Метод определения намерений противника на примере действий 5–й французской армии

Генерал Ланрезак, командовавший 5–й французской армией, которая находилась южнее верховья р. Уаза, знал, что его положение ненадежно (схема 6). Между его армией и 4–й французской армией, расположенной справа, существовал значительный разрыв. К тому же английские войска уже переправлялись через низовья р. Уаза юго — западнее Ла Фер, обнажая его левый фланг. Оценивая обстановку, Ланрезак отдавал себе отчет в том, что 1–я и 2–я германские армии могли сосредоточить на фронте 5–й армии превосходящие силы.

Взвесив все, он решил 28 августа отойти на линию Рибемон, Марль, Монкорнэ (схема 7). Когда он получил указания Главного командования перейти в контрнаступление на севере, то в развитие этого решения уже были отданы соответствующие приказы. Сначала Главное командование установило одно направление для контрнаступления, и было решено, что 5–я армия будет наступать прямо на верховья р. Уаза (схема 8), но пока отдельные корпуса этой армии передвигались, обеспечивая необходимую перегруппировку войск, был получен второй приказ Главного командования, который изменял направление контрнаступления, нацеливая его на северо — запад, — на Сен Кантэн. Направление было изменено почти на 90°, и Ланрезаку пришлось срочно предложить своим корпусам произвести необходимые изменения направления для контрудара на Сен Кантэн (схема 9).

Мы уже видели, что фон Бюлов в течение 18 часов три раза менял свои намерения. Почти за такой же отрезок времени и Ланрезак два раза изменил свои намерения, заменив отступление на юг контрнаступлением — сначала на север, а затем в западном направлении.

Фон Бюлов знал, как определять «намерения противника». Он был хорошим учеником Мольтке — старшего! Но раньше, чем разбирать действия фон Бюлова, познакомимся с информацией, которая была получена германским гвардейским корпусом вечером 27 августа. Вот эта информация:

«Передовое охранение 2–й кавалерийской дивизии было обстреляно артиллерийским огнем у Фруа Дестрэ; северный подступ к Этреопон забаррикадирован; высоты южнее Отрепп и Этреопон сильно укреплены противником».

Основываясь на этих данных, фон Бюлов пришел к выводу, что противник окажет упорное сопротивление у р. Уаза. Однако, как мы знаем, в тот момент, когда германцами были получены эти сведения, командующий 5–й французской армией собирался продолжать, отступление, и утром 28 августа фон Бюлов получил такое сообщение от авиации: «В долине р. Уаза остались лишь слабые арьергарды».

Получив такие сведения, он пришел к заключению, диаметрально противоположному тому, которое он сделал накануне, на основе данных информации, представленной гвардейским корпусом.

Он рассудил, что наличие лишь слабых арьергардов говорит о намерении французов продолжать отступление. И в тот момент, когда фон Бюлов пришел к такому заключению, 5–я французская армия, как мы уже знаем, спешно готовилась к контрудару в северном направлении.

Этот пример наглядно показывает, что порой «отгаданное» намерение противника прямо противоположно действительному положению вещей. Как же можно определить намерение командования войск противника, пока оно не воплощено в действия, если сам противник не расскажет нам об этом? Пойдем дальше. Допустим, мы имеем некоторые признаки, — явные или скрытые, но так или иначе говорящие о намерениях противника, — можно ли утверждать, что мы в состоянии определить «наиболее вероятные действия противника»? — Конечно, нет. Это будет более претенциозно, чем заявить, что мы определили его «намерения». Но разве есть еще что‑либо, в такой же степени подверженное изменениям, как намерения? — Есть! Допустим, что мы установили намерения противника и определили их правильно. Однако командование может изменить свое решение как по собственной воле, так и в порядке выполнения приказа свыше.

Можно ли в самом деле достоверно определить его «наиболее вероятные действия», когда множество исторических примеров показывает, как часто одни намерения сменяются явно противоположными, в результате чего действия противника развиваются совершенно по иному пути? Тем более что внезапность редко достигается без дезинформации, без маскировки. Нам известно много исторических примеров диспозиций, единственной целью которых было ввести противника в заблуждение, заставить его поверить в «вероятность наших действий».

Даже допуская, что противник «не желает» вводить нас в заблуждение, и что мы имеем сведения о его намерениях, можно ли быть уверенным в том, что его намерения осуществятся в строгом соответствии с желаниями?

Выполнят ли точно намеченный командованием план действий все подчиненные ему части? Бригада, совершающая 20- или 25–километровый марш, может изменить направление ночью и произвести обходный маневр на рассвете; она может ночью заблудиться и отойти на 15–20 км в сторону от намеченного направления. Если это случится, стоит ли обвинять противника в том, что он не придерживается правил ведения войны!

Дата добавления: 2015-08-20