Снежный ком. Сообщения-«эсэмески».

Сообщения-«эсэмески».

Мерзко…

Смайлов множество вариантов,

«Фанта»,

«Пепси» и кое-что крепче.

Легче?

Суета – это тоже не выход.

Лихо

крутит-вертит нас лже-забота.

Рвота.

Пить таблетки? Нет, не поможет.

Может,

можно, чтоб по-другому?

Дома,

в поезде, снова дома.

Тратить, брать в долг, снова тратить…

Хватит!

Развелось демократий, мать их…

На плаву удержаться трудно.

Нудно:

изо дня в день одно и то же –

рожи,

руки, ноги, лодыжки,ступни…

Путник

перевыполнил план походов.

Годы

по накатанной, по наклонной.

Тонной

сверху катится напролом

снежный ком…

* * *

Холодно.

Колко.

Иду по осколкам.

Долго иду…

а толку?

Хочешь – молчи,

ну а хочешь – вой волком –

волк всё равно зубы сложит на полку.

Снег насмехается,

так плотоядно в небе кружась:

«мол, живешь – ну и ладно!

Радуйся, что ещё ласты не склеил!»

Молча иду я.

Перечить не смею.

Пальцы немеют.

И всё холоднее.

Снег – плотояднее,

небо – чернее…

Ступни алеют невиданным шелком.

Дальше иду…

а толку?

* * *

Блеклые облака.

Зябнущие дожди.

Перегнивает в груди

Строка.

Хруст песка на зубах.

Запах сырой травы.

Контур пустой головы

В руках.

Где-то у потолка

Муха нервно гудит.

В окна бездумно глядит

Закат.

Мыслей мне не собрать.

Пальцем – не пошевелить.

Харон, не пора ли отплыть?

– Не пора.

* * *

Я увидел всё то, что могло бы произойти.

Я на миг стал каким-то другим, но я был и собой.

Когда каждый булыжник – как будто молчащий статист,

Когда год перестал состоять из апрелей, из зим, из суббот.

Я почувствовал ветер, услышал, узнал и внял.

На секунду я взмыл на волне своих мыслей и грёз.

Я подумал про Солнце, и Солнце нашло меня.

Я стал пламенем. Или пламень стал мной? Он понёс

Меня к новой земле, к белым пятнам чёрного сна.

Но я так и не сумел ни выхватить, ни одолеть

Ни песчинки. Я всплыл, не коснувшись дна.

И вернулся. Всегда возвращаются лишь для того, чтоб успеть

Что-нибудь изменить…

* * *

Когда твои чаянья кинутся с пирса,

Не будет хотеться напиться, топиться…

Прошепчешь последнюю реплику Фирса

И бросишь ты взгляд умирающей птицы

На дом и на сад: пришло время проститься.

Вот только успеть бы проститься достойно

Со всеми, кто дорог, со всем, что бесценно!

Дороги – верста лишь, а там, за верстою –

Москва. Непременно – Москва, деньги сцена…

Там так безвозвратно, а здесь так бесцельно.

Простимся же милые, светлые люди.

Нам отведена только жизнь, чтоб проститься.

В ней места не хватит для громкого «будет!»

А счастью в неё вовсе не поместиться…

Все чаянья канули в чай. Мертва птица.

* * *

личное

твоё

неприличное

никого не интересует.

кто в сýю

нос свой совáть не перестанет –

с тех станется.

но этих оставим.

ты останешься

сам один на один с собой

будь что будет!

небось и в бой

бросишь войско своё единичное

единоличное

противвсехприличное.

в бой

с самим же собой

так в бой же!

за жизнь этот бой, а не насмерть

цыплятам, что курицу учат, не нá смех.

не смейся

над смертью.

над смесью из смуты и смайлов не стóит смеяться.

стреляться!

к барьеру!

к оружию!

к бою!

ты будешь сражаться с собою

до самой, что ни есть настоящей, победы

до Ники.

и пусть она будет в кровавой тунике

она ведь не может быть чистой до нитки

неважно.

ведь будет не та, за какую погибнуть не страшно,

а та, за которую ты бы держался.

победа

должна окупить все труды

иначе

ты зря

сам с собою

сражался.

* * *

Кладбище нравов. Здесь кузница новых империй.

Ветеринар для пегасов остался без рук.

Черной кометой, похожей на флаг анархиста

Падает с неба на землю последний дракон.

Нет, мистер Фёрст, опоздали. Вы больше не первый.

Кинематограф включился в размеренный круг

Войн и восстаний. Всё то, что могло бы случиться,

Больше не будет надеждою для чудаков.

Вот Ланселотовы латы, скелет Росинанта

Сносит невидимый дворник к большому костру.

Те, для кого уже произошло Ватерлоо,

Примут безропотно это аутодафé.

Бывший монарх расстаётся с последней из мантий.

Где-то виднеется недорисованный белый круг.

Мёртво и тихо. Не слышно ни вздоха, ни слова –

Самый жестокий и самый крутой спецэффект.

Носится дико в бессмысленных пустошах ветер.

Перегоняя стадá не родившихся снов.

Тлеют страницы, написанные Иоанном.

Алые волны уносят обломки зари.

Что бы ни спрашивал – больше никто не ответит.

И не воскреснет ни слова из прежних стихов.

Помнить прошедшее будут лишь старые раны…

Там, на горé, распустился цветок. Как красиво. Смотри!

* * *

Будет музыка тихой-тихой,

Будет свет лучезарным, тёплым.

Будет море в небесных потёках,

Будет небо в лазурных бликах.

Мы пойдём по тропинке к гроту,

Где зимуют сны Мумми-дола.

И минорные гулкие ноты

Нас проводят от мола до мола.

Ты, наверно, закуришь трубку

Или тронешь губную гармошку.

Помолчим. Посидим так немножко.

Ты пожмёшь на прощание руку,

Скажешь: «Скоро, конечно, скоро…»

И надвинешь сильнее шляпу

На глаза. Будто старый ворон

Плащ расправишь, и ступишь в слякоть,

Ступишь в музыку, в миг закатный,

Прочь из грота, из мумми-дола,

Прочь из полузабытой сказки.

Оглянёшся. И долго-долго

Будешь всматриваться – чтоб запомнить.

Я дождусь, пока пыль осядет,

Стихнет музыка, станет явью

Наша небыль, и двинусь к дому,

Где как лодка я пришвартуюсь,

Завернусь с головой в одеяло,

Подожду. Ведь осталось так мало!

И к утру, наконец, забудусь…

Скальды

Суровыми скалами созданные,

Страны построили собственные

Из снов и из слов неосознанных.

Странники смысла - скальды.

Странную смесь становления

С вечными истинами нетленными

Исто вы славите, гении.

Вестники совести - скальды.

Сказывайте нескАзанное.

Смейте пересказывать заново.

Судьбостроительством заняты

В высь вознесенные - скальды.

Солнечно-страстным пожарищам

Сонмы сотни слепцов порождающим

Противопоставят свой жанр еще

Духоугодники - скальды.

Пойте, хоть будете отпеты.

Но вы не испьете из Леты.

Барды, Аэды, Поэты,

Кобзари, Трубадуры, Скальды.

Все мы - немножечко - скальды...

Зеркало Бога

В Тайнах Зеркала Завязнуть Чурайся!

Вот Тебе Порог, Вот Бог – Снаружи.

Это Он Создал Свет В Доках Райских,

У Него От Слов Язык Натружен.

Свет Плывёт По Океану Из Света,

По Пространствам Вне Всех Ремёсел,

А Слегка Уставший Бог Смотрит Сверху

На Взгляд Без Парусов И Без Вёсел.

Свет Плывёт Без Берегов, Без Порогов.

Не Дай Бог Ему Зеркало Встретить!

Что Увидит Там Подобие Бога?

Свет, Бесконечно Отражающийся В Свете…

Ветер

Ветер воет, воет,

Вырывается на волю

И волов навьючивает войнами.

Взвизгивают выпи,

С ветром вон пытаясь выйти.

Вновь звенят вериги беспокойные.

Ветер, ты Вергилий.

Себе гнезда мысли свили

На твоих воздушных обиталищах.

Замкнутые в замках,

Ждут что принесешь им запах -

Если не сегодня, то когда еще?

Ты, тысячеструнный,

Бренные презревший руны,

Ты вне племени, вне времени, вне бремени.

Бешеный отшельник.

Голод лучше, чем ошейник?

Ты - росток, что не взорвется семенем.

Воешь, завываешь,

Стоны собираешь в стаи.

Путь твой слишком не очеловеченный.

Взвизгивают выпи,

Вон из снов пытаясь выйти.

Ветер воет где-то между створок вечности.

Ветер воет, воет...

* * *

Распространители разниц

Между практически стёртыми рубежами,

Вы потеряли свой праздник.

Пусть вы пронзали или как минимум поражали

Сотни умов, распростёртых

На тысячи километров по всем направлениям ветра.

Вдребезги бренные стёкла

Розового, красного, хоть серо-буро-малинового цвета

Бьёте бравурно, но веры

В руках, претендующих на превосходство над правдой

Только крупица. Химеры

Пряных покроев рванут и покончат с нелепой управой.

Распространители разниц

Исчезнут, умрут, будут вытеснены другими.

И постепенно, не сразу,

Мир получит другие порядки, другие проблемы, другое имя.

* * *

своих недопитых стихов череду

по ночному безумному городу

к дому заветному я приведу.

зимний ветер ударил мне в голову.

это просто февраль. и его ремесло –

будоражить чернил раскаяние.

корабль мой – как? для чего? – понесло

на рифы, на острые камни,

но вижу. да, черт возьми, вижу звезду!

я из плена молчанья и голода

веду недобитых стихов череду

к тебе по ночному городу.

* * * (исповедь дурака)

не платить и не плакать – мечта дурака.

и довольно глупá вся моя траектория.

хоть я помнил, что небо – вверху и что сила – в руках,

отказался признать, что исхожен, изъезжен, проторен я.

не забыть, не заснуть – вот завет дурака.

в затхлых банках болот на чужой территории

не оставить ни ветер, ни снов облака.

не сужу. не доказываю. не спорю я.

привилегия – правда в лицо – это путь дурака.

и, в отличии от всех других, он в истории

не останется. может, в качестве шутки. но как

совместить этот путь с осознанья просторами?

знать о том, что дурак – это грех дурака.

коль уж так повелось – соблюдай траекторию.

я б и рад, но бес мыслей мешает слегка.

индульгенция рядом, и способ прост взять её,

но увидеть свой свет самому – это шанс дурака.

* * *

Ночь ни о чём не спрашивает,

И забытья не дарит.

День не манит надеждой,

А, молча, толкает в спину.

Наверное, самое страшное –

Не в грязь лицом ударить,

А взгляд поднимать всё реже.

Пора этот век покинуть,

Где ночь петлю затягивает

На шее сна-пилигрима,

А день-альбинос не может

Возглавить стаю событий.

Мысли дрожат, будто стяги в бою,

Правда проносится мимо.

Не верь, что утеряны вожжи –

Где, как не здесь, быть им?

Дата добавления: 2015-08-20