Самое важное. 4 страница

Ведь наверное, дело было не только в мистере Малфое — в письме говорилось, что он обязательно пойдет на поправку… нет, я был уверен, что Скорпи плакал не только из-за этого, он как будто наконец перестал сдерживаться, и теперь весь чокнутый последний год бледнел и выцветал в памяти, и все становилось даже лучше, чем обычно.

Мысли эти показались мне очень даже красивыми и я тут же сообщил их еще всхлипывающему Скорпиусу.

— Бледнеет и выцветает?.. Предупреди, когда начнешь думать стихами, Поттер, — со вздохом попросил он, вытаскивая у меня из волос совиное перо. — И я эвакуирую студентов.

Слово «эвакуирую» я решил считать знаком, что Малфой вернулся в норму.

Вокруг громко ухали совы — Мерлин, наверное, уже наступила ночь, ужин уж точно закончился… но идти обратно не хотелось.

Хотелось слушать его язвительные замечания. Вот так же — обнимать, гладить по голове… в общем, просто быть с ним.

— Я запустил Петрификусом в Дэйна, — собравшись с духом, выдал я, покрепче вцепляясь Скорпи в плечи на случай, если он рванется обижаться.

Но он чуть нахмурился, как будто вообще не помнил, о ком это я.

— В гриффиндорцах нет здоровой жестокости, — изрек он наконец.

Я почувствовал, что начинаю улыбаться. Скорпиус смотрел на меня с прежним скептицизмом, лучше и быть не могло.

— Дэйн — он придурок, — тихо сообщил Малфой. — И… ну, мое поведение с ним тоже не отличалось высокими показателями интеллектуальности.

— Ааа, — протянул я, стараясь сообразить побыстрее, кажется ли мне, или он признает свои поступки глупыми.

— А заклятье ты в него пустил просто так, или метил в чью-нибудь сову, но промахнулся?.. — ехидно спросил Скорпи, медленно проводя ладонями по моим плечам.

— Я… ну, думал, что он с тобой.

Малфой замер, пристально глядя на меня. Чуть отстранился, начиная подниматься, потянул меня за руку…

Приблизился — смешной, тонкий и изящный, ему пришлось встать на цыпочки, чтобы прошептать мне на ухо, очень-очень тихо:

— Спасибо.

Он пошел к лестнице, специально задевая носками ботинок совиные перья, чтобы они взлетали над полом, а я стоял и смотрел ему вслед.

Если честно, сейчас мне кажется, что именно тогда я все-все понял.

И это было замечательно.

* * *

Странно — как будто вернуться после многолетнего отсутствия, стереть пыль со стола, усесться в любимое кресло… немного сложно, чуть утомительно, и не верится, что все позади.

Я снова мог официально считать себя уравновешенным, серьезным и — ну, тут уж ничего не поделать — почти нормальным человеком, а пятый курс стоило вспоминать только в качестве назиданий самому себе.

Думая так, я вернулся тем летом домой — и сразу с вокзала, отослав вещи, направился в больницу, к деду.

Он казался еще неодобрительнее, скептичнее и насмешливее, чем обычно.

— Скорпиус, — строго произнес он вместо приветствия, сидя в больничной койке так, будто это был трон. — Не говори мне, что ты отлыниваешь от учебы таким недостойным способом.

— Отец, — с легкой укоризной начал было мой папа, но я, эдак вежливо кашлянув, его перебил.

— Вовсе нет, — с важным видом сообщил я деду. — Слизерин вчера завоевал оба Кубка — по квиддичу вот уже седьмой подряд, а школьный… ммм… уже третий.

— Хм, — недоверчиво приподнял бровь он.

— Первый за пять лет, я хотел сказать, — понурился я, пряча улыбку.

Папа, смерив нас обоих взглядом, неодобрительно покачал головой и вышел. Я остался стоять у двери, разглядывая деда и с трудом давя в себе желание засыпать его вопросами о самочувствии.

— Ну хоть ты прекрати переживать, — сухо сказал он. — И обратись к директору клиники — я не намерен здесь задерживаться.

Мерлин, он бы еще Абракаса попросил…

— Это в их же интересах, — состроив понимающую мину, покивал я, и вышел, с удовольствием услышав его тихий смешок.

«Все будет в порядке» — быстро вывел я на клочке бумаги первым делом, как оказался дома, в своей комнате.

Сова вернулась только через неделю — к тому времени деда выписали, и теперь он с удовольствием изводил всех домовиков Мэнора несоблюдением собственной диеты.

Из конверта посыпались мелкие сиреневые цветы — ни разу таких не видел — а потом выпала записка:

«Эти цветы растут только в горах. Я летал туда на драконе, представляешь?..

Привет тебе от Чарли и Теда.

PS — Конечно будет, Скорпи. Я же обещал.»

И запах этих цветов напоминал мне его запах.

* * *

Не сомневаюсь, что Скорпи считал себя очень скрытным — ну, может, для других так оно и было, а вот я чаще всего мог определить его настроение с первого взгляда.

И когда он вошел в наше купе и обнаружил там, кроме меня, еще и Лили с ее новым парнем, мне сразу стало ясно, что ничем хорошим для этих двоих его приход не обернется.

— Скорпиус, это Робин, — радостно объявила моя сестра. — Робин, это Скорпиус!

Парень, еще не подозревая о грозящих ему неприятностях, церемонно протянул Малфою руку. Скорпи скорбно посмотрел на него, вяло тряхнул его ладонь, и произнес:

— Должен заметить, что это не по-гриффиндорски мудро с твоей стороны — сидеть здесь, с нами… — пауза была тщательно выверенной, и влюбленная парочка смотрела на него во все глаза, — …учитывая, что в твоем вагоне, в связи с халатным отношением некоторых хаффлпаффцев к огнеопасным ингредиентам для зелий, произошло возгорание горизонтальных поверхностей и ручной клади в четырех из десяти купе.

Сообщил он это, традиционно, с интонациями диспетчера лифта в Министерстве Магии. Робин поморгал секунд пять, а потом сорвался с места и выбежал в коридор.

— Ну, Скорпиус, — процедила Лили, тоже направляясь к выходу.

Он пожал плечами и невозмутимо опустился на освобожденное сидение.

— Где-то горят чемоданы? — сдерживая улыбку, спросил я.

— Все возможно, — меланхолично отозвался Скорпиус.

В руках он вертел продолговатый футляр. Я с любопытством уставился на него. Скорпиус, мгновенно заметив взгляд, недовольно поморщился и начал прятать футляр в карман мантии.

— Эй, — возмутился я, пересаживаясь к нему и вытягивая из его рук заинтересовавшую меня вещицу.

— Ты невыносим, — зашипел он, когда мои старания увенчались успехом.

Там были очки. В тонкой золотистой оправе, с изящными дужками и сияющими стеклами. Малфой страдальчески смотрел на них.

— Это надо выкинуть. Ни за что не стану носить...

— Брось, — честно не поверил я. — Они красивые.

— Это очки, Поттер! Хотя, Мерлин, кому я это говорю, у вас же оно семейное…

Я легонько пихнул его локтем, заставляя недовольно замолчать.

— Говорю же — красивые, — повторил я, протягивая очки Скорпиусу. — Надевай.

— Нет, благодарю, — мрачно отказался он.

Я и не подозревал, как все серьезно — следующие два месяца мы только и занимались, что искали способы улучшить его зрение.

Зелья он почему-то всегда предлагал пробовать сначала на мне — оно, конечно, не прокатывало, но и ему я их пить не позволял. Единственное, которое он все же умудрился выпить, перекрасило его глаза из карих в желтые — мадам Помфри явно не знала, плакать ей или смеяться над таким пациентом.

Потом в ход пошли заклинания — я сразу предложил просто увеличивать все удаленные объекты, чтобы видеть их лучше, и Скорпи издевался надо мной еще неделю. Но то, что пытался использовать он сам, было ничуть не полезнее: пара заклинаний работала только в определенную погоду, другие, как выяснялось, добавляли к хорошему зрению еще и галлюцинации.

Энтузиазму Малфоя не было предела. Слава Мерлину, что хоть трансфигурировать что-нибудь в лишний глаз он всерьез не предлагал.

— Скорпиус, завязывай с этим, — сказал я однажды, протягивая ему футляр с очками.

Мы засиделись допоздна в библиотеке — Малфой надеялся найти какие-нибудь древние ритуалы, чтобы лучше видеть.

Однако слово «видеть» во всех этих книгах писалось с большой буквы, наводя на мысль о том, что имеется в виду что-то совсем другое.

— Нет, — упрямо тряхнул головой он, при этом все же раскрывая футляр.

— Давай, — улыбнулся я, осторожно вытаскивая очки.

Он смотрел так странно — и доверчиво, и настороженно — пока я расправлял дужки и надевал ему очки.

Волосы у него были пушистые и мягкие, я не удержался и взъерошил их чуть-чуть.

— Красиво.

Скорпиус недоверчиво скосил глаза на кончик носа, и я улыбнулся, снова касаясь пальцами его челки.

Мне теперь все время хотелось прикоснуться к нему — легонько тронуть за локоть, подзывая, провести ладонью по спине, подталкивая к выходу из класса, заправить прядку волос за ухо, стереть крохотную капельку чернил со скулы…

Так сложно было сдержаться… но ведь я не знал, хочется ли ему того же — а потому просто смотрел на него, надеясь однажды понять его отношение.

* * *

Зачем, ну зачем он это делал?..

А ведь я считал себя умным человеком. Я перечитал все книги в библиотеке деда. Да что там, я знал наизусть "Иллиаду" — до сих пор понятия не имею, почему, но тогда этот факт казался мне показателем ума.

И все-таки... я совсем не понимал Ала. И это пугало — до сладко-смущающей дрожи.

То, как он смотрел на меня. Как прикасался при любом удобном случае — так... нежно, и осторожно, и мучительно-робко.

Мерлин...

Ведь он знал, знал, что это может значить для меня — и все равно почему-то продолжал.

И как же мне хотелось большего! Но... попросить, намекнуть, сделать хоть что-то казалось нереальным, и я просто с замиранием ждал каждой следующей возможности побыть рядом с ним…

— Ал, прекрати упрямиться!

Роза Уизли. Отец упоминал, что ее мама в школе была отличницей — слово "заучка" он старался не употреблять, поскольку оно, при всей своей обидности, полностью относилось ко мне.

— Я и не упрямлюсь, — голос Поттера звучал порядком измученно.

Приближалось Рождество, замок уже пестрел венками и омелами (которые я исправно превращал в хлопушки; до сих пор терпеть не могу омелы, и вряд ли это изменится). Я в тот вечер должен был совершать обход всей школы — вот и нарвался на разглагольствующую перед Альбусом Розу…

Нет, я не подслушивал. Это они говорили слишком громко.

— Лиза Скьюби — чудесная девушка! И ты давно ей нравишься! Почему бы вам не...

— Роза, нет.

— Пригласи ее на Рождественский бал.

Внутри у меня будто что-то оборвалось.

Конечно. Я навыдумывал. Алу нравятся девушки. Он просто очень добрый, вот и...

— Мы встречаемся со Скорпиусом.

Ох-х... интересно, у Уизли так же пропал дар речи, как и у меня?

Еще интереснее — этот идиот хоть иногда понимает, что говорит?..

— А?.. — выдавила Роза, и я едва поборол желание провалить всю конспирацию и рассмеяться в голос.

До Ала, видимо, дошла двусмысленность его слов — он смущенно фыркнул:

— Я имею в виду, в тот день. Мы договорились погулять в Хогсмите.

— Альбус. Не можешь же ты вечно общаться только с Малфоем! А Лиза, она...

— Роза, — неожиданно властно произнес Ал. — Перестань.

И Мерлин, как же великолепно звучал этот тон.

Почти так же, как фраза насчет "встречаемся".

* * *

Скорпиус так смотрел на конверт, который я держал в руках, как будто хотел поджечь его взглядом.

— Совиная почта препятствует влюбленным, задерживая Валентинки на неделю? — холодно процедил он наконец.

Я укоризненно посмотрел на него — ну кто бы говорил, ему прислали столько открыток, что ими можно было заполнить целый большой котел для зелий.

Все-таки, очки ему правда очень шли. Он становился весь такой скептический и серьезный, особенно когда приспускал их на самый кончик носа…

В общем, День Святого Валентина я тихо ненавидел.

— Это от Теда, — я вытащил из конверта колдографию. — Их с Викторией дочка.

У девчушки на снимке цвет волос менялся с зеленого на синий.

— Замысловато, — одобрил Скорпи. — А разве Тед — метаморф?

— Да… и его мама тоже была, — пояснил я. — Она погибла на войне, в последней битве, так папа рассказывал.

Малфой не отрывал взгляд от колдографии.

— Мой отец никогда не говорит о войне, — в его голосе вдруг зазвучали неприятные, почти вызывающие нотки. — А ведь он был Пожирателем Смерти, знаешь?

— Да, — спокойно кивнул я.

Он прищурился.

— И тебе все равно?

Нет, конечно, совсем все равно мне не было. Но...

— Это не важно. Ты же... — не краснеть и не заикаться, почему это так сложно?.. — Ну, то есть мы... я...

Немыслимо тяжело — сказать самое важное. И в итоге я просто пробормотал:

— Ну, ты знаешь.

— Да уж, — пусть и немного растерянно, но все-таки улыбнулся он.

* * *

— Поттер, — мой папа, чуть хмурясь, смотрел куда-то мимо того, к кому обращался.

— Малфой, — с легким вздохом произнес отец Альбуса.

И они нехотя пожали друг другу руки.

Ал взволнованно покосился на меня. Я выразительно закатил глаза — это была его затея, чтобы наши семьи провожали нас в школу вместе.

Идеи Ала Поттера — заведомо катастрофические идеи, это же всем ясно.

Однако миссис Поттер, кажется, так не считала — они с мамой, оказывается, были однокурсницами (только она была гриффиндорка, а мама — из Рэйвенкло) — и вскоре они уже увлеченно болтали. Обоих отцов это явно не устраивало, но вслух недовольство высказано не было.

— Вот, а ты боялся! — уже в поезде, с трудом пробиваясь через поток студентов, воскликнул Ал.

Я не боялся. Я беспокоился. Слегка.

Чтобы открыть купе, ему пришлось поставить оба наших чемодана на пол — и я почувствовал, что начинаю улыбаться, когда на моем чемодане появились пыльные следы от его ботинок.

— Оу, — весело протянул он, проследив мой взгляд. — Извинишь?

— Что-то не хочется, — заносчиво откликнулся я.

Ал рассмеялся и открыл купе.

Это был последний раз, когда мы ехали в Хогвартс.

* * *

— Восемнадцать, — с недовольством и смешной детской завистью заключил Скорпиус, разглядывая мой именинный торт.

Я кивнул — о том, чтобы выдавить хоть слово, не могло быть и речи: мы с ним были вдвоем в Визжащей Хижине, в комнате, освещенной лишь восемнадцатью свечками, и я думал только о том, что глаза Малфоя в этом неверном свете кажутся такими теплыми, медово-карими, необыкновенными...

Разговаривать, имея такую чепуху вместо мыслей, было невозможно.

— Ты уже решил, чем хочешь заняться?

Как же хорошо, что я не успел выдать первое, что пришло мне в голову — потому что секунд через пять я понял, что он на самом деле имеет в виду.

— Я… — получилось немного хрипло, и пришлось прокашляться, — …раньше думал насчет драконов. Ну, работать с ними, как дядя Чарли…

Скорпиус, хмурясь, поправил очки.

— Сплошные командировки, — неодобрительно заметил он.

Я, улыбнувшись, кивнул.

— Мама тоже так сказала. Она предложила мне пока помогать ей с колонкой в газете — а потом, может, я сам буду писать что-нибудь…

— Да ты же двух слов не можешь связать, Поттер, — притворно ужаснулся Скорпиус. — Квиддич, конечно, не является хоть сколько-нибудь интеллектуальной темой, но даже о нем нельзя писать только в выражениях вроде "это было круто", или "и тут он ка-ак жахнет!"

К концу этой тирады я уже не мог сдержать ухмылку.

— Я семь лет общаюсь с тобой. Мне иногда кажется, что я знаю уже все слова на свете.

Скорпи привычно закатил глаза — а знал ведь, что не прав, мое последнее сочинение по Новейшей истории оценили на высший балл.

— Задувай, — он снисходительно кивнул на торт.

Я вдохнул поглубже, сосредоточился, загадывая желание, быстро задул свечки и поцеловал Скорпиуса в щеку.

Темнота, тишина, запах дыма и его потрясенное молчание — несколько секунд существовало только это.

А потом на лестнице раздался шум, смех и топот — и я впервые в жизни почти пожалел, что у меня есть столько друзей и родственников.

* * *

Когда мой отец пытался объяснять мне, тогда еще десятилетнему мальчишке, что-то о любви, отношениях и прочей совершенно не интересной нормальному ребенку чепухе, я так и не понял, к чему он клонит — наверное, потому, что в качестве примеров он выбрал фениксов и флобберчервей, нарвавшись в итоге на мою длинную цитату из Магической Энциклопедии — насчет истинного положения дел в вопросе размножения видов.

Но все-таки чем-то он меня зацепил, и я обратился с этой темой к деду. Тот посмотрел на меня строго и с недоверием, потом кашлянул и сказал, что вообще-то пока мне об этом думать не положено, но если уж я так интересуюсь, то самое главное в любви, по его мнению — не упустить настроение.

Разумеется, в тот момент до меня не дошло, что имелось в виду.

И только когда в темную, казавшуюся такой замечательно-уютной, комнату ввалилась с поздравлениями галдящая толпа, я понял, о чем он говорил.

Момент был упущен безвозвратно: в тот вечер я не мог ни о чем думать от волнения, только и делая, что вспоминая о нежном, прохладном прикосновении губ Ала к моей щеке… а назавтра невыносимый придурок Поттер принялся делать вид, что ничего не произошло.

О Моргана, как же это меня злило… если честно, в основном потому, что я знал — он прав. Была моя очередь принимать решение, шагать навстречу, менять что-то — причем для нас обоих.

А этого я делать не умел — конечно, ведь я привык, что Альбуса не нужно просить, не нужно звать… Но сейчас его настойчивость будто испарилась — он лишь улыбался, подолгу смотрел на меня, но упорно, выматывающе молчал.

Решиться… как я мечтал об этом, и как это было сложно.

Сердце замирало — сладко и больно, а по спине носились стаи мурашек, стоило лишь нам оказаться рядом. Хотелось смотреть на него, не отрываясь, изучать, запоминать: порывистые, уверенные движения, темная непослушная челка, веселые, добрые зеленые глаза, и мягкие — Мерлин, теперь я это знал — такие мягкие губы…

Только решиться. Сделать один шаг.

Я всегда дразнил его за неспособность думать быстро — а самому мне понадобилось несколько месяцев, чтобы только начать готовить себя к действиям.

Неизвестно, сколько бы еще я тянул — но у Поттера, как уже упоминалось, была ватага доброжелателей, и без их помощи не могло обойтись и здесь.

* * *

— Вы с Малфоем... что? — Лили смотрела на меня во все глаза.

Я вздохнул. А хороший вопрос, действительно — что у нас со Скорпиусом...

Наверное, впервые в жизни я уже знал ответ, а он, со всем своим умом и словарным запасом — все еще искал его.

Глупый. Я его обожал.

— Ал, — робко позвала Лили. — И что, вы уже... н-ну...

Не знаю, что имела в виду она, но я чуть не сгорел от смущения, буркнув:

— Нет...

Она, все еще в изумлении, покачала головой. Я так боялся ее реакции — все-таки, такие новости не сообщают каждый день, мало ли... и как же я радовался, что все обошлось — сейчас мне как никогда нужна была помощь.

— Если честно, у меня есть план... ну, насчет Скорпи.

Лили нервно улыбнулась.

— Может, лучше не надо?.. — протянула она, явно сомневаясь.

И очень зря — уж в чем, в чем, а в успехе я был уверен.

В конце концов, прошлый мой коварный план удался на все сто.

* * *

Лили Поттер с отчаянием смотрела на меня:

— Скорпиус, это ужасно! Он опять потерял сознание, и без конца бормочет твое имя!

Мне оставалось только мрачно покачать головой.

А я ведь ему говорил. Я сразу предупреждал, что квиддич — штука столь же опасная, сколь и бессмысленная, но неужели Ала когда-то останавливали аргументы?.. Здоровье он, со своей насквозь гриффиндорской системой ценностей, считал чем-то второстепенным — так стоит ли удивляться, что финальный матч со Слизерином отправил его прямиком в лазарет?..

"Зато Кубок наш!" — эту написанную кривым почерком записку мне за ужином после матча принесла его сова.

Но сколько я себе не приказывал не беспокоиться за этого идиота, поделать я ничего не мог.

— Правда?.. — голос предательски дрогнул.

— Точно тебе говорю, — и сестра Ала нетерпеливо подтолкнула меня в сторону ведущей к лазарету лестницы.

Было совсем рано, начинался завтрак — Лили подловила меня как раз у входа в Большой Зал — так что владения мадам Помфри встретили меня идеальным покоем, тишиной и льющимся в высокие окна весеннее-солнечным светом.

Ал занимал самую дальнюю от двери койку — спал, смешно раскинув руки и запутав одеяло в ногах, да еще и мирно посапывая.

Уж точно никакого тяжелого бреда и потери сознания — Лили меня попросту обманула.

Нервно усмехаясь отступающему волнению, я приблизился к его койке, присел на самый край, у него под боком. Мерлин, мне казалось, я знал его лицо наизусть, каждое выражение, каждую черточку... спокойный, искренний, чему-то улыбающийся даже во сне...

Я протянул руку, легонько прослеживая кончиками пальцев линию его брови — волоски чуть щекотали кожу. Ощущение близости Ала кружило голову, и я, совсем не задумываясь, наклонился и коснулся губами его щеки.

Меня тут же обняли и притянули ближе — уверенное, сильное движение абсолютно лишало дара речи.

А Альбус приоткрыл глаза и довольно заулыбался:

— Самый лучший сон, — пробормотал он, тут же потянувшись к моим губам.

— Рехнулся, Поттер, — возмущенно выдохнул я.

Альбус вздрогнул, явно проснувшись, и шокировано уставился на меня.

— Скорпи?..

Я подозрительно прищурился:

— А тебе обычно снится кто-то другой?..

Он смущенно покачал головой:

— Н-нет. Только ты.

Прикосновения его ладоней сладко согревали мою спину, и оставаться спокойным и серьезным было невозможно.

Да и стоило ли?..

— А ты меня поцеловал, — он решил, видимо, окончательно меня добить.

— Тебе, с сотрясением мозга, никто не поверит, — заносчиво хмыкнул я.

* * *

Приближались экзамены — весь замок и берега озера, казалось, полнились шумом, всюду были толпы студентов... но здесь, на квиддичном поле, было совсем тихо — так, будто никакой общей паники и не существовало.

Просто солнце, лето и легкий, ласковый ветер.

Я поднялся на трибуны Рэйвенкло, и издалека следил за сидящим на самом верхнем ряду Скорпиусом — он склонился над пергаментом, быстро записывая что-то, и иногда сверяясь с одной из десятка разложенных рядом книг.

В хорошую погоду мы всегда готовились к занятиям именно здесь, на этой самой трибуне...

Пришедшая вдруг в голову мысль заставила меня удивленно вздрогнуть.

— Скорпиус! — громко позвал я, начиная подниматься к нему, наверх.

— Ты хуже мандрагоры, — выразительно потирая ухо, проворчал он.

Я, не обращая на это бормотание внимания, передвинул лежащую на скамейке пачку книг, уселся рядом с ним.

— Можно вопрос? — и, не дожидаясь его комментариев, я спросил:

— А какой еще факультет тебе предлагала Шляпа?..

Он сначала нахмурился, потом вдруг обвел взглядом поле и чуть улыбнулся:

— А как ты считаешь?

Что ж, я так и знал. Не даром ведь мы оба, не сговариваясь, выбирали эти трибуны.

— Мы могли бы учиться вместе, — с напускной грустью протянул я. — Если бы не ты.

— Почему я?!

— Ты шел первым в списке, — я улыбнулся. — Выбери ты Рэйвенкло, я бы сделал то же самое.

Скорпиус возмущенно засопел, отводя взгляд:

— Валишь с больной головы на здоровую, Поттер...

Его вид — смесь негодования и смущения — был самым чудесным зрелищем на свете. Он вернулся к учебе, а я разглядывал его профиль, пушистую челку, чуть волнистые прядки, прикрывающие шею...

— Раз уж ты все равно ничем не занят, можно я тоже поинтересуюсь? — строго поджав губы, вдруг процедил он.

Я, безошибочно узнавая за раздражением в его голосе — волнение, придвинулся ближе и кивнул.

— Почему Роза Уизли сегодня во время обеда только и делала, что сверлила меня взглядом? Внимание, конечно, очень лестно, — судя по презрительному тону, на самом деле он так не думал, —...но — почему?

Я улыбнулся:

— Она меня спрашивала утром... ну, насчет нас с тобой.

Скорпиус сразу весь напрягся, нахмурился и спросил:

— И... что ты ей сказал?

Мерлин.

А он считает, есть варианты?!

— Что мы — вместе.

—...а? — только секунды через три выдавил Малфой, выглядя при этом растерянным, необыкновенно милым и вообще — самым-самым лучшим.

И я его наконец поцеловал.

* * *

При всем моем уважении к эпистолярному жанру — все-таки, есть вещи, которые невозможно описать, сколько бы слов ты ни знал.

И этот поцелуй — его можно было только пережить.

Почувствовать.

Немного неловкий, чуть поспешный, и, черт побери, непростительно краткий — самый нежный, сладкий, самый правильный на свете.

После — щекотное дыхание Ала на моих губах, мимолетное смешное прикосновение его ресниц к моей скуле, и ткнувшийся мне в щеку прохладный кончик носа.

Его улыбка — я ее чувствовал, а не видел — и разливающийся по всему телу жар от робко поглаживающей мой затылок ладони...

Он отстранился и повторил, как будто пояснял маленькому ребенку:

— Ну, вместе. Я же тебя люблю.

— А-а... — снова выдохнул я, пытаясь найти в себе смелость поверить, что это действительно происходит.

— Ага, — поддразнил меня Альбус прежде, чем снова поцеловать.

И это было дольше, и настойчивее, и жарче — так, что начинало не хватать воздуха и кружилась голова, и вместо тщательно взвешенных ответных слов первое, что у меня вырвалось, как только я смог говорить, было:

— …и с кем ты научился так целоваться, Поттер...

— Люблю тебя, — вместо ответа пробормотал он, обнимая меня крепче.

* * *

Нет, до него никого не было, и это был мой первый поцелуй — но я был счастлив, что Скорпиус ревнует, считая меня опытным, и так доверчиво тает в моих объятиях, краснеет, требовательно ерзая и устраиваясь поудобнее, и сводит с ума, сам того не осознавая, каждым новым прикосновением.

Теперь все было иначе — и в то же время, шло своим чередом. Июнь пролетел незаметно — хотя экзамены оказались чертовски сложным испытанием для того, кто все время только и думает, что о свиданиях и поцелуях.

Малфой получил гравированную табличку лучшего ученика школы, я — сдержанную, но все-таки теплую благодарность директора МакГонагалл за выигранный для Гриффиндора Кубок… учеба заканчивалась, и начиналась самая настоящая взрослая жизнь.

— Это… это печально! — Роза шмыгала носом, но как-то умудрялась не раскиснуть совсем, глядя в окно поезда на исчезающие за поворотом башни замка. — Я имею в виду, мы оставляем позади столько воспоминаний! И правильно профессор Флитвик говорит, каждый из нас должен был найти для себя что-то самое-самое важное…

— Всегда знал, что Флитвик — тонкий философ, — язвительно протянул Скорпи, глядя на нее поверх очков.

— А что?! — возмутилась Роза, сразу становясь похожей на тетю Гермиону, как две капли воды.

Малфой принялся ленивым тоном цитировать Парацельса и Фламеля, а я думал о том, как же хорошо, что мое "самое-самое важное" — вот этого светловолосого зануду — я увожу из Хогвартса с собой.

Скорпиус любит повторять, что, хотя первые впечатления обманчивы почти всегда, в нашем с ним случае он все знал с самого начала.

Дата добавления: 2015-08-17