Организация адвокатуры во времена Империи

С падением республиканского образа правления адвокатура, как и вообще судебные учреждения, подвергалась большим изменениям. Судебная власть малопомалу перешла от представителей народа к императору, верховному совету и правительственным чиновникам. Принципы гласности и состязательности стали ограничиваться. Появились зачатки следственного процесса и письменной апелляции, а вместе с тем развилось в широких размерах заочное производство. Законодательная деятельность стала понемногу захватывать и адвокатуру. Впрочем, в первое время, до перенесения столицы из Рима в Константинополь, внимание императоров было обращено преимущественно на вопрос об адвокатском гонораре. Это вполне понятно: алчность и бесцеремонность адвокатов, развившиеся к концу республики, достигли теперь колоссальных размеров. И вот уже Август должен был возобновить пришедший в забвение закон Цинция *(221). Но не те были времена, чтобы адвокаты довольствовались добровольными приношениями клиентов, которые, в силу общечеловеческой слабости, были склонны слишком скоро забывать оказанные им благодеяния и чересчур долго помнить невольные промахи и неудачи. "Редка благодарность клиента", жалуется один писатель IV века *(222).

"Если услужишь кому, легче пера благодарность

Если же в чем согрешишь, гнев тяжелее свинца", говорит Плавт.

Весьма понятно, что закон снова перестал соблюдаться на практике, и жадность адвокатов сделалась еще сильнее, еще необузданнее. В царствование Клавдия адвокат Суилий, получив от своего клиента, знатного гражданина Самия, 400 тысяч сестерциев (20 тысяч рублей), внезапно изменил ему. Узнав об этом, Самий в порыве отчаяния лишил себя жизни в доме Суилия. Тогда консул Силий вошел в сенат с предложением восстановить и применить к Суилию Цинциев закон. По словам Тацита, он приводил в пример древних ораторов, которые стремились только к славе, как лучшей награде за красноречие, и доказывал, что, если бы процессы не приносили адвокатам прибыли, то было бы меньше вражды, исков и обвинений. Сенат уже готов был возобновить закон Цинция, но Суилий со своими приверженцами обратился к самому императору и произнес речь, в которой доказывал, что Цинциев закон отжил свое время и не должен иметь применения. "Красноречие не может быть безвозмездным", говорил он: "так как в противном случае, заботясь о чужих интересах, мы упускали бы из виду свои собственные. Многие живут военной службой, другие земледелием; никто не ставит целью того, от чего он не может предвидеть никакого плода. Хорошо было какому-нибудь Азиния или Мессале, обогащенным войнами между Антонием и Августом, разыгрывать роль великодушных. Но можно привести много примеров, за какую громадную цену обыкновенно говорили перед народом Публий Клавдий и Кай Курион. Пусть обратит внимание император на лиц низшего класса, которые могут блистать только в тоге, и пусть он помнит, что если занятия будут лишены вознаграждения, то они погибнут" *(223). Результатом этой, хотя и не отличающейся, по словам Тацита, особенным достоинством, но все-таки не безосновательной речи, было то, что император дозволил адвокатам брать гонорар в размере не свыше 10 тысяч сестерциев *(224).

Как понимать это постановление? Отменяло ли оно закон Цинция, разрешая условия о гонораре и предварительное его получение в пределах таксы? Или же оно удерживало прежний порядок вещей и определяло только максимум вознаграждения по окончании процесса? По-видимому, более вероятным кажется первое предположение. Но, сопоставив с этим местом Тацита другие факты, мы должны принять второе. Прежде всего, следует вспомнить то сенатское постановление, о котором упоминает Плиний, и которое было приведено нами раньше. Оно буквально повторяло закон Клавдия, понимаемый во втором смысле, так как, по словам Плиния, запрещая продавать и покупать судебную защиту, оно дозволяло по окончании дела брать деньги в размере не более 10 тысяч сестерциев. Затем при преемнике Клавдия - Нероне тоже было издано сенатское постановление относительно гонорара, но о нем существуют два, по-видимому, противоречивые показания. Именно, Тацит говорит, что им был снова подвержен закон Циния *(225), а по словам Светония, Нерон только позаботился о том, чтобы тяжущиеся давали за защиту адвокатам определенную и справедливую плату *(226). Это противоречие двух авторитетнейших писателей весьма легко устраняется, если понимать закон Клавдия в том смысле, какой мы ему придаем, и если считать сенатское постановление Нерона простым подтверждением Клавдиева закона. В самом деле, Тацит утверждает, что Нерон возобновил закон Цинция, а Светоний говорит, что он дозволил адвокатам брать "определенную (то есть, по всей вероятности, определенную таксой Клавдия) и "справедливую", то есть, соответствующую делу плату. Если соединить оба эти положения вместе, то получится ни что иное, как закон Клавдия, который, не отменяя Цинциева закона, установил таксу для приношения клиентов. Несовпадение известий, сообщаемых Тацитом и Светонием, объясняется просто тем, что каждый из них сообщал только ту часть закона, которая ему была нужна при его повествовании, или которая казалась важнее.

Внутренний смысл этих распоряжений заключался в стремлении обуздать непомерную жадность адвокатов. Но, как показывают факты, запрещение составлять условия о гонораре и требовать его судом, а с другой стороны, определение максимума платы, не могли предотвратить ловких обходов Цинциева закона и тайного вымогательства громадных гонораров. В таком положении вопрос о гонораре, по-видимому, находился до времен Александра Севера. По крайней мере, источники не сохранили никаких известий о промежутке между царствованиями Траяна (I в. по Р. Х.) и Александра Севера (III в.), из чего можно заключить, что никаких важных перемен в этом отношении не было сделано. При Александре Севере, как видно из дошедших до нас отрывков Ульниана *(227) прежний порядок вещей был принципиально изменен. Хотя всякие условия о гонораре, заключенные до судебного заседания, были, как и раньше, ничтожны, но во-первых, они имели полную силу, если были заключены после защиты дела, хотя бы до постановления решения, и вовторых, адвокаты получили право иска о гонораре. Последнее постановление наиболее важно, так как оно шло в разрез с прежними законами и обычаями и установляло новое начало. Право иска осуществлялось путем экстраординарного процесса *(228) следующим образом. Если адвокат выговорил себе после защиты дела определенный гонорар, то он мог его требовать судом с тем лишь условием, чтобы уплаченная ему впредь сумма вместе с обещанной не превышала 100 золотых (= 10,000 сестерциев), т. е. таксы Клавдия. Если же не было сделано никакого условия, то суд по требованию адвоката должен присудить ему вознаграждение, "смотря по роду дела, таланту адвоката, обычаям адвокатуры и важности судебной инстанции, в количестве, тоже не превышающем таксы" *(229). Таким образом, законодательство признало возмездность адвокатуры.

Дополняя эти положения, Константин (в 326 г.) предписал исключать из списка каждого адвоката, который будет вымогать или выговаривать себе под видом гонорара чрезмерные суммы или определенную часть спорного имущества *(230). Императоры Валентиниан и Валенций (в 368 г.) снова подтвердили, что "адвокат не должен заключать с тяжущимися (до защиты дела) никаких условий, а принимать беспрекословно ту сумму, какую по доброй воле даст ему тяжущийся" *(231). Обещание гонорара, скрытое под видом уплаты займа, могло быть уничтожено в течение двух лет возражением о фиктивности его (exceptio non numeratae pecuniae) *(232). Все эти постановления были приняты Юстинианом в его законодательные сборники.

Бросая общий взгляд на вопрос о гонораре в римской адвокатуре, мы замечаем, что через всю его историю проходит красной нитью одна тенденция, именно тенденция "относительной безвозмездности адвокатуры", т. е. приравнивание гонорара к добровольному, почетному дару со стороны клиента. Основываясь на традициях древнего патроната, она была впервые возведена в правовую норму законом Цинция. Последующие законодатели не раз возвращались к ней и подтверждали ее, так что можно без преувеличения сказать, что безвозмездность была основным принципом римской адвокатуры, начиная с древнейших времен вплоть до Александра Севера, когда ей был нанесен решительный удар признанием за адвокатами права иска о гонораре. Раз такое признание свершилось, раз гонорар из дара обратился в вознаграждение за услугу, принцип безвозмездности был нарушен, и адвокатура утратила свой первоначальный характер.

С перенесением столицы из Рима в Константинополь законодательная регламентация стала мало-помалу охватывать все стороны адвокатской деятельности. До сих пор под адвокатурой была во всех отношениях свободной профессией и не имела никакой организации. Теперь она получает постепенно правильное устройство. С IV в., в законодательных памятниках появляется термин "сословие адвокатов" (ordo, collegium, consortium advocatorum, causidicorum, togatorum). Затем, адвокаты разделяются на штатных и сверхштатных; при императоре Льве устанавливается экзамен для кандидатов в адвокатуру (V в.); ограничивается комплект штатных адвокатов в каждой провинции; предоставляются различные привелегии как всему сословию, так и некоторым из его членов, словом, законодательство стремится подробно определить все стороны профессии. Было бы крайне утомительно и для нашей цели бесполезно следить за долгим процессом превращения свободной адвокатуры в организованную. Несравненно интереснее и целесообразнее сразу обратиться к окончательному результату этой двухвековой эволюции и рассмотреть адвокатуру в том виде, какой она имела по Юстиниановым кодексам, представляющим собой, так сказать, законодательную кристаллизацию всего предшествующего развития римского права.

В Юстиниановых сводах мы находим стройно организованную систему адвокатуры. Основной принцип этой организации - приравнение адвокатской профессии к должностной службе. Адвокаты носили название сословия (ordo), но это название понималось в том смысле, в каком говорится военное или учительское сословие, т. е. просто в смысле разряда лиц, занимающихся одной и той же профессией без всякого отношения к их внутренней организации. Допущение к адвокатуре зависело от начальника провинции или города (в столицах), т. е. от высшего административно-судебного чиновника *(233). Отрицательные условия для принятия в число адвокатов были те же, что и в республиканское время. По-прежнему не допускались к адвокатуре несовершеннолетние, страдающие некоторыми физическими недостатками (глухие, слепые), женщины, лишенные гражданской чести, подвергшиеся уголовному наказанию, занимающиеся позорными ремеслами и т. п. *(234) Вместе с тем от кандидатов в адвокатуру требовались некоторые положительные условия, именно: 1) окончание курса в одной из юридических школ и 2) экзамен. При Юстиниане юридические школы существовали только в Константинополе, Риме и Берите. Все остальные были запрещены. Из предисловия к Дигестам видно, что до Юстиниана весь учебный материал, преподававшийся в этих школах, был распределен на четыре года. Юстиниан прибавил сюда еще один год, причем постановил, что первые четыре года должны посвящаться прохождению Институций и Дигест, а пятый - специальному изучению шестой и седьмой части Дигест и Кодекса *(235). По окончании этого курса, кандидаты в адвокатуру должны были подвергнуться государственному экзамену, который производился учеными правоведами в присутствии правителя провинции (rector provinciae) или коменданта города (defensor oppidi). Экзаменаторы должны были удостоверять под присягой, обнаружил ли кандидат достаточные познания или нет *(236). Выдержавший экзамен кандидат мог быть допущен с дозволения начальника провинции к занятию адвокатурой.

Адвокаты вносились в списки (rotula) по префектурам в порядке их допущения к профессии. Первый по списку назывался старшиной (primas). Все адвокаты разделялись на два разряда: штатных (statuti) и сверхштатных (supernumerarii). Разница между ними состояла в том, что первые были ограничены определенным комплектом и имели право выступать во всех судах, а вторые не были ограничены в числе и практиковали в низших судах *(237). Штатные назначались начальником провинции из числа сверхштатных. Комплект штатных был определен для каждой префектуры отдельно: в префектурах Восточной и Иллирийской их было по 150, в Римской и Константинопольской - по 80, в Александрийской - 50 и т. п. *(238). Дисциплинарный надзор за адвокатами принадлежал так же, как и принятие в число их, начальнику провинции. Главными профессиональными преступлениями считались: вероломная измена клиенту (praevaricatio) *(239) вымогательство больших гонораров, выговаривание себе части спорного имущества *(240) и кляузничество *(241). За эти и им подобные нарушения профессиональных обязанностей налагать одно наказание: запрещение практики. Но оно варьировалось на разные лады. Практика могла быть воспрещена навсегда или на известное время, при всех судах или при некоторых, притом, всякая вообще практика или один вид ее, например, составление судебных бумаг, завещаний *(242). Для адвокатов была установлена особая профессиональная присяга, которую они должны были произносить не при вступлении в сословие, а в начале каждого защищаемого дела наподобие того, как у нас произносят свидетели. В этой присяге они клялись: 1) что приложат все усилия к тому, чтобы оправдать законные и справедливые требования клиента, и 2) что не замедлят отказаться от ведения дела даже во время производства, если убедятся в его неправоте, все равно будет ли эта неправота нравственной или юридической, т. е. будет ли дело нечестным (causa improba) или юридически неосновательным (penitus desperata) *(243). В случае отказа адвоката от такого дела, тяжущийся не имел права приглашать другого, чтобы, как говорится в законе, "пренебрегая лучшими адвокатами, стороны не стали избирать нечестных" *(244). Если тяжущийся имел несколько адвокатов, из которых одни считали возможным вести дело, а другие нет, то первые могли продолжать защиту, но на место вторых нельзя было приглашать новых. На суде адвокату предписывалось воздержаться от оскорбительных выражений" *(245) и не затягивать нарочно процессов *(246). Вопрос о гонораре, как было уже сказано раньше, разрешался в том смысле, что до защиты дела адвокат не имел права обуславливать себе вознаграждения, но после защиты мог заключать такое условие и требовать вознаграждение судом. Если условие было заключено, то размер гонорара определялся им; если же не было, то по иску адвоката суд назначал ему гонорар, смотря по роду дела, таланту адвоката, обычаям адвокатуры и важности судебной инстанции. Но размер гонорара ни в каком случае не мог превышать 10 тысяч сестерциев (500 р.). Что касается, наконец, несовместимости, то законодательство указывало очень мало случаев ее: только судьям и начальникам провинций было запрещено занятие адвокатурой *(247).

В таком виде представляется организация римской адвокатуры по Юстинианову законодательству. Она вовсе не была сословной в настоящем смысле этого слова, хотя и носила такое название. Раз дисциплинарная власть и право принятия в сословие не принадлежали самому сословию, раз адвокаты не имели никаких общесословных учреждений и были соединены только внешней связью, то не могло быть и речи ни о независимости, ни о самоуправлении их, а эти-то два обстоятельства, и служат существенными чертами сословной организации. Напротив, организацию римской адвокатуры можно было бы с полным правом назвать "должностной". Принятие в число адвокатов, в сущности, было назначением со стороны правительственной власти. Комплект адвокатов был ограничен, подобно государственным должностям, определенным числом штатных мест. Надзор принадлежал не самому сословию и даже не судам, а просто администрации. Словом, адвокатская профессия отличалась от должностной службы только некоторыми несущественными деталями.

Дата добавления: 2015-08-20