Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

Моей сестре, Сьюзан – девчонки Хан. Навечно. 8 страница

Аннотация | Моей сестре, Сьюзан – девчонки Хан. Навечно. 1 страница | Моей сестре, Сьюзан – девчонки Хан. Навечно. 2 страница | Моей сестре, Сьюзан – девчонки Хан. Навечно. 3 страница | Моей сестре, Сьюзан – девчонки Хан. Навечно. 4 страница | Моей сестре, Сьюзан – девчонки Хан. Навечно. 5 страница | Моей сестре, Сьюзан – девчонки Хан. Навечно. 6 страница | Моей сестре, Сьюзан – девчонки Хан. Навечно. 10 страница | Моей сестре, Сьюзан – девчонки Хан. Навечно. 11 страница | Моей сестре, Сьюзан – девчонки Хан. Навечно. 12 страница |


Читайте также:
  1. 1 страница
  2. 1 страница
  3. 1 страница
  4. 1 страница
  5. 1 страница
  6. 1 страница
  7. 1 страница

 

В субботу мы с Марго разговариваем по телефону. У нас только полдень, у нее уже вечер.

– Ты выбрала, где будешь стажироваться весной?

– Еще нет…

Марго вздыхает.

– Я думала, ты будешь заниматься чем-нибудь в Монпелье. Знаю, им требуется помощь в архивах. Хочешь, я вместо тебя позвоню Донне?

Марго два лета подряд стажировалась в Монпелье, естественно, ей это нравилось. Она была там на каких-то важных раскопках, где они нашли осколок фарфоровой тарелки Долли Мэдисон, все просто с ума сходили от радости. Тоже мне, можно подумать, они нашли алмазы или кость динозавра. Там все обожали Марго. Когда она уезжала, они подарили ей памятную тарелку за все ее труды, которую папа повесил в гостиной.

– До Монпелье слишком далеко ехать, – говорю я.

– А что насчет волонтерства в больнице? – предлагает она. – Ты могла бы ездить с папочкой в те дни, когда он работает.

– Ты же знаешь, я не люблю больницу.

– Тогда библиотека! Тебе нравятся книги.

– Я уже заполнила анкету, – вру я.

– Правда?

– Ну, или как раз собиралась.

– Я не должна давить на тебя, чтобы ты что-то захотела. Ты должна сама этого хотеть. Тебе нужно проявлять инициативу. Я не всегда буду рядом, чтобы тебя подталкивать.

– Знаю.

– Лара Джин, ты понимаешь, как важен этот год? Этот год решающий. Повторения не будет. Это предпоследний год.

Я чувствую, как во мне нарастает паника, и слезы подступают к глазам. Если она задаст мне еще один вопрос, то я расплачусь.

– Алло?

– Я здесь, – говорю я срывающимся голосом. Знаю, Марго в курсе, как близка я к тому, чтобы разрыдаться, поэтому останавливается.

– Слушай, у тебя еще есть время. Я просто не хочу, чтобы ты слишком долго тянула и все хорошие места достались другим. Я лишь беспокоюсь о тебе. Но все хорошо, ты справишься.

– Хорошо. – Даже одно это маленькое слово стоит усилий.

– А как дела с остальным?

Я начала этот разговор, желая поведать ей о Питере и обо всем, что со мной происходит, но теперь я чувствую облегчение, что между нами такое огромное расстояние и она не может видеть, что я творю.

– Все хорошо, – отвечаю я.

– Как Джош? Ты давно с ним разговаривала?

– Вообще-то, да, – отвечаю я. Я была настолько занята с Питером, что у меня действительно не было возможности.


 

Мы с Китти сидим на крыльце. Она пьет свой корейский йогурт, а я, пока жду Питера, вяжу шарф для Марго. Сегодня в школу Китти должен подвезти папа.

Мисс Ротшильд пока не выходила. Может быть, она приболела или, возможно, выбежит из дома еще позже, чем обычно.

Наши глаза прикованы к ее входной двери, когда на нашу улицу въезжает минивэн и останавливается напротив нашего дома. Я прищуриваюсь. Это Питер Кавински! За рулем желто-коричневого минивэна. Он выглядывает из окна.

– Вы едите или нет?

– Почему ты разъезжаешь на этом? – спрашивает Китти.

– Не бери в голову, Кэтрин, – отзывается Питер. – Просто залазь.

Мы с Китти переглядываемся.

– Я тоже? – спрашивает меня Китти.

Я пожимаю плечами. Затем откидываюсь назад, открываю входную дверь и кричу:

– Папочка, Китти едет со мной!

– Хорошо! – кричит он в ответ.

Как только мы встаем, из своего дома выбегает мисс Ротшильд в темно-синем костюме с портфелем в одной руке и кофе в другой. Мы с Китти радостно смотрим друг на друга.

– Пять, четыре, три…

– Черт возьми!

Хихикая, мы бежим к минивэну Питера. Я сажусь на пассажирское сиденье, Китти забирается назад.

– Над чем вы смеялись? – спрашивает он.

Только я открываю рот, чтобы рассказать, из своего дома выходит Джош. Он останавливается и секунду пристально нас рассматривает, а затем машет. Я машу ему в ответ, а Китти высовывается из окна и кричит:

– Привет, Джош!

– Привет, – окликает Питер, перегнувшись через меня.

– Привет, – отвечает Джош. Затем садится в свою машину.

Питер тычет меня в бок и улыбается, а потом разворачивает автомобиль.

– Расскажите мне, почему вы, ребята, смеялись.

Пристегивая ремень безопасности, я говорю:

– По меньшей мере, один раз в неделю мисс Ротшильд бежит к своей машине и проливает на себя горячий кофе.

Китти добавляет:

– Это самая смешная вещь в мире!

Питер фыркает.

– А вы, ребята, садисты.

– Что такое «садист»? – желает знать Китти, просовывая голову между нами.

Я оттесняю ее назад и говорю:

– Пристегни ремень.

– Это означает, что вид страдающих людей делает тебя счастливой.

– О-о. – Она тихонько повторяет про себя: – Садист.

– Не учи ее дурному, – отчитываю я.

– А мне нравится, – протестует Китти.

– Видишь? – отвечает Питер. – Ребенку нравится. – Не оборачиваясь, он поднимает ладонь вверх, Китти наклоняется и бьет по ней от всей души, давая пять. – Эй, дай мне попробовать, что ты пьешь.

– Осталось совсем чуть-чуть, так что можешь допивать, – говорит она, передавая напиток, и Питер залпом осушает пластиковую бутылку.

– Вкусно, – произносит он.

– Он из корейского продуктового магазина, – сообщает ему Китти. – Их продают упаковками, а еще его можно положить в морозилку и взять с собой на обед в школу, тогда, когда будешь пить, он будет холодным и освежающим.

– Звучит убедительно. Лара Джин, захватишь мне один завтра утром? За оказанные услуги. – Я метаю в него злобный взгляд, и Питер добавляет: – Поездки! Я говорил о поездках. Блин!

– Питер, я принесу тебе йогурт, – говорит Китти.

– Вот это моя девочка!

– Если ты будешь подвозить меня в школу каждый день, начиная с завтра, – заканчивает Китти, и рука Питера соскальзывает на гудок.


 

Перед четвертым уроком я стою у своего шкафчика, пытаясь пересобрать косу, перед маленьким зеркальцем, висящим на дверце.

– Лара Джин?

– Да?

Я выглядываю из-за дверцы, и вижу Лукаса Крапфа, одетого в ярко-голубой свитер с V-образным вырезом и хаки каменистого цвета.

– Оно у меня уже какое-то время… Я не собирался ничего говорить, но потом подумал, возможно, тебе захочется вернуть его обратно. – Он вкладывает розовый конверт в мою руку. Это мое письмо. Итак, Лукас тоже его получил.

Забрасываю его в шкафчик, строю себе в зеркальце рожицу, а потом закрываю дверцу.

– Ну, тебе, наверное, интересно, что все это значит, – начинаю я, тут же теряю свой боевой дух и мямлю: – Это, гм, ну, я написала его очень давно и…

– Тебе не нужно объяснять.

– Правда? Тебе не любопытно?

– Нет. На самом деле было очень приятно получить подобное письмо. Это такая честь для меня.

Я облегченно вздыхаю и оседаю, прислонившись к шкафчику. И почему Лукас Крапф такой чуткий? Знает, как подобрать нужные слова.

А затем Лукас одаривает меня наполовину гримасой, наполовину улыбкой.

– Но дело в том… – он понижает голос, – ты же знаешь, что я гей, верно?

– О-о, да, да, конечно, – отвечаю я, стараясь скрыть разочарование. – Естественно, я знаю. – Черт, Питер все-таки был прав.

Лукас улыбается.

– Ты такая милая, – говорит он, и я вновь оживляюсь.– Слушай, не могла бы ты никому об этом не рассказывать? Конечно, это уже известно, но как бы неофициально. Ты понимаешь, о чем я?

– Несомненно, – отвечаю я суперуверенно.

– Например, мама знает, но отец только догадывается. Я не говорил ему лично.

– Поняла.

– Я просто позволяю людям думать, что им заблагорассудится. Не чувствую себя обязанным объясняться перед каждым. Ну, ты же понимаешь, о чем я. Как человек смешанной расы, уверен, люди всегда спрашивают тебя, какой ты расы, верно?

Я не задумывалась об этом раньше, но да, да, ДА! Лукас абсолютно точно подметил.

– Определенно. Вроде, а зачем тебе это знать?

– Точно.

Мы улыбаемся друг другу. Это такое удивительное чувство – быть понятой кем-то. Мы идем вместе по коридору, у него урок мандаринского языка, а у меня – французского. В какой-то момент он спрашивает меня про Питера, и мне жутко хочется рассказать ему правду, потому что я ощущаю между нами некую связь. Но мы с Питером заключили пакт, где ясно написали, что никогда никому не расскажем. Фактически, это я настояла на этом условии, поэтому будет ужасно, если именно я его и нарушу. Так что, когда Лукас интересуется нашими отношениям, я просто пожимаю плечами и загадочно улыбаюсь.

– Безумие, правда? Потому что он такой… – Я ищу подходящее слово, но ничего не приходит на ум. – Ну, он мог бы играть в кино красавчика, – и быстро добавляю, – так же как и ты. Но ты бы играл парня, с которым должна остаться девушка.

Лукас смеется, но могу сказать, что ему понравился мой ответ.

 

Дорогой Лукас,

Я никогда не встречала парня с такими хорошими манерами, как у тебя. Тебе бы еще британский акцент... На выпускном вечере ты был в галстуке, который просто идеально тебе подходил, думаю, ты мог бы носить его все время, и тебе бы и слова никто не сказал.

О, Лукас! Хотелось бы мне знать, какие девушки тебе нравятся. Насколько я знаю, ты ни с кем не встречался… если, конечно, у тебя нет подружки в другой школе. Ты такой загадочный. Я почти ничего о тебе не знаю. А располагаю лишь крохотными, несущественными деталями. Например, ты каждый день ешь бутерброд с курицей на обед, а еще ты в команде по гольфу. Пожалуй, одним известным мне фактом я действительно могу гордиться – ты хороший писатель, а это означает, что у тебя глубокий внутренний мир. Помню твой рассказ по литературе об отравленном колодце, написанный с точки зрения шестилетнего мальчика. Сочинение было настолько глубоким и таким проницательным! Этот рассказ заставил меня поверить, будто я хоть чуть-чуть, но знала тебя. Однако я тебя не знаю, а хотелось бы.

Я считаю тебя особенным. Наверное, ты один из самых необычных людей в нашей школе, и мне бы хотелось, чтобы об этом знали все. Или же нет, ведь приятно иногда быть единственной, кто что-либо знает.

С любовью, Лара Джин


 

После школы мы с Крис зависаем в моей комнате. Она поссорилась с мамой из-за того, что пропадала всю ночь, и сейчас она прячется здесь, выжидая, когда ее мама уйдет в книжный клуб. Мы поглощаем большую пачку «Пиратских сокровищ» Китти, которую мне придется заменить, иначе она будет жаловаться, если в понедельник не найдет ее в своем обеде.

Крис запихивает горсть чипсов себе в рот.

– Скажи мне, Лара Джин. Как далеко у вас все зашло?

Я едва не давлюсь.

– Никуда у нас ничего не зашло! И в ближайшем будущем ничего не изменится!

Или вообще когда-нибудь.

– Серьезно? Не было даже поползновений над бюстгальтером? Мимолетного прикосновения к груди?

– Нет! Я же говорила тебе, мы с сестрой не такие.

Крис фыркает.

– Ты шутишь? Конечно, у Марго с Джошем был секс. Не будь такой наивной, Лара Джин.

– Дело вовсе не в моей наивности, – возражаю я. – Я точно знаю, что он и Марго этим не занимались.

– Откуда? Как ты можешь быть в этом так уверена? Ну, давай, рассказывай.

– Нет.

Если я расскажу Крис, то она лишь посмеется. Она не поймет, ведь у нее есть только маленький братик. Она не знает, какие отношения складываются у сестер. Мы с Марго заключили договор еще в средней школе, в котором поклялись не заниматься сексом, пока не выйдем замуж или же не влюбимся по-настоящему, очень сильно, и не раньше, чем в двадцать один. Марго, может быть, и была по-настоящему влюблена, но она не замужем и ей нет двадцати одного. А она никогда не отступится от своего слова. Для сестер договор – это святое.

– Ну же, мне действительно хотелось бы знать. – У Крис вспыхивает блеск жажды в глазах, уверена, она просто сгорает от любопытства.

– Ты просто хочешь посмеяться над этим, но я тебе не позволю, – отвечаю я.

Крис закатывает глаза.

– Ну и ладно. Но у них по-любому что-то было.

Думаю, Крис специально заводит подобные разговоры, чтобы добиться от меня реакции. Она это любит, поэтому я стараюсь не реагировать и произношу как можно спокойнее:

– Могла бы ты, пожалуйста, перестать говорить о сексе Марго и Джоша. Ты же знаешь, мне это не нравится.

Крис достает из своей сумки маркер и начинает раскрашивать ноготь на большом пальце.

– Тебе нужно перестать быть такой застенчивой. Серьезно, ты вообразила в своей голове, что это такой огромный, переломный момент в жизни, но на самом деле после пяти раз ты перестаешь в это верить. И это даже не самая лучшая часть.

Знаю, она ждет, что я спрошу, что является лучшей частью, и мне действительно любопытно, но я игнорирую ее слова.

– Думаю, маркер токсичен для ногтей. – На что она критично качает головой, словно я – гиблое дело.

Интересно… каково это – быть настолько близко к парню, что он увидит тебя всю, без преград. Будет ли страшно только секунду, может, две или же будет страшно все время? А что, если мне вообще не понравится? Или же, наоборот, слишком понравится? В общем, тут есть о чем подумать.


 

– Считаешь ли ты, что если парень и девушка встречались долгое время, то у них определенно был секс? – спрашиваю я Питера.

Мы сидим на полу библиотеки, прислонившись спинами к стене справочного раздела, куда никто никогда не ходит. Занятия закончились, библиотека пустая, а мы делаем домашнюю работу. У Питера тройки да двойки по химии, так что я ему помогаю.

Питер, моментально заинтересовавшись, отрывает взгляд от учебника по химии и отбрасывает книгу в сторону.

– Мне нужно больше информации. Как долго они встречались?

– Долго. Около двух лет, вроде.

– Сколько им лет? Наши ровесники?

– Почти.

– Тогда, скорее всего, но не обязательно. Все зависит от девушки и парня. Но, если бы мне пришлось делать ставки на деньги, я бы поставил на положительный ответ.

– Но девушка не такая. Да и парень тоже.

– О ком мы сейчас разговариваем?

– Это секрет, – я колеблюсь, но потом добавляю, – Крис считает, что у них по-любому он был. Говорит, что по-другому и быть не может.

Питер фыркает.

– Зачем ты обращаешься к ней за советом? Эта девица ходячая катастрофа.

– Она не ходячая катастрофа!

Он бросает на меня взгляд.

– В девятом классе она напилась «Четыре локо»[8], забралась на крышу дома Тайлера Бойлана и показала стриптиз.

– Ты был там? – требовательно спрашиваю я. – Видел это собственными глазами?

– Чертовски верно. Вылавливал ее одежду из бассейна, как джентльмен.

Я надуваю щеки.

– Что ж, Крис никогда не упоминала мне эту историю, поэтому я не могу это прокомментировать. Но разве они не запретили «Четыре локо» или как там это называется?

– Они по-прежнему его выпускают, но только хреновою разбавленную версию. Однако в него можно вбухать «Пятичасовой энергетик», чтобы получить тот же эффект.

Меня передергивает, что вызывает у Питера улыбку.

– О чем вы с Крис вообще разговариваете? – спрашивает он. – У вас нет ничего общего.

– А о чем мы разговариваем? – задаю я встречный вопрос.

Питер смеется.

– Намек понят. – Он отталкивается от стены и кладет голову мне на колени. Я замираю.

Сохраняя спокойствие, стараюсь, чтобы мой голос звучал совершенно нормально, когда заговариваю вновь:

– Ты сегодня действительно в странном настроении.

Он приподнимает бровь.

– И в каком же я настроении?

Питер, конечно же, обожает слушать о себе, и обычно я не возражаю, но сегодня не в настроении угождать ему. У него в жизни и так уже слишком много людей, говорящих ему, какой он замечательный.

– В несносном, – отвечаю я, и он смеется.

– Я не выспался. – Он закрывает глаза и устраивается на мне поудобнее. – Кави, расскажи мне сказку на ночь.

– Не флиртуй, – огрызаюсь я.

Он распахивает глаза.

– Я не флиртовал!

– Еще как флиртовал! Ты со всеми флиртуешь. Будто не можешь удержаться.

– Ну, с тобой я никогда не флиртовал. – Питер садится и проверяет телефон, а мне вдруг хочется отмотать пленку назад и промолчать.


 

На уроке французского я, как всегда, смотрю в окно, и тут в поле моего зрения появляется Джош, направляющейся к трибунам у беговой дорожки, с обедом в руках. Один. Почему он ест в одиночестве? У него есть группа любителей комиксов; у него же есть Джерси Майк.

Хотя, по-моему, в прошлом году они с Джерси не так уж и много времени проводили вместе. Джош всегда был со мной и Марго. Трио. А теперь мы даже не дуэт, он сам по себе. В этом отчасти виновата Марго, поскольку она уехала. Однако не могу не признать, что я тоже отчасти виновата. Если бы у меня вновь не вспыхнули к нему чувства, мне бы не пришлось выдумывать всю эту историю с Питером К. И я бы просто могла быть его хорошим другом Ларой Джин. Как всегда.

Может быть, поэтому мама сказала Марго поступать в колледж без бойфренда. Когда у тебя есть парень или девушка, ты хочешь быть только с этим человеком, забывая обо всех вокруг, а затем, когда вы расстаетесь, обнаруживаешь, что уже потерял всех своих друзей. Теперь они веселятся без тебя.

Все, что я могу сказать – Джош, несомненно, одиночка, употребляющий свой бутерброд на самой верхней скамье трибуны.

 

***

 

Домой я возвращаюсь на автобусе, поскольку Питеру пришлось рано уйти из-за игры по лакроссу со своей командой. Забирая почту из почтового ящика, вижу, как на свою подъездную дорожку заезжает Джош.

– Привет! – окрикивает он, вылезая из машины и подбегая ко мне с болтающимся на его плече рюкзаком.

– Я видел тебя в автобусе, – говорит он. – Махал, но ты, как обычно, летала в облаках. Что ж, как долго твоя машина будет в ремонте?

– Не знаю. Дата постоянно переносится. Они вроде как заказали деталь из Индианы.

Джош проницательно смотрит на меня.

– А ты тайно испытываешь облегчение, верно?

– Нет! Почему я должна испытывать облегчение?

– Да ладно. Я же тебя знаю. Ты ненавидишь водить машину. Наверное, ты рада, что есть повод не садиться за руль.

Я уже собираюсь протестовать, но останавливаюсь. Это бессмысленно. Джош знает меня слишком хорошо.

– Ну, может быть, я совсем чуточку испытываю облегчение.

– Если когда-нибудь понадобится тебя подвезти, ты же знаешь, что можешь позвонить мне.

Я киваю. Я действительно это знаю. Хотя ради себя я бы не стала его беспокоить, но в случае крайней необходимости непременно позвонила бы ради Китти.

– Знаю, у тебя сейчас есть Кавински, но я живу прямо по соседству. Мне гораздо удобнее подвозить тебя до школы, нежили ему. В смысле, это более ответственно по отношению к окружающей среде. – Я ничего не отвечаю, и Джош почесывает затылок. – Я кое-что должен тебе сказать, но чувствую себя как-то странно, поднимая эту тему. А это еще более странно, ведь мы всегда могли болтать друг с другом.

– Мы по-прежнему можем болтать друг с другом, – произношу я. – Ничего не изменилось. – Это самая большая ложь, какую я когда-либо ему говорила, даже по сравнению с выдумкой о моей так называемой мертвой близняшке Марселле. До недавнего времени Джош считал, что у меня была сестра-близнец по имени Марселла, которая умерла от лейкемии.

– Хорошо, а то у меня такое чувство… У меня такое чувство, что ты меня избегаешь с тех пор…

Он собирается это сказать. Он действительно собирается это сказать. Я опускаю взгляд на землю.

– С тех пор, как Марго порвала со мной.

Я вскидываю голову. Вот что он думает. Что я избегаю его из-за Марго? Неужели мое письмо действительно так мало значило? Я стараюсь сохранить спокойное и стереть все бушующие во мне эмоции со своего лица, когда говорю:

– Я не избегала тебя. А просто была занята.

– С Кавински. Знаю. Мы с тобой давно знакомы. Ты одна из моих самых лучших друзей, Лара Джин. Я не хочу потерять и тебя тоже.

«Тоже» – вот камень преткновения. Все дело именно в этом слове, как раз оно меня и останавливает. Оно стоит у меня поперек горла. Потому что если бы он не сказал «тоже», то речь бы шла обо мне и о нем. А не обо мне, о нем и Марго.

– То письмо, что ты написала…

Слишком поздно. Я больше не хочу говорить о письме. Прежде, чем он успевает сказать еще хоть слово, я говорю:

– Я всегда буду твоим другом, Джоши. – А потом я улыбаюсь ему, что требует неимоверных усилий. Улыбка требует слишком много усилий. Но если я не буду улыбаться, то расплачусь.

Джош кивает.

– Хорошо. Так… так что? Мы можем снова тусоваться вместе?

– Конечно.

Джош протягивает руку и легонько ударяет меня по подбородку.

– Значит, завтра я могу подвезти тебя в школу?

– Да, – отвечаю я, ведь в этом-то и был весь смысл, верно? Иметь возможность вновь тусоваться с Джошем, не внимая на письмо, висящее над нашими головами? Просто снова быть его хорошим другом Ларой Джин?

 

***

 

После ужина я учу Китти стирать. Сперва она сопротивляется, но потом я говорю, что отныне мы будем выполнять эту работу вместе, поэтому ей лучше просто смириться.

– Когда зуммер выключится, это значит, что стирка закончена, и тебе сразу нужно вытащить белье, иначе оно будет мятым.

К нашему общему удивлению, Китти понравилось заниматься стиркой. В основном из-за того, что она может сидеть перед телевизором и спокойно смотреть свои шоу.

– В следующий раз я научу тебя гладить.

– Гладить тоже? Я что, по-твоему, Золушка?!

Я игнорирую ее слова.

– У тебя получится гладить. Тебе нравится точность и чистота линий. Возможно, ты справишься даже лучше меня.

Это вызывает у нее интерес.

– Да, возможно. У тебя белье после глажки почему-то всегда выглядит помятым.

После того, как мы с Китти заканчиваем со стиркой, идем умываться в ванную, которой пользуемся вместе. В ней две раковины. Марго пользовалась той, что слева, а мы с Китти дрались из-за того, кому принадлежит правая. Теперь она ее.

Китти чистит зубы, а я накладываю на лицо огуречную маску.

– Как думаешь, если я попрошу, Питер завезет нас завтра в «Макдональдс» по пути в школу? – спрашивает она.

Я наношу еще немного зеленой маски на щеки.

– Не хочу, чтобы ты привыкала к тому, что Питер заезжает за нами. Впредь ты будешь ездить на автобусе, хорошо?

Китти дуется.

– Почему?

– Потому что. Кроме того, завтра не Питер подвозит меня, а Джош.

– А разве Питер не будет в бешенстве?

У меня стягивает лицо от высохшей маски, поэтому я отвечаю сквозь зубы:

– Нет. Он не из ревнивых.

– А тогда, кто же ревнивый?

У меня нет хорошего ответа на этот вопрос. Кто ревнивый? Я размышляю над этим, когда Китти начинает хихикать надо мной и говорит:

– Ты похожа на зомби.

Протягиваю руки к ее лицу, но она уворачивается. Своим самым лучшим голосом зомби я произношу:

– Я хочу съесть твои мозги.

И Китти с криком убегает прочь.

Когда я возвращаюсь в свою комнату, то набираю Питеру сообщение, что за мной завтра не нужно заезжать. Но не пишу ему, что меня подвозит Джош. На всякий случай.


 

Сегодня в записке Питер написал: «Поедешь в «Тарт и Танжи» после школы?», а чуть ниже нарисовал два квадратика: «да» и «нет». Я отмечаю «да» и бросаю записку в его ящик.

 

***

 

После занятий я встречаюсь с Питером возле его машины, и мы отправляемся с его друзьями по лакроссу в «Тарт и Танжи». Я заказываю оригинальный замороженный йогурт с «Кэп'н Кранч»[9], клубникой, киви и ананасом. Питер же из лайма с дробленым печеньем «Орео». Я достаю кошелек, чтобы заплатить за йогурт, но Питер меня останавливает.

– Я заплачу, – говорит он, подмигивая.

Я шепчу:

– Ты ведь не собирался ни за что платить.

– Мои парни здесь. Я не могу выглядеть как дешевая задница перед своими ребятами. – Затем он обнимает меня одной рукой и громко произносит: – Пока ты моя девушка, ты не будешь платить за замороженный йогурт.

Я закатываю глаза, но не собираюсь отказываться от бесплатного замороженного йогурта. Ни один парень не платил за меня раньше. К этому легко привыкнуть.

Я собираюсь с духом, чтобы встретиться здесь с Женевьевой, но она так и не показывается. Думаю, Питер тоже удивлен, потому что постоянно поглядывает на дверь. Я все жду от Женевьевы логического завершения, ведь она до сих пор была угрожающе тихой. Она редко бывает в кафе во время обеда, потому что они с Эмили Нуссбаум питаются вне корпуса, а когда я встречаю ее в коридоре, то она фальшиво мне улыбается, не показывая зубы, от чего улыбка кажется еще более страшной.

Когда она собирается нанести мне ответный удар? Когда у меня будет мой момент «Джамила Сингх»? Крис говорит, что Женевьева слишком одержима своим университетским бойфрендом, чтобы беспокоиться обо мне и Питере, но я в это не верю. Я видела, как она смотрит на Питера. Словно он все еще ее.

Парни сдвигают несколько столиков вместе, и мы практически занимаем все пространство. Очень похоже на то, как мы с ними, громко обсуждающими предстоящую футбольную игру в пятницу, сидим в школе во время обеда. Думаю, я и двух слов не скажу. И я права, мне на самом деле нечего добавить. Так что я просто ем свой замороженный йогурт и наслаждаюсь тем, что не убиваю время дома, перебирая обувь в гардеробе или смотря с папой по телеку гольф.

 

***

 

Когда мы направляемся к своим машинам, Гейб говорит:

– Эй, Лара Джин, а ты знаешь, что если произносить твое имя очень быстро, то получится Лардж[10]? Попробуй! Лараджин.

Я послушно повторяю:

– Лараджин. Ларджин. Ларджи. М-м-м, скорее, Ларджи, а не на Лардж.

Гейб сам себе кивает и объявляет:

– Я буду называть тебя Лардж. Ты такая маленькая, что это звучит забавно. Верно? Как у тех огромных парней, что зовутся Тайни[11]?

Я пожимаю плечами.

– Конечно.

Гейб поворачивается к Дарреллу.

– Она такая маленькая, что может быть нашим талисманом.

– Эй, я не настолько маленькая, – протестую я.

– Какой у тебя рост? – спрашивает меня Даррелл.

– Сто пятьдесят восемь, – привираю я. Скорее, сто пятьдесят шесть.

Выбрасывая ложку в мусорный бак, Гейб говорит:

– Ты такая маленькая, что можешь поместиться в моем кармане!

Все ребята смеются, а Питер озадаченно улыбается. Затем Гейб неожиданно хватает меня и перекидывает через плечо, словно я ребенок, а он мой папа.

– Гейб! Отпусти меня! – кричу я, брыкаясь и колотя по его груди.

Он начинает кружиться, и все парни заливаются смехом.

– Я собираюсь удочерить тебя, Лардж! Ты будишь моим питомцем. Я посажу тебя в старую клетку моего хомяка!

Я так сильно хихикаю, что не могу вздохнуть; и чувствую легкое головокружение.

– Отпусти меня!

– Приятель, отпусти ее, – говорит Питер, но тоже смеется.

Гейб подбегает к чьему-то пикапу и определяет меня в кузов.

– Спусти меня отсюда! – возмущаюсь я, но Гейб уже убегает прочь.

Все парни забираются в свои машины, крича мне:

– Пока, Лардж!

Питер подбегает ко мне и протягивает руку, помогая спуститься вниз.

– Твои друзья просто сумасшедшие, – говорю я, спрыгивая вниз.

– Ты им нравишься, – произносит он.

– Правда?

– Конечно. Они терпеть не могли, когда я брал с собою Джен. Но тебе они только рады. – Питер обнимает меня одной рукой. – Идем, Лардж. Я отвезу тебя домой.

Весь путь до его машины, я держу голову слегка опущенной, позволяя волосам ниспадать на лицо, чтобы он не увидел мою глупую улыбку. Приятно быть частью группы, ощущать свою принадлежность.


 

Я вызвалась приготовить шесть десятков кексов на школьную распродажу выпечки для Китти. Марго пекла их в течение двух последних лет, поэтому я просто должна была это сделать. Она занималась этим, поскольку не хотела, чтобы люди считали, будто семья Китти не достаточно вовлечена в дела школьного родительского комитета. Оба раза она готовила шоколадные кексы, но я подписалась на маленькие кексики, так как подумала, что они будут пользоваться большим успехом. Купив несколько различных видов синей карамельной крошки, я смастерила маленькие флажки на зубочистках, на которых написано: «Академия Голубой Горы», подумав, что Китти было бы весело помочь мне их украсить.

Но теперь я понимаю, что Марго не зря выбирала шоколадные кексы, с ними гораздо меньше возни, нужно всего лишь залить тесто в одну большую формочку, запечь, нарезать и все готово. С маленькими кексиками куда больше хлопот. Тут необходимо разлить по формочкам идеально ровное количество теста шесть десятков раз, затем подождать, чтобы они остыли, и только потом покрыть глазурью и посыпать карамельной крошкой.

Когда я отмеряю восьмой стакан муки, раздается звонок в дверь.

– Китти! – кричу я. – Открой дверь!

Снова раздается звонок.

– Китти!

– Я провожу важный эксперимент! – кричит она в ответ со второго этажа.

Я подбегаю к двери и распахиваю ее, не потрудившись взглянуть в глазок.

Питер.

И он лопается от смеха.

– У тебя все лицо в муке, – говорит он, стряхивая ее с моих щек тыльной стороной руки.

Я уворачиваюсь от него и вытираю лицо фартуком.


Дата добавления: 2015-08-17; просмотров: 46 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Моей сестре, Сьюзан – девчонки Хан. Навечно. 7 страница| Моей сестре, Сьюзан – девчонки Хан. Навечно. 9 страница

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.047 сек.)