Московские ведомости» и русская цензура 1860-х - 1880-х годов.

Попытки подчинить Каткова влиянию правительственных лиц не удавались, поэтому редакторская деятельность М.Н.Каткова неоднократно подвергалась, со стороны правительственных органов того времени «препятствиям», приостановкам, предостережениям.

Издание носило консервативный характер, и в то же время чуть ли не ежедневно у него возникали проблемы с цензурой. Деятельность Каткова, по мнению чиновников, «унижала власть в общественном мнении, была враждебна Правительству и даже <... > революционна».

Катков писал: «В 1863 году запрещению подвергалось самое существенное из того, что печаталось в "Московских ведомостях", между тем как в то же самое время беспрепятственно печатался роман Чернышевского». В переписке Катков жаловался графу С.Г.Строганову на совершенно невыносимые условия, на клевету, распускаемую о нем в правительстве.

Еще в 1863 году М.Н.Катков и П.М.Леонтьев начали ходатайствовать о снятии предварительной цензуры с газеты, с этим прошением они обратились к министру внутренних дел: «Приступая к изданию Московских Ведомостей мы решились на этот важный шаг, в твердой уверенности, что в непродолжительном времени будет отменена предварительная цензура. Ожидания эти не исполнились, и еще в 1863-м году первые же наши статьи, вызванные польским восстанием, подверглись запрещению со стороны местного цензурного комитета, и затем большая часть последующих наших статей того же содержания печаталась среди величайших затруднений со стороны цензуры и нередко вопреки ее запрещениям, хотя эти статьи нисколько не противоречили Высочайше утвержденным цензурным правилам. Мы в конце года просили Г.Министра внутренних дел о том, чтоб этот ненормальный порядок был заменен освобождением нас от предварительной цензуры, изъявляя полную готовность подчиниться системе предостережений. В случае каких-либо препятствий к исполнению этой нашей просьбы, мы прямо заявляем о невозможности, с нашей стороны, продолжать издание Московских ведомостей. Министр успокоил издателей сообщением о готовящемся в самое ближайшее время новом законе о печати. В надежде на это, Катков и Леонтьев продолжили издание газеты в 1864 году. В июле 1864 года вышло распоряжение, «устанавливающие штрафы за напечатание мест, непропущенных цензурой, в случае если места эти сами по себе не представляли чего-либо зловредного». Катков стал прибегать к такому средству и печатал непропущенные статьи, платя штрафы.

Столкновения с цензурой отравляли работу Каткова и он «стал говорить о переселении в Дрезден, чтобы издавать там газету в историю русском духе без цензурного ярма».

Катков и Леонтьев не покинули своего поста. 6 апреля 1865 года в силу вступил новый закон о печати, который упразднил предварительную цензуру.

С отменой предварительной цензуры, печать, тем не менее, оставалась в ведении цензурного управления, состоящего при министерстве внутренних дел. В № 61 «Московских ведомостей» за 1866 год была напечатана передовая статья о внешней политике России, речь в которой шла об ожидаемых столкновениях между Австрией и Пруссией, и говорилось о доктринах, ориентированных на раздробление России на отдельные государства: «Не странное ли дело, что мысль государственном единстве России должна прокладывать себе путь с тяжким усилием, подвергаться всевозможным поруганиям, как галлюцинация, как бред безумия, как злой умысел, как демократическая революция, и встречать себе неутомимых и ожесточенных противников в сферах влиятельных, - противников, не отступающих ни перед какими средствами». 26 марта 1866 года Совет Главного управления по делам цензуры, по инициативе министра внутренних дел графа П.А.Валуева, вынес первое предостережение «Московским ведомостям»: «В конце передовой статьи № 61 газеты «Московские ведомости» и преимущественно в местах от слов: Влиятельная партия до слов: национального разделения и от слов: Не преподаются ли до слов: ни перед какими средствами — правительственным лицам приписываются стремления.

Катков недоумевал по поводу обвинений против газеты: «Я не понимаю: сколько мне известно, нас вообще обвиняют во враждебном правительству направлении, колеблющем к нему доверие. Обвинения в такой форме очень тяжки. Можно ли обвинять нас в том, что мы колеблем начало Верховной Власти или любовь народа к Государю, что служим органом неприязненных государству партий, или что мы возбуждаем народные смятения. Может ли быть какое-либо сомнение относительно этих пунктов?).

В передовой статье № 69 «Московских ведомостей» Катков напечатал ответ на обвинения. Эта статья вновь вызвала резкое неодобрение у Московского цензурного комитета, так как в ней указывалась несправедливость первого предостережения и объявлялась о готовности редакции платить по закону штраф в течение трех месяцев: «Мы не напечатали данное предостережение и тем самым пошли против закона. Напечатать министерское предостережение, значило принять его к руководству, и, следовательно, изменить все направление нашей деятельности». Статья во многом повторяла тезисы № 61 газеты: «Мы преследуем известные доктрины, встречающие у нас сочувствие в некоторых правительственных сферах, - доктрины, клонящиеся к тому, чтобы раздробить Россию, чтобы раздробить ее в такое же сомнительное существование, какое представляет собой Австрия».

Следующее предостережение было вынесено 7 мая 1866 года и гласило: «Принимая в соображение, что в газете "Московские ведомости", в передовой статье (№ 93), заключается настойчивое порицание относящегося до этой газеты правительственного распоряжения, и в прямом противоречии закону проводится мысль, будто от повременных изданий зависит принимать или не принимать объявленные им на законном основании предостережения. Министр Внутренних дел объявляет третье предостережение газете и приостанавливает продолжение означенного издания на два месяца, за исключением казенных объявлений и всего того, что настоящие издатели-редакторы обязаны печатать в "Московских ведомостях", на основании контракта с университетом». Князь Мещерский прокомментировал эти события так: «Валуев своего добился. На легальном основании, в течение трех дней, газета было закрыта на два месяца».

Граф Валуев, понимал, что закрытие такого издания, как «Московские ведомости», в столь короткий срок, было делом необычным. 8 мая 1866 года он конфиденциально направил министру народного просвещения графу Д.А.Толстому объяснение причин своего решения. П.А.Валуев делал акцент на то, что направление «Московских ведомостей», по его мнению, давно уже изменилось, в нем появилась резкая критика всех действий правительства. В нежелании газеты печатать предупреждение и следовать ему. Валуев усмотрел расчет на впечатлительность публики и возбуждение в ней страстей. В конце своего обращения П.А.Валуев просил Д.А.Толстого присоединиться к его мнению, официально, аргументируя это возможными беспорядками в среде молодежи из-за закрытия «Московских ведомостей».

Арендаторы «Московских ведомостей» обратились в Московский университет с заявлением, что должны воспользоваться контрактом, который дает им право, в случае устранения их от издания, на основании законов о печати, передать аренду другому лицу в трехмесячный срок, а пока передать временному редактору, назначенному университетом. Университет вынес свое решение: «Правление университета решило временно поручить ординарному профессору Любимову редакторские полномочия, и профессор Любимов принимает на себя исполнение редакторских обязанностей по означенной газете».

Профессор Н.А.Любимов вступил на должность 18 мая 1866 года. В первом номере (№ 99) под его редакцией была помещена статья за подписью М.Н.Каткова и П.М.Леонтьева, в которой давалось подробное описание закрытия издания и говорилось следующее: «Московские Ведомости - не наше частное издание. Оно составляет собственность университета, и взяты нами в аренду по контракту. Приостановление издания, за всю его историю, было всего в двух случаях: в 70-е годы прошлого столетия во время чумы; другое в 12-м году.

Издатели могут быть устранены, но приостановить газету нельзя. Хотя назначена временная редакция профессора Любимова (хорошего, достойного человека и нашего друга), но газета еще остается в нашем издательском заведывании» (МВ.1866.№99).

В ответ на данную статью, 26 мая 1866 года П.А.Валуев посылает гневное письмо министру народного просвещения: «В первом, вышедшем под редакцией г. Любимова номере "Московских ведомостей", помещено заявление гг. Каткова и Леонтьева, в котором действия цензурного управления, будучи неуместно сопоставлены с чумой и нашествием врагов в 1812 году, представляются покровительствующими самым вредным направлениям печати.. В заметке же временного редактора профессора Любимова дается обещание, что "Московские ведомости" останутся, верны прежнему направлению, за которое они уже подвергались трем предостережениям и временной приостановке...».

В конце письма Валуев говорит о том, что деятельность Любимова не соответствует тому доверию, которое ему было оказано и предлагает окончательно устранить от редакции Каткова и Леонтьева.

По свидетельству Е.М.Феоктистова, граф Д.А.Толстой хотел предложить Каткову место попечителя Одесского учебного округа. Феоктистов писал Каткову: «Эти господа готовы сделать Вас чем угодно, лишь бы не стояли Вы во главе общественного мнения и не противодействовали им в печати». В это время сторонники Каткова (среди них граф С.Г.Строганов) пытались доказать царю пользу, приносимую «Московскими ведомостями». Единомышленники призывали Каткова к терпению и удерживали от резких выпадов в сторону врагов. На сторону Каткова встал М.Н.Муравьев, назначенный председателем Верховной следственной комиссии по делу Д.В.Каракозова, который только что закрыл некрасовский «Современник». О «Московских ведомостях» он заявил, что «прекращение этой газеты считает просто невозможным».

Недоумения возникают и в среде читающей публики. Вставал вопрос: куда же идет страна, если главный орган печати, отстаивающий интересы самодержавия и единодержавия, признан неблагонадежным? Читатели писали: «Ваша газета стала для земли нашей необходимым насущным хлебом <...>. Вам в честь и почет та ненависть, которую вы заслужили, - и непременно должны были заслужить у явных и тайных врагов России...».

Восторжествовать Каткову помогли исторические обстоятельства (4 апреля 1866 года прозвучал выстрел Каракозова). Несколько высокопоставленных сановников (в том числе А.В.Головнин) были отправлены в отставку. Положение самого П.А.Валуева пошатнулось. Царь нуждался в поддержке редактора «Московских ведомостей». 20 июня Александр II принял Каткова в Москве. Князь В.П.Мещерский вспоминает: «В конце мая Государь был три дня в Москве. Он подошел к Каткову на одном из собраний, протянул руку и сказал ему, что старые грехи предает забвению, а помнит только его заслуги перед Россией и прекращает действие наложенного на него запрета». Каткову было даровано право обращаться с письмами и докладами, в особо важных случаях, непосредственно к царю.

22 июня Катков и Леонтьев представили Императору записку, в которой говорилось, что, так как контракт с университетом был заключен в 1862 году, до принятия новых цензурных правил о предостережениях, то они ходатайствуют об изменении контракта в том отношении, что в случае административного предостережения они имели бы право отказаться от издания. Эта просьба была удовлетворена. 23 июня контрактные условия были изменены. 25 июня (двухмесячный срок приостановки еще не истек) газета «Московские ведомости» была возобновлена под прежней редакцией. П.А.Валуев прокомментировал решение Государя, как «произволение», так как не был дан предварительный отзыв министра внутренних дел, и был создан «вид победы, одержанной восставшими против закона московскими публицистами над применившим и поддержавшим закон министром». Больше Катков и Леонтьев не покидали своего редакторского поста. О событиях марта - июня 1866 года Катков напишет: «Я положил на мою деятельность все свои силы, всю мою душу. Ежеминутно готов я замолкнуть и оставить всю мою деятельность. Она для меня не радость, но тяжкая и мучительная обязанность. Не говорю уже о трудах, среди которых не знаю различия между днем и ночью, живу в непрерывных волнениях и нахожусь в постоянной борьбе со всевозможными неприятностями. Правда, я приобрел драгоценное чувство честно исполненного долга. Когда Государю угодно было призвать меня снова к общественной деятельности, я имел счастье представить Его Величеству объяснительную записку, где изложил свой образ мыслей и те начала, которыми мы с товарищем моим по изданию руководились. Государь одобрил направление нашей деятельности. Мы желали бы только, как милости, чтобы нам дозволено было прекратить нашу деятельность добровольно, без понуждений и преследований. Служить Государю это честь и долг для нас...».

Еще одно предостережение от цензурного комитета «Московские ведомости» получили 8 января 1870 года: «Передовые статьи в № 2 и № 3 Московских Ведомостей, обозревая события и обстоятельства минувшего года, изображают многие из сторон правительственной деятельности и положение дел России в превратном виде, и тем способствуют распространению в обществе неосновательных и тревожных опасений, могущих возбудить в нем недоверие к правительству, и что подобные явления в печати, несогласные с духом действующих о ней постановлений, не могут быть терпимы без прямого ущерба достоинству и значению правительственной власти. Министр внутренних дел объявляет первое предостережение газете в лице издателей-редакторов...». В газете данное предостережение было напечатано 11 января. Редакция безоговорочно приняла его: «Был случай, почти четыре года назад, когда мы затруднились принять сделанное нам предостережение. Оно, так казалось нам, поражало нас в том, что было самого существенного в нашем направлении. Принять его и продолжать нашу деятельность, значило отречься от того, что давало ей смысл и цену в наших глазах. Нынешний случай не имеет ничего общего с тогдашним. Речь здесь идет не о существенной стороне нашего направления, - оно остается вне вопроса, а о двух статьях, которые появились в нашей газете...». Катков написал ответную статью, в которой соглашался, что в указанных номерах действительно была допущена погрешность: вместо полного, фактического обзора, был представлен ряд не имеющих внутренней связи фактов. Вся картина жизни в России в конце 1869 года получилась мрачной и унылой, но это минутное настроение не соответствует постоянным чувствам редакции. Тем не менее, Катков считал, что вынесение предостережения именно в это время было не случайно: в короткий промежуток времени были закрыты некоторые периодические издания («Русский инвалид», «Москва»). По мнению Каткова, очередь дошла до «Московских ведомостей», так как все, начиная с заграничных изданий до провокационных листовок, хотели закрытия издания.

Каткова часто упрекали в том, что он через сотрудников редакции, а не сам лично, поддерживали связь с министром внутренних дел, с Главным управлением по делам печати, с цензурным комитетом. Цензоры упрекали редакцию в том, что иногда не раскрывались псевдонимы (особенно в сообщениях военного характера во время войны); не вовремя получались цензурные разрешения, а только тогда, когда газета уже распространялась; за непроверенную информацию. На все укоры в свой адрес и в адрес редакции Катков отвечал: «Поставленные на нашем наблюдательном посту, мы не были замешаны ни в чем <...>. Право публичного слова возлагало на нас ответственность <...>. Орудием в наших руках было публичное слово. Мы должны добиваться правды, мы должны говорить правду, во что бы то ни стало. И мы говорили без утайки все, что видели...».

Основная тематика:

Одной из петербургских газет, с которой «Московские ведомости» постоянно вели полемику, были «Санкт-Петербургские ведомости». В 1863 году их арендатором стал Е.Ф.Корш, и газета приобрела либеральную направленность. Петербургская газета первой открыла дебаты с газетой Каткова, «Мы ничего не знаем о мнениях Санкт-Петербургских Ведомостей, не знаем даже, есть ли у них какие-нибудь мнения, и никогда не начинали против них полемики. Но Санкт-Петербургские Ведомости, с самого начала, сочли своим долгом наблюдать за нами и наполнять свои передовые статьи выходками против наших мнений. Случалось ли нам заговорить о прусских палатах, Санкт-Петербургские Ведомости грозили нам своим негодованием. Заводили ли мы речь об устройстве наших судов, Санкт-Петербургские Ведомости изобличали нас в нигилизме целым рядом передовых статей <...>. Чем менее обращали мы внимание на эту газету, тем более она занималась нами», - так характеризовал Катков отношения петербургской газеты и своего издания в 1863 году (МВ.1863.№92). Катков писал, что «Санкт-Петербургские ведомости» это не просто газета, - издатели считают ее «шестой великой державой», которая способна вести не только литературную полемику, но и настоящую войну.

«Санкт-Петербургские ведомости» упрекали Каткова в том, что он, якобы, находится в слишком близких отношениях с правительственными кругами, и «правительственные акты доставляются сперва в Московские Ведомости, а потом уже в редакцию Правительственного Вестника». Петербургская газета укоряла московскую в распространении смутных и опасных идей о национальности: «Они сумели обмануть всю Россию, выдав себя за выражение ее общественного мнения и национального чувства. Московские Ведомости, благодаря этому маневру, собрали вокруг своего знамени многочисленную партию, которая оказывает давление на правительство». Со временем Катков окрестил «Санкт-Петербургские ведомости» «ругательным листком», а все их выпады — «пьяным разгулом ругани и клеветы» (MB. 1870.№28).

2. В 1871 году ведется спор между периодическими изданиями по вопросу о классическом образовании. «Московские ведомости» отстаивали классическую систему воспитания и говорили о пользе древних языков для образования: «Классическое образование, дал Бог, процветает в Европе, и там на распространение идиотизма не жалуются - и что же могло заставить, не краснея, высказывать подобное мнение? Единственно направление, неизвестно почему считаемое в данном случае либеральным» (МВ.1873.№54). В противовес им, «Санкт-Петербургские ведомости» утверждали: «Латинский и греческий языки вовсе не нужны, ибо на всех факультетах, исключая филологический, языки эти непригодны...» (MB. 1871.№66).

3. Русские журналы, по мнению Каткова, большей своей частью, одинаково составлены. Внимание обращается не на качество материалов, а на разнообразие статей и их количество в номере. «Московские ведомости» отмечали тот факт, что в России трудно понять, на какую публику рассчитано издание: «Возьмите любой иностранный журнал, и, прочтя две-три статьи, вы весьма ясно уразумеете, для какой публики он печатается <...>. Ничего подобного в нашей журналистике не замечается. Сами журналы не знают, для кого они издаются, и нимало не тревожатся решением этого вопроса. Наш журнализм вообще склонен к презрительному отношению к публике. Но если я презираю того, для кого работаю, или кого желаю просветить, - то не великого же я о себе мнения! Только желанием денежной выгоды можно объяснить такое, во всяком случае, унизительное положение» (MB. 1873.№48). О состоянии русской журналистики писал в своих очерках «Арабески» обозреватель «Посторонний». Он отмечал невысокое качество современных журналов, отсутствие интересных тем. Особенность журналов, по его мнению, состоит в том, что «они повергают если не в сон, то в дремотное состояние». Литературное оживление начинается только тогда, когда «органы нашей печати начинают переругиваться: на брани создались, бранью определялись и бранью держатся теперешние литературные кружки и партии». В 1873 году в «Московских ведомостях» появляются «Письма о русской журналистике», в которых рассказывается история становления русского журнала и дается характеристика современной журналистики: «До Сенковского журнал наш не имел никакого определенного вида. В него, большей частью, помещалось, что пришлось. Правда, давно уже Карамзин старался придать журналу вид более определенный <...>. Что Сенковский хотел сделать из журнала, он выразил в заглавии своего издания — Библиотека для чтения. Журнал должен быть библиотекой, а отделы его, так сказать, шкафами, в которых лежат книжки различного содержания. Главный библиотекарь не только составлял ее по своему вкусу, но брал на себя обязанность быть глашатаем истинного вкуса». Разнообразие и «библиотечность» показались недостаточными.

4. В «Московских ведомостях» уже в 1860-е годы появляется большое количество статей, посвященных сифилису, болезни, которая в эту эпоху стремительно распространялась среди населения. Подход к этой проблеме в газете был исключительно медицинский: предлагались разнообразные способы лечения недуга.

5. Тема освобождения балканских народов и братская помощь России славянам стала центральной для многих поэтических произведений, опубликованных в «Московских ведомостях». В Москве в Большом театре 30 декабря 1866 года был организован благотворительный маскарад, средства от которого поступали в помощь славянским государствам. На этот маскарад не были приглашены некоторые послы, в том числе турецкий (в это время Турция вела ожесточенную войну за острова Кандия и Крит). Во время праздника по рукам ходило стихотворение «30-е декабря 1866 года», подписанное литерой X. Поэт, описывая ужасы войны, призывает захватчиков к милосердию и миру.

6. «Московские ведомости» принимали активное участие в деле объединения всех славянских народов. Издание М.Н.Каткова в этом вопросе полностью поддерживало политику министра иностранных дел А.М.Горчакова, ориентированную на славянское объединение и расширение сфер влияния России. Московская газета в это время много места уделяла не только политическим статьям, но и помещала литературные произведения, где в форме стихотворной публицистики выражалось отношение к братским славянским народам. 4 мая 1867 года состоялся собор славянских народов в Варшаве. На нем присутствовали представители чехов, моравцев, сербов, русских. Это собрание стало первым шагом к объединению всех славянских народов в борьбе против Османской империи.

«Московские ведомости» М.Н.Каткова - газета «политическая и литературная» - является ценным источником сведений о состоянии общественно-политической, экономической и культурно-литературной жизни не только Москвы, но и всей России второй половины XIX века.

Дата добавления: 2015-08-17