История терроризма.

Эпоха переживала несколько волн терроризма. Первая покатилась с Великой французской революции (кстати, сам термин впервые появился в 1798 году) и затухла в карбонариях 1820-е годы. Вторая стартовала в последней трети девятнадцатого века и была представлена радикально-националистическим терроризмом в Ирландии, Македонии, Сербии и ряде других стран (цель — создание национального государства); революционно-демократическим терроризмом во Франции, Италии, Испании (цель — разрушение государства); революционно-демократическим терроризмом партий «Народная воля» и «Социалистов-революционеров» в России (цель — подтолкнуть революцию).

В 1910-е годы вторая волна спала: «длинные 20-е» (1914-1934), мировая война и «славное тридцатилетие» (1945-1975), насыщенные «чудесами» (итальянским, немецким, японским), заставили на полстолетия забыть о терроризме.

На рубеже 60-70-х годов началась новая волна политического терроризма, причем захлестнула она именно те страны, где произошло послевоенное «экономическое чудо» — Италию, Германию, Японию — и где социальные структуры и институты не поспевали за экономическими изменениями. «Красные бригады», «Фракция Красной Армии» (РАФ), «Японская Красная Армия», и многие другие левоэкстремистские организации (правоэкстремистских было намного меньше) серьезно дестабилизировали политическую обстановку в своих странах. В принципе, от деятельности этих организаций можно провести линию к Французской революции, все это — в основном модерн. Террор этих организаций связан с моделью, выработанной Французской революцией, которая институциализировала терроризм как средство идейно-политической борьбы, воспитания-устрашения населения и, что еще важнее, средство достижения гуманных целей — «свободы, равенства, братства».

Терроризм исламских фундаменталистов, старт которому дала исламская революция 1979 г., может показаться провалом в еще большие глубины истории, триумфом консерватизма и традиции.

Теоретики исламизма ставят задачу преодоления «глобального модернизма», национальное государство — один из главных его элементов и одна из главных ценностей, отсюда — борьба против Запада, с одной стороны, и государства в своих собственных странах — с другой.

В книге М. Тагаева «Наша борьба, или Повстанческая армия Имама. (извлечения)» (журнал Москва N 11 за 1998 год), которая безусловно является попыткой поднять против России по возможности всех мусульман нашей страны, в частности говорится:

«Ведение войны с русской империей должно быть продумано до мельчайших подробностей и деталей. Главной целью должна быть тайная война со штабами войск, отдельными комитетами и райвоенкоматами, радиостанциями, железнодорожными станциями, особенно имеющими узловое назначение, где большие скопления железнодорожных подвижных составов. Линейных отделений милиции, прокуратур, административно-управленческих зданий, глав колониальной администрации. Элементарный поджог здания прокуратуры также незаметно приблизит нас к желаемой победе.

Жириновские, Явлинские, Шахраи и Гайдары, коммунисты и демократы, трепещите, мы не только встаем, чтобы освободить нашу землю от вас, но и чтобы наказать вас. Мы будем зимой и летом, осенью и весной, ночью и днем, утром и вечером жечь, взрывать, резать и убивать, чтобы у вас кровь стыла в ваших жилах от ужаса нашего возмездия».

Слабость и просчеты государственной власти в России явились факторами, способствующими возникновению и развитию массового террора на почве этнопсихологических предпосылок в Чечне в 90-х годах двадцатого столетия.

В процессе полемики между съездом народных депутатов, Верховным Советом, президентами Ельциным и Горбачевым по поводу самопровозглашения Дудаевым независимости Чечни было упущено время для проведения чрезвычайных мер, отсутствовала координация действия силовых структур: внутренние войска вообще не двинулись с места.

В Чечне начался настоящий разгул беззакония: из республики вытеснены остатки федеральной армии, базировавшейся на ее территории; боевики отбирали у солдат личное оружие и тяжелое вооружение, захватывали склады. Начали создаваться «свои» государственные структуры и воинские формирования; люди перестали получать социальные пособия и пенсии; школы переоборудовались под военные гарнизоны и военные училища; в разных российских городах появились беженцы из Чечни (или, как принято сейчас их называть, вынужденные переселенцы).

Конституционный суд в 1995 году определил позицию Центра как безответственную. Именно Центром были порождены и сам Дудаев и его режим. Поначалу смена власти в Чечне, видимо, задумывалась как борьба с коммунистическим режимом.

Дудаев поставил под ружье большую часть населения. При всем том отшвырнул от себя всех, кто привел его к власти, и, когда начал отходить от России, объявляя суверенитет, эти люди схватились за головы. У них оставался единственный выход из положения — привлечь, на уровне высшего органа государственной власти, Россию, с тем, чтобы она отменила все начинания Дудаева и признала его действия незаконными.

Дудаев оставался в одиночестве; его практически не поддерживали свои, ни зарубежные чеченцы, ни руководители стран, где проживали чеченские диаспоры; но при этом все зарубежье, да и сами чеченцы предупреждали, чтобы ни в коем случае не вводились войска на территорию Чечни. Введение Российских войск на территорию Чечни принципиально изменило характер войны — она превратилась в национально-освободительную, и Дудаев вновь стал национальным героем.

Это не война — целостность, а война — совокупность локальных конфликтов, точнее, мятежей неких зон, районов против центральной власти. Направлена она на то, чтобы помимо прочего, либо отобрать у этой центральной власти право распоряжаться местными ресурсами, либо чтобы насильственным, чаще всего террористическим путем заставить эту центральную власть согласиться с тем, что локальный хищник будет в той или иной форме эксплуатировать подконтрольные ей ресурсы и население. Это и есть всемирная война ХХI в., война эпохи позднего капитализма Нынешний терроризм сам по себе не есть проблема, он элемент новой проблематичной реальности, которую можно сформулировать как триаду «Глобализация. Постмодерн. Безопасность».

В свое время исследователи преступности в крупных американских городах, например, в Лос-Анджелесе, предложили формулировку «банда как коллективный хищник», «банда как малое общество» и заговорили даже о «населении банд» как «острове улицы» (кстати, «остров улицы» — это близко к «серым зонам»), то есть эдакие асоциальные таинственные (и не очень) острова. Городской бандитизм — это устойчивый феномен, опирающийся на определенную социальную среду, на определенную популяцию, являющуюся лишь ее крайним, асоциальным выражением.

В условиях «разделяемой бедности», скудности ресурсов, нередко сопровождающихся социальной инволюцией и аномией, коллективное социальное хищничество становится нормальным способом существования части «улицы», да и улице в целом кое-что перепадет. Целые районы в мегаполисах, таких, как Лос-Анджелес, Рио-де-Жанейро, Мехико, Манила, Лима, Киншаса и др., — это царство «коллективных хищников», «банднаселений» (а не просто бандформирований). И социализация здесь с 6-8 лет приобретает асоциальный характер жизни в юношеских бандах «генералов песчаных карьеров» (6).

«Серые зоны». Этот термин предложил французский журналист Ж.- К. Рюфэн для обозначения зон, которые находятся, по мере глобализации, отступления и ослабления национального государства. Такие есть в Африке, Южной Америке, в Азии и даже в некоторых промышленно развитых странах (США, Италия, Испания, Франция и т.д.).

«Серой зоной», (а надо помнить, что сам термин пришел из аэронавтики, где он обозначает участки местности, недоступные контролю радаров) здесь оказываются некоторые «этажи» или части некоторых «этажей» социального небоскреба; например, с 1-го по 16-й «этаж» — все нормально, а вот 17-й и часть 18-го — серые зоны; а с 19-го — все опять нормально. Пожалуй, именно «социопространственные» «серые зоны» бывший премьер-министр Франции Э. Баладюр называл «зонами неправа», то есть социальными участками, принципиально нерегулируемыми правом, а значит, и государством.

«Серые зоны», как правило, контролируются либо криминальными сообществами (например, зона Медельина в Колумбии, целые районы Боливии и Перу, «золотой треугольник» в Юго-Восточной Азии на стыке границ Таиланда, Бирмы и Лаоса), либо «приватизировавшими» государственную власть племенами и кланами (зона в Африке, расположенная вдоль «минеральной дуги» от северных границ ЮАР почти до экватора, Афганистан, отчасти Таджикистан), повстанческими движениями (Перу). Наркобизнес, торговля оружием, терроризм — вот тройственный лик «серых зон».

В глобализирующе-локализующемся мире Постмодерна эта эксплуатация создала себе адекватную форму «серой зоны» и уже в этом качестве вступила в борьбу со слабеющим государством как его грабитель, конкурент, как альтернативная форма организации власти, как эксплуататор, комбинирующий черты хищника и паразита.

Современный терроризм характеризуется использованием в технологии разрушения передовых научно-технических разработок. Следом, за уже упоминавшимися выше террористическими актами, с использованием гражданских авиалайнеров в США, было проведено несколько актов «биологического терроризма» с использованием вируса сибирской язвы. Получают все большее развитие компьютерный терроризм. Перспектива электронной войны беспокоит руководителей США. Эта страна – самая компьютеризованная, самая «интернетизированная», вся повседневная деловая жизнь ее всецело связана с Интернетом, это и есть «ахиллесова пята» Америки. Экономические потери при возможной атаке могут быть колоссальными. За последние три года Интернет-хакеры взломали сотни компьютерных сетей и украли у Пентагона тысячи файлов высшей секретности. Таким же путем они выкрали множество секретнейших разработок НАСА (управление США по аэронавтике и космическим летательным аппаратам). Группа хакеров, именующая себя «Лунным лабиринтом» продолжает время от времени вторгаться в базы данных ФБР, ЦРУ и агенства национальной безопасности (17).

В ближайшие два-три года мы можем стать свидетелями рождения нового вида терроризма, когда диверсии будут осуществляться не путем закладки взрывных устройств, а выводом из строя крупнейших информационных систем через всемирную компьютерную сеть Интернет. Жертвами станут в первую очередь государственные организации и крупные коммерческие структуры.

Согласно данным, приведенным в докладе Метта Уоррена, исследователя из Плимутской бизнес-школы, террористическая организация «Ирландская республиканская армия» (ИРА), как и ливанская фундаменталистская группировка «Хезболлах», уже имеют несколько серверов в Интернете. На них содержатся документы этих организаций, и представляется возможность связи с ними по электронной почте. Интернет предоставляет возможность террористам осуществлять пропаганду своих идей на качественно ином уровне, нежели ранее. Бороться с ней очень трудно, так как информационные источники могут быть разбросаны по всему миру. Потеря даже нескольких серверов не может быть серьезной проблемой для террористов.

В то же время некоторые террористические организации не собираются останавливаться лишь на пропаганде и разрабатывают планы террористических актов, в которых планируется использование технологии Интернет. Представители ИРА подтвердили, что с помощью компьютерных систем можно нанести гораздо больший урон, чем взрывом бомбы в какой-либо коммерческой структуре.

Для террористов компьютерные диверсии имеют несколько преимуществ перед «традиционными» терактами: снижаются шансы на восстановление урона, можно получить более широкий общественный резонанс и плюс к этому, поимка конкретного исполнителя значительно затруднена. Для выполнения же компьютерных диверсий могут быть привлечены профессиональные программисты — взломщики компьютерных систем (хакеры).

Нельзя не учесть и возможность шантажа потенциальных жертв угрозой компьютерной диверсии (14).

В феврале хакерам удалось «захватить» один из четырех военных спутников связи Великобритании, и они шантажировали оборонное ведомство, требуя денег. Об этом сообщили источники, связанные с обеспечением безопасности Соединенного Королевства, в газете «Санди бизнес». Этот спутник, контролируемый диспетчерами военно-воздушной базы «Оакхэнгер» в Хэмпшире, помогает поддерживать непрерывную связь министерства обороны со всеми британскими вооруженными силами за рубежом и играет клю­чевую роль в важнейших операциях в Ираке и бывшей Югославии.

Недавно «компьютерным пиратам» удалось внести коррективы в орбиту спутника, что вызвало настоящий шок в британских вооруженных силах. «Такое может произойти лишь в кошмарном сне», — заявил один из высокопоставленных сотрудников британских спецслужб, которые вместе со Скотланд-Ярдом выявляют «взломщиков» национальной безопасности. Если бы Великобританию, как он выразился, хотели бы подвергнуть ядерной атаке, то агрессор взялся бы прежде всего за военную спутниковую систему связи. (15).

Дата добавления: 2015-08-20