Читайте также:
|
Ниже изложенные структуралистские и постструктуралистские воззрения на язык интересны тем, что они объясняют появление экономических отношений обмена в человеческом обществе через речевую деятельность людей. Теория языка как средства символического обмена базируется на идеях швейцарского лингвиста Ф. де Соссюра (основателя структурной теории языка), французского социолога и антрополога Марселя Мосса (автора теории обмена даров) и французского психоаналитика лингвистического направления Жака Лакана.В этой теории акцент делается на способность означающих (т. е. языковых форм, слов) к адекватной или неадекватной замене внутри языковой системы[6]. Теория в дальнейшем была развита датским лингвистом Луи Ельмслевым и другими исследователями, указавшими на то, что результаты замены одних означающих другими обусловлены, в конечном итоге, общим контекстом получившегося сообщения. Такие замены приводят либо к изоморфности смысла текста, либо к его изменению.
До Ф. де Соссюра, ещё со времен Аристотеля, в философии языка существовала концепция, согласно которой слова представляют (репрезентируют) заранее заданные идеи. Согласно этим представлениям, в языке существуют «вертикальные» отношения репрезентации между предметами, идеями и словами. Несколько упрощая данное положение, можно сказать, к примеру, что употребление ребенком слова «мама» способно, в его защитной фантазии, примирить ребенка с отсутствием реальной матери как таковой, поскольку слово «мама» соответствует идее матери в душе ребенка, который поневоле соглашается с подобной заменой.
Ф. де Соссюр предположил, что знак можно рассматривать как две части: означающее и означаемое. При этом знак, имеющий употребление в человеческом обществе, не обязательно должен быть языковым знаком, он может быть, к примеру, эмблемой, правилом поведения, визуальным или звуковым символом. Например, древний сакральный символ «свастика» обозначает, в переносном смысле, движение солнца. Символичность – это возможность «заменить», «встать на место чего-то», «выполнить функцию». Антропологи полагают, что без способности людей к символизации не было бы ни языка, ни денег, ни каких-либо процессов обмена, в самом широком смысле этого слова.
Революция, совершенная в лингвистике Ф. де Соссюром, заключается в предположении, что связь или отношение между двумя частями знака, словом и идеей, означающим и означаемым, не является обязательной, заданной раз и навсегда[7]. Речь, по Соссюру, представляет собой обращение «чистых» знаков, которые могут и не соответствовать означаемым. Соссюр «порвал» с традиционной концепцией языка, согласно которой слово – это обозначение. Концепции, ставящей слова в непосредственные и однозначные отношения к идеям и вещам, Соссюр противопоставил понятие языка-системы. Язык – не набор терминов, соответствующих той или иной вещи, где идеи всегда предшествуют словам. По Соссюру, язык – система, где все члены равноправны. Из этого следует, что слово не столько обозначает, сколько обладает ценностью, которая состоит исключительно в соотношениях и в различиях с другими означающими языка. Никакого жесткого соотношения между словом, идеей и предметом не существует: язык – это система «чистых» ценностей, которая определяется не внешними факторами, а состоянием его членов в данный момент.
Слова, по Ф. де Соссюру, не должны представлять заранее заданные понятия, смысл задает только лишь взаимоотношение слов в рамках системы «чистых» ценностей. Слово более не выполняет функцию обозначения вещей, их непосредственного называния. Слово приобретает смысл только в неопределенных и меняющихся отношениях к другим словам. Ценность слова заключается в том, что одно и то же слово можно «обменять» на непохожую вещь (идею) или сравнить с аналогичной вещью – другим словом того же или другого языка. Таким образом, Ф. де Соссюр совершил переворот в лингвистике, определив язык как систему отношений, не имеющих ничего общего с функцией представления реальности. Он писал: «Может существовать организация знаков, соотносящихся лишь друг с другом»[8].
Мы полагаем, что Ф. де Соссюр был вынужден преувеличить важность обменной функции языковых означающих в естественном языке как феномене людской жизнедеятельности, поскольку до него на эту функцию лингвисты не обращали должного внимания. Речь, в отличие от языка, принимает во внимание («осмысливает») не только «горизонтальные» отношения между означающими, но также и «вертикальные» отсылки означающих к означаемым. Естественный язык представляет собой обобщенную модель речевой деятельности людей. Между тем речевая деятельность – это не игра в шахматы. Человек, конечно, является существом символическим. С другой стороны – он воплощен в тело Хомо сапиенса и питается, образно говоря, не словом «хлеб», а реальным хлебом, выращенным хлеборобами, чей труд, очевидно, сопровождается речевой деятельностью. За значениями языковых знаков «стоит» сопоставимый опыт адаптации пользователей языка к условиям внешнего мира, состоящего не только из слов.
Однако навыки употребления языковых знаков позволяют распознавать значения и смыслы на основе только лишь одних «неопределенных и меняющихся отношений слов к другим словам». Возможность «контекстуальной обусловленности замены одних означающих на другие» можно проиллюстрировать «Лингвистической сказкой» отечественной писательницы Людмилы Петрушевской. В приведенном ниже отрывке смысл, в основном, конституируется благодаря синтаксису[9].
«Сяпала Калуша с Калушатами по напушке. И увазила Бутявку, и волит: - Калушата! Калушаточки! Бутявка! Калушата присяпали и Бутявку стрямкали. И подудонились.
А Калуша волит: - Оее! Оее! Бутявка-то некузявая! Калушата Бутявку вычучили.
Бутявка вздребезнулась, сопритюкнулась и усяпала с напушки. А Калуша волит калушатам: - Калушаточки! Не трямкайте бутявок, бутявки дюбые и зюмо-зюмо некузявые. От бутявок дудонятся. А Бутявка волит за напушкой: - Калушата подудонились! Зюмо некузявые! Пуськи бятые!»[10]
Итак, до Соссюра существовала репрезентативная концепция языкового знака, в которой языковой знак представлял идею (или предмет), скрывавшуюся за ним. Соссюр создал структурную концепцию языкового знака, согласно которой смысл возникает только в результате отношений одних языковых знаков к другим[11].
Современные лингвисты (Р. Барт, Ж. Деррида, Ж. Делез и другие представители постструктурализма и постмодернизма) полагают, что означающее само способно выстроить дополнительный смысл. Иначе говоря, неожиданное содержание может возникать в процессе языкового выражения, если «контекст не редуцирует потенциал значения до однозначного употребления», а реализует двусмысленность. Например, контекст рекламы радио «настройся на лучшее» допускает два толкования: одно – «будь оптимистичным», второе – «настрой радиоприемник на лучшую передачу». Подобным двойственным образом можно истолковать фразу «всегда в рабочей форме», употребленную в рекламе рабочей одежды.
Свойство языка обозначать несколько смыслов посредством одного означающего называется полисемией (многозначностью). Полисемичными могут быть не только отдельные слова, но и целые фразы.
Полисемичен и «язык» сновидений. Примером может послужить интерпретация сновидения Александра Македонского, выполненная его советником-толкователем[12]. Накануне взятия города Тира, после длительной его осады, Македонский увидел во сне пляшущего на его щите сатира. Сатир, по-гречески, – «сатирос», причём это слово звучит так же, как и выражение «Са Тирос», что значит «Тир – твой». Древнегреческий толкователь истолковал сновидение царя как его страстное желание взять город. Образ сатира в сновидении, сам по себе, не нёс для сновидца значимой информации, но являлся формой для идеи «сатирос». Слово «сатирос», в свою очередь, послужило формой для идеи «СаТирос», представляющей скрытое желание Александра Македонского.
Дополнительная литература по теме:
5. Норман Б.Ю. Основы языкознания. Минск: Белорусский фонд Сороса, 1996.
6. Якушин Б.В. Гипотезы о происхождении языка. М.: URSS, 2007.
Дата добавления: 2015-08-17; просмотров: 69 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Теория обобщения | | | Трудовая теория антропосоциогенеза. |