XIII. Ordem e Progresso

Артур Магруфович Латыпов не был инфернальным злодеем. По правде говоря, он сам страдал больше всех от собственной пунктуальности. Гроза доцентов и профессоров жил в роскошной трехкомнатной квартире в Сипайлово. После смерти деспотической матери, когда-то казавшаяся и без того огромной, квартира опустела. Избавившись от старинной мебели, Латыпов обнаружил себя как будто в одиночной камере.

Долгие годы тепличного воспитания привели к тому, что Артур Магруфович путался в именах своих соседей по лестничной площадке. Немудрено, что работа была для него отдушиной. Только там он отдыхал от гнетущей тишины холостяцкого жилища, которую не могли заглушить ни вопли из колонок телевизора, ни крики делящих место для парковки граждан во дворе дома.

Тем не менее, Латыпову приходилось сталкиваться с разнообразными аферистками и соблазнительницами. Однако, как правило, они курили отвратительные ароматические сигареты и не блистали интеллектом…

Поскольку история эта не сказка (пока), а самая что ни на есть прозаическая проза, автор считает нужным заметить, что только в книгах люди, обладающие властью и положением, становятся непременной жертвой умных, красивых, молодых девушек.

К счастью или не к счастью, но, особенно в провинции, буржуазная порча нравов еще не дошла до такой степени, чтобы девушки вроде Даши могли хоть на секунду подумать о том, что Артур Магруфович такой же мужчина, как другие. Для лаборанток, не говоря уже о студентках, председатель методического совета был только должностным лицом, вызывающим трепет и смертную скуку.

Латыпов однако не страдал. Одинокий, погруженный в суету сует, он сам не осознавая того, как грузное бревно, плыл по течению жизни. За годы одиночества у него выработался целый ряд приемов, защитных механизмов, которые позволяли не чувствовать пульса быстротекущей современности, всего того, что творилось за стенами работы и дома.

Прежде всего, Артур Магруфович вставал в одно и то же время. Старомодный будильник с двумя металлическими ушами-колоколами (вылитый Чебурашка), начинал звонить первым. Через пять минут принимался пищать тонким комаром электронный, на батарейках. Была еще третья полоса безопасности. А именно, сигнал сотового. Врожденная аккуратность спасала Латыпова от треволнений.

Приняв горячий душ, Артур Магруфович завтракал горячими тостами и, прихлебывая компот из сухофруктов, просматривал почту в электронном ящике. Удовлетворенный по минутам расписанным началом дня, председатель методического совета неспеша собирался: чистил до пугающего блеска ботинки, прокручивал в уме список неотложных дел.

Больше всего Латыпову нравилось ехать в утреннем автобусе. Горделиво восседая в кресле, он с торжеством наблюдал за осунувшимися серыми лицами пассажиров. Молодые студенточки, с темными от недосыпу кругами под глазами, лихорадочно повторяли конспекты. Граждане, не обремененные получением образования, впрочем, тоже не спешили радоваться жизни. Больше всего они напоминали тех юношей и девушек, которых, согласно греческому преданию, отправляли на съедение Минотавру.

Утренний вал посетителей достигал своего пика к обеду. Латыпов испытывал мстительное удовольствие ровно в 13.00 поднимаясь из-за письменного стола. Как заведенный он шел в ближайшее кафе, оформленное в спортивном стеле, заказывал уральской ухи, макароны с двумя, политыми мучным соусом, тефтелями. Он почти не чувствовал вкуса пищи, продолжая мысленно уточнять, замечать, поправлять.

Только к концу обеда, когда приходила очередь пирожка с зеленым луком и яйцом, он ненадолго возвращался к действительности. Однако она не спешила радовать разнообразием. С правой стены на Латыпова глядело африканское лицо Э́дсона Ара́нтиса ду Насиме́нту, больше известного как Пеле, а с левой – флаг Бразилии, с идущей по звездному небу зеленой надписью Ordem e Progresso – Порядок и Прогресс.

После обеда Артура Магруфовича охватывал зуд мелкого бюрократического стяжательства. Он ходил по кафедрам, сыпал информацией, поручениями, в которых сам запутывался так, что только окончание рабочего дня приводило его в чувство. Но, даже выходя из кабинета, Латыпов сожалел о том, что не сделал пары нужных звонков и слишком легко пропустил десять раз уже исправленный отчет о показателях работы университета. Как лунатик он ехал домой, охваченный неясными мыслями. По дороге Артур заскакивал в «Пятерочку» (еще один яркий пример числовой магии!), брал сметану и банку буздякских консервированных щей.

Очутившись, наконец, дома, он сварганивал кое-какое варево и, достав черновики, садился «немного поработать». Иногда щи разнообразили дешевые салаты из «Паттерсона» или вареники с салом и картофелем. Но как бы там ни было, ужин скорее был такой же строчкой в распорядке дня, как и обед. Своей железобетонной неизбежностью он создавал иллюзию продолжения трудового дня. Не боясь запачкать черновиков, Латыпов живо чиркал остро отточенным карандашом по сомнительным, с его точки зрения, цифрам и выискивал «других блох».

В какой-то момент Артур Магруфович понимал, что карандаш бегает по клеенчатой скатерти и, допив остатки супа из тарелки, отправлялся на диван. Ночь его протекала как миг, без подсчета овец, без снов.

Дата добавления: 2015-08-17