XXI. Экзекуция

По знаку негодяйки, обескураженного, потерявшего волю к сопротивлению, пленника развернули спиной. Будто чудовищный всхлип прозвучал в накатившем розовом прибое. Затухающим сознанием Латыпов увидел пляжи Уфы, которые захлестнул вал из перьев убитых фламинго. А потом кожу лизнули липко-хромированные прикосновения щелкающих наручников. Грузное, рыхлое тело потомка татарского мурзы со всего размаха шлепнулось на полированную древесину. С запредельным ужасом Артур Магруфович почувствовал, как тугое прорезиненное древко садо-мазохического хлыста по-хозяйски расталкивает его ляжки, распластывает как ласточку.

А потом, как в канувшей в лето рекламе банка «Империал», случилось страшное. Латыпов не видел, каким адским огнем вспыхнули сузившиеся, словно у кошки, глаза Даши. Девушка, охваченная чувством мести, воскликнула:

– Ко мне упыри, ко мне вурдалаки! Подготовить жертву!

При слове «жертва» Латыпов почувствовал, распространяющийся по пупырышкам кожи, микроинсульт.

Клевреты, стаей нетопырей, кинулись к новоявленному Хоме Бруту. В одно мгновенье взрослый, солидный мужчина был беззастенчиво обнажен. Вселенский стыд, как входящий в тело стрельца кол, размозжил голову огненным ломом. Хлесткий удар хлыста, как истекающий плазмой голливудский щупалец совсем не киношного монстра, разорвал ткань затянувшегося постсоветского бытия. Если бы Латыпов обладал даром художественного слова, он бы сказал, что в этот момент воздух треснул на его глазах, разошелся мохнатыми краями, как джинса под лезвием девочки-модницы. Но председатель методического совета понял только одно: что комнату забрызгиваю капли, да нет, что там, струи крови! Еще немного и он был уверен, что с него живьем сдирают кожу, чтобы затем натянуть ее на барабаны вселенского позора.

Земной шар, подобно экрану в кинотеатре «Искра», раздвинулся перед несчастным Латыповым. Застывшие навечно в безумной езде по тундре скелеты в собачьих упряжках на Таймыре (об этом он прочитал в статье Даши), чернее черноты чернокожие, дерущие тамтамы, обходчики в оранжевых куртках, все, до последней саранчи, в выгоревшей траве Оренбургской области, разносили срамную весть.

Удар. Еще удар. Будто оживший монстр русских народных сказок длинный хлыст перечертил девственные ягодицы Артура Магруфовича. Из волосатой груди уфимского Фантоцци вырвался вой избиваемого на овчарне волка.

Дата добавления: 2015-08-17