Религиозно-обрядовая практика манси. Космизация пространства.

Реализация идей, характерных для мифо-поэтического мировосприятия, сводится в традиционном обществе к постоянному и многократному повторению, воссозданию, дублированию модели мира, какой она видится носителям традиции. Это воспроизводство осуществляется на всех уровнях общественной организации, ибо человек одновременно входит в состав таксономически разнопорядковых общностей и, соответственно, решает или принимает участие в решении различных по масштабам и значимости проблем. У манси к XVII в. основными таксонами социальной организации являлись: семья, пауль (сельская община), княжество (термин употребляется с некоторой долей условности). Позднее нет княжеств, но есть волости, а волостной князец признается людьми преемником легендарных князей, на него переносятся (разумеется, с поправкой на время) прежние знаки и символы почитания. Параллельно, как уже отмечалось, продолжало существовать и деление общества на фратрии, взаимодействие членов которых обеспечивало продолжение физического бытия народа. В соответствии с изложенным, целесообразно рассмотреть специфику проявлений традиционного мировоззрения, облеченного в форму религиозно-мифологических представлений, на всех перечисленных уровнях социальной жизни этноса.

Семья. В соответствии с трехчленным строением вселенной обиталище семьи также делилось на три сферы как в вертикальной, так и в горизонтальной плоскости. Чердак дома являлся местом высшей сакральной значимости, символизируя область Верхнего мира. Именно на чердаке находились семейные пупыги, изображения (объемные и плоскостные) богов - персонажей общемансийского пантеона (Мир-сусне-хума, Калтась-эквы и др.), а также другие предметы культовой атрибутики. Все это размещалось вблизи фронтона, являющегося как бы продолжением мула - стены, противоположной входу в жилище.

До появления чердака в мансийском жилище (для манси до второй половины XIX в. была характерна конструкция жилища с плоской кровлей) сакральную функцию выполняли специальные “полки духов” (пупыг-норма), примыкавшие к мулу. Еще ранее культовое место размещалось снаружи дома, в некотором отдалении от него, напротив южной стороны - мула (верх и юг семантически однородны). Исчезновение культовых мест такого рода связано с появлением крупных паулей, концентрацией в селениях людей и домашних животных и в результате исчезновением “чистого места”, “чистой земли”, единственно пригодной для обитания богов и духов.

Феномен достаточно крупного селения если и не исключал, то, во всяком случае, затруднял функционирование культового места семьи. Поступиться принципом “чистой земли” люди не могли - это означало бы отступление от основ традиционного мировоззрения. Выход был подсказан самой жизнью - “чистое место” стали создавать искусственно, используя для этого потолок и чердачное пространство в целом. Отношению к чердаку как к чистому месту, а потому и обитания семейных пупыгов - явление общеугорское, характерное и для манси, и для хантов.

Статус чердака подчеркивался (определялся) тем обстоятельством, что женщине как существу “нечистому” категорически запрещалось бывать там. Женщина и чердак для манси несовместимы. Невозможность такого сочетания в равной мере осознается и мужчинами, и самими женщинами. Следует, однако, подчеркнуть, что невозможность эта вовсе не связана с представлением о том, что женщины - существа “плохие”. Они иные, и именно эта инаковость не позволяет им “топтать” чердак. Женщины при этом отнюдь не чувствуют себя униженными или неполноценными, просто чердак, верх - не их сфера.

Итак, чердак - это чистое место, место обитания богов и духов. Человеку (мужчине) позволено лишь совершать умилостивительные обряды (кормление, одевание и переодевание духов, добавление к имеющимся у них “богатствам” новых подарков).

Область человеческого бытия, “культурный горизонт, в котором реализуется поведение человека” в обычной, повседневной жизни, - это пространство, границами которого является с одной стороны пупыг-норма, с другой - пол жилища.

Что же касается феноменов, связанных с нижним миром, то, хотя мансийский материал по этому вопросу не слишком представителен, чрезвычайно важная информация А. Каннисто проясняет ситуацию и в этом плане. При жертвоприношениях Куль-отыру, владыке подземного царства, было принято приносить кровавую жертву в жилище. По окончании ритуала под нарами (палом), примыкающими к мулу, рыли яму, куда и помещали шкуру и кости жертвенного животного. Тем самым обозначалась сфера нижнего мира. Не допускалось, чтобы кровь жертвы попала на пол (пол - граница среднего и нижнего миров).

Таким образом, в вертикальной плоскости в жилище манси четко выделяются три зоны - верхняя (чердак и соответствующие ему и дополняющие его пупыг-норма и торум-норма), жилое человеческое пространство, в котором находятся и изображения умерших - иттерма, и, наконец, область нижнего мира. Последняя, хотя и выходит за пределы собственного жилища, но составляет с ним одно целое.

Членение жилища на три сферы отчетливо соотносится со спецификой пребывания в нем человека. Мужчина вхож на чердак - в область, соответствующую верхнему миру, хотя, главным образом, пребывает в пределах среднего мира (жилое пространство). Женщина также находится, главным образом, в этом (жилом, очеловеченном) пространстве, но лишь тогда, когда она в определенном отношении как бы равна (соответствует?) мужчине, т.е. в то время, когда она не рожает и не менструирует (имеется в виду ортодоксальный вариант традиции). Тогда ей позволяется (и надлежит) находиться внутри жилого пространства, хотя, как увидим ниже, не во всех его зонах, если вести речь о горизонтальной проекции жилища. Эта ситуация (“временная чистота” женщины) и создает логическое основание для опять-таки временного, условного равенства полов. Однако, как только женщина оказывается “нечистой”, ее место вне дома, в специальном “маленьком доме” (мань-кол), который хотя и не ассоциируется впрямую с нижним миром, но является неким преддверием его.

Таким образом, жилище, дом оказывается соотносимым (в его членении по вертикали) не с человеком, а с (условной) парой, четой. При этом, разумеется, не имеет значения ни характер брака (индивидуальный, групповой), ни тип системы родства - все человеческое сообщество в доме покрывается, обнимается традицией.

Зонирование жилища в горизонтальной плоскости целесообразно начать с южной (противоположной входу) “святой” стены (мул). Отношение манси к мулу сходно с их отношением к чердаку. Действительно, мул, как и чердак, - место хранения семейных фетишей и иных святынь -пупыг-норма и торум-норма - обязательно примыкают к нему вплотную. Пространство у мула в жилище и вне его запретно для женщины. Кроме того, мул, по-видимому, связывается с понятием кол сот - домашнее счастье: при постройке дома для привлечения кол сот устраивается жертвоприношение: на угол дома кладутся деньги. Имеется в виду один из углов, примыкающих к мулу, ибо именно эти углы обладают наивысшим статусом. Наконец, у мула ставится угощение Мир-сусне-хуму и совершаются кровавые жертвоприношения в его честь. Снаружи перед мулом непременно вкопан анквыл - столб для привязывания жертвенного животного. Добавим к этому, что именно на мули пал укладывается медвежья шкура с головой и лапами во время медвежьего праздника.

Как видим, мул оказывается не только сакрально наиболее значимым элементом жилища (при рассмотрении его в горизонтальной плоскости), но и гораздо более задействованным в ритуальной сфере. Это обстоятельство связано с тем, что мул находится в пределах собственно жилой зоны, в пространственном плане он ближе к людям, чем чердак.

Противоположным (по отношению к мулу) знаком отмечена привходовая, северная часть жилища. Здесь, между очагом (чувалом) и стеной находилось изображение Самсай-ойки - духа, причастного к нижнему миру. Его функция связана с охраной входа, порога (порог имел подчеркнуто низкий статус).

Пространство между полюсами “мул - вход” ранжировалось, причем наиболее почетным местом, предназначенным для гостей (не женщин), был пал у мула - мули пал. Дощатая перегородка отделяла его от лох пала (угловых нар) хозяина и хозяйки. Далее к двери размещались члены семьи и родственники.

Итак, мансийский дом в миниатюре повторяет образ Вселенной в том виде, в котором он существовал в традиционном мировоззрении народа. Чердак и мул - две (сливающиеся в одну) своеобразные точки отсчета. Они, обладая максимально высоким статусом, выполняют функцию сакрального центра. Их роль предельно четко определена, регламент в отношении этих сфер максимально жесток, наказания за разного рода нарушения наиболее суровы.

Полярно противоположные чердаку-мулу зоны, связанные с нижним миром, также выделяются вполне определенно.

Приобщение к Космосу, космизация личности, что в традиционном обществе прямо соответствует ее становлению, переходу от бесхитростно-детского к взрослому, ответственному “перед богом и людьми” состоянию, впрямую связано у манси с созданием собственной семьи, дома. Дом, который сам по себе является слепком Космоса, объективно основан на его принципах. В этой связи допустимо, думается, говорить о “тиражировании” Космоса. Вообще говоря, вне его человек существовать не может. До сих пор, пока индивид пребывает в отцовском доме, он принадлежит к созданной там системе. Строительство же собственного дома (в широком смысле слова) предполагает воссоздание (в который раз!) комплекса, соответствующего стереотипу, а строитель уподобляется в известном смысле демиургу.

Пауль (соседская, сельская община) и патронимия. Рассматривая реалии XVII - нач. XVIII вв., справедливо вести речь о “селении из одного дома” (большинство паулей состояло из одной или двух-трех близкородственных семей). В соответствии с этим святилище замыкалось на минимальную ячейку социума. Возникновение более или менее крупных паулей порождало необходимость создания святилищ соответствующего ранга, ибо люди не могут жить в пространстве, лишенном признаков, принципов и ориентиров, утвердившихся в общественном сознании.

На уровне пауля модель мира реализовывалась в основном с помощью общесельского святилища, которое находилось не слишком далеко от жилищ, но в труднодоступном месте. Территорию, которой непосредственно “владеет” дух-покровитель, манси называли ялпынг-ма“святая земля”. “Там нельзя охотиться, рыбу ловить, ягоду брать, деревья рубить, босиком ходить, костер жечь”.

Центром священной территории являлась площадка, на кедровом “острове” (возвышенности посреди болота), где находились культовые сооружения. Это место называлось пурлахтын-ма. Здесь совершились кровавые и бескровные жертвоприношения. На периферии священной территории, как бы обозначая ее границы, находился ялпынг-рось “священный песок”. На этот берег не могли ступать женщины. В случае необходимости миновать ялпынг-рось они шли прямо по воде.

Структурообразующими элементами святилищ данного рода, как правило, являлись: ура-сумьях (амбарчик) с изображением духа-покровителя и его супруги; кострище; деревья, к которым привязывали приклады и вешали черепа жертвенных животных и медведя; в ряде случаев - деревянные изваяния персонажей, сопутствующих главному изображению.

Культовое место поселка посещалось исключительно мужским его населением. Мужчина из других селений мог попасть на поселковое святилище, только будучи приглашенным. Однако с течением времени ограничения ослабевали. На культовое место уже могли приглашаться свойственники по линии дочерей и сестер.

Наряду с общесельскими святилищами существовали “фамильные”, по существу, патронимические культовые места (также мужские), оформлявшиеся по тем же принципам, что и святилища паулей. Наблюдения убеждают в том, что отсутствовала непереходимая грань между святилищем семьи, патронимии и пауля, который впрочем и сам обязан своим появлением постепенно сошедшей на нет патронимии.

Общественная значимость мужских культовых мест отразилась, помимо прочего, в их размещении. Имея в виду соседскую общину и предшествовавшие ей формы социальной организации, можно заключить следующее. Освоение коллективом людей природных ресурсов ограниченной территории сопровождалось духовным ее освоением в характерных для традиционного общества формах. Устанавливая из поколения в поколение охотничьи ловушки, запоры на одних и тех же местах, посещая одни и те же лесные угодья для охоты и сбора ягод, люди со временем “населили” свою местность персонажами как общеугорского пантеона, так и местной его редакции. В разряд почитаемых мест попадают устья рек (самые добычливые места), деревья выдающихся размеров и т.п. По сути дела, территория общины была своеобразной Вселенной для людей, на ней проживающих. Наибольшей значимостью для них обладало святилище, как и земля, на которой оно расположено. Это своего рода духовный центр, место, отмеченное высшей сакральной значимостью. Если соотнести эту ситуацию с представлениями угров о трехчленном строении мира, нетрудно видеть, что в горизонтальной плоскости культовое место соответствовало центральной точке, “центру мира” (и его алломорфам в других традициях: мировой горе, мировому дереву и т.п.). Здесь, на культовом месте, люди ближе всего оказывались к богам, здесь осуществлялась иллюзорная связь между тремя мирами (по вертикали).

Рассмотренные выше категории мансийских культовых мест не исчерпывают их многообразия. У обских угров (манси и хантов) существовали фратриальные культовые центры (З.П. Соколова), а в период существования военно-потестарной организации появились культовые места нового типа. Каждый “князь” обязательно имел своего “идола”, олицетворяющего его военную мощь и власть в княжестве, служившего целям идеологического обоснования этой власти. Атрибутами новых “идолов” были панцири, шлемы, холодное оружие.

После ликвидации военно-потестарной организации традиция почитания княжеских идолов деградировала. Церемонии, проводившиеся на этих святилищах в позднее время, связаны с промысловыми культами. Более устойчивыми оказались локальные культовые места, активно функционировавшие еще в XX столетии. В мансийском обществе существовала особая категория лиц - хранители культовых мест. Должность хранителя, как правило, передавалась по наследству (семейное культовое место “держал” глава семьи). В обязанности хранителя входили заботы, связанные с обслуживанием божества или духа. Он же осуществлял трансляцию норм культовой практики по отношению к молодому поколению. Во время посещения святилища хранитель вступал в общение с духом-покровителем, выяснял пригодность жертвы, передавал просьбы собравшихся, выполняя таким образом жреческие функции.

Рассматривая святилища манси, следует отметить ряд их характерных черт. Таковыми являются: стереотипность архитектуры святилищ, обозримость представленных на них персонажей, канонизированность иконографии, наличие правил, регламентирующих поведение на культовых местах, наличие фигуры жреца. Перечисленные обстоятельства позволяют определить мансийское святилище как субститут храма. Принципиальным отличием его от храма, характерного для мировых религий, является эзотеричность культового места - безусловным правом его посещения обладали только члены данной конфессиональной общины. Другие лица, принадлежавшие к той же конфессии, но другой группе, такого права не имели.

Мансийское святилище - прообраз храмов более развитых религий. Типологически оно стоит в одном ряду со святилищами древних славян и других европейских народностей. В культовой практике манси обнаруживаются многие элементы, развившиеся у других народов в более сложные формы религиозной деятельности.

Определение “субститут храма” мы относим ко всем типам мансийских святилищ. Точно так же, независимо от рангов и принадлежности культовых мест, их объединяющей чертой являлась тенденция к “космизации” пространства в специфическом, характерном именно для данного народа культурном контексте.

Дата добавления: 2015-08-17