Глава двадцать вторая

Через двадцать минут мы с Патчем отряхивались от дождя у дверей дешевого мотеля. Пока мы шли под проливным дождем, я не сказала ему ни слова и теперь не только промокла, но еще и совершенно... разнервничалась. Дождь лил с неба потоками, и мне стало понятно, что в ближайшее время мы к машине точно не вернемся. И это объединяло меня, Патча и мотель в одно уравнение с неизвестной переменной времени.

Дверь зазвенела, когда мы вошли, и портье резко встал, стряхивая с колен крошки «Читос».

— Что желаете? — спросил он, облизывая оранжевые, липкие от чипсов пальцы. — Комнату на двоих на ночь?

— Нам н-н-нужен телефон, — простучала я зубами, надеясь, что он поймет мои слова.

— Ничем не могу помочь. Линии оборваны. Это все шторм.

— Что значит, л-л-линии об-б-борваны? У вас есть мобильный телефон?

Портье посмотрел на Патча.

— Ей нужен номер для некурящих, — сказал Патч.

Резко повернувшись, я посмотрела на Патча и спросила одними губами: «Ты спятил?»

Портье поискал в компьютере.

— Похоже, у нас есть... подождите... Бинго! Шикарный люкс для некурящих.

— Мы берем, — сказал Патч. Он украдкой посмотрел на меня и вздернул уголки губ.

Я прищурилась.

В этот самый момент лампы замигали, и вестибюль погрузился во тьму. Несколько мгновений мы стояли в тишине, пока портье нащупал и включил большой фонарь.

— Я был бойскаутом, — объяснил он. — Давным-давно. «Всегда готов».

— Тогда у вас должен быть м-м-мобильный, не правда ли? — заметила я.

— Был. Пока я мог за него платить, — он пожал плечами. — Что поделать! А мама моя поскупилась.

Мама? Да ему лет сорок. Хотя, конечно, это не мое дело. Меня куда сильнее волновало, что сделает моя мама, когда приедет домой и увидит, что меня нет.

— Как будете платить? — спросил портье.

— Наличными, — ответил Патч.

Портье усмехнулся и покачал головой.

— Здесь часто так платят, — он наклонился к нам и произнес доверительным тоном: — К нам приходит много таких, кто не хочет, чтобы об их «внеклассной деятельности» пронюхали, если понимаете, о чем я говорю.

Рациональная часть мозга подсказывала мне, что нельзя даже думать о том, чтобы провести ночь в мотеле с Патчем.

— Это сумасшествие! — прошептала я Патчу.

— Да, я схожу с ума. — На его лице снова появилась улыбка. — Схожу с ума от тебя. Сколько стоит фонарь? — спросил он у портье.

Тот залез под стол.

— У меня есть кое-что получше: свечи длительного горения, — сказал он, а затем положил свечи перед нами и, чиркнув спичкой, зажег одну. — Считайте, что они входят в стоимость номера. Поставьте одну в комнату, а одну в ванную, и даже не заметите, что света нет. И еще подброшу вам коробок спичек. Если больше ничего не нужно, то приятного отдыха.

— Спасибо, — сказал Патч, беря меня за локоть и уводя по коридору.

Патч открыл дверь в комнату сто шесть, поставил свечу на прикроватную тумбочку и зажег от уже горящей вторую свечку. Сняв кепку, он потряс головой, как промокшая собака.

— Тебе нужен теплый душ, — сказал он.

Сделав несколько шагов назад, он заглянул в ванную. — Похоже, есть мыло и два полотенца.

Я вздернула подбородок. Чуть-чуть.

— Ты не можешь з-з-заставить меня тут остаться. Я согласилась только потому, что, во-первых, не хотела мокнуть там под ливнем и, во-вторых, надеялась, что мы найдем телефон.

— Это звучит больше как вопрос, чем как утверждение, — проговорил Патч.

— Тогда от-т-тветь на него.

— Очень сложно сконцентрироваться на ответе, когда ты так выглядишь.

На его лице появилась плутовская улыбка.

Я взглянула на мокрую черную кофту Патча, прилипшую к моему телу, пулей пролетела мимо него и закрыла между нами дверь ванной.

Включив горячую воду, я стащила с себя кофту Патча и всю свою одежду. К стене ванной прилип длинный черный волос, я сняла его кусочком туалетной бумаги и смыла в унитаз. Наконец, под теплыми струями моя кожа начала розоветь.

Массажными движениями намыливая шею и плечи, я уверяла себя, что смогу переночевать в одной комнате с Патчем. Это не самое разумное и точно не самое безопасное решение, но я прослежу, чтобы ничего плохого не произошло. Кроме того, разве у меня есть выбор... ведь так?

Безрассудная эмоциональная часть моего мозга смеялась надо мной. Я знаю, о чем она думала. Раньше меня тянуло к Патчу какой-то мистической силой, но сейчас это было что-то другое. Что-то очень теплое. Сегодня ночью стало ясно, что притяжение между нами неотвратимо. По десятибалльной шкале это пугало меня на восьмерку. А возбуждало на девятку.

Я выключила кран, вылезла из ванной и насухо вытерлась. Мне хватило одного лишь взгляда на всю мою мокрую одежду, чтобы понять, что у меня нет никакого желания надевать ее обратно. Может, где-то есть платная сушилка... которая работает без электричества. Я вздохнула и натянула майку и трусы, которые меньше всего пострадали от дождя.

— Патч? — прошептала я сквозь дверь.

— Помылась?

— Задуй свечу.

— Готово, — прошептал он в ответ через дверь.

Его смех звучал так мягко, что казалось, смеялся он тоже шепотом.

Потушив свечу в ванной, я вышла в полной темноте, слыша дыхание Патча где-то прямо перед собой. Мне не хотелось думать, что на нем было надето, а чего уже не было, и я потрясла головой, отгоняя от себя представившуюся картину.

— Моя одежда насквозь промокла. Мне нечего надеть.

Я услышала звук скользящей по его коже мокрой ткани.

— Мне повезло.

Его футболка со звонким шлепком упала к нашим ногам.

— Очень, очень неловкий момент, — пробормотала я.

Я чувствовала, как он улыбается. Он стоял очень близко. Слишком близко.

— Тебе нужно в душ, — выпалила я. — И поскорее.

— Неужели от меня настолько плохо пахнет?

На самом деле от него пахло настолько хорошо.

Табачный дым выветрился, а запах мяты стал еще сильнее.

Патч исчез в ванной. Он опять зажег свечу и оставил дверь приоткрытой, так что полоска света пересекала пол и ложилась на одну из стен.

Я прислонилась к ней спиной и медленно сползла на пол. Мне действительно нельзя оставаться, мне нужно домой. Неправильно быть здесь наедине с Патчем, и дело не только в благоразумии. Я должна сообщить в полицию о трупе той женщины. Или не должна? Как можно сообщить о трупе, если труп испарился? Еще один намек на сумасшествие, к которому и так все чаще с ужасом обращались мои мысли.

Я сконцентрировалась на исходной проблеме, не желая задерживаться на идее о своем возможном безумии. Нельзя оставаться здесь, зная, что Ви с Элиотом, а значит, ей что-то угрожает, пока я в безопасности.

Поразмыслив минуту, я решила, что не совсем правильно выразилась. Безопасность — понятие относительное. Пока я с Патчем, я не чувствовала угрозы над собой, но это вовсе не означало, что он собирался вести себя, как мой ангел-хранитель.

Зря мысль об ангелах-хранителях пришла мне в голову. Собрав все силы, я заставила себя выкинуть ангелов — будь то хранители или падшие — из головы и подумала, что, наверное, и правда начинаю сходить с ума. В конце концов, мне привиделась смерть попрошайки. А еще привиделись шрамы Патча.

Вода перестала шуметь, и через секунду Патч вышел в одних мокрых джинсах, сидящих низко на бедрах. Он оставил гореть свечу в ванной и открыл дверь нараспашку. По комнате разлился теплый мягкий свет.

Мне было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что Патч проводит несколько часов в неделю, бегая и поднимая гантели. Такое тело требует много упорной работы. Я внезапно смутилась. Если не сказать обмякла.

— С какой стороны хочешь спать? — спросил он.

— Эээ...

— Нервничаешь? — спросил он с хитрой улыбкой.

— Нет, — ответила я так спокойно, как только могла в сложившихся обстоятельствах.

А обстоятельства заключались в том, что я бессовестно врала.

— У тебя ужасно получается врать, — все еще улыбаясь, сказал он. — Хуже всех, кого я знаю.

Я встала, упершись руками в бока и всем своим видом говоря: «Прошу прощения?»

— Иди сюда, — мягко сказал он, поднимая меня на ноги.

Я почувствовала, что мои мысли о сопротивлении улетучиваются. Еще десять секунд так близко к Патчу, и крепость моего благоразумия падет.

Напротив него на стене висело зеркало, и в нем, через плечо Патча, я увидела черный шрам в виде перевернутой буквы «V» на его спине.

У меня внутри все застыло. Надеясь, что шрамы исчезнут, я несколько раз моргнула, но это не сработало.

Не успев подумать, что я делаю, я скользнула руками по его груди и спине и кончиками пальцев легко провела по правому шраму.

Патч напрягся от моего прикосновения. Я замерла, кончик моего пальца, коснувшись шрама, задрожал. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что дрожит не палец, а я. Вся. От макушки до пят. Меня затянуло в мягкий темный омут, и все вокруг почернело.

Дата добавления: 2015-08-20