Подготовлено Алексеем Ильиновым по материалам Интернета

Семьдесят три года назад, 29 октября 1936 года, от рук красных палачей пал выдающийся испанский национал-революционный мыслитель и политик, основатель и вождь Союзов Национал-Синдикалистского Наступления, Рамиро Ледесма Рамос. Несмотря на то, что в среде русских националистов существует интерес к Консервативной Революции в Испании, о жизни и деятельности Рамиро Ледесма Рамоса, фигуры культовой для испанских радикальных националистов, знают лишь немногие. Нас интересуют не только его идеи и политические взгляды. Дело в том, что Рамиро Ледесма прожил образцовую жизнь национал-революционера. Предлагаем вам ознакомиться с его биографией.

Рамиро Ледесма родился 23 мая 1905 года в городке Альфарас - де - Сайяго в провинции Самора. Он был четвертым ребенком в семье потомственных учителей, так что любовь к знаниям была впитана им с молоком матери. Свою первую статью он опубликовал уже в 14 лет в местной газете «Диарио Меркантиль». В возрасте 15 лет, будучи человеком деятельным и беспокойным, он, осознав что в родном кастильском захолустье для него нет никаких перспектив, решает перебраться в Мадрид. Отец пристроил его в училище, готовившее почтовых служащих. В 1921 году Рамиро Ледесма сдает экзамены и начинает работать на почте в Барселоне. Удивительно – люди, действительно серьезно повлиявшие на ход истории, зачастую занимали самые скромные должности или были «неудачниками» с системной точки зрения. Так, например, теоретик революционного синдикализма Жорж Сорель, оказавший огромное влияние на все революционные учения XX века, одинаково почитавшийся и в СССР, и в Фашистской Италии, всю жизнь проработал транспортным чиновником. А идеолог национал-большевизма Николай Васильевич Устрялов работал библиотекарем на КВЖД, но при этом его труды оказывали огромное влияние на политическую ситуацию в Советском Союзе.

Через некоторое время Рамиро Ледесма переводят в Валенсию, в 1924 году он снова возвращается в Мадрид. В Мадриде он решает вплотную заняться своим образованием и поступает сразу на физико-математический, философский и литературный факультеты крупнейшего ВУЗа Испании — Мадридского университета Комплутенсе. Он изучает французский и немецкий языки, которыми овладевает в совершенстве. Переводит на испанский язык «Математическую философию» В.Бранда и М.Дойчбена. Как уже говорилось, он рано начал писать: в семнадцать лет он написал «Пустоту», затем «Молодого Самоубийцу». В 1924 году Рамиро Ледесма пишет «Печать смерти» – свой единственный роман, посвященный Мигелю де Унамуно, своему любимому писателю. Его философские взгляды находились под влиянием Германа Кейзерлинга, Фридриха Ницше, Освальда Шпенглера, Иоганна Фихте и Мартина Хайдеггера, которого он активно популяризировал в испанских философских кругах.

Рамиро Ледесма Рамос много пишет для таких изданий, как La Gaceta Literaria и Revista de Occidente. В эти годы он знакомится со многими известными испанскими учеными и становится одним из любимых учеников Хосе Ортега-и-Гассета. Вроде бы все ясно. На горизонте маячила слава ученого мужа, еще немного и испанская культура обрела бы еще одного блестящего интеллектуала. Но нет, Рамиро Ледесма разворачивается на 180° и бросается в пучину радикальной политической борьбы. Бывает, что человек плюет на работу с хорошей зарплатой, на карьерный рост, на перспективы, на мирскую славу и начинает заниматься тем, чего требует его душа, а не тем, чего от него хочет Система. Вспомним Теодора Качинского, который бросил блестящую научную карьеру (а он бы и Нобелевскую премию получил со временем) и начал свое восстание против современного мира. Своим обращением к активной политической деятельности Ледесма очень сильно удивил тех, кто знал его раньше, во времена работы с Revista de Occidente. Итак, дауншифтинг испанской школы. Философия, которая стала химией. Рамиро Ледесма понимает, что Испания находится в катастрофическом положении. От былого величия и могущества не осталось ничего. Политическая ситуация взрывоопасна – с одной стороны страна изнывает под гнетом паразитической олигархии и крупного капитала, а с другой стороны, более чем вероятной является революция в исполнении коалиции левых сил, которая приведет к потере национального суверенитета — Испания станет вассалом (если не колонией) СССР. Его внимание привлекают современные ему мощные национал-революционные движения тех лет – национал-социалисты в Германии и фашисты в Италии. Кстати, и к советским большевикам Рамиро Ледесма относился с очень большим интересом, частично разделяя тезис национал-большевиков, что рано или, поздно, большевизм из разрушительной силы станет созидательной и будет вынужден служить интересам России.

«Да здравствует новый мир XX века! Да здравствует фашистская Италия! Да здравствует Советская Россия! Да здравствует гитлеровская Германия! Да здравствует Испания, какой мы ее сделаем! Долой буржуазную парламентскую демократию!» – писал он.

Ледесма понимает, что Испании нужна революция, но не та, о которой тогда на каждом углу кричали коммунисты и анархисты, не та революция, которая бы каленым железом вытравила национальную идентичность и традиции во имя «мировой революции» и «общечеловеческих ценностей», а Nuestra Revolution – Наша Революция, национальная и социальная.

Политическую деятельность он начал на чистом энтузиазме – без покровителей и финансовой поддержки извне, но с главным своим капиталом – огромными теоретическими знаниями и фанатичной верой в идеалы. «Он предпринял одну из самых героических авантюр в политической жизни современной Испании» – писал Р.Кинтанилья.

Ледесма начинает издавать журнал «Ла конкиста дель Эстадо» (Завоевание государства), в котором излагает свои политические взгляды, вокруг журнала вскоре собирается группа единомышленников. В первом номере журнала, вышедшем 14 марта 1931 г., был опубликован их политический манифест: «Государство должно быть облечено всей полнотой власти… Искоренение теории и практики марксизма – веление нашей эпохи. Коммунистическому обществу и государству мы противопоставляем ценности общества, построенного по принципу иерархии, национальную идею и эффективную экономику. Утверждение ценностей испанизма. Синдикальная структура экономики… Применение методов прямого действия (actión directa) против старого государства и старых политико-социальных групп старого режима» Вскоре Рамиро Ледесма за свою политическую деятельность попадает в тюрьму Модело на 10 суток.

На первом этапе группа Рамиро Ледесма не могла похвастаться каким-либо влиянием на политическую жизнь в Испании. Всяческие остряки из заплывших жиром официальных партий любят по поводу политических «маргиналов» цитировать Владимира Ильича – «Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа». Как и большинство ленинских цитат, эта цитата вырвана из контекста. Потому что потом у Ленина написано — «Но их дело не пропало. Декабристы разбудил Герцена. Герцен развернул революционную агитацию». Так и нашем случае, своим политическим манифестом Рамиро Ледесма заложил теоретический фундамент испанского национал-синдикализма.

С 25 июля по 10 октябрь 1931 газета не издавалась. Вскоре о себе заявила Кастильская Хунта Испанского Действия, созданная Онесимо Редондо, который призвал бороться за «Испанию великую и действительно свободную». Лидеры двух организаций знакомятся, но не сразу начинают сотрудничать. Редондо был радикальным old school католиком, в то время как Рамиро Ледесма был антиклерикалом, некоторые его труды даже попали в Index Librorum Prohibitorum (Список запрещенных книг) – список публикаций, запрещенных Римско-Католической Церковью. Но обстоятельства толкнули их к объединению, и было заключено соглашение о слиянии двух групп в одну организацию — Союзы Национал-Синдикалистского Наступления (JONS), о чем и было объявлено10 октября 1931 г на страницах «Ла конкиста дель Эстадо». Хонсисты стояли по ту сторону грызни «правых» и «левых». Это несомненное влияние Ортега-и-Гассета, говорившего, что «быть левым или правым — значит выбирать один из бесчисленных способов, предоставляемых человеку, чтобы быть дураком. В действительности это две формы моральной гемиплегии (одностороннего паралича)». Они выступали за создание сильного единого испанского государства, за уважение религиозных традиций, против парламентской либеральной демократии, за национальной пробуждение испанцев и восхищались славным имперским прошлым своей страны. Рамиро Ледесма Рамос испытал существенное влияние анархо-синдикализма (анархо-синдикалистское движение в Испании всегда было одним из сильнейших в Европе). Он выступал за передачу средств производства синдикатам производителей, так как считал что именно рабочие, объединенные в синдикаты, станут опорой нового испанского общества. Правда, в отличие от анархистов Ледесма не отрицал роли государства. Наоборот он считал, что государство должно осуществлять руководство синдикатами производителей, и за счет этого будет преодолена потребность в классовой борьбе. Так же широкий отклик среди хонсистов нашла другая концепция анархо-синдикалистов – прямое действие.

Символом ХОНС изначально была garra hispanica – когтистая лапа испанского имперского орла в лучах солнца, никогда не заходившего над Испанской империей времен ее золотого века (XVI—XVII вв.). Но этот символ не прижился и новой эмблемой национал-синдикалистов избрали перекрещенные стрелы и ярмо (источником вдохновения выступил герб католических королей), а на их знамени были три вертикальные полосы красно-черно-красным. Лозунги ХОНС –«Arriba Espana» (Возвысься Испания) и «Espana – Una! Grande! Libre!» (Испания – Единая! Великая и Свободная!) позже вошли в лексикон всех консервативно-революционных организаций Испании.

В апреле 1932 г. Рамиро Ледесма Рамос организовывает конференцию в мадридской библиотеке Атенео на тему «Фашизм против марксизма», которая срывается из-за протестов леваков и развязанной компании травли в прессе. 10 августа того же года его снова арестовывают за участие в анти-республиканской деятельности, аресты будут периодически повторяться до конца января 1933 г. Как говорят в Украине – «Когда тебе скажут: «Это философ», – спроси, по какой статье он сидел? Когда скажут: «Это поэт», – спроси, где он воевал?» Очевидно, что Рамиро Ледесма был хорошим философом.

После выхода из тюрьмы он становится членом редакции недавно созданного еженедельника «El Fascio», который выпускает Дельгадо Баррето, также в редакционный совет входит Хосе Антонио Примо де Ривера — будущий вождь «Falange Española» (Испанской Фаланги). В апреле Рамиро Ледесма едет в Португалию, где после участия в неудавшемся восстании генерала Хосе Санхурхо скрывался Онесимо Редондо. Они принимают решение издавать «ХОНС» – теоретический орган своей организации. Первый номер вышел в мае того же года. Три месяца спустя Рамиро Ледесма снова ненадолго арестовывают. В августе 1933 года Рамиро Ледесма встречается с Хосе Антонио Примо де Риверой, речь идет о слиянии его сторонников и ХОНС в одну организацию. Но Ледесма отказывается от такого предложения, хотя в октябре он присутствует на митинге в честь основания Фаланги в Мадриде. На митинге было гораздо больше участников, чем когда-либо собирали хонсисты. У фалангистов есть деньги и связи. Хосе Антонио как-никак был сыном бывшего диктатора Испании Мигеля Примо де Риверы, аристократом с титулом маркиза и преуспевающим юристом. В итоге 11 и 12 февраля на Национальном совете ХОНС, обсуждалась возможность объединения двух организаций. После этого ХОНС и Фаланга сливаются в одно движение – Falange Española de las J.O.N.S (Испанская фаланга и Союзы национал-синдикалистского наступления). Не всем старым соратникам Ледесмы это приходится по нраву, некоторые старые хонсисты покидают организацию.

Программу новой организации пишет Рамиро Ледесма. И программа из 27 пунктов получается радикальной и явно антикапиталистической. Символ, флаг и лозунги достаются в наследство от ХОНС. Собственно весь креатив, весь авангардизм, весь футуризм в Falange Española de las J.O.N.S был хонсисткого происхождения. Так часто бывает: неравный союз двух политических организаций. С одной стороны — те, у кого есть деньги, влияние и большее количество скорее статистов для митингов, чем активистов для прямого действия, а с другой стороны — активные, творческие, радикальные маргиналы, без денег, влияния и с небольшим количеством преданных соратников. В итоге такие неравные союзы ничем хорошим не заканчиваются. Пассионарность и радикализм одних используется для получения политических дивидендов другими.

ХОНС и Фаланга отличались социальным составом. В ХОНС было много студентов, рабочих, бывших левых активистов. Среди фалангистов был распространен типаж «сеньорито» – барчука, представителя золотой молодежи, зачастую играющего в «фашизм» от скуки. В движении формируется реакционное монархическое и ультра-католическое крыло под художественным руководством маркиза де ла Элиседы. Этот маркиз так и заявлял «Фашизм – это контрреволюция». То есть делал все для того, что бы образ фашизма в Испании находился в полном соответствии с марксистским тезисом о фашизме как об «орудии реакционных кругов крупной буржуазии». Хосе Антонио понимал, что наличие таких соратников в рядах его организации сказывается на имидже Фаланги не лучшим образом и по этому поводу постоянно оправдывался в своих речах, мол, мы «сеньоритос», но за народное благо. Он искренне так считал. Хосе Антонио был идеалистом и верил в свои идеалы. Но он оказался заложником своего окружения. Монархистские круги, которые поддержали Примо де Риверу, хотели сделать из Фаланги ручных, декоративных «фашистов». Хотите носить форму – носите, хотите вскидывать руку в римском приветствии – вскидывайте, можете даже нас немного покритиковать, главное, что бы вы делали то, что нам нужно. Естественно хонсисты не собирались плясать под реакционную дудку, за что и подвергались постоянной травле. Рамиро Ледесма с его идеями об экспроприации и национализации крупных земельных наделов, с их последующим распределением между испанскими крестьянами, ничего кроме ненависти у представителей «крупной реакционной буржуазии» не вызывал. Вся эта поддержка реакционных кругов в итоге сыграла злую шутку с Фалангой. Если Легион Михаила архангела в Румынии поддерживало большинство крестьян, а половину активистов венгерской партии «Скрещенные стрелы» составляли рабочие, да и ПНФ с НСДАП пользовались широкой поддержкой рабочих и крестьянских масс, то благодаря медвежьим услугам реакционеров Фаланга долгое время не могла похвастаться любовью простого народа. Все это сильно раздражало Рамиро Ледесма, так как его идеи и его политика не воплощались в жизнь. Он видел, что стараниями реакционного крыла фалангистов его радикальные политические идеи искажаются до неузнаваемости. «Мы давно и хорошо знаем, на кого опираться в противовес патриотизму правых, прежде всего клерикалов и тех, кто с ними связан. Каждый день мы все более видим, что национальная слабость Испании является в значительной степени следствием бездейственного, ложного, тепленького патриотизма, который возобладал на правом фланге» – писал он. В итоге, дело дошло до открытого конфликта, в результате которого Рамиро Ледесма и его ближайшие соратники в январе 1935 вышли из Фаланги.

Он начинает издавать еженедельник «La Patria libre» (Свободная родина), в котором полемизирует с фалангистами с радикальной национал-революционной позицииВ мае он выпускает книгу Discurso a las juventudes de España (Послание испанской молодежи),в ноябре под псевдонимомо Роберто Ланца пишет книгу Fascismo en España (sus orígenes, su desarrollo, sus hombres) (Фашизм в Испании (его происхождение, его развитие, его люди). Тем временем в феврале 1936 года на выборах в Кортесы (испанский парламент) побеждает левацкий Народный фронт. Все националистические организации в Испании оказываются вне закона, активистов национальных организаций начинают арестовывать и убивать. Хосе Антонио арестовывают 14 марта 1936 года. В мае 1936 Рамиро Ледесма посещает его в тюрьме и предлагает Фаланге свою посильную помощь, забыв о старых обидах. В июле месяце Ледесма выпускает первый и единственный номер журнала «Наша революция». 18 июля 1936 генерал Франко поднимает восстание против республиканского режима. 1 августа 1936 года Рамиро Ледесма арестовывают и бросают в тюрьму Лас Вентас. Рамиро Ледесма стоически переносит тяготы тюремного заключения. 29 октября его и еще нескольких заключенных сажают в грузовик и везут в Аравака (пригород Мадрида). Когда их привезли на место казни, он перед лицом неизбежной гибели спрыгнул с грузовика и, воскликнув – «Меня убьют, когда я захочу, а не когда вы захотите»- начал вырывать у охранника винтовку. Через несколько мгновений он пал изрешеченный пулями. Когда Ортега-и-Гассет узнал о смерти своего ученика, он сказал «они убили не человека – они убили разум».

В конце концов, после трех лет гражданской войны победила коалиция националистических сил во главе с Франсиско Франко. Но сам Франко, вопреки утверждениям советской пропаганды, никаким фашистом не был, он был консерватором, клерикалом и реакционером. Его режим узурпировал лишь название и символику Фаланги, а из самого фалангистского учения практически ничего не взял. Наиболее буйных фалангистов частично отправили на верную смерть на Восточный Фронт в составе «Синей дивизии», частично репрессировали. Национальная революция в Испании не состоялась, она была раздавлена сапогом правой реакции. Если бы Хосе Антонио и Рамиро Ледесма пережили Гражданскую войну, с ними бы расправился Франко. Зато они были удобны как мученики. Конечно, основные посмертные лавры достались Примо де Ривере, так как он был более удобным мучеником. Рамиро Ледесме было посмертно присвоено звание бакалавра права и на месте его расстрела установили мемориальную плиту. Тем не менее, его наследие не удалось предать забвению. Первые группы национал-синдикалистов, считавших именно радикальные идеи Рамиро Ледесмы истинными, появились в Испании уже в 50х годах. И сейчас его имя является знаменем для всех испанских национал-революционеров.

Рамиро Ледесма Рамос – мы помним тебя. Ты навеки в рядах борцов за свободную Европу – Национальную и Социальную.

Рамиро Ледесма Рамос — возвращение Мятежного Конкистадора

http://rossia3.ru/ideolog/friends/ramos

Рамиро Ледесма Рамос, бесспорно, является одной из самых неординарных и сложных радикальных фигур в бурлящем потоке европейской политической жизни 1930-х годов, когда шла яростная борьба идей, претендующих, не много не мало, на всемирность. И, тем не менее, его основные философские, политические и литературно-художественные работы и его насыщенная событиями биография проанализированы частично и столь же фрагментарно исследованы, хотя и здесь есть некоторые позитивные достижения. Объективно и добросовестно подошёл к этой теме исследователь Мануэль Пастор (Manuel Pastor). То же можно сказать и о превосходных работах Сантьяго Монтеро Диаса (Santiago Montero Diaz), Хуана Апарисио (Juan Aparicio) и Эмилиано Агуадо (Emiliano Aguado). Другим значимым событием было факсимильное издание, дополненное вступительной статьёй, главного идейно-теоретического журнала революционных национал-синдикалистов «La Conquista del Estado» («Завоевание государства»). В 1968 году была запоздало переиздана небезызвестная работа Рамиро Ледесмы «Fascismo en Espana?» («Фашизм в Испании?»), где автор под псевдонимом Роберто Лансас (Roberto Lanzas) критиковал позицию экс-соратника, лидера Испанской Фаланги Хосе Антонио Примо де Риверы. В начале 1980-х годов было издано ещё одно немаловажное сочинение - «Discurso a las Juventudes de Espana» («Послание молодёжи Испании»). Остальные эссе и философские труды Рамиро Ледесмы были также опубликованы со временем. Меньше всего повезло его чрезвычайно любопытным и стилистически необычным рассказам и романам - «El vacio» («Пустота»), «El joven suicida» («Молодой самоубийца»), «El sello de la muerte» («Печать смерти») и «El fracaso de Eva» («Неудача Евы»), которые далеко не сразу нашли дорогу к читателю, хотя именно в них экстравагантность характера талантливого молодого испанского интеллектуала раскрывается особенно ярко.

Политическая публицистика 1934-1935 годов — это уже новый этап общественного активизма Рамиро Ледесмы Рамоса после редактирования и издания «Завоевания государства», где была подробно изложена платформа самобытного «фашизма слева», чьи базовые пункты формировались не без влияния, собственно, раннего пролетарско-социалистического итальянского фашизма и германского национал-социализма с уклоном опять же «влево». Годами ранее, в 1931-м, создаются Хунты Национал-Синдикалистского Наступления (ХОНС) (Juntas de Ofensiva Nacional-Sindicalista (JONS)), чьи образность, символика и идеология вполне соответствовали духу своего взрывного времени — соборный лозунг «Una, Grande у Libre!» («Единая, Великая и Свободная!»), концепция социально-корпоративного Нового Государства - Nuevo Estado, красно-чёрное знамя с Стрелами и Ярмом, антибуржуазность, антипартийность, сакрализация насилия, революционный синдикализм, иерархия, аграрная революция, имперский национализм, биполярность марксизм/фашизм и проч. Тогда же происходит сначала слияние, а затем, после идейных разногласий, и разрыв ХОНС с Испанской Фалангой. Ведётся весьма оживлённый диалог с другими политическими группами и организациями — левыми анархо-синдикалистами и контрреволюционерами из журнала «Accion Espanola» («Испанское Действие»). С практически-организационной точки зрения этот период крайне интересен, поскольку представители самых разных группировок, некоторые из которых были убеждёнными противниками, не только договаривались друг с другом, но даже сотрудничали. Однако, по мнению Сантьяго Монтеро Диаса, в поздних сочинениях Рамиро Ледесмы, чья деятельность сконцентрировалась преимущественно на политической практике со всеми её недостатками и труднопреодолимыми препятствиями, уже не было прежней новизны, ибо теорию, которой было предостаточно, нужно было как-то тестировать и воплощать. Тринидад Ледесма (Trinidad Ledesma) замечает, что где-то «символически» он даже повлиял на авторитарную модель франкистского государства, которое, как известно, Рамиро Ледесму сильно «недолюбливало» и постаралось о нём забыть. Концептуально основы испанского Нового Государства действительно сформулировали Хосе Антонио Примо де Ривера, Онесимо Редондо и особенно Рамиро Ледесма Рамос. Каудильо, правда, последнего никак не вспоминал добрым словом.

Гибель Рамиро Ледесмы в 1936 году свела на нет его «лево-фашистские» и даже «национал-большевистские», как их определяют новейшие рамиристы и хонсисты (например, Хуан-Антонио Йопарт и ассоциация «Alternativa Europea»), альтернативы. Франкистское право-консервативное государство воспользовалось динамикой фашизма совсем иначе, бездарно лишив его левого и социалистического содержания и превратив в унылый старческий контрреволюционный антикоммунизм, в котором революционерам-рамиристам уже не было места.

Подготовлено Алексеем Ильиновым по материалам статьи Raul Morodo «El fascismo de «izquierda» de Ledesma Ramos» на сайте http://www.ramiroledesma.com

Франкистская цензура против консервативно-революционного рамиризма

http://falangeurasia.blogspot.ru/2012/11/blog-post_26.html#more

Мятежные и неприкрыто «некорректные» для политических конформистов-приспособленцев идеи Рамиро Ледесмы Рамоса, лидера Хунт Национал-Синдикалистского Наступления (ХОНС) и учредителя Испанской Фаланги наряду с Хосе Антонио Примо де Риверой и Онесимо Редондо Ортегой, как об этом пишут зарубежные исследователи фалангизма (например, такой уважаемый историк-испанист, как Эрик Норлинг (Erik Norling)), стали игнорироваться франкистами почти сразу же после прихода к власти, ибо их содержание было весьма «неудобно» для победившей реакции (которая, что символично, годы спустя идеально спелась с либералами-западниками) и тех псевдофалангистов, которые скоро приспособились к «комфортным» условиям режима. Рамиризм или же революционный национал-синдикализм был осознанным бунтом против сих приспособленцев, для которых Фаланга из орденского союза поэтов, кшатриев и тружеников превратилась в самую, что ни на есть, тёплую и сытную кормушку. Государственная цензура фактически запретила работы Рамиро Ледесмы, а его имя лишь отчасти упоминалось франкистами, да и то как отрицательное. Пик запрета пришёлся на 1937-1942 годы, когда франкистское государство постепенно укрепляло свои позиции и в его правительстве шла борьба с радикалами-фалангистами первого призыва, «старыми рубашками» («camisa vieja»). В 1960-х годах, когда произошла относительная либерализация в стране и пресса стала более-менее свободной, фалангисты-оппозиционеры, настроенные к Франко негативно, издали, наконец, все основные сочинения Рамиро Ледесмы Рамоса. Примечательно, что каудильо точно таким же образом обошёлся и с Онесимо Редондо и даже с Хулио Руисом де Альдой — их тексты появлялись в печати исключительно редко и их имена упоминались крайне неохотно.

Революционные хонсисты, такие как Франсиско Гильен Салайа (Francisco Guillen Salaya), Сантьяго Монтеро Диас (Santiago Montero Diaz) и Хуан Апарисио (Juan Aparicio), защищали доброе имя Рамиро Ледесмы и публиковали его тексты, при этом внятно осмысляя и анализируя его взгляды как остроактуальные. Они особо подчёркивали его неоценимый вклад в становление доктрины национал-синдикализма и указывали на Хунты Национал-Синдикалистского Наступления как на организацию-предшественницу Фаланги.

Реакционно-консервативная партия, ставшая преобладающей в Фаланге с 1937 года, приложила определённые усилия для того, чтобы о Рамиро Ледесме и его соратниках вспоминали как можно реже. Этот интеллектуальный остракизм был, в принципе, вполне объясним, ибо национал-католики и «одомашненные» фалангисты стремились как можно скорее позабыть о национал-революционных и социалистических истоках фалангизма. Так, в марте 1937 года, в одном из номеров роялистского журнала «Испанское Действие» («Accion Espanola»), упоминалась знаменитая речь Хосе Антонио в Театре Комедии в 1933 году, но о его сотрудничестве с Рамиро Ледесмой не было ни одной строчки.

В годы испанской Гражданской войны отдельные революционные тексты Рамиро Ледесмы были всё-таки опубликованы, но церковные власти резко потребовали у Серрано Суньера (Serrano Suner) их изъятия. Причина сего негодования налицо — злые нападки на феодально-католическую реакцию, которая считала именно себя единственно-легальным «столпом» Нового Государства. Рамиро Ледесма заявлял, что патриотизм в церковном тепле портится, а Стрелы и Ярмо, воинские символы фалангистской революции, предаются и заменяются католическим крестом. Оскорблённый отец-иезуит Теодоро Тони (Teodoro Toni) говорил, что с публикацией подобных работ мириться никак нельзя, а их автор — религиозно безграмотен.

В 1942-1943 годах франкистская служба пропаганды была полностью занята национал-католиками, тогда как Революционная Фаланга — Falange Revolucionaria, как её называл фалангист Дионисио Ридруэхо (Dionisio Ridruejo), была неугодна властям, которые либо расправлялись с её наиболее активными участниками или как-то их «приручали», особенно накануне неминуемого разгрома стран Оси. В то же самое время хонсисты постоянно напоминали, что это их символы, присутствующие во всех провинциях, были некогда «присвоены» Фалангой. И они же утверждали, что именно Рамиро Ледесма Рамос был истинным лицом испанской национальной революции, а не Хосе Антонио Примо де Ривера, которого Рамиро Ледесма после разрыва с ним записал едва ли не в «еретики» (хотя их поздние отношения и не были такими уж однозначно антагонистичными). В свою очередь некоторые фалангисты-хосеантонианцы во главе с экс-хонсистами Франсиско Браво Мартинесом (Francisco Bravo Martinez) и Фелипе Хименесом де Сандовалом (Felipe Ximenez de Sandoval) постарались создать негативный образ Рамиро Ледесмы как «раскольника». В 1940 году появляется работа «Historia de Falange Espanola de las J.O.N.S.» («История Испанской Фаланги и ХОНС») авторства Браво Мартинеса, где Рамиро Ледесма всячески очерняется и его уход из Фаланги подаётся как личностный, а не идеологический конфликт. И, что уж совсем невероятно, его обвинили в желании намеренно ослабить Фалангу. В ноябре 1941 года появляется обширная биография Хосе Антонио, написанная Хименесом де Сандовалом, с предисловием Серрано Суньера. В одной из глав книги Рамиро Ледесма предстаёт как заговорщик и враг Хосе Антонио. Не без презрения отзывается автор и о рамиристах, «нескольких фанатичных поклонниках Рамиро Ледесмы».

Лишь через двадцать лет, в 1960-х годах, пламенный национал-революционер Рамиро Ледесма Рамос и его публицистика, спасённые от франкистского забвения, были снова возвращены Испании, прежде всего благодаря работе профессора Сантьяго Монтеро Диаса и, ранее, ещё в 1940-х годах, усилиями журналиста и публициста Эмилиано Агуадо (Emiliano Aguado), соратника Рамиро Ледесмы. Агуадо в своих публикациях, опровергающих нападки антирамиристов, создал ярчайший образ Рамиро Ледесмы Рамоса как интеллектуала и самобытного левого национального социалиста, чьи прозорливость, новаторство и будущизм не были поняты до конца католиком-традиционалистом Хосе Антонио Примо де Риверой.

Подготовлено Алексеем Ильиновым по материалам сайта http://www.ramiroledesma.com

Нарcисо Пералес (Narciso Perales): краткий биографический очерк*

Share on vkShare on facebookShare on mymailruShare on favoritesShare on twitterShare on googleMore Sharing Services 0

Опубликовано Augustus Ardens в Чт, 14/06/2012 - 11:47

Доктор Нарcисо Пералес — медик, ветеран Испанской Фаланги, крайне негативно воспринявший режим Франсиско Франко и активно ратовавший за возвращение к консервативно-революционным базовым принципам и идеологическим основам Фаланги, заложенным её основателем и лидером Хосе Антонио Примо де Риверой. Родился 3 сентября 1914 года в Ла-Линеа де-ла-Консепсьон, Кадис (La Linea de la Concepcion, Cadiz). Был выходцем из рядов испанских националистов (Partido Nacionalista Espanol). Его супругой была Хустина Родригес де Вугури (Justina Rodriguez de Vuguri), первая женщина-военнослужащая в J.O.N.S. (Хунты Национал-Синдикалистского Наступления).
Пералес, будучи непримиримым антикапиталистом и убеждённым сторонником социально ориентированного гражданского общества, был оппозиционно настроен к Франко и всегда оставался верен идеям изначального фалангизма и национал-синдикализма. С кругом близких соратников он стремился восстановить подлинную Фалангу, которая не имела бы ничего общего с авторитарно-реакционным и, особенно после Второй Мировой войны, ещё и проамериканским франкизмом.
Пералес начинает свою политическую деятельность в возрасте девятнадцати лет в национал-синдикалистском движении Movimiento Espanola Sindicalista («MES»), основанном в 1933 году Хосе Антонио Примо де Риверой, принимает участие во многих ключевых для истории Фаланги мероприятиях и акциях. 20 октября 1935 года Хосе Антонио высоко оценивает его заслуги и награждает орденом «Palma de Plata» (Серебряная Пальмовая Ветвь) вместе с Эдуардо Ривасом (Eduardo Rivas), Санчо Давилой (Sancho Davila) и Мартином Руисом (Martin Ruiz). Он выделил имя Нарсисо Пералеса в своей торжественной речи, произнесённой в честь награждённых.
В 1936 году Пералес находился в Гранаде, где представлял интересы Фаланги и пребывал в самой гуще событий того сложного и драматичного времени, озарённого пожарами гражданской войны. Он был категорически не согласен с чересчур конформистской позицией Раймундо Фернандеса Куэсты (Raimundo Fernandez Cuesta), отвергшего оригинальные программные требования Фаланги и налаживавшего отношения с Франко. В середине 1970-х годов именно Куэста возглавил воскрешённую под прежним именем Falange Espanola de las J.O.N.S. Личность его весьма спорная и действительно склонная к соглашательству и приспособленчеству. Потому и нет ничего столь уж удивительного в его контактах с новым властителем Испании. Пералес же своим дерзким поведением фактически навлёк на себя беду, но Куэста спас его и взял с собой в Малагу, чтобы избежать репрессий со стороны Франко. В июне 1938 года Пералес отправился добровольцем на фронт, когда за старинный испанский город Теруэль шли кровопролитные бои между силами националистов и республиканцев.
Спустя годы Нарсисо Пералес возобновляет свою деятельность с целью реставрировать классическую контрфранкистскую Фалангу. В 1966 году он создаёт организацию Frente Sindicalista Revolucionario (FSR) (Синдикалистский Революционный Фронт), стоящую на позициях более решительных и консервативно-революционных, нежели франкистский официоз. Революционные национал-синдикалисты подняли красно-чёрное боевое знамя с чёрной спиралью — символом обновления, на которое так надеялись Пералес и его единомышленники. Фронт проводил свои собрания в Мадриде нелегально и его активность стала поводом для возвращения в политику после долгих лет затишья и бездействия Мануэля Эдильи (Manuel Hedilla). В итоге Эдилья был единогласно избран президентом FSR, а Пералес — вице-президентом. Оба они были глубоко верующими католиками, патриотами и идейными фалангистами.
Помимо Фронта существовала также общественно-политическая инициатива Frente Nacional de Alianza Libre (FNAL) (Национальный Фронт Свободного Объединения), официальная и внешне легальная, которая в идеале должна была перегруппировать разрозненных фалангистов и более качественно транслировать свои идеи среди испанских трудящихся и всех, кому были близки ценности социальной справедливости. Особое внимание уделялось автономному синдикалистскому самоуправлению (sindicalismo autogestionario) и также кропотливо исследовался опыт организации труда в социалистической Югославии Иосипа Броза Тито.
Мануэль Эдилья скончался в 1970 году. Тем не менее Пералес сложил с себя полномочия единоличного руководителя FSR/FNAL и передал их Патрисио Гонсалесу де Каналесу (Patricio Gonzalez de Canales). Некоторые члены FNAL с правыми взглядами покинули организацию и примкнули к ультраправым из Fuerza Nueva («Новая Сила») Бласа Пиньяра Лопеса.
Доктор Пералес с соратниками из FSR и присоединившимися к ним экс-членами FNAL снова отваживаются на спасение национального синдикализма. Но и здесь не всё складывается удачно и в 1975 году он покидает своих товарищей, чтобы войти в Аутентичную Испанскую Фалангу (Falange Espanola Autentica).
Нарсисо Пералес ушёл из жизни в Мадриде 18 июня 1993 года.
Когда-то доктор Пералес сказал, что завоевание власти и её распределение — далеко не самое главное. Человеческое общество, чьим основанием является подлинная свобода людей, а не господство одних над другими — вот истинная благородная цель. Гармоничное общество высшей справедливости, в котором больше не должно быть рабовладельцев и рабов, сеньоров и сервов.

Подготовлено Алексеем Ильиновым по материалам Интернета

Фронт Студентов-Синдикалистов и национал-синдикалистское движение Испании в "переходный период"

Детальное исследование национал-синдикалистского активизма в Испании в период диктатуры Франко и в первые годы «легализации» ряда оппозиционных групп выявляет его многочисленные противоречия и спорные моменты. Например, подробное изложение данного вопроса можно найти в работе РафаэляИбаньеса Эрнандеса («El movimiento nacional-sindicalista durante la transicion. Una aproximacion de Rafael Ibanez Hernandez». Universidad de Verano de la Fundacion Jose Antonio. 4 de agosto de 1997. Castilnovo (Segovia)). Упомянутый в ней антиправительственный Фронт Студентов-Синдикалистов (Frente de Estudiantes Sindicalistas (F.E.S.)) показан не совсем точно, поскольку он не был изолированной, замкнутой исключительно в себе, группировкой радикалов-антифранкистов, но создал целую организационную сеть не только в столице, но и в провинциях. «Альянс Синдикалистов» (Alianza de los Sindicalistas), будто бы связанный с F.E.S., скорее всего не существовал. Однако фалангист-оппозиционер Нарсисо Пералес (Narciso Perales), ветеран Фаланги и соратник Хосе Антонио, безуспешно попытался объединить революционных фалангистов и анархо-синдикалистов в Синдикалистском Альянсе - Alianza Sindicalista. «Хунты Агитации» - Juntas de Agitacion, ещё одна группа, были связаны с Хунтами Национал-Синдикалистского Действия - Juntas de Actuacion Nacional Sindicalista. Лидер диссидентской Фаланги Мануэль Эдилья (Manuel Hedilla), брошенный некогда Франко в тюрьму, вряд ли мог поддержать Революционный Синдикалистский Фронт - Frente Sindicalista Revolucionario (F.S.R.), который был образован изгнанниками из Фронта Студентов-Синдикалистов. Это весьма распространённый миф. Сам Эдилья чрезвычайно осторожно относился к группам, в названиях которых присутствовали слова «Фаланга» и «Революция». Для него наиболее предпочтительным вариантом был менее экстремистский и умеренный Национальный Фронт Свободного Альянса - Frente Nacional de Alianza Libre (FNAL).

Фронт Студентов-Синдикалистов, чьи активисты вели плодотворную агитацию в университетской среде, стремился быть хранителем «хосантонианской» Фаланги, при этом не впадая в совсем уж сумасбродный анархо-левацкий беспредел. Но он же решительно противостоял и любым попыткам открытого втягивания в организации франкистского толка. Примером подобного противостояния с «официальными» фалангистами является межфалангистская дискуссия в Клубе «Дон Иларион» (Club Don Hilarion), участниками которой были национал-синдикалисты из F.E.S., «независимые фалангисты» - «falangistas independientes», «франкофалангисты» - «francofalangistas» Раймундо Фернандеса-Куэсты (Raimundo Fernandez-Cuesta) и группа «эдильистов» - «hedillista». Диалог, в конце концов, зашёл в тупик из-за трений между Куэстой и F.E.S.
Бурный 1976 год вовлёк теперь уже «постфранкистских» национал-синдикалистов и неофалангистов в новейший круговорот событий. Есть мнение, что Фронт Студентов-Синдикалистов, якобы, сменил тогда своё название на Испанский Синдикалистский Фронт - Frente Espanol Sindicalista. Но оно так и не стало официальным, хотя и было связано с разными группами «независимых фалангистов».

Подготовлено Алексеем Ильиновым по материалам сайта http://www.e-falange.com/fes/

"Фаланга упорно добивались революционных преобразований в духе "фалангистской весны"

После 1945-го в Европе сохранилось два режима, один из которых был во многом ориентирован на Рейх, другой подчёркнуто ему лоялен – испанский и португальский. В принципе ни Франсиско Франко, ни Антониу Салазар не имели отношения ни к нацизму, ни хотя бы к фашизму. Испанский генералиссимус был типичным военным националистом, защитником европейской христианской традиции как он её понимал. Португальский профессор-экономист буквально олицетворял рационализм и сциентизм. Оба они вовремя переориентировались на англо-американских союзников. Салазару это было особенно просто: распорядившись приспустить траурные флаги «в связи с кончиной главы дружественного Германского государства», он одновременно провозгласил «победу знамён демократии» и выразил радость за «старейшего союзника Португалии - Великобританию». Но и в Португалии, и ещё более в Испании правящие режимы пользовались некоторыми инструментами власти из фашистского арсенала. Тому способствовали идеологические акценты антимарксизма и национализма.
Через всю историю испанского франкизма протянулась глухая борьба между традиционной консервативно-католической аристократией, на которую ориентировался сам каудильо, и партией Испанской фаланги, близкой к итальянскому фашизму и штрассеровскому крылу НСДАП. Основатели фаланги – Хосе Антонио Примо де Ривера, Рамиро Ледесма Рамос, Мануэль Эдилья – были сторонниками национального синдикализма, испанского варианта корпоративной республики. В идеологии наиболее радикального фалангиста Ледесмы основное место занимал плебейский популизм. Эти тенденции категорически отвергал каудильо. Символично, что Ледесму и Хосе Антонио расстреляли испанские красные (Ледесма вырвал винтовку у охранника, принудив открыть по себе огонь: «Я решу, когда мне умереть, а не вы!»), а Эдилью отправлял на расстрел Франко. Спасся он лишь заступничеством зятя каудильо Рамона Серрано Суньера.
В послевоенный период именно фаланга в лице Серрано Суньера, Дионисио Ридруэхо, Хосе Луиса Арресе, Луиса Гонсалеса Висена, Хосе Антонио Хиррона являла собой оппозицию Франко. Они упорно добивались революционных преобразований в духе «фалангистской весны»: коллективистского преобразования экономики и, как ни парадоксально, либерализации политической жизни, снятия военного и церковного контроля над общественной активностью. Каудильо жёстко осаживал фалангистов. Те были настоящими фашистами, очень напоминая братьев Штрассеров. Зато Франко, на счастье Испании, никак не был Гитлером.
В послефранкистской Испании фашистскую эстафету перехватили ультраправые типа «Новой силы» фанатичного франкиста Бласа Пиньяра. Фашистской организацией стала «Испанская солидарность» жандармского полковника Антонио Техеро, попытавшегося совершить неофранкистский переворот в феврале 1981 года. Однако эти группы, при всей их решительности и готовности к кровопролитию, остались на обочине. Испанское общество сошлось на демократическом консенсусе. Бескровный переход к демократии видится испанцам как основной смысл франкистского сорокалетия.

---

Дата добавления: 2015-08-20