Э. ЛОЙТЕР

ПОДВИЖНИК В ИСКУССТВЕ ¹

¹ Публикуется впервые.

Осенью 1921 года Вахтангов дал согласие работать в еврейской театральной студии "Культур-лига", которая собиралась тогда переехать из Киева в Москву, и в январе 1922 года приступил к работе.

Почему же Вахтангов в столь тяжелое для него время, как осень 1921 года, а тем более начало 1922 года, взялся за работу в нашей студии со всем вахтанговским пылом, со всей свойственной Вахтангову пламенной страстностью и преданностью? Здесь, конечно, играло решающую роль отношение Вахтангова к своей театральной работе (особенно после Октябрьской революции) как к священному общественному долгу, как к святой миссии. Он считал своим долгом распространять учение Станиславского среди театральной молодежи. Несомненно, немалую роль в решении Вахтангова работать в нашей студии сыграла также другая замечательная черта его творческой индивидуальности -- неутомимая жажда встреч с новыми людьми, с новыми театральными коллективами, в частности с молодежными.

Мог ли В_а_х_т_а_н_г_о_в остаться равнодушным, узнав, что коллектив молодых студийцев, обучавшихся у многих видных педагогов в течение двух с половиной лет и выступавший с успехом в студийных спектаклях и "Вечерах", готов ради глубокого ознакомления с учением Станиславского -- в частности, в ее вахтанговском понимании,-- вновь сесть за ученическую парту. Мог ли В_а_х_т_а_н_г_о_в остаться равнодушным, узнав, что для этой цели коллектив готов переехать надолго в Москву, да еще в голодную и холодную зиму 1921--1922 годов, не считаясь с предстоящими неизбежными тяжелыми испытаниями?

Ответ на этот вопрос может быть только один:

-- Нет! Не мог.

Вахтангов говорил, что первое время у нас в студии он посвятит главным образом просмотру этюдов, которые студийцы приготовят под руководством его помощников. Анализ и корректуру этих этюдов он использует как конкретный материал для своих бесед о системе Станиславского (при этом он добавил: "Как я, Вахтангов, ее понимаю").

С какой искренней простотой, с какой поражающей скромностью великий режиссер Вахтангов, который через несколько месяцев потрясет театральный мир своими спектаклями "Принцесса Турандот" и "Гадибук", сказал:

-- Я буду учить вас играть, но учить вас ставить спектакли должен Мейерхольд.

Прищурив глаза, он задумался. Вдруг стал быстро, энергично выписывать что-то в воздухе указательным пальцем и тут же вслух прочел "написанное". Оказывается, он написал латинскими буквами "V + М". Указывая на "написанное", Вахтангов медленно сказал:

-- Вэ плюс Эм -- Вахтангов плюс Мейерхольд... Мне кажется, что таким должен быть путь вашего молодого театра.

Вахтангов признался, что он очень бы хотел, чтобы наша студия была "нейтральной территорией", где он и Мейерхольд могли бы одновременно вести систематическую работу по воспитанию молодых актеров и режиссеров. Нетрудно было сразу представить себе, какие творческие просторы откроются перед нашей студией, если оба выдающихся мастера советского театра будут у нас работать. Взволнованный этими перспективами, я горячо поблагодарил Вахтангова за его глубоко и широко обдуманные планы работы студии и заверил его, что студия будет счастлива осуществить его замысел. Так и было! Всеволод Эмильевич Мейерхольд также согласился работать у нас. Тепло и задушевно он говорил о долгожданной возможности систематически работать вместе с Вахтанговым и об их творческой встрече на "нейтральной территории".

После встречи с Мейерхольдом я поспешил сообщить Вахтангову, что он согласился работать у нас и очень рад предложению о "нейтральной территории". Вахтангов сорвался с места, хлопнул в ладоши и после небольшой паузы сказал:

-- Теперь дело у нас пойдет!

У меня создалось впечатление, что эти слова были обращены не ко мне, что не о нашей студии говорил Вахтангов, видимо, он ответил своим мыслям об удачном завершении чего-то давно задуманного.

Я познакомил его с предложением Мейерхольда о занятиях по движению. Вахтангова особенно заинтересовал "тренаж по движению", связанный с курсом Мейерхольда по биомеханике, и он выразил желание побывать раз-другой на уроках.

Когда я сейчас просматриваю свои тетради, в которых подробно записывал уроки Вахтангова, Мейерхольда и педагогов -- помощников Вахтангова {В Студии преподавали, ученики Вахтангова Б. В. Щукин, Р. Н. Симонов, Л. А. Волков, А. М. Азарин.}, меня поражает, с какой точностью он выполнил свое обещание. Он говорил, что до премьер "Гадибука" и "Принцессы Турандот" он будет давать только один урок в неделю, правда, многочасовой. В течение января Вахтангов действительно дал пять уроков. Как трудно было в январе 1922 года тяжелобольному Вахтангову ко всем своим работам прибавить еще одну -- мы уже говорили. И все же он благородно сдержал свое слово!

Свой третий урок Вахтангов назначил на 15 января и предложил попросить Мейерхольда прочесть вступительную лекцию в тот же день вслед за его (Вахтангова) уроком.

-- Мы здесь у вас встретимся, побеседуем немного и я сам представлю Мейерхольда студийцам,-- сказал Вахтангов.

Мейерхольд был очень доволен предложением и обещал прийти точно к концу урока Вахтангова, С каким радостным чувством студия ждала дня и часа встречи двух великих мастеров советской сцены на своей "нейтральной территории".

Но... встреча не состоялась!

15 января, незадолго до назначенного часа, Вахтангов сообщил, что вынужден перенести свой урок на 16 января. Он просил сейчас же предупредить Мейерхольда и вместе с глубокими извинениями передать просьбу отложить свой первый урок на завтра. Как мы ни старались найти Мейерхольда и предупредить его -- напрасно! Он явился точно в назначенное время. Узнав, что Вахтангова нет, он на несколько секунд застыл в задумчивой позе, а потом вынул из кармана листок бумаги, вероятно, расписание его репетиций в театре и лекций в руководимых им Государственных высших режиссерских мастерских (ГВЫРМ), долго рассматривал его и, наконец, сказал:

-- Да, жаль! Завтра никак не могу. Успеете заранее это передать Евгению Богратионовичу?

Мейерхольд надеялся, что ему и Вахтангову снова удастся назначить свои занятия на один и тот же день. Случилось же так, что ближайший урок Мейерхольда состоялся в феврале, а 29 января Вахтангов провел в нашей студии свой последний урок.

[...] Однажды Вахтангов предложил ответить на вопрос: что такое роль, которую актер играет? Ответы, а их было немало, по сути сводились к одному: роль, это -- кого я играю в спектакле. Вахтангов возражал, говорил, что это, в лучшем случае, лишь частичный ответ на вопрос.

Раньше всего, роль -- это что я делаю в спектакле. Играть, значит -- действовать. Нельзя играть чувства (печаль, радость, тоску и т. д.) и их внешнее выражение (плач, смех и т. д.). Сценическое чувство -- результат действия. Когда мы говорим о чувстве как результате действия, мы не думаем, что чувство возникает после действия или в конце действия. Чувство возникает во время действия. Процесс действия одновременно и процесс чувств.

После небольшой паузы Вахтангов обратился с вопросом:

-- Какое по вашему мнению, сквозное действие Гамлета?

И посыпались ответы:

-- Гамлет проносит сквозь всю пьесу свои страдания из-за господствующей несправедливости.

-- Исполнитель должен показать Гамлета как "выразителя мировой скорби".

-- Гамлет наивно ищет правды в окружающем его мире лжи и ханжества.

Как же смущены были все, кто пытался в таком немного выспреннем стиле ответить на вопрос Вахтангова, когда он несколькими простыми словами объяснил:

-- Сквозное действие Гамлета -- отомстить за смерть отца.

Заметив, что у некоторых это вызвало недоумение, он предложил всем продумать его определение сквозного действия Гамлета (лучше всего с пьесой "Гамлет" в руках), поделиться своими мыслями на одном из ближайших уроков и перешел к другой теме.

1963 г.

Н. Н. Бромлей ¹

[октябрь 1921 г]

¹ Письмо написано по поводу пьесы H. H. Бромлей "О Симоне-аббате". Пьеса была прочитана коллективу Первой студии МХТ. Большинству актеров она не понравилась, но Вахтангов высоко оценил ее в своем выступлении. H. H. Бромлей в частной беседе сказала, что он "нескромен" и "преувеличивает" достоинства пьесы.

Хорошо, Надя, я буду скромным.

"Я буду скромен, буду тих" {Цитата из пьесы H. H. Бромлей "Архангел Михаил".}.

Мне больно и стыдно, что кругом люди так рассудочны, что боятся преувеличить.

Я знаю, что я не преувеличиваю.

Мне радостно видеть большое и хочется, чтобы этой радостью жили и другие.

Когда же я вижу, что до них эта радость не доходит, я чрезмерно огорчаюсь их благоразумием. Легко уходить в одиночество, когда есть горе, и почти невозможно радоваться в одиночестве -- вот почему я недостаточно скромен.

Е. Вахтангов.

Видите, я из скромности не написал "любящий Вас".

Дата добавления: 2015-08-20