Самое важное. 1 страница

Мои родители познакомились на дне рождения моей тетушки Дафны.

Понятно, что этот день был для обоих совершенно обычным, возможно, даже поскучнее других: чужой праздник, навязанные гости, "рутина остатков колдовской элиты", выражаясь языком светской хроники.

Моя мама рассказывала, что отец с первого взгляда показался ей хлипким, скользким нытиком с полными карманами денег. Яркое впечатление, ничего не скажешь.

А папа пришел туда, потому что подумывал начать ухаживать за тетушкой Дафной. Так бы оно, конечно, и было — но в самый ответственный момент, когда отец встал и принялся произносить тост, с балкона на него свалился кусок торта.

Ну, конечно, не совсем на него. Хотя рукав его фрака пострадал основательно.

И — ладно, ладно — это был не кусок, а почти целый торт.

Но это не важно. Для истории — не для этой конкретно, я имею в виду для Истории вообще — важнее, что свалила этот торт именно моя мама.

Отец утверждает — уж не знаю, можно ли ему верить — что еще до того, как липкие кремовые розочки испарились с ткани его фрака под метким маминым заклинанием очищения, он уже знал, что влюблен, и собрался жениться.

Я имею в виду (ведь должна же быть мораль у этой мелодрамы?), что знакомства, равно как и первые впечатления, бывают такими разными.

И никогда неизвестно, что случится дальше.

Вот ужас, если вдуматься.

* * *

Нет, я не могу вспоминать об этом, не улыбаясь. Не знаю, просто — не могу, и все.

Хотя на самом деле, куда уж банальнее: Хогвартс-экспресс, я плетусь в самый конец вагона, поезд шатается и подскакивает, мне навстречу идут какие-то ребята — все, конечно, старше меня, и уж точно, среди них нет ни одного такого же взволнованного придурка.

Первый раз в школу. Ну, со всеми случается, верно?

Мне было страшно. Самую капельку, но страшно. И смешно почему-то, и волнительно до жути... и любопытно.

Вот например, то, что Джейми говорил — интересно, это правда? И про призраков, и про тестралов, и про этих, сопле… саплу…

Я думал, кажется, обо всем сразу, да еще и по сторонам глазел — и очнулся, только больно стукнувшись коленкой об чей-то чемодан, тут же запачкав его грязью с ботинок.

Чемодан был черный, лакированный и блестящий, с золотистой ручкой — а моя сумка была большой, коричневой и с наклейками, и я вдруг перепугался, что этот громоздкий кусок элегантности принадлежит какому-нибудь там учителю или старшекласснику. Ну я тогда и вляпался…

— Вопиющая неаккуратность, чреватая немалыми неприятностями, — вдруг произнес кто-то у меня над ухом.

— А?.. — решил уточнить я, потому что, если честно, слово "чреватая" посчитал иностранным ругательством.

— Как интеллектуально, — кисло заметил мой собеседник.

Успокаивало одно — голос был совсем не как у взрослого, обычный мальчишеский голос, а значит, если что, я смогу ему врезать, чтоб не дразнился.

И я поднял взгляд.

* * *

Спорить могу, что он тогда ни слова не понял.

И ведь это было в его пользу, вот что противно! Я обожал говорить сложно — я и сейчас это обожаю, если честно — и особенно здорово, если собеседник начинает по-дурацки хлопать глазами и переспрашивать.

А этот, похоже, даже ненадолго потерял бесценный дар речи — впрочем, невелика потеря для человека, способного выдавливать лишь одно «а?» в минуту.

Он поднял на меня взгляд. Поморгал немного. Потом выпрямился, все еще пялясь на меня — так пристально, как будто у меня нос был перепачкан сажей, или что-то вроде этого.

Говорить "Чего?.." после всей моей тирады не хотелось, и я просто фыркнул эдак заносчиво — так иногда делала моя мама, когда передразнивала отца (на моей памяти он таким никогда не был, но в школе, видимо, был той еще занозой). Потом поднял свой чемодан — при этом почти не нарочно шибанул этого мальчишку по коленке, он взвыл, а я спокойно зашел в купе.

Там было пусто — само собой, вся эта возня у двери никому пройти так и не позволила — и я тут же достал из чемодана книжку, которую не дочитал вчера вечером, и устроился на сидении с ногами, предвкушая целый день приятнейшего времяпрепровождения.

Не тут-то было, конечно.

Вообще, наверное, с момента, как я сел в поезд, ничего уже никогда не шло по-моему.

* * *

Нет, на самом деле, огромное ему спасибо, что он тогда промолчал. Могло быть гораздо хуже и обиднее — а так я просто пострадал немного над вторым синяком, пошипел для виду от боли, а потом решительно открыл дверь в то же купе, невозмутимо бросил сумку на сидение и сел, изо всех сил стараясь не ежиться под ледяным взглядом своего новоявленного соседа.

До сих пор понятия не имею, что на меня нашло.

Это был всего лишь бледный, белобрысый мальчишка с заумно-издевательским взглядом. Глаза у него светло-карие — ну, это я теперь знаю, что они осенью становятся золотыми, а весной — ореховыми, но тогда это были обыкновенные, хоть и презрительно сощуренные, карие глаза.

И если разобраться, то он мне нагрубил, потом с размаху врезал чемоданом, а теперь смотрел, как на распоследнего корнуэлльского пикси — но… не знаю. Наверное, он мне понравился. Почему-то.

— Эй, — сказал я минуту спустя, когда он прекратил сверлить меня взглядом и снова уткнулся в книгу.

— Что? — ответил он таким тоном, как будто его отвлекали от самого важного на свете дела вопросом, положить ли ему сахар в чай.

— Извини за чемодан, — он скептически поднял брови, и я добавил: — Мне, правда, ну… очень жаль.

— Прямо-таки очень? — скучающе переспросил он, и я начал злиться.

— Ладно тебе, это всего лишь чемодан! И… и вообще, мог бы просто принять извинения!

— Нет, — ухмыльнулся он.

— Нет? — я немного растерялся, уж слишком он был спокоен. — П-почему?..

В голову полезли мысли, что, может, этот чемодан ему дорог, как память, а я… совесть уже звенела тарелками, готовясь поедать меня изнутри, когда мой невыносимый сосед по купе невозмутимо пояснил:

— Да что-то не хочется, если честно.

Я возмущенно вытаращился на него, и наверняка придумал бы, что ответить — но тут дверь открылась, и на пороге появился мой брат Джеймс.

— Ал! — возопил он, явно копируя манеру у дяди Джорджа. — А я решил, ты потерялся на вокзале!

Он плюхнулся рядом со мной, тут же выстрелив в меня конфетти из своей палочки, и спросил:

— Готов к встрече с саблезубыми русалками?

— А?! — нет, не то, чтобы я испугался…

Ладно. Мне было одиннадцать, и в книжках о магических животных, которые мне дарила тетя Гермиона, мне нравились только картинки с драконами. Читать я их так и не читал.

— Как?! Саблезубые русалки, — Джеймс жутковато усмехнулся, — они качают лодки, когда первокурсники плывут по озеру… и те, кто падает в воду, не возвращаются уже никог…

— Какая чушь.

Я даже перестал дрожать, а Джейми впервые обратил внимание на моего соседа по купе.

— А ну повтори, малявка.

— Не собираюсь, — он склонил голову набок, разглядывая моего брата своим ты-просто-синяя-пикси взглядом. — Ты и так все слышал.

— У нас в этом году — наведение порчи, — небрежно сообщил Джеймс. — Тебя как зовут?

Джеймс — отличный парень. Правда, честное слово. Но с порчей — да, это он может.

И поэтому я, отчаянно впиваясь взглядом в моего знакомца, предостерегающе помотал головой.

Не удивлюсь, если именно поэтому он и представился.

— Скорпиус Малфой. И я уже умею наводить порчу.

Фамилия казалась мне знакомой, но очень смутно — наверное, папа упоминал что-то…

— Естественно, — вдруг хохотнул Джейми. — Сын трусливого-хорька-Малфоя, еще бы тебе не уметь!

Точно.

Дядя Рон, он пару раз рассказывал что-то об одном их однокласснике…

Но то, что ляпнул Джейми — это было обидно. Я посмотрел на Скорпиуса, боясь, что он заплачет, или что-то вроде того…

Ох, как же плохо я его знал.

Нет, реветь он и не думал — он достал палочку, мило улыбнулся и пробормотал что-то непонятное.

…после чего мантия моего брата окрасилась в розовый цвет, на фоне которого прыгали вышитые белые зверьки. Зрелище было из тех, что тетя Флер называла "пгосто наипьелестнейшим".

— Ах ты-ы! — взвыл Джеймс, но тут в коридоре раздался девчачий голос:

— Эй!! Поттер, где тебя носит, ну же! — и я безошибочно узнал Гортензию, которой Джеймс на прошлый день Святого Валентина сочинил целых три дразнилки.

Брат в ужасе глянул на свою мантию, потом — на Скорпиуса, и быстро вышел, видимо, опасаясь, как бы дама сердца не засекла его в таком виде.

А Скорпиус продолжил читать книгу.

Чокнутый.

Я им почти восхищался.

* * *

"Трусливый-хорек-Малфой".

Мерлин, как поэтично.

И насчет порчи — никаких шуток; розовая мантия — считайте это просто разминкой…

Я злился. Не любил это, считал "непродуктивным приложением душевных сил, умственных способностей и эмоциональных выплесков" (на формулировку у меня, тогда восьмилетнего, ушло три часа, но оно того стоило) — и все равно ужасно, глупо, по-детски злился.

— Слушай, а что это было за заклинание?

Только услышав этот полный любопытства голос, я обнаружил, что неуклюжий лохматый мальчишка по имени Ал все еще сидит со мной в купе.

Странно — разве этот тип не был его братом?.. Почему он не ушел?

— А ты не расслышал? — спросил я.

Он помотал головой, и я удовлетворенно улыбнулся.

Палочку мне подарил дед (звать его Люциусом у меня язык не поворачивался; Нарциссу же, напротив, я никогда не мог называть "бабушкой"). И первое, чему он меня научил, это — произносить заклинания негромко, а лучше еще и невнятно, вкладывая силу только мысленно, чтобы противник не смог потом бросить в тебя твое же заклятье.

Совет, конечно, сомнительный — но с некоторыми заклинаниями срабатывало. И мне это нравилось.

— Так какое? — с нетерпением спросил меня Ал.

— Не скажу, — отрезал я. — С чего вдруг мне с тобой делиться?

— Ну и ладно, — тут же обиделся он.

Я подумал, что, наверное, у него не один брат. Такое поведение — чуть что не так, изображать горестное противостояние всем сложностям — это бывает с детьми из больших семей…

Точно, у него есть еще и сестра.

Так написано в учебнике по новейшей истории.

Это — сын Гарри Поттера. Мерлин, как же я умудрился так влипнуть.

— Я — Аль…

— …бус Северус Поттер. Я в курсе, — надо же, судя по всему, обижаться дольше трех секунд он не умел. — И я просто несказанно счастлив знакомству с отпрыском именитого героя.

Мой ответ заставил его нахмуриться — но, как выяснилось, совсем не потому, почему можно было бы подумать.

— Ты разговариваешь… даже хуже взрослых. Неужели проще нельзя?

О, зато он на все сто соответствовал возрасту.

— Я бы на твоем месте отправился к своему братцу, — и я снова уткнулся в книгу, но сосредоточиться почему-то не смог.

А он действительно встал и вышел.

Ну и ладно. Так было только лучше. Правильнее. Логичнее.

И именно в тот момент, когда у меня почти получилось убедить себя в этом, Ал вломился в купе с охапкой сладостей.

— Ты больше любишь шоколадные лягушки, или Берти Боттс?..

Я терпеть не мог и то, и другое, о чем немедленно и сообщил, получив массу удовольствия от созерцания его огорченной мины.

Но… он принес еще и мармеладных драконов — удар ниже пояса, который не смогли бы вынести даже те немногие, чья сила воли была повнушительнее моей…

И я сдался — давая себе клятву, что продолжать это нелепое знакомство в школе не буду ни за что.

* * *

Все было в точности, как рассказывали мама с папой, и совсем-совсем не так (к счастью), как рассказывал Джеймс.

Никаких жутких испытаний, просто Распределяющая Шляпа.

Вот именно. Это. Просто. Шляпа. Соберись и возьми себя в руки, Ал Поттер, трястись и бояться тут совершенно нечего…

— Малфой, Скорпиус!

Он поправил галстук — видимо, для представительности, и с гордым видом уселся на табуретку.

Шляпа опустилась ему на голову — сползла чуть ли не на нос, зашевелилась, но ничего не сказала. Та строгая дама, которая держала Шляпу за кончик, выглядела очень удивленной.

Я, подумав немного, решил, что Шляпа говорит со Скорпиусом — ведь папа сказал, она может предложить выбор…

Интересно, что ему предложили?

Интересно… что он выберет?

— Слизерин!

Скорпиус, проводив Шляпу неодобрительным взглядом, поднялся с табуретки и направился к столу своего факультета.

Мне она тоже предлагала выбор — сначала вдоволь покомментировав мое полное имя, конечно. Вообще, вряд ли в мире существует более ехидная… хм… вещь, чем эта Шляпа.

— Гриффиндор! — проорала она в конце концов.

Джеймс радостно улюлюкал и стучал кубком об стол — сидящая рядом кудрявая девчонка неодобрительно косилась на него, тоже, впрочем, аплодируя. Периодически ее насмешливый взгляд начинал следить за прыгающим по рукаву моего брата вышитым хорьком.

Я, улыбаясь, сел и обернулся на стол Слизерина.

Скорпиус, закатив глаза, вяло похлопал, а я показал ему язык.

Пожалуй, все шло отлично.

* * *

"Наперекосяк". Емкое, хотя и слегка просторечное, слово, которое в точности описывало траекторию движения моих дел с самого первого дня в Хогвартсе.

Знакомство с Поттером было занесено в категорию Случайных Знакомств, Которые Не Продолжатся Ни За Какие Тыквенные Пироги — и мне всерьез казалось, что так оно и будет.

Однако Альбус Северус Поттер придерживался иного мнения. Он здоровался со мной в коридорах. Просил запасные перья на занятиях. Предлагал воспользоваться чернилами, если мои заканчивались — своевременность этих предложений наводила на мысль, что он за мной следил, а это пугало. А потом он даже рискнул завести со мной светскую беседу о метлах — я от удивления не успел остановить его вовремя, и в итоге профессор Флитвик снял с наших факультетов по три балла за болтовню на уроке.

Я это терпел — не неделю, даже не один месяц, а дольше, ежедневно скрипя зубами, но всячески желая его переупрямить. Потом, когда стало ясно, что он не отстанет просто так, я с этим примирился, как можно мириться с тем, что твой патронус принимает форму выхухоли: жуть, конечно, но всякое бывает.

Но когда четверо из пяти моих однокурсниц (слизеринок, я прошу заметить!) спросили у меня, не мог бы я передать Алу Поттеру открытки на День Святого Валентина — а Купидоном они выбрали меня потому, что, по их мнению, "вы же с Алом настоящие друзья", возмущение мое перешло границы.

— А? — опять не понял Поттер, когда я сообщил ему, что его навязчивое и бесцеремонное ежедневное присутствие в моем и без того сложном существовании внушает мне жажду немедленного убийства.

"А". Это все, на что его хватило.

— Перевожу для особых… гриффиндорцев, — процедил я. — Отвали, Поттер, будь так любезен.

Он заморгал удивленно и растерянно.

Я тогда впервые заметил, что глаза у него — именно зеленые. До этого почему-то в голову не приходило особо их разглядывать.

— Н-но… — начал было он.

— Никаких "но", — я презрительно хмыкнул. — Отвали. И еще — вот, тебе просили передать.

А потом я всучил ему четыре открытки-валентинки, повернулся и пошел дальше по коридору — ни капельки, просто нисколечко не сомневаясь, что больше этот идиот меня не побеспокоит.

* * *

Я почему-то совсем не расстроился — а вот удивился ужасно.

Ну не из-за валентинок же он взбесился?..

Нет, я, конечно, знал, что успел основательно его достать. Скорпиус он и есть Скорпиус — необщительный, заумный до чертиков со всеми этими "как вам будет благоугодно" (это когда один из профессоров снял с него баллы), и "какое любопытное проявление родства человека с приматами" (когда Джеймс попытался наколдовать из тыквенного сока сливочное пиво — такой взрыв был, даже с фейерверком)...

Его никто не мог слушать дольше пяти минут, я своими глазами видел, как дядя Невилл клюет носом во время его ответа — а Малфою это нравилось. Ну чокнутый, что и говорить.

А у меня получалось его перебивать, так что половину его насмешек я запарывал, а вторая половина говорилась на каком-то неясном мне староанглийском, о чем я ему тут же и сообщал.

Так что само собой, что я его бесил. Но мне казалось, что он успел к этому привыкнуть — последний месяц он даже не закатывал глаза каждый раз, как я к нему обращался — и вдруг, пожалуйста, "отвали".

"Ну вот еще", — подумал я через два месяца после того дня, как он мне нагрубил.

За все это время мы и словом не перекинулись — вышло что-то вроде соревнования, кто дольше выдержит.

Он побеждал, и, если честно, с легкостью. Я даже специально пересел от него подальше, на самую последнюю парту — а все равно периодически ловил себя на том, что смотрю ему в спину.

В общем-то, можно было считать, что мы в расчете — он теперь тоже меня раздражал своим поведением. Пора было заканчивать — да так, чтобы больше такое не повторилось.

И я стал сочинять план.

* * *

Прискорбно, но факт: мои родственники, когда дело касалось праздников, совершенно забывали о своем аристократизме и бросались во все тяжкие, заваливая меня подарками.

В день моего двенадцатилетия они решили устроить негласное соревнование — чья сова надорвется первой, неся подарок имениннику.

Нет, честно, мне это действительно не нравилось. Хотя бы потому, что в этом сумасшедшем доме, ошибочно именуемом школой, никто про сию знаменательную дату не знал — а караван птиц со свертками пропустить было невозможно.

— Мистер Малфой, — директор МакГонагалл, выразительно подняв брови, стояла за моей спиной.

— К вашим услугам, — рассеянно отозвался я, с опаской поглядывая вверх, на громадного дедушкиного филина, отличавшегося крайне задиристым характером.

— Совам с посылками надлежит отправиться в совятню. Подарки будут ждать вас в спальне ближе к вечеру, — холодно сообщила она.

Возможно, стоило бы отозваться обычным "да, директор", а не разоряться про услуги… но это было бы скучно, поэтому я смирился с ее небольшой местью и стал думать, как скоротать время до вечера — было воскресенье, домашние работы на следующую неделю я закончил делать еще позавчера, так что передо мной встала приятная дилемма: почитать книгу у озера или попытаться пробраться в Запретный Лес, и найти там кентавров — единственных, как мне тогда казалось, достойных собеседников.

Однако никаких гарантий, что я встречу кентавра, конечно, не было — поэтому я решил соединить два этих варианта, и направился с книгой в Запретный лес, надеясь отыскать полянку поспокойнее, чтобы провести выходной вдали от шумных, совсем ошалевших по весне студентов.

Сразу скажу, что термин "потерялся" меня не устраивает. Я просто… ненадолго утратил осведомленность о своем местоположении.

Именно в это время полной и отчаянной (но, конечно, контролируемой) неосведомленности я и вышел к Гремучей Иве.

О, ну это я сейчас в курсе, что это жуткое, разлапистое дерево — Гремучая Ива. Тогда я и понятия об этом не имел.

Может, я догадался бы быстрее, если бы она шевелилась — но тяжелые уродливые ветки были неподвижны, и я просто стоял и смотрел на этот ужас с удивлением, не понимая, почему ее до сих пор не выкорчевали.

А потом я заметил у самых корней что-то вроде лаза.

Любопытство я, конечно, презирал как ненужное проявление эмоций… но это был ход, тоннель, таинственная нора — покажите мне мальчишку, который не поведется на соблазн залезть непонятно куда и стать первооткрывателем неизвестно чего.

Я сделал несколько шагов, приблизился, оказавшись в тени жутких веток, как вдруг позади раздался крик:

— Скорпи, нет!!! Осторожнее! — и на меня налетел, сбивая с ног, Ал Поттер.

Не знаю, что именно произошло — и уж точно до конца дней своих собираюсь отрицать причастность к произошедшему — но, видимо, кто-то из нас (буду деликатным и не стану прямо указывать на Поттера, хотя это он и был) задел ногой ствол Ивы — и она мгновенно пришла в движение.

— Идиот! — заорал я, успешно уворачиваясь от колотящих о землю веток, умудряясь еще и тащить Ала за собой. — Дурацкий, тупой, троллеобразный гриффиндорец!

Последнее слово я выдохнул, уже когда рухнул на землю там, где ветки не могли нас достать. Ал свалился рядом — ранен ни один из нас не был, но меня била легкая дрожь, а он выглядел еще более контуженным, чем обычно.

— Какого… Мерлина, — в последний момент передумав ругаться, выдавил я, — ты полез?!

— Но это же Гремучая Ива, — хмурясь, сообщил он. — А ты шел прямо к ней. И вообще… сам дурак.

После чего он улыбнулся.

Это было как раньше. О Моргана, а я ведь два месяца так старательно его игнорировал, и вот теперь — пожалуйста.

Я страдальчески взвыл и уткнулся в траву носом.

— Больно? — испугался он. — Тебя ранило?

— Альбус. Я ведь доступным даже тебе языком попросил от меня отстать, — мрачно напомнил я. — Что в этом трудного?

— Ничего, — пожал плечами он, и вдруг спросил:

— Это что, из-за того, что я — гриффиндорец? Над тобой смеются, или что-то вроде этого?..

Если бы я не знал точно, что передо мной самый простодушный, честный и серьезный мальчишка во всей Англии, я бы решил, что он издевается. Смеются?.. Да мои дорогие однокурсники чуть не пустили меня на ингредиенты для зелий, когда узнали, что я потерял такого выгодного знакомца, как сын Гарри Поттера.

— Ты, конечно, не в курсе — в основном по причине собственного идиотизма, тут уж ничего не поделаешь — но… сейчас как-то не принято ненавидеть Гриффиндор, — кисло сообщил я. — Дело в тебе лично. Ты меня достал.

— А-а, — радостно улыбнулся он, вставая. — И ты меня тоже, Скорпи. Идем, а то на обед опоздаем.

— Поттер, — процедил я, цепляясь за протянутую мне руку.

— Да? — так и не прекратил улыбаться Ал.

— Я убью тебя, если ты еще хоть раз назовешь меня "Скорпи", тебе ясно?

— Само собой, — с серьезным видом покивал он.

Катастрофа. Мы подружились.

* * *

Джеймс — вот кто действительно меня потом чуть не убил. Оказалось, Иву остановил он — лазил вместе с друзьями в Визжащую Хижину. Вернулись они, уже когда она вовсю по земле молотила — и, конечно, не обрадовались…

Ну, да и ладно. Мне было плевать — Скорпиус наконец прекратил выпендриваться и даже поделился со мной именинным тортом, его подарки мы вскрывали вместе, сидя под рэйвенкловской трибуной.

Вообще-то, это я должен был его спасать, а вовсе не он меня. Такой у меня был план — проследить за ним, и спасти от чего-нибудь. Но, в конце концов, для первого в жизни коварного плана и это недоразумение вполне годилось.

Тем более что цели я добился, и теперь все было, как раньше — Скорпиус шипел, возмущался и издевательски хмыкал, но обсуждать с ним всякие вещи было просто здорово, лучше, чем читать книжки — что-что, а рассказывать он умел.

— Что собираешься делать на каникулах? — спросил я его уже в Хогвартс-экспрессе, когда нас увозили в Лондон.

— Отдыхать от твоего назойливого присутствия, — рассеянно сообщил он, не отрывая глаз от книги.

Он постоянно что-нибудь читал. При этом книги были без картинок, что мне казалось отдельным видом пыток.

— А кроме этого?

Он поднял взгляд — недовольный, естественно.

— Если тебе так не терпится поделиться планами, Ал, просто сделай это.

Я заулыбался.

— Мы с мамой едем в Индонезию, к дяде Чарли!

— А, у которого драконы, — вспомнил он. — Желаю вернуться со всеми конечностями.

— Я пришлю тебе открытку, если мне откусят ногу, — торжественно пообещал я.

— Буду ждать, — ухмыльнулся он, снова погружаясь в чтение.

Ногу мне так и не откусили — но открытки я все-таки посылал.

Ответы приходили на каждую третью — толстенные конверты с письмами, в которых каждое предложение занимало по полстраницы и пестрело всякими вариациями на тему моей бесконечной навязчивости — но ничего иного я и не ждал.

Ведь это был Скорпиус.

* * *

— Ты... что? — папа смотрел на меня с недоверием, как будто я только что объявил, что ухожу в сквибы.

— Это просто замечательно, милый, — улыбнулась мама, глядя при этом на отца. — Драко, ведь правда, хорошо, что у Скорпиуса наконец появился друг? — с напором добавила она.

Отец, неодобрительно поджав губы, перевел на нее взгляд.

— Но это Поттер.

— Да, ну и что? — мама с интересом подалась чуть вперед.

— Астория... — с укоризной начал папа, но я его перебил:

— Он не то чтобы друг, мама. Правда. Я мечтаю от него отделаться.

И дернул же меня кто-то за язык упомянуть об Але несколько раз за лето.

Ладно — да, не несколько, а по десятку раз ежедневно. Не в этом суть, в конце концов.

— Вот как, — отец смерил меня тяжелым взглядом.

— Я передам ему подарок на Рождество, — подмигнула мне мама.

— Не надо! — это мы с папой воскликнули уже хором.

* * *

Лили быстро шла по коридору впереди меня, и казалась такой смешной, маленькой и неуверенной — я, конечно, уже позабыл, что и сам был точно таким же год назад.

Сейчас меня переполняла ответственность за сестру — Джеймс ускользнул куда-то, как только поезд тронулся, а Лили так долго махала маме с папой, что, когда она закончила, все купе уже были заняты.

— Сюда, Ал, сюда! — радостно пропищала она. — Кажется, здесь свобо… Ой.

Если честно, сейчас мне кажется, что я знал, кого увижу в купе, еще до того, как туда заглянул.

— Скорпиус, привет! — помахал ему я, улыбаясь и проталкивая в купе застывшую на пороге Лили.

— И почему я считал, что этот дальний уголок поезда останется незамеченным самым навязчивым на планете человеком? — риторически вопросил он, помогая мне затащить в купе и чемодан.

— Не знаю, — честно ответил я. — А это моя сестра, Лили. Лили, это Скорпиус Малфой, и половину из того, что он говорит, можно не слушать.

Сестра робко кивнула, так и стоя возле порога.

— Ты мельтешишь, Поттер, — скорбно заметил Малфой, глядя, как я расставляю все сумки на полках.

— Лили — первокурсница, — сообщил я, усаживаясь, наконец, напротив него.

— О, — безразлично хмыкнул он, и я под столом наступил ему на ногу.

Скорпиус посопел немного, но намек понял — и спросил:

— Ну… на какой факультет ты бы хотела попасть?

Лили тихонько опустилась рядом со мной, все еще явно смущаясь, и пожала плечами.

— Я не знаю… — потом помедлила и добавила: — Но не в Слизерин!

Конечно, мне надо было ее предупредить…

Скорпиус жутковато ухмыльнулся, отложил книгу и протянул:

— Вот как? И почему же?..

…и следующие два часа я, периодически задремывая, краем уха слушал монолог Скорпиуса на тему "Стереотипы в восприятии образа истинного слизеринца: история, факты, последствия". Лили, надо отдать ей должное, слушала очень внимательно, а под конец даже начала задавать вопросы.

Так продолжалось, пока в купе не заглянула Роза Уизли.

— Лили! — она неодобрительно встряхнула головой. — Ну куда ты пропала? Я хотела познакомить тебя с девочками…

— Удачи, — изрек на прощание Скорпиус.

Девчонки вышли, и я тут же услышал громкий голос Розы:

— А ты уже решила, на какой факультет хочешь попасть?..

— Не знаю, — снова ответила Лили, но голос у нее на этот раз был какой-то насмешливый, и про Слизерин она ничего не добавила.

Дата добавления: 2015-08-17