Птица на взлете

Мы собирались брать интервью у известной поэтессы Дженис Олтрис. Редактор «Америки в поэзии» платил мне 175 долларов, чтоб я ее расписал. Меня сопровождал Тони с фотоаппаратом. Ему за снимки полагалось 50 долларов. Я занял магнитофон. Жила она в горах, ехать долго. Я срулил на обочину, глотнул водки, передал бутылку Тони.

– Она пьет? – спросил Тони.

– Вероятно, нет,- ответил я.

Завел машину, и мы поехали дальше. Свернули направо по узкой грунтовке. Дженис стояла перед домом, ждала нас. В брючках и белой блузке с высоким кружевным воротником. Мы вылезли из машины и направились к ней – она стояла на склоне газона. Представились, и я включил магнитофон на батарейках.

– Тони вас немножко поснимает,- сказал я ей.- Будьте естественны.

– Разумеется,- ответила она.

Мы поднялись по склону, и она показала на дом:

– Мы его купили, когда цены еще были очень низкие. Теперь бы он был нам не по карману.- Затем показала на домик поменьше, что прилепился к склону.- Там мой кабинет, мы его сами выстроили. Даже ванная есть. Пойдемте посмотрим.

Мы двинулись за ней. Она опять показала:

– Вон те клумбы. Мы их сами разбили. У нас хорошо растут цветы.

– Прекрасно,- сказал Тони.

Она открыла дверь к себе в кабинет, и мы вошли. Комната была большая и прохладная, везде индейские одеяла, а на стенах целая выставка. Камин, книжный шкаф, большой стол с электрической машинкой, толстым словарем, стопкой бумаги, блокнотами. Сама поэтесса была маленькая, стрижена очень коротко. Брови густые. Часто улыбалась. В уголке одного глаза у нее был глубокий шрам – точно вырезали перочинным ножом.

– Ну, приступим,- сказал я.- Ваш рост пять футов один дюйм, весите вы…

– Сто пятнадцать.

– Возраст?

Дженис рассмеялась, а Тони ее щелкнул.

– Женщина вольна не отвечать на этот вопрос- Она опять засмеялась.- Просто напишите, что я женщина без возраста.

Роскошно она выглядела. Я так и видел ее за кафедрой в каком-нибудь колледже – читает свои стихи, отвечает на вопросы, готовит новое поколение поэтов, жизни их учит. И ноги у нее наверняка неплохие. Я попробовал представить ее в постели, но не вышло.

– О чем вы думаете? – спросила она у меня.

– У вас интуиция?

– Конечно. Я кофе поставлю. Вам обоим нужно что-нибудь выпить.

– Вы правы.

Дженис приготовила кофе, и мы вышли наружу. Через боковую дверь. Снаружи располагалась миниатюрная детская площадка – качели и трапеции, песочницы, такое вот. По склону к нам сбежал парнишка лет десяти.

– Это Джейсон, мой младшенький, мой малыш,- сказала Дженис из дверного проема.

Джейсон был юный взъерошенный бог – светловолосый, в коротких штанишках и широкой пурпурной рубашке. Ботиночки на нем были синие с золотом. Вроде здоровый и шустрый ребенок.

– Мама, мама! Покачай меня на качельке! Покачай, покачай! – Джейсон подбежал к качелям, уселся и стал ждать.

– Не сейчас, Джейсон, нам некогда.

– Качи-качи, мама!

– Не сейчас, Джейсон…

– МАМА МАМА МАМА МАМА МАМА МАМА МАМА,- заверещал Джейсон.

Дженис подошла и стала раскачивать Джейсона. Взад-вперед качался он, вверх-вниз. Мы ждали. Прошло довольно много времени, и они закончили, Джейсон слез. Из одной ноздри у него висела густая зеленая сопля. Он подошел ко мне.

– Я хочу сам с собой поиграть,- заявил он и убежал.

– Мы его не ограничиваем,- сказала Дженис. Мечтательно оглядела горы.- Раньше мы там катались на лошадях. Боролись с застройщиками. А теперь внешний мир подкрадывается все ближе. Но здесь все равно очень славно. Свою книгу «Птица на взлете, волшебный хор» я написала, когда упала с лошади и сломала ногу.

– Да, я помню,- ответил Тони.

– А мамонтовое дерево я посадила двадцать пять лет назад,- показала она.- Наш дом тогда был здесь единственный, но все меняется, верно? Особенно поэзия. Столько нового, волнующего. И, опять же, столько ужасного барахла.

Мы опять зашли внутрь, и Дженис налила нам кофе. Мы сидели и пили его. Я спросил, кто ее любимые поэты. Дженис быстро перечислила тех, кто помоложе: Сандра Меррилл, Синтия Уэстфолл, Роберта Лоуэлл, сестра Сара Норберт и Эдриан Пур.

– Первое стихотворение я написала в начальной школе – на День матери. Учительнице так понравилось, что она меня попросила прочесть его перед всем классом.

– Ваше первое поэтическое чтение, а? Дженис рассмеялась:

– Да, можно так сказать. Мне очень не хватает родителей. Их уже больше двадцати лет нет в живых.

– Необычайно.

– Нет ничего необычайного в любви. Родилась она в городке Хантингтон-Бич, всю

жизнь прожила на Западном побережье. Ее отец работал полицейским. Дженис начала писать сонеты в старших классах, где ей повезло учиться у Инее Клэр Дики.

– Она обучила меня дисциплине поэтической формы.

Дженис налила еще кофе.

– Я всегда хотела стать поэтом всерьез. В Стэнфорде я училась у Айвора Саммерза. Первая публикация у меня состоялась в «Антологии западных поэтов», которую Саммерз составил.- Саммерз оказал на нее глубочайшее влияние – поначалу. У Саммерза была хорошая группа: Эшберри Чарл-тон, Уэбдон Уилбёр и Мэри Кэзер Хендерсон.

А потом Дженис откололась и присоединилась к поэтам «длинной строки».

Она училась на юридическом, параллельно изучала поэзию. После окончания работала секретарем суда. В начале сороковых – «в то темное, трагическое военное время» – вышла за своего возлюбленного из старших классов. Муж ее был пожарным.

– И я эволюционировала в домохозяйку-поэтессу.

– Ванная у вас есть? – спросил я.

– Дверь слева.

Я зашел в ванную, а Тони кружил над Дженис и щелкал свои снимки. Я помочился, хорошенько хлебнул водки. Застегнул ширинку, вышел из ванной и снова сел.

В конце сороковых стихи Дженис Олтрис зацвели во множестве изданий. Ее первую книгу «Я повелеваю всему зеленеть» напечатал Алан Суиллаут. За ней вышла «Птица, птица, птица, никогда не умирай» – тоже у Суиллаута.

– Я вернулась в школу,-продолжала Дженис- В Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе. Получила магистерскую по журналистике и магистерскую по филологии. На следующий год защитила диссертацию по филологии и с начала шестидесятых преподавала английский язык и творческое письмо здесь, в университете штата.

Стены Дженис украшало множество наград: серебряная медаль лос-анджелесского Клуба Тлей за ее стихотворение «Тинтелла»; диплом за первое место от поэтической группы «Магнетитовая гора» за стихотворение «Мудрый барабанщик». И множество других призов и наград. Дженис подошла к столу и вытащила то, что у нее было в работе. Прочла нам несколько поэм. Поэмы свидетельствовали о внушительном развитии таланта. Я спросил, как она относится к современной поэтической сцене.

– Их так много – ответила она,- тех, кто называет себя поэтами. Но у них нет ни образования, ни чувства к собственному ремеслу. Дикари захватили замок. Нет мастерства, нет неравнодушия – они требуют одного: чтобы их приняли. К тому же все эти новые поэты явно восхищаются лишь друг другом. Меня это тревожит, и я об этом говорила со множеством своих друзей-поэтов. Молодой поэт вроде бы считает, будто ему нужны лишь пишущая машинка да несколько листков бумаги. Они не готовы, у них вообще нет никакой подготовки.

– Видимо, нет,- сказал я.- Тони, тебе уже хватит снимков?

– Ага,- ответил Тони.

– И меня еще вот что беспокоит,- сказала Дженис- Поэтам восточного истеблишмента достается слишком много наград и стипендий. А западных поэтов не замечают.

– Может, восточные поэты лучше? – поинтересовался я.

– Я совершенно определенно так не считаю.

– Что ж,- сказал я,- полагаю, нам пора. Один последний вопрос. Как вы начинаете писать стихотворение?

Она помедлила. Длинные пальцы бережно поглаживали толстую обивку кресла. Заходившее солнце через окно бросало долгие тени в комнату. Заговорила Дженис медленно, будто во сне:

– Я начинаю чувствовать стихотворение издали. Оно подступает ко мне, как кошка по коврику. Мягко, но без презрения. И так – семь-восемь дней. Я становлюсь восхитительно взволнована, возбуждена, это такое особенное чувство. Я знаю – стихотворение где-то здесь, и вдруг оно накатывает порывом, и все так легко, так легко. Торжество творения стиха – такое царственное, такое возвышенное!

Я выключил магнитофон.

– Спасибо, Дженис, я пришлю вам экземпляры интервью, когда его напечатают.

– Надеюсь, все получилось.

– По-моему, все прошло вполне здорово.

Она проводила нас до дверей. Мы с Тони спустились по склону к машине. Один раз я обернулся. Она стояла в дверях. Я помахал. Дженис улыбнулась и помахала в ответ. Мы сели в машину, свернули за поворот, я заглушил мотор и свинтил колпачок с бутылки водки.

– Оставь хлебнуть,- сказал Тони.

Я дернул из горла и оставил ему хлебнуть.

Тони выбросил бутылку в окно. Мы отъехали, быстро спустились с гор. Ну чего, лучше, чем работать на автомойке. Теперь надо лишь перепечатать с пленки и выбрать два-три снимка. Спустились в аккурат к часу пик. Везет строго как утопленникам. Могли бы гораздо лучше подгадать.

Дата добавления: 2015-08-17