|
Но вот попрощаться с умершим подвели его ближайшего друга. Он буквально ослеп от слез. Видно было, что горе у него непритворное. Встав у самого края раскрытой могилы, он молча смотрел в нее, потрясенный отчаянием, и наконец, к великому моему изумлению, сказал:
— Смерть вырвала из наших рядов...
Вот до чего порабощает ослабевших людей мертвая сила шаблона. Даже самое искреннее, свежее, непритворное чувство выражают они стертыми, стандартными фразами.
К счастью, это случается редко, так как в огромном большинстве случаев каждый словесный шаблон — и здесь его главная суть — прикрывает собой равнодушие.
Шаблонами люди чаще всего говорят по инерции, совершенно не переживая тех чувств, о которых они говорят.
Поэтому в старое время было так много шаблонов именно в бюрократической речи, созданной специально затем, чтобы прикрывать наплевательское отношение к судьбам людей и вещей.
Подлинная жизнь со всеми ее красками, тревогами, запахами, бурлившая вдали от канцелярий, в ней не отражалась никак. Уводя нашу мысль от реальностей жизни, затуманивая ее мутными фразами, этот жаргон был по самому своему существу аморален. Жульнический, бесчестный жаргон. Потому что вся его лексика, весь его синтаксический строй представляли собою, так сказать, дымовую завесу, отлично приспособленную для сокрытия истины. Как и все, что связано с бюрократическим образом жизни, он был призван служить беззаконию. Вспомним хотя бы казенную бумагу, название которой воспроизводится Герценом:
«Дело о потере неизвестно куда дома волостного правления и об изгрызении плана оного мышами».
Конечно, и сама по себе отвратительна формула этого чиновничьего жаргона: эта «потеря неизвестно куда», это «изгрызение плана», но в тысячу раз отвратительнее то, что крылось за этим жаргоном. Ведь дело шло о чудовищной краже: в городе среди бела дня, на глазах у всех жителей был похищен огромный дом, и, чтобы упрятать следы преступления, чиновники уничтожили те чертежи, на которых был изображен этот дом, и свалили свою вину на ни в чем не повинных мышей.
Такие воровские дела сплошь и рядом скрывались за дымовой завесой канцелярского жаргона.
Какой удобной ширмой для злостных очковтирателей может служить штампованная казенная речь с ее застывшими словесными формулами, очень наглядно показано в великолепном гротеске Ильфа и Петрова:
«Задание, например, следующее:
— Подметайте улицы.
Вместо того чтобы сейчас же выполнить этот приказ, крепкий парень поднимает вокруг него бешеную суету. Он выбрасывает лозунг:
— Пора начать борьбу за подметание улиц.
Борьба ведется, но улицы не подметаются.
Следующий лозунг уводит дело еще дальше:
— Включимся в кампанию по организации борьбы за подметание улиц!
Время идет, крепкий парень не дремлет, и на неподметенных улицах вывешиваются новые заповеди:
— Все на выполнение плана по организации кампании борьбы за подметание!
Многие из этих примеров показывают, как сильно активизировались формы с окончаниями ение и ание: обнаружение, влетение, смотрение, мешаные, играные (роли) и проч.
Количество этих отглагольных имен уже само по себе служит верным свидетельством канцеляризации речи, особенно в тех случаях, когда эта форма влечет за собой неуклюжую пару творительных.
Впрочем, дело не только в формах «ение», «ание», но и в самих творительных падежах, нагромождение которых приводит иногда к самым забавным двусмыслицам. Когда, например, С. Ю. Витте в своих ценных воспоминаниях пишет:
«Владимир Александрович был сделан своим отцом сенатором»,
требуется большое напряжение ума, чтобы понять, что отец этого персонажа отнюдь не сенатор.
В умной книге, посвященной детскому языку (языку!), то и дело встречаются такие конструкции:
«Овладение ребенком родным языком».
«Симптом овладения ребенком языковой действитслыi остыо».
Не всякий управдом рискнет написать приказ: «О недопущении жильцами загрязнения лестницы кошками».
А литераторы без зазрения совести пишут:
«Освещение Блоком темы фараона», «показ Пушкиным», «изображение Толстым».
И даже:
«Овладение школьниками прочными навыками (!!!)».
Как-то даже совестно видеть такое измывательство над живой русской речью в журнале, носящем название «Русский язык в школе» и специально посвященном заботам о чистоте родного языка. Ведь даже пятиклассники знают, что скопление творительных неизбежно приводит к таким бестолковейшим формам:
— Картина написана маслом художником.
— Герой награжден орденом правительством.
— Он назначен министром директоромК
Но это нисколько не смущает убогого автора. Он храбро озаглавил свою статейку: «За дальнейший подъем грамотности учащихся» и там, нисколько не заботясь о собственной грамотности, буквально захлебывается милыми ему административными формами речи:
«надо отметить», «необходимо признать», «приходится снова указывать», «приходится отметить», «особенно надо остановиться», «следует особо остановиться», «необходимо указать», «необходимо добавить», «необходимо прежде всего отметить», «следует иметь в виду» и т. д.
И все это зря, без надобности, ибо каждый, кто берет в руки перо, как бы заключает молчаливое соглашение с читателями, что в своих писаниях он будет «отмечать» только то, что считает необходимым «отметить». Иначе и Пушкину пришлось бы писать:
Надо отметить, что в синем небе звезды блещут,
Необходимо сказать, что в синем море волны хлещут,
Дата добавления: 2015-08-17; просмотров: 62 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
Дальнейших директив. | | | Следует особо остановиться на том, что туча по небу идет, Приходится указать, что бочка по морю плывет. |