Виктор Пушкин. Самая крупная победа 3 страница

- Ну хорошо, хорошо,- глядя в мои полные слез глаза, сдалась мать.- Я завтра же все сама спрошу у нашего физорга. Он физкультурник и все знает. И давай так договоримся: пока я с работы не приду, никуда не езди. Согласен?

- А он настоящий физкультурник?

- Настоящий. Значок на пиджаке носит.

- Тогда согласен! - ответил я, крепко веря в этого незнакомого мне человека. Физкультурник не то, что дядя Владя. Уж он не будет чепуху молоть!

- И еще папе напиши, с ним посоветуемся,- предложила мать.

- Пожалуйста! - ответил я.

- Ну папа-то вообще! Он сам на стадионе занимался, пока институт не закончил и не стал работать.

-Даже вот что: давай вместе! - И мы уселись за стол и стали писать отцу письма.

Я писал, что хочу стать сильным и ловким и поэтому решил поступить в боксерскую секцию. Это самый мужской вид спорта - ни одной девчонки там нет! Что писала мать, не знаю. Уж наверно, охаивала бокс. Но это неважно: пока ответ придет, я стану настоящим боксером.

На следующий день я едва дождался матери и впился глазами в ее озабоченное лицо. Не разрешит! Что-то нехорошее сказали!

-Ну, мам?

- Не знаю,- со вздохом ответила она, медленно снимая пальто.- Видела я как-то этот ваш бокс в кино, страшным он мне показался...

- Да нет же, мам, нет! - почувствовав, как в душе начинает расти надежда, нетерпеливо перебил я. - Ты не об этом, а лучше о том, что... ну как тебе ответили на фабрике, расскажи! Только честно, не обманывай.

- Ну что ответили? - как бы разговаривая сама с собой, снова вздохнула она.- Ответили, что я ничего не понимаю и что это совсем не то, что я думаю.

- Правильно, не понимаешь! - весь дрожа от радости и уже чувствуя горячую благодарность к незнакомому мне физоргу, воскликнул я.- Конечно же, совсем не то! Зря ты только отцу написала... Ну, дальше, дальше!

- Ну что ж дальше? Потом он сказал, что для мужчины... для будущего мужчины это очень и очень полезно...- все так же задумчиво продолжала мать. - Что это дает много сил, выносливости и воспитывает храбрость и твердость характера.- Она слепо посмотрела на меня.- Что ж, походи, позанимайся немного, посмотрим, может, и впрямь это будет для тебя хорошо. Ведь, откровенно-то говоря, у тебя всего этого как раз и не хватает.

Я хотел было обидеться: как это так - не хватает? Но смекнул, что, пожалуй, не стоит. А мать продолжала:

- Да, кстати, поменьше без дела по двору болтаться будешь.- Она повесила пальто, испуганно обернулась.-

- Только смотри, как следует гляди, пожалуйста, чтоб тебе там как-нибудь нос не своротили!

- Да что ты, мам! - стараясь не показывать радости, воскликнул я, подбежал к шкафу и выбрал себе поновей трусы и майку, которые с этого дня будут считаться только тренировочными и лежать в особом месте.- Да этого же никогда не бывает!

-Не бывает, не бывает, а я слыхала...

В эту самую минуту дверь вдруг отворилась и в комнату с шумом ворвался Сева.

-Ой, опять забыл постучаться! - заметив мать, растерянно остановился он, а потом увидел, что его никто не ругает, спросил, жалобно глядя на меня круглыми глазами: - Уже едешь, да? Возьми и меня с собой.

"Ни за что!" - отводя от него взгляд, подумал я и с надеждой посмотрел на мать, которая, словно поняв меня, торопливо сказала:

- Ни в коем случае! Ни в коем случае! Ты сначала пойди и спросись у своей мамы. Вот если она разрешит, тогда еще...

- Да разрешит! - уверенно воскликнул Сева и умчался.

Я покосился на разложенные на обеденном столе тетради и учебники - не все успел выучить! - бросил взгляд на часы.

- Ну что ж, мам, тогда я поеду, а? - сказал я, хотя до начала тренировки было добрых три часа.

- А уроки все сделал?

- Чего? - Я всегда переспрашивал, когда не знал, что ответить сразу.- Да вообще-то немножечко осталось. Но я... я, честное пионерское, приеду и обязательно доделаю, ладно?

- Ну хорошо,- согласилась она.

В дверь громко постучали. И в комнату вместе с Севой, у которого было нахмуренное лицо и красные глаза, вошла его мать. Ее во дворе звали не по имени, а по фамилии: "Денежкина". Такая толстая, маленькая и ужасно крикливая тетя. Она строго спросила меня, где то место, куда мы собираемся пойти.

Сразу смекнув, в чем мое спасение, я расписал как мог страшнее, сколько нужно ехать, сколько потом идти - два раза улицу переходить! И она, ахнув, сразу же заругалась на Севу, что он вечно выдумывает всякие глупости, что ему так далеко от дома заезжать нельзя, но что уж если ему очень хочется, то он может проводить меня до метро.

- Да неужели же поближе таких кружков нету? - с возмущением обратилась она ко мне, будто я был виноват, что Дворец спорта находился так далеко от нас.

- Нету...- не зная точно, есть или нет (хотя потом оказалось – сколько хочешь!), ответил я и торопливо крикнул: - Ну, я поехал, ма! - и шагнул к двери.

- Нет, нет, пальто! - взглянув в окно, засуетилась она.

Пришлось подчиниться. Надев пальто и боясь, как бы мать не передумала, я толкнул Севу за дверь и сам юркнул вслед за ним.

- Да ты не горюй,-по-мужски, без всяких там сюсюканий утешил его, когда мы вошли в метро и направились к кассе, чтобы разменять для автомата на пятачки гривенник.- Я тебе все буду показывать, что сам узнаю. Так что через неделю-другую мы с Митькой и рассчитаемся, понял?

- Угу,- уныло кивнул Сева.- Только ты как следует все учи! - сказал он мне вслед, когда я, сунув в автомат монету, уже пошел к эскалатору.

- Ладно, не бойся! Буду как следует! - крикнул я, встал на бегущую из-под пола ленту и сразу же ощутил, как все постороннее отодвигается в сторону.

Снова увидел зал, крепких, загорелых ребят в боксерских перчатках. И это все было не страшно. Но вот когда представлял себе, что эти самые пухлые рукавицы надевают на меня и приказывают мне выйти за белые канаты, то по спине сразу пробегал холодок. Ой, только бы не сдрейфить, если заставят!

У выхода я увидел Мишку. Оказывается, в одном поезде ехали. Он был без пальто и без кепки, а в руках горделиво держал старенький, с ржавыми уголками чемоданчик, который мне показался великолепным.

- Подписал отец, да? - подавляя зависть, радостно воскликнул я, тиская его шершавую руку.

- Ага! Мать только на кухню вышла, он чик-чик - и все в порядке. Говорит: "Не бойся, я не скажу".

- Матери объяснили, что в хоровой кружок!

Дорога до дворца на этот раз показалась мне совсем не длинной. Мы разговаривали о всяких пустяках, но я все равно видел, что и Мишка никак не может отделаться от мыслей, которые ни на минуту не отпускали меня самого.

Когда мы дошли почти до самого дворца, Мишка, взглянув на часы, удивился:

-Вот так да! Так медленно шли, и все равно еще два часа ждать!

Швейцар, как и в первый раз, строго спросил, непризнавая нас:

- А вы куда? Баловаться явились?

- Нет! - гордо возразил Мишка и выхватил из кармана анкету.- Мы на бокс!

Оказалось, что так рано приехали не мы одни. В пустынном и тускло освещенном фойе с двумя огромными картинами и множеством вымпелов различных спортивных обществ против двери боксерского зала стояли все те же ребята. Были среди них Верблюд и Ерема. Я издалека заметил их и указал глазами Мишке.

-Ничего-ничего, тренер все равно выгонит! - недобро проговорил он.

Из двери борцовского зала вышли ребята в трико и высоких ботинках и молча стали подниматься по лестнице наверх - наверно, в кабинет врача. Все они были толстоногие, мускулистые и для солидности оттопыривали локти.

- Видал? - прошептал Мишка.- А такие же, как и мы, пацаны! Верно?

Я кивнул.

- У кого часы есть? - хмуро спросил Ерема.- Много осталось-то?

Аккуратный блондинчик, отодвинув рукав, посмотрел на часы.

-Почти что два часа...- срывающимся голосом ответил он. И я понял, что он волнуется, и от этого мне стало почему-то немного легче.

- Чего ж делать-то? - тупо спросил, ни к кому не обращаясь, Верблюд.

- А пойдемте посмотрим, что там? - предложил Мишка и указал на приоткрытую дверь борцовского зала.

Вначале я, как ни тянулся, ничего не видел. Но Мишка спросил: "Да где ты там? Иди сюда!" - и пропустил меня вперед.

На синем толстенном ковре - потом я узнал, что это были обыкновенные матрацы, накрытые сверху байковой покрышкой,- боролись ребята. И как боролись! Как настоящие! Изо всех сил старались друг друга к ковру лопатками припечатать. В первый раз я видел все так близко. У нас в парке вообще-то выступали борцы летом, да там столько народищу вокруг, разве все увидишь.

-Ты только погляди, какие у них мускулищи! -толкнув меня локтем в бок, восхищенно шептал Мишка.- А такие же, как и мы, пацаны!

Это ему больше всего нравилось.

Я молча кивнул, не отрывая глаз от борцов. Один загорелый вдруг попятился-попятился и, падая, ловко бросил партнера через себя, а сам, по-кошачьи извернувшись, оказался на нем и стал переворачивать его на спину. Но не тут-то было. Тот вдруг вывернулся и упруго встал на мостик: уперся головой и пятками в ковер, а сам дугой выгнулся.

- Вот это да! - прошептал Мишка.- У меня бы сразу же шея отломилась. Ты смотри-смотри: закопченный на него весь навалился, и все равно ничего!

Верно, и я видел, что загорелый ничего не может. Да что там! Его противник, все так же стоя на голове, побежал-побежал вокруг по ковру ногами и неожиданно сам перекинулся на загорелого и стал его самого на спину переворачивать. Вот так номер!

Глядя на то, как у них все здорово получается, очень захотелось тоже выйти на ковер и самому вот так же побороться.

В другом зале, в котором пахло железом, стоял невообразимый грохот: два волосатых дяди надувались, по очереди тяжеленную штангу тягали. Подойдут, посмотрят-посмотрят на нее, как на врага, да ка-ак оторвут от пола и прямо над головой поднимут! Все мускулы так и вздуются! Потом постоят, подержат немного и на специальный помост, который из толстенных досок сделан, бросят так, что весь дворец трясется.

Рядом стояли еще помосты. И там тоже поднимали штанги, но у этих двух больше всего было на гриф колесиков надето, и поэтому мы на них смотрели.

-Да вы лучше вон куда поглядите! - прошептал блондинчик.

И я увидел, что в уголке, в сторонке ото всех, один низенький и широкий, как шкаф, гирей баловался: подкинет ее вверх и, хоть она в воздухе крутится, все равно точно за дужку схватит; подкинет - и опять преспокойненько подхватит. И все это так легко и просто, точно гиря была не настоящая, а поддельная, ну как у клоунов в цирке.

-Да липовая, липовая она у него! - прогудел Ерема. Верблюд поддакнул:

-Точно!

- А вы пробовали, да?! - оскорбленно обернулся к ним Мишка.- Вы сначала докажите, а так говорить каждый может.

- И докажем!

- Да ладно, что вы! - вмешался блондинчик.- Хотите, кое-что поинтереснее покажу? - И он повел нас по узенькой лестничке вверх.

Вскоре мы оказались на длинном балконе, под которым открылся огромный - больше нашего двора - гимнастический зал, в котором там и сям мелькали в воздухе ладные фигуры гимнастов и гимнасток. Одни смело крутились на турниках; другие ловко упражнялись на брусьях; третьи прыгали, будто играли в чехарду, через высоченных коней; четвертые, качаясь, бесстрашно выделывали разные штуки на кольцах.

А чуть в сторонке от них, на длинной дорожке, кувыркались акробаты. Ну, такие же - верно сказал Мишка,- как и мы, пацаны, а что вытворяли! И на руках стояли, и переднее и заднее сальто крутили, и колесом вокруг ходили.

Потом на одного дядю забралось сразу человек десять, все встали друг на друга, а он всех держит. Вот здорово! Какой силач! И не покачнулся. Я даже подумал: а не пойти ли лучше сюда. Да вспомнил, что нельзя: Рыжий-то!

Мишка взглянул на круглые часы на стене зала и потянул меня за рукав:

- Пошли скорей, пора!

"Вот так да! - ахнул я. -Так быстро два часа прошло! Дома бродишь-бродишь по двору, смотришь-смотришь, как Митька на своей голубятне свистит да орет, а все еще мало времени.

В раздевалке боксеры уже переодевались в спортивную форму. Там было шумно и оживленно. В одном конце ребята сидя, а некоторые, стоя босыми ногами на лавках, пели; рядом с ними, друг друга перебивая, о чем-то горячо спорили; в уголке, сбившись в кучку, тихонько менялись марками; в другом конце коренастый, мускулистый парень в трусах и майке показывал что-то из боевой техники, но его отталкивали и показывали сразу двое; возле двери, которая вела в зал и была закрыта, на рослого, в одном носке, краснолицего здоровяка с хохотом набрасывались пятеро маленьких по сравнению с ним ребят. Он, делая страшное лицо, осторожно отмахивался от них, но они, все же как-то захватив его руки, стали валить его на каменный пол.

Войдя первым в раздевалку и увидев все это, Мишка в растерянности остановился, задерживая других; остановился и я, глядя на непривычную картину. Подумать только, боксеры, настоящие боксеры, и вдруг как малыши!

Но дверь в зал неожиданно отворилась, и из нее вышел староста группы.

Это еще что такое? - как показалось мне, сконфуженно крикнул он и, подойдя, одного за другим скинул со здоровяка всех, кто его повалил.- Скоро начнется тренировка, а вы!..- с упреком сказал он. Потом обернулся ко входу и сделал вид, что только сейчас заметил нас.- Ну, подписали родители? - сразу, будто мы только что расстались, строго спросил он.

- Подписали! - громко ответил за всех Мишка.

- Хорошо. Давайте мне. А сами,- он приказал, чтоб на одной из лавок сдвинулись поплотнее,- быстренько переодевайтесь, скоро начнем! - и, начальственно оглядев раздевалку, вышел за дверь.

Мы шагнули к освободившимся местам и стали лихорадочно раскрывать свои чемоданы, разворачивать свертки и переодеваться.

Сняв рубашку, я сконфузился за свои бледные тонкие руки, узкие плечи и тощую шею. Но никто не обращал на меня никакого внимания. Тогда я сам начал осторожно оглядывать раздевалку.

"Старенькие" в рубашках и брюках были ничего особенного - ребята и ребята. Но вот когда они оставались в одних трусах, то сразу же превращались в боксеров: плечи и руки мускулистые, ноги тоже. Но особенно - спины. Когда кто-нибудь из них нагибался, мускулы так и перекатывались.

А вот Ерема в пиджаке казался могучим, когда же снял его, стал совсем другим - беленьким и угловатым, да еще на руках синели разные наколки. А у Верблюда даже вся грудь была изрисована, как у дикаря. Все смотрели, всем это было неприятно, но никто ничего не сказал, а он, по-моему, даже гордился, что вот какой он "красивый".

А потом один из тех, что валяли здоровяка, курносый и стремительный парень, мельком взглянув на нас с Мишкой, вдруг крикнул:

- Приемный экзамен!

- Правильно! - подхватили другие и, торопливо завязав шнурки, натянув майки, бросились в зал.

Остался только курносый.

Начинается! Вот сейчас нас и будут бить! Я покосился на Мишку, на других новичков - глаза у всех были широко раскрыты, лица вытянулись.

Так вот,- подходя ближе и явно сдерживая смех, сказал курносый,- сейчас вы, значит, пройдете приемный экзамен. Так полагается. Все проходили, и вы пройдете. Кто из вас ответит: что боксеру больше всего требуется?

- Ну-у... смелость...- упавшим голосом ответил Мишка.

- Правильно! А еще? Все молчали.

- Так, значит, никто не скажет? - повторил курносый.- Тогда я скажу: внимательность...

Он для вящей убедительности поднял указательный палец, но ему не дали договорить - дверь отворилась, и здоровяк, заглядывая, мрачно пробасил:

-Можно! - и опять скрылся.

Курносый снова строго оглядел всех, остановился на нас с Мишкой:

-Начнем с вас, пошли! - шагнул к двери, спохватился и предупредил тех, кто оставался, чтобы сидели и не выходили.

Мы спустились по узенькой - в четыре ступеньки - лестничке в зал, в котором лицом к двери стояла вся группа.

- Давайте сюда! - приказал здоровяк, указывая мне на одну, а Мишке на другую грушу, которые неподвижно висели посреди зала.

Я подошел, а один из парней легонько качнул грушу над моей головой.

-Вот видишь, она даже твоих волос не задевает. Верно?

- Верно...- подтвердил я, чувствуя, что у меня все сильнее дрожат колени.

То же самое он проделал и с Мишкой.

А теперь мы оттянем груши и пустим в вашу сторону. И кто из вас закроет глаза или не выдержит, нагнется, тот, значит, не подходит для нашей секции. Ясно?

- Ага! - облизывая губы, ответил Мишка, глядя на грушу с таким видом, будто собирался ее забодать.

- Тогда приступим,- кивнул здоровяк, стараясь сохранить серьезное выражение лица.

А другие ребята кинулись к грушам, некоторое время вырывали их друг у друга, а потом стали отводить назад. Отвели, замерли, держа над собой.

Забыв обо всем, я впился глазами в грушу. Ну и что? Ну и пусть. Пролетит - и все!

Здоровяк оглядел нас, скомандовал:

-Пускай!

Я весь напрягся, глядя на стремительно полетевшую в мою сторону черную каплю, стиснул зубы. И вдруг почувствовал увесистый удар в лоб и с маху шлепнулся на пол, больно стукнувшись локтем.

И сильнее, чем боль в руке, заныло в душе: "И Митька так же: скажет, что ничего не будет, только сунь пальчик, а сам или уколет, или же прищемит до крови! И здесь такие же! И здесь!.. Зачем, ну вот зачем только написал обо всем папе!"

Кто-то тронул меня за плечо, я поднял голову: здоровяк, лицо нахмуренное.

- Пацан, ты не обижайся, мы ведь не так хотели, мы хотели слегка, а вот он...- Здоровяк погрозил своим пухлым смуглым кулаком тому, кто толкал в меня грушу.- А он взял да сильно толкнул. Давай руку...- и, как пушинку, поднял меня.- Да потом ты и сам виноват,- с досадой сказал он.- Храбрость у тебя есть - глаза не зажмурил, а вот внимательности - вот этого маловато. Ведь мы что? Когда примеряли над тобой грушу, веревку, на которой она висит, слегка подтянули, а когда толкнули, отпустили. А вот ты... Только ты... не говори об этом тренеру, ладно? А уж я тебя потом к себе возьму и все сам показывать буду.

Я огляделся: все смотрели с участием. Понял: нет, эти не такие, как Митька, что действительно все вышло случайно.

В зал вошли Вадим Вадимыч и староста.

- Становись! - обгоняя тренера, крикнул староста.

И все, сразу же успокоившись, бросились на середину зала и стали привычно выстраиваться в одну шеренгу.

Я поспешно повернулся и тоже пошел было строиться, но Вадим Вадимыч, увидев мои трусы, строго спросил:

-Опять экзамены устраивали, да? - и посмотрел на здоровяка.

-Да мы... да они... вообще...- залепетал в ответ тот. А Вадим Вадимыч еще строже сказал, чтобы это было в последний раз, и кивнул толокшимся на месте и не знавшим, что делать, новичкам, чтобы они становились в самом конце. Он, как и в первый раз, был в свитере и спортивных брюках - подтянутый, широкоплечий, сильный. Увидев татуировки Верблюда и Еремы, только головой покачал, дескать: "Ну и ну!"

- Смир-рно! - дождавшись, когда те последними пристроились и подравнялись, скомандовал староста и строевым шагом пошел к тренеру, доложил, сколько присутствует на занятиях, кто отсутствует и почему, упомянул о нас, новеньких, и встал на свое место.

- Вольно! - сказал Вадим Вадимыч и прошелся взглядом по новичкам.- М-да-а! - после некоторого молчания сокрушенно вздохнул он.- Сразу видно, что никаким спортом никто из вас, конечно, не занимался да и вообще старались увильнуть от всякой физической работы. Так или нет?

- Та-ак,- опуская голову, признался я, со стыдом вспомнив, как действительно всегда находил какую-нибудь причину, чтобы только не ходить в магазин за картошкой, не колоть дрова или не расчищать от снега дорожку к сараю.

- Вот от этого-то вы все и...- со вздохом продолжал Вадим Вадимыч, но вдруг изменил "лицо, сказал задорно: - Но теперь уж, я думаю, все будет по-другому. Будете делать по утрам зарядку, не избегать никакой работы, а сами искать ее. Правильно?

- Правильно! - ответил за всех Мишка.- Но только мы не знаем, как эту самую зарядку делать.

- Как делать? - переспросил Вадим Вадимыч.- Очень просто: вот сейчас вы пойдете вслед за старенькими и будете повторять упражнения, которые они будут выполнять на ходу. Их потом и делайте по утрам, если место позволяет, а если тесно, можно на месте. Кроме того, с этого дня вы все заведете особую тетрадь и будете вести тренировочный дневник.

- А как? - опять спросил Мишка.

- Не перебивай. Начнете в этой тетради отмечать все, что делали на тренировке, появилась ли усталость, болят ли мышцы, каково общее состояние. И если когда-нибудь почувствуете себя неважно, загляните на ту страничку, когда чувствовали себя крепко, сравните - и сразу же увидите, что упущено. Понятно?

- Да, понятно.

- Очень хорошо,- кивнул Вадим Вадимыч и стал говорить стареньким, кто с кем потом пойдет на ринг.

"Все! Сейчас и нас заставят! - прерывисто дыша, думал я.- С кем же? Вот с этим? С этим? Или с тем?.." - осторожно оглядывая строй, спрашивал я себя и очень удивился, когда Вадим Вадимыч, снова обернувшись к нам и сдерживая улыбку, сказал:

- Ну, а вы небось тоже надевать перчатки приготовились?

- Да-а! - вызывающе ответил Мишка и оглянулся, словно собираясь дать тягу.

- Можешь не волноваться,- успокоил его тренер,-до этого вам еще очень и очень далеко! - И он стал рассказывать, что нам предстоит, прежде чем мы получим разрешение выйти за белые канаты ринга.

Ого, оказывается, сначала нужно выучиться по-боксерски стоять, двигаться, дышать, правильно держать руки, голову, уметь наносить хотя бы один удар и защищаться от него. Подумать только, сколько всего!..

- Вы должны сразу же уяснить себе одно, строго говорил Вадим Вадимыч,- бокс не драка, а очень тонкое и трудное искусство, которым можно овладеть только в том случае, если будете настойчиво и терпеливо работать над собой. ("Искусство? - удивился я. - Да неужели же так сложно по носу стукнуть?") Так что в первый месяц обучения,- продолжал Вадим Вадимыч,- мы с вами постараемся овладеть различными способами передвижения по рингу и выучиться первому удару: прямому удару левой. ("И только? - чуть не вскрикнул я.- А как же Митька?!") Затем мы с вами изучим все известные способы защиты от этого удара и только после этого перейдем к освоению другого удара- удара правой...

"Да не может быть, чтобы то, что так просто делали на эстраде в парке, было настолько трудно!" - в отчаянии думал я.

Начали зарядку, которая здесь называлась разогревом. Все повернулись и пошли друг за другом по кругу все быстрее и быстрее и потом даже побежали. Затем снова перешли на шаг и стали на ходу делать всякие упражнения. И хотя Вадим Вадимыч предупредил, чтобы новенькие не особенно усердствовали, я под конец почувствовал, что порядком устал. А Ерема с Верблюдом прямо на весь зал со свистом дышали.

Когда разогрев окончился, Вадим Вадимыч неторопливо подошел к ним, взял за руки и стал слушать пульс, затем гневно сказал:

-Вы меня обманули. Вы курите!

Те опустили головы, а Мишка радостно толкнул меня: "Ну, что я говорил!"

Можете идти одеваться!

Я брошу. Разрешите остаться посмотреть,- не двигаясь с места, заканючил Верблюд.

И я... и мне...- пробурчал Ерема. Вадим Вадимыч обернулся к нам:

Как, разрешим?

-Разрешим,- недружно ответили мы, хотя я и заметил, что всем очень не хотелось разрешать.

Вадим Вадимыч взглянул на курильщиков.

-Можете остаться. Садитесь на скамеечку у стены и смотрите.- И обратился к стареньким: - Надеть перчатки!

"Да неужели же после всего того, что мы только что сделали, можно еще как-то драться?" - в отчаянии подумал я, наблюдая, как старенькие быстро, без суеты разобрали принесенные дежурным перчатки и начали их надевать.

А те минуту отдохнули, легко попрыгали на мысочках и как ни в чем не бывало стали пара за парой залезать в ринг и драться.

- Вот это да! - восхищался Мишка.-У меня уже ни руки, ни ноги не двигаются, а они!..

"Ничего, ох, ничегошеньки-то из нас не выйдет!" - думал я, глядя, как ловко, без устали крутятся на ринге бойцы.

Когда же все старенькие закончили свое дело: гимнастику лежа, бой с тенью - это бой с воображаемым, противником - и Вадим Вадимыч сказал, чтобы каждый из них выбрал себе по новичку и показал то, что сам знает, я совсем потерял надежду.

Меня, как и обещал, взял под свою опеку тот самый краснощекий здоровяк. Он сказал, что его зовут Борисом и что теперь он будет отвечать перед тренером за всю мою технику.

-В общем, я тебе сначала что покажу? - отходя со мной в сторонку, начал он.- Боевую стойку и шаги, понял?

И он объяснил, что в стойке боксер ну как ежик - не укусишь! - а без стойки все уязвимые точки видны как на ладони, и в них ничего не стоит попасть даже пустяковым ударом.

-Так что стойка - главное! - втолковывал он.-А если еще при этом двигаться...

И он показал, как надобно принимать стойку: повернулся ко мне слегка левым боком, нагнул по-бычьи голову и, глядя исподлобья, грозно прицелился в меня кулаками.

После этого он как-то пружинисто и ловко шагнул сначала вперед, потом назад и скомандовал:

- Повтори!

"Ой, да это же ерунда!" - поспешно поворачиваясь и тоже прицеливаясь кулаками, радостно подумал я. Но я ошибся. Все было гораздо сложнее, чем мне показалось. Едва я начинал, например, движение вперед, думая о том, чтобы правильно шагали ноги, сами собой опускались руки; помнил о руках - не так ставил ноги, да еще вдобавок поднимался подбородок, становясь очень удобной мишенью.

А это-то, оказывается, у человека самое уязвимое место.

Борис сказал, что достаточно по нему даже вскользь заехать - любой с ног полетит!

-Вот попробуй-ка, закрой глаза и стукни себя вот так.- Он согнул указательный палец и, зажмурившись, сгибом ударил по кончику своего подбородка.

Я повторил. Ого, даже ноги подкосились!

-Вот! - сказал Борис назидательно и скомандовал:- Шаг вперед!.. Руку, руку не опускай!.. Шаг назад!

Я послушно шагал то вперед, то назад, старался помнить и о руках, и о ногах, но все равно, как нарочно, что-нибудь да забывал. Ну, в общем, как на картинке, что была в букваре у первоклассников: хвост вытащил - нос увяз, нос вытащил - хвост увяз. Через каких-нибудь десять - пятнадцать минут я вспотел и до того устал, точно целый день колол дрова. Ноги гудели, в руках и во всем теле чувствовалась страшная тяжесть. Черт бы побрал этого проклятого Митьку! Столько мучений из-за него терпеть приходится!

А мой учитель все больше и больше раздражался, даже кричал. Ему было просто непонятно, как можно не повторить то, что он показывал.

"Ничего, ничего из меня, конечно, не выйдет!" -все более отчаивался я. Но в этот момент к нам подошел Вадим Вадимыч и сказал, что на первый раз достаточно.

-А теперь отдохните минуту - и скакалочку! "Какую скакалочку?

Девчачью?.. Так и есть!" - поморщился я, увидев, что Борис выносит из кладовой обыкновенные прыгалки. Взглянул на Мишку. Он тоже смотрел недоуменно: и его учитель нес ему прыгалки.

-А чего ты морщишься-то? - спросил, подойдя, Борис.- Зря. Это знаешь как ноги оттренировывает. Попробовал бы поманеврировать без нее, сразу бы выдохся! На-ка, прыгай.

Несмотря на такое солидное вступление, я все же брезгливо расправил скакалку, крутанул ее - ну как самая настоящая девчонка! - и сразу же запутался.

Не умеешь? - удивился Борис.

Да нет, просто забыл.

Я снова крутанул и перепрыгнул два раза и опять запутался.

-Плохо. Гляди! - строго сказал Борис и едва уловимыми движениями кистей начал вращать веревочку так, что ее стало почти не видно, а сам легко, на мысочках, бесшумно прыгать - слышен был только тонкий свист и мягкие поскоки.

"Вот это да! - подумал я.- Так ни одна девчонка не сумеет!" И скакалка уже перестала казаться мне пустяком, девчачьей забавой.

Снова попробовал - опять не получилось. Признался, что никогда, конечно, всерьез не прыгал, так как считал позорным для ребят.

-Зря,- нахмурился Борис.- Значит, придется дома разучивать. Не будем же мы здесь тратить время на такие вещи.

Тут, к счастью, Вадим Вадимыч крикнул: "Время!" - и сказал, чтобы все новички заканчивали тренировку и шли в душевую.

-Впрочем, стоп! Еще раз напоминаю: не забывайте делать по утрам зарядку. А после этого - по пояс холодной водой, иначе ничего из вас не выйдет! Пораньше ложитесь, пораньше вставайте. Кстати, будут болеть завтра мышцы - не пугайтесь, это обычное явление, все постепенно утихнет. А теперь ступайте в душевую.

Борис шепнул:

-Так ты не забудь про дневник, слышишь? Вот как у меня.- Он вынес и показал мне тетрадь в коленкоровой обложке, на первой странице которой было красиво написано:

"Тренировочный дневник боксера второго юношеского разряда Бориса Лапина".

Покрутившись под упругими горячими струями в гулкой душевой, я с удивлением ощутил, что усталости как не бывало: по всему телу разлилась приятная истома, но зато вдруг страшно захотелось есть. Ну точно так же, как бывало после целого дня катания по Ленинским горам на лыжах. Даже кусок черного хлеба съел бы с превеликим удовольствием. Вот какой осел, не догадался прихватить хоть корочку! И я на время даже забыл и сердитый голос учителя, и отчаяние, которое то и дело овладевало мною. Правда, когда мы все вымылись, оделись и вышли на улицу, Мишка напомнил об этом.

Дата добавления: 2015-08-17