Б. ВЕРШИЛОВ

СТРАНИЦЫ ВОСПОМИНАНИЙ ¹

¹ Вахтангов Евг. Материалы и статьи, с. 394--395

В конце апреля 1922 года делегация Второй студии МХАТ отправилась проведать Евгения Богратионовича, а в сущности -- проститься с ним.

Нас было шестеро: Н. П. Баталов, А. М. Азарин, И. Я. Судаков, Л. А. Волков, Е. В. Калужский и я. Надежда Михайловна Вахтангова встретила нас и попросила обождать в первой комнате. Евгений Богратионович лежал во второй, столовой. Через несколько минут дверь открылась и раздалось: "Входите!"

Кровать Вахтангова стояла перпендикулярно к стене, разрезая комнату как бы пополам. Вахтангов лежал лицом к нам. В памяти запечатлелась бритая голова и огромные блестящие глаза. Он приветствовал каждого входящего слабым жестом левой руки, которую держал, как козырек, над глазами.

Мы расселись вокруг кровати на заранее приготовленные стулья. Наступило молчание. Вахтангов охватил руками голову и, предупреждая расспросы о состоянии здоровья, начал хриплым, бестембровым голосом, прерываемым коротким дыханием:

"Вот, братцы, до чего дошел! Не могу ни пить, ни есть; адские боли, нет сна. Врачи ничего не понимают, не могут определить болезнь. Никакого лечения. Ослабел, потерял голос; ни ходить, ни сидеть, ни лежать"... Пауза, тяжелый вздох, а затем, как бы заключая свой грустный отчет: "Но ничего! Выкручусь". И вслед за этим:

"Ну рассказывайте о себе! Что нового? Слышал, что "Сказка" прошла хорошо. Вы (обращаясь к Баталову) имели большой успех. Поздравляю. Я все думаю о будущем театре. Теперь актеры должны замечательно играть... Необходимо только облечь переживания в выразительную форму. Она в каждом спектакле для каждой пьесы должна быть найдена заново. Вот в "Гадибуке" меня увлекли руки..."

И тут же Вахтангов стал показывать, забыв про болезнь, как руки выражали каждое место роли, мысль, слово, действие, как они стали принципом постановки. "Раньше, когда говорили о "принципе постановки", то имели в виду декорации: в сукнах, в ширмах, в павильонах, в конструкциях и т. д. Сейчас под принципом постановки надо понимать ф_о_р_м_у спектакля, ф_о_р_м_у актерской игры".

Тут вступил в разговор Судаков: "Евгений Богратионович, вот я ставлю "Грозу" Островского. Что вы мне посоветуете?" Мы стали тихонько дергать его за пиджак: как тебе, дескать, не стыдно обращаться к больному, страдающему человеку! Но Вахтангов был как будто рад этому вопросу. "Островский!... Россия!... Волга!...-- говорил он.-- Это прежде всего особая мелодия, музыка речи. Люди говорят, точно поют. Плавно, как сама Волга. Широко, раздольно!.."

Разговор начал затягиваться, и тут мы заметили, что лицо Вахтангова стало искажаться от боли -- кончилось действие морфия. Вошла Надежда Михайловна и сделала знак: "Пора уходить!" Прощание вышло коротким, скомканным.

Мы ушли, потрясенные этим свиданием и убежденные в невозможном -- в том, что силой воли, силой духа Вахтангов победит болезнь, что Жизнь восторжествует над Смертью, что мы еще встретимся с ним в работе, в творчестве.

И, пожалуй, все это сбылось, хотя никто из нас живым его больше не увидел.

Дата добавления: 2015-08-20