А. КАРЕВ

ВЕСЕЛЫЙ, НЕУЕМНЫЙ ХУДОЖНИК ¹

¹ Вахтангов Евг. Материалы и статьи, с. 417--420.

Их было много таких репетиций. В моей памяти они сливаются в одну. Эта работа громадного творческого запала. Там не было тишины и покоя. Там гений Вахтангова в одну минуту зачеркивал труд длинных, вдохновенных ночей, и в течение последней минуты поздней ночи создавал знаменитый второй акт "Гадибука". Там острый профиль Вахтангова мелькает среди танцующих нищих, выбираясь из толпы страшных калек, изуродованных жизнью, выбираясь, как утопающий из тины. Это Евгений Богратионович показывает невесте -- Ровиной ее линию в танце. Там из маленькой ложи слышен грозный окрик Евгения Богратионовича актеру: "Вы не чувствуете мелодику речи пьесы Ан-ского. Вы говорите на нижегородском наречии". И снова бешеный танец нищих, наступающих на обезумевшую невесту, одетую в длинное белое платье. Она стоит среди них, защищаясь длинными белыми руками, в ужасе, ничего не понимая, только ощущая ненависть этих отверженных жизнью неудачников.

Эти танцы поставил балетмейстер Большого театра Лев Лащилин. В них чувствовалось знание фольклора, но то были обычные народные танцы. "Мне нужны не еврейские танцы, мне нужен танец нищих на свадьбе у богатого купца". Евгений Богратионович показывает каждому исполнителю его танец: "Вы -- хромой, вам неудобно танцевать. Танцуйте, танцуйте. Вы слепой, вы ничего не видите, вы не умеете танцевать, вы не должны танцевать. И все же танцуйте, танцуйте. Мне нужен танец-протест, танец-крик". В этой пляске нищих Вахтангов раскрыл социальную идею пьесы. [...]

Руки -- это глаза тела! Евгений Богратионович в большом творческом подъеме. Мы в зрительном зале. Стройный, легкий, он быстро по трем-четырем ступеням спускается на сцену. Он на сцене один. Он вспоминает знаменитый портрет Репина. Толстой стоит в своей длинной рубахе, повязанной поясом. Руки заткнуты за пояс. Так прожил он жизнь, связанный по рукам. Форма об этом рассказала: традициями своего класса он связан по рукам. Мечтал о правде, о справедливости. И, уже подходя к концу своего жизненного пути, он рванул руками этот проклятый пояс (Евгений Богратионович показывает, как Толстой освобождает свои руки). Рванул -- и умер.

Беседа длится до глубокой ночи. Беседа о руках актера, беседа о теле актера, беседа о "форме, которая любит облекать родное содержание", о том, как "растекается содержание, почувствовав слабость сдерживающей формы". Завороженная и зараженная буйной фантазией неуемного художника, слушает учителя студия. И вдруг снова веселый окрик режиссера Вахтангова: "На сцену!" И снова и снова начинают свой бешеный танец нищие, калеки, люди, изуродованные другими людьми ради пресыщения, ради золота. В ложе зорким, всепроникающим серым глазом смотрит орлиный, острый профиль Вахтангова. [...]

Иногда, сидя за столом в маленьком фойе, он говорил: "Давайте поговорим, какие руки у вас, играющего Прохожего? {Роль Прохожего играл А. М. Прудкин, впоследствии актер и режиссер МХАТ, по сцене Карев.} Как вы ходите? Какой характер рук и походки подсказывает вам ваша фантазия? Любите, лелейте ваш образ, любите его нутро и любите очень, очень любите форму, несущую ваше содержание. Мы мало любим форму. Войдите в комнату: мешок за плечами, палка в руках. Вы -- Прохожий. Подымите немного правое плечо, выдвиньте его вперед. Идите, идите. Вы -- Прохожий. Не отрывайтесь от того, чем он живет, что он принимает, чего он не выносит. Идите, идите. Вот так я ищу. Дальше ищите сами.

Вы -- голодная нищая. Какие руки у нее? Как жадно хватает она скрюченными ревматическими пальцами все, что попадает ей в руки. Она уже давно разучилась мягко держать, она все хватает и судорожно держит.

Вы -- богатый купец, выдающий замуж свою дочь. Сколько самодовольства в вашей груди, в вашем животе, в открытых ладонях спокойных рук, которые говорят -- у нас так много всего, мы так много нахватали. Поэтому выпятите немного грудь, живот, а руки впереди тела, открытые, пухлые, довольные. Это форма вашего купца. Отрицательный образ художник любит, как свое создание, он любит оттачивать его форму для богатейшего содержания. Вероятно, как любой образ несет свою форму, любой автор в моей постановке должен нести свой стиль". Так учил он.

{...] Часто репетиция останавливалась словами: "Я не понимаю, что вы говорите. Я не понимаю, что вы делаете". Это говорил режиссер, который не знал языка, но требовал от актера такой действенной линии слова, чтобы было понятно даже не знающему языка.

Дата добавления: 2015-08-20