этим улицам уже автоматически, зная куда свернуть, где перейти, и куда отсюда можно попасть. Любимых мест не было, лишь те, в которых легче и пустыннее. Ангелина любила одиночество и безжизненность, поэтому чаще сворачивала с главной дороги и уходила в сторону старой деревни, не покрытой асфальтом, не застроенной современными богатыми зданиями. Она любила улицы, на которых дорога была осыпана камнем и пылью, любила людей, которые еще что-то делали на своих огородах, любила простое и совершенно деревенское. От этого на сердце становилось покойно и сладко, будто она съела очень вкусное пирожное.. Впрочем, эти места опустели, их отчего-то не любили и здесь не селились. Это было одно единственное удивительное место в поселке. Ангелина приходила сюда часто. Отсюда было недалеко до станции, а, главное, можно было легко выйти вниз к речке, но Ангелина обычно пристраивалась на небольшом холмике прямо перед спуском, к воде она никогда не ходила, там слишком много людей. Этот холмик стал для нее своеобразной отрадой, она могла его любить, любить искренне за жесткую траву, за палящее солнце, блестящую грязноватую реку внизу, за дикость и этого места. Ангелина, как обычно, пришла без цели. Было невыносимо жарко, в двенадцать часов. У нее опять болела голова, а слепящее солнце только усиливало раздражение и усталость …. Она снова находилась в прежнем состоянии. Она пришла сюда с надеждой найти уединения. Но что-то не давало ей сидеть на месте..

За несколько метров до ворот ее кто-то окликнул по имени. Ангелина даже огляделась вокруг. Но никого не было. Она не хотела останавливаться и оборачиваться, ей захотелось оказаться дома, закрыть все двери и чтобы никого нового, никаких встреч и знакомств. Ничего…. она быстро дошла до калитки и уже собралась открыть ее и проскользнуть внутрь, как голос раздался вновь. Уже не позади, а где-то рядом, более уверенно и громко. Она огляделась.

-Ангелина? Я все пытался догнать тебя…

Девушка удивленно подняла брови.

Никто из этой деревни, кроме ближайших соседей не знал ее имени, и уже тем более какое право он имел говорить на ты? Впрочем, на вид ему было лет 16-17, он был довольно красив, особенно сейчас, стоя против солнца, с немного смущенным лицом и блестящими глазами.

Ангелина оглядела его с ног до головы, не зная, что делать. Говорить или не говорить? А может сбежать? Она даже сделала нервный шаг к калитке, но он, верно, сам был застенчив и, кажется, не опасен.

-Вы кто?

Она сама не знала, почему сказала вы. Он как-то не предполагал другого, слишком прямо стоял, слишком высокомерно, пусть и смущенно улыбался, слишком насмешливо глядел… С каким-то ледяным спокойствием. Лицо его было уставшим от солнца, взволнованным и раздраженным. Он явно тяготился жарой и тем, что посмел ее окликнуть. Но глаза,, именно глаза! оставались поразительно спокойными, несколько презрительными, со снисхождением, будто он знал о ней все, но увидел в первый раз и теперь разглядывает с наглым любопытством, пытаясь понять оправдывает ли она ожидания или нет.

Ангелина вспомнила его.

-Не помнишь меня?

Он все еще смущался и, видимо, уже не хотел продолжать разговор, только в глазах его было что-то доброе. Он будто извинялся за свое притворство и все равно упорно фальшивил. Ангелина странно покачала головой, чтобы было непонятно да или нет, потом вновь повернулась к калитке. Эта сцена казалась комичной и нелепой, ей было и стыдно, и смешно, а этот странный, казавшийся тогда настолько уверенным Олег, сейчас выглядел глупо и бестолково, будто увидел перед собой огромное насекомое и решительно не знал, что с ним делать.

Ангелина пригладила волосы. Она хотела ответить нет, но зачем-то сказала, что помнит. Фальшиво улыбнулась…. И заломила руки (О, ужасный жест!) Она надеялась, что он что-то скажет. Но он молчал. Только прищурено и лукаво глядел на нее, уже более уверенно и спокойно усмехаясь.

Разговор надо было продолжить, А еще лучше окончить.

-Я Ангелина. Я живу здесь… теперь… то есть летом.. я…

Он смотрел не отрываясь, приподняв брови, будто бы не замечая ее неловкости и страха. Девушка раздраженно сощурилась, подумав, что знакомиться и представляться должен он.

-А… ты?

Я Олег, – он рассмеялся, – здесь вместе с родителями на даче, - он назвал улицу, которая мгновенно вылетела у нее из головы, – увидел знакомое лицо и решил непременно узнать, от кого оно скрывается. Тут не очень… ммм… весело, и я подумал, что неплохо было бы скучать в компании.

Ангелина едва ли удержалась, чтобы не закричать «нет!» Ей тут же представилось дальнейшее знакомство, неловкость, отсутствие общих тем, глупые улыбки, попытки найти слова и вымышленные рассказы о себе… «О, нет, нет, нет, ни за что! Я приехала, чтобы разобраться в себе, а не молчать часами с чужим человеком!»

Видимо, это отразилось на ее лице.

Олег печально улыбнулся.

-Не хочешь? - (с чего он это взял?), - а жаль. Порой в некоторых вопросах и местах двое гораздо лучше одного. Ты тогда была очень грустная вечером, и я решил, что ты очень одинока. – (А это- то с чего взял?!) - Мне Вика о тебе много рассказывала. Говорила, что ты очень замкнутая и абсолютно не имеешь друзей… - Он говорил это как-то язвительно и заносчиво. – Хотя я что-то ненужное болтаю? Прости, слишком много молчал, ведь здесь с ума сойти от скуки можно…

Ангелина смотрела в землю и упорно безмолвствовала.

-А неважно. Если что… а впрочем?..- он довольно долго вглядывался в ее смущенное лицо. - Впрочем… Я приду завтра, и мы сможем в более достойной обстановке познакомиться.

- Я же сказала, нет!

Отчего так резко? Она сама не знала. Этот человек ей безумно не нравился.

Олег ничего не ответил, только пожал плечами, Ангелина повторила свое «Нет», уже более спокойным и вежливым тоном, попросила ни в коем случае не приходить, и спряталась во двор, захлопнув калитку.

Впрочем, на следующий день он не пришел.

Она вспоминала о нем?

Странно было б, узнав ее характер хоть сколько-нибудь, ответить нет или даже просто усомниться.

Она выходила во двор несколько раз на дню, выглядывала за калитку (не без опаски, конечно), при каждом стуке в дверь или голосе за окном у нее начинало как-то неприятно и тяжело колотиться сердце.

Она вовсе не желала с ним знакомиться. Этот человек изначально вызвал прилив отвращения и даже ненависти. Ангелина удивлялась категоричности своих ощущений. Он представлялся ей со всех сторон отрицательным, его разговор с ней – наглым и вовсе необязательным, а уж про манеру вести себя…. Впрочем, позже она признавалась, что все отрицательное, показавшееся с первого взгляда, было даже очень положительным и приятным.

Она терзалась до обеда, ходила из угла в угол, на всякий случай продумывая диалоги, отвечая на его возможные вопросы и задавая свои собственные… Это смешно? Наверное, смешно, К обеду она решила, что и вовсе не выйдет, если он придет…. К вечеру она уже жалела, что он не пришел.

Она, привыкшая к одиночеству и сетованиям на свою судьбу, уже давно забившаяся в свой кокон, к этому вечеру УЖЕ надеялась. Ждала. И с замиранием сердца верила, что это то самое, что перевернет всю ее скучную пустую жизнь. Позволит увериться в самой себе….

Досадно…

Она новь убедилась, что этот странный человек забыл её, как все забывали, как все будут забывать… Часов до десяти она еще надеялась, что он появится. Стало как-то абсолютно наплевать, что говорить, как говорить, правильно и вовремя ли? Главное говорить, говорить… Ей становилось тоскливо до слез.

Что такого плохого в его поведении? В чем он вообще был плох? Странно, она совершенно не заметила… Он говорил не так… Не так, как говорят все нормальные люди, он говорил так, как она всегда мечтала, правильно, пусть и неуверенно, вел себя разумно и даже если хотел посмеяться, то как-то… достойно? И как он ее раздражал! Обещал… а не пришел!

Еще в тот вечер Викиного Дня рождения он вызвал просто потрясающую волну ярости, Ангелина даже стала считать, что весь вечер она то и делала, что следила за ним, хотя на самом деле не взглянула даже в сторону его более двух раз…

Вот они, глупые мечты, она столько раз придумывала их себе. А как он говорил, как был одет, как странно смотрел…

Она убеждала, что не хочет людей, что презирает, таких как он, любых, что просто не может пока найти достойных… Но как на самом деле она хотела людей, как она хотела общества, толпы, знакомых, компании, из десяти, пятнадцати человек!

И вдруг он появился…

-Я так понимаю, что мы будем молчать, потому что говорить нам не о чем, потому что о друг друге мы не знаем, а если станем рассказывать, то непременно врать, врать, краснеть и снова врать… Так почему бы просто оставить это бессмысленное и трудное для меня… да и для тебя тоже … и не пройтись молча…. Нет, это странно и совершенно глупо, но какая разница? Мне нужна компания, ты боишься ходить одна хотя бы потому, что реакций людей, всех вообще людей боишься, это на лице у тебя даже сейчас написано. Почему бы не ходить вместе? Если все равно, в любом случае, будем ходить… Ты смотришь по сторонам… Хочешь уйти, наверно? Я не похож на всех твоих друзей…

-У меня нет друзей. Я не оправдываюсь… И да хочу уйти… И да буду молчать… Но молчать не хочу. И вообще…

-Оправдываешься… и смущаешься… я не правильно себя веду, но правду говорю… я…

Ангелина в первый раз за всю прогулку позволила повысить голос и резко остановиться.

-Зачем ты вообще пришел?! Я говорила не…

-Ты вчера за это многое бы отдала…. Я же старше… я перерос все, что ты сейчас чувствуешь, повзрослел и теперь не забиваю голову всякой ерундой… Но прекрасно тебя понимаю. Знаю все, что ты не скажешь наперед. И в любом случае найду подходящий ответ. Если бы здесь был бы хоть кто-нибудь, хоть немного более тебя подходящий мне, я б даже говорить с тобой не стал, развлекать маленькую девочку, которая считает себя большой, пожалуй, слишком скучно, да и ты предпочла мне кого угодно, лишь бы так обидно не говорил… Но нет никого, да и если честно то и в городе нет… Мне плевать, кто ты и даже как тебя зовут, мы вряд ли с тобой станем после общаться, но сейчас, этим летом я каждый день буду приходить к твоей калитке и ждать упорно, хотя бы потому что… оттого, что мне... так хочется…

Он не пришел на второй день, зато пришел на третий, в самый неподходящий момент, когда она выносила воду из-под стирки за двор и чуть не вылила ему на голову. Он стоял зачем-то у задних ворот и карябал ногтями облупившуюся краску… О, как она его вновь возненавидела в это мгновение!

Уйти он отказался. Пройти в дом тоже, и весь этот день они просто ходили молча по старой части деревни, перебирая ногами по пыльной дороге… Он смеялся, а Ангелина злилась, мучилась от смущения и стыда и чуть не плакала… И ни одного слова не было произнесено в этот день… Она даже не стала интересоваться, где он живет. Она ненавидела в нем все, все, что считала прежде исключительно романтическим, все, что прежде хотела отыскать… Он не оставлял ей выбора в своем общении, но общаться сам не хотел, издевался, как мог, и сам смущался и прятал свой заносчивый взгляд… Да и заносчивый ли? Он боялся не меньше ее, и так же сильно хотел это безумие прекратить …

Ангелина злилась в открытую, Олегу же была любопытна реакция застенчивой девочки… Он знал, что наглостью, пошлостью не добьется ничего, кроме отвращения, но хотел знать, что дальше произойдет… Но зачем?

-Знаешь, зачем я так себя веду? Ты, верно, за сумасшедшего меня принимаешь или думаешь, что я смеюсь и издеваюсь над тобой… Да, я так я смеюсь и издеваюсь. И мне нравится это. Нет, послушай… я играю, мне скучно. Я увидел тебя, вспомнил как ты стол от сока протирала и улыбалась так глупо… У меня, кстати, память хорошая. Мне просто любопытно стало, как поведешь ты себя, если… А впрочем, не знаю, что если.. Я импровизировал… Я все ждал, когда ты убежишь с криком, мы уже несколько дней безмолвствуем и ходим по одной дороге друг на друга не глядя… Я не умный, не проницательный и ничему тебя научить не могу. Мне просто интересно стало. А было скучно… слышишь… скучно… и теперь снова скучно. Я завтра не приду.

Назавтра он пришел.

-Знаешь, мне вновь стало интересно… и одиноко. Все-таки тень, есть тень. Что с нее взять? Она молчит, но с ней не скучно рядом… Я тебя уже неделю обижаю, а уйти ты не можешь, потому что тебе интересно… потому что я интересный… и рубашка моя тебе нравится. Не улыбайся, ведь нравится… нравится, что я правду говорю и не похож на других…

Ангелина в какой-то момент привыкла к странным его посещениям, уже не удивлялась и не злилась. Ей стало отчего-то очень нравиться молчать и ходить в жару, голова болеть перестала, а, главное, в какой-то момент она пересилила себя и смогла ему ответить. А, следовательно, начать новый этап войны, уже не обороны, а нападения.

-Да, давно ты врешь. Я сама столько не вру… Правду он говорит… Да ты боишься меня так же, как я тебя боюсь… Ты все играешь, оттого что перебороть себя пытаешься, а я не пытаюсь… ты каждый день сюда со страхом ходишь, что вдруг глупость сделаешь. Ты сам с собой пари заключил, выдержишь - не выдержишь.

-Я даже не знаю, что тебе на это ответить… Если кому-то рассказать, они сочтут нас за сумасшедших… А ты этого и хочешь, верно? Тебе надо того, что до тебя никто не делал… Но у тебя не получается. Глупый способ издеваться над людьми. Глупый и бесполезный…

Они просто начали говорить. Общаться, гулять. Вести себя свободно и легко, будто ничего глупого бессмысленного прежде не было. Олегу надоело играть? Или просто в один из этих в глубине свой жестоких и злобных споров Ангелина нашла истину? Может, он все же разглядел в ней достойного соперника, а значит настолько же достойного друга…

Да, они просто начали говорить. По дороге в магазин, или любой другой дороге… он отчего-то перестал раздражать, а ему отчего-то надоело молчать. Что за странная дружба? Что за романтический полночный бред…

Нет. Ничего романтического здесь не было.. Для такого человека как Ангелина, Олег был единственным возможным сейчас другом. Ее можно было научить чему-то только от противного, только без уверений и утешений твердо и жестоко. Олег делал это инстинктивно, постепенно, своими болезненными уколами оживляя ее, заставляя говорить, а, следовательно, рассказывать всё. Она не была рада. После всех серьезных разговоров, их мало было, но они были, Ангелина чувствовала не только усталость, страх и стыд, но и какое-то глубокое подсознательное отвращение к себе. Как же она ненавидела свою откровенность, как же ненавидела его видимое безучастие и чисто праздный интерес… Как ненавидела странные высказывания на отдаленные темы во время самых важных для нее объяснений, как же ненавидела его пустой и заносчивый взгляд. Но он слушал. Не комментировал. Не стремился понимать. Только слушал. А ей нужен был именно такой плюшевый мишка, она просто не могла уже без его присутствия обойтись…

В какой-то момент, он стал называть ее Ангел, уверяя, что это красиво, а она постоянно через слово обращалась к нему- Олег, потому что ей очень нравилось это имя…

-Послушай, Ангел, ты зачем мне опять говоришь все это,… Как надоело уже твое бесконечное нытье… весь мир против тебя одной, а ты такая слабая и беззащитная… Я их всех презираю, а они на меня никакого внимания не обращают… Боже, что ты хочешь? Ты не царь, не бог. Невозможно смотреть на людей, как на противных насекомых и требовать поклонения…Да и какое тебе вообще поклонение… что они тебе должны? Что я тебе должен? Скорее ты…

Она обычно ходила и заламывала руки во время серьезных для нее разговоров.

-Да мне страшно, страшно! Страшно, что останусь одна, просто-напросто останусь одна… страшно. Страшно, если надену очередную маску, а она прилипнет, боже! Ты не понимаешь, никогда не поймешь. Вот ты такой смелый…

-Ха!

-Ты со мной себя спокойно вел тогда, когда мы познакомились… ты придумал это и выдержал до конца, а я все диалоги и разговоры про себя повторяла… о погоде, знаешь! Да мне стыдно, стыдно, за то, что… живу…

-Ох, бедняжка. За то, что живешь, или ТАК живешь? Ели б я безвылазно сидел под кроватью и боялся выползти на свет божий, я бы тоже себя стыдился…

-Хватит, хватит! Не понимаешь, не понимаешь! Не хочу об этом.. Я…

Разговор немедленно прекращался, чтобы возобновиться вновь по воле той же Ангелины, которая так истерически стремилась его замять и окончить.

Бедная Ангелина! Он пререкался с ней по всякому поводу, даже по из-за жвачки в магазине… Ее задушевные разговоры, прежде лившиеся с ее только стороны, Олег вдруг так жестоко и резко начал оспаривать, что она просто не знала, как и куда себя деть… Он был неумолим, но прав. прав… Он видел насквозь всю ее, видел, а может и угадывал? Она требовала от него этих осуждений, они ее питали и давали силы на будущее. Она жаждала упреков больше, чем похвал, единственное, что она хотела, это вечно с ним говорить…

Он, кажется, был доволен и искренне привязался к ней. Только изредка какая-то потерянная улыбка появлялась на его лице… Но мгновенно исчезала.

-Ты под своей кроватью и вовсе потеряла возможность смотреть. Вот ты говоришь, не те люди… А, как ты может судить те или не те, если только их ноги и можешь разглядеть? На Что тебе ноги! Лица, лица, только лица нужны! На дне рождения у Вики, чем тебе не люди были? Ни быдло, ни шпона, ни…. О, Ангел! Ты опять со своими отговорками, надоело уже…

Она снова заламывала пальцы.

-Но я не могу! Я знаю, что те, те люди… но что делать?! Я не могу, у меня сил нет говорить с ними, я с тобой- то только так начала говорить… со мной никто так носиться не будет…

… Ее оправдания были более чем жалки.

-Надо общаться… и не будешь одна.

-А, если нет? А если я разочаруюсь, что тогда?! Что?! А если не получится и все равно не то! Не то!

-Заново надо искать… да и вообще зачем жить, если не искать… Ангел, ты дурочка совершенная… Все ищешь собственные слабости, а достоинства, достоинства ты пыталась найти!

Дата добавления: 2015-08-20