Укрепление Духа

Я пролежал в больнице 3 недели. Сердце практически постоянно давало о себе знать. По вечерам, когда сердце начинало сбоить, меня часто посещали страхи, что это все опять может повториться. Уж очень не хотелось снова умирать, тем более после совсем недавнего нового рождения.

Через два с половиной месяца после клинической смерти меня забрали на 2 года служить в советскую армию. И закинули в такие ужасные условия, что я думал, что не смогу оттуда вернуться живым.

Гарнизон наш находился в глухой тайге на севере Сибири, где морозы зимой доходили до – 56 градусов. Часть наша была недавно переброшена туда из Казахстана и казарма в которую нас поселили, была наспех сбита из досок собиравшимися домой дембелями. Сами дембеля жили в палатках, хотя в конце ноября, когда нас туда привезли, морозы были уже под 30 градусов.

Днем нас гоняли обучая курсу молодого бойца, а ночью, мы пилили в тайге громадные сосны и кедры для отопления казармы. Спать нам почти не удавалось, и многие просто падали от изнеможения, недосыпания и недоедания.

Сердце мое работало, что называется через раз. Я попробовал обратиться к местному врачу, которым был здоровенный майор. Но тот, даже не став меня осматривать сказал, что если я буду пробовать «косить», то меня отдадут под трибунал и отправят в дисбат. Я понял, что тут мне ничем не помогут.

Оставалось одно – надеяться только на себя, и на Бога давшего мне вторую жизнь. Я подумал, что если уж Бог дал мне новую возможность жить, то значит ему нет смысла меня сразу же и лишать этой возможности. Значит так мне и надо. Все это проверка на прочность и крепость духа. Все это нужно для наполнения силами жизни. И я начал вкалывать, что называется, по полной.

Я трудился буквально за двоих, действуя по принципу – кто же, если не я. И когда мне становилось совсем плохо, и казалось, что я вот-вот упаду и помру, в основном это было ночью когда пилили, таскали и рубили дрова для отопления казармы, я продолжал вкалывать - пилить, таскать бревна и колоть дрова. И как оказалось, не падал и не умирал. А вместо этого, Дух мой становился крепче, а тело набиралось выносливости и жизненных сил.

В первую зиму в самые сильные морозы я работал на крыше строящегося госпиталя протягивая к нему линию электропередач, и сильно обморозился. Обморожения у нас были частым явлением, поэтому я обошелся своими силами. Моча и хороший массаж очень хорошо залечивают обмороженные части тела. Некоторые, стесняющиеся растираться мочой люди, сильно страдали от обморожений, и вернулись домой с поврежденными морозом лицами.

В первый год у нас было очень плохо с едой. Мы постоянно голодали и ели такую еду, что на гражданке такую я бы никогда не стал есть. В основном это была мерзлая капуста, которую отваривали или тушили. Каши, о которых говорили, что в армии только ими и кормят, нам давали только по праздникам. Они были нам за счастье. По поводу кормежки у нас ходила поговорка – На первое вода с капустой, на второе капуста без воды, а на третье вода без капусты. И это действительно было так.

С хлебом была напряженка. Его возили издалека и с перебоями. Привозили замороженным и всегда только самый черный, такой, что от него у всех постоянно была изжога. Иногда нам давали жаренную соленую селедку с отварной маринованной картошкой из пятилитровых жестяных банок. Я раньше даже и не слыхал о том, что такое бывает. Там же все это было повседневной солдатской пищей.

Мы не могли дождаться лета, когда пойдут ягоды и грибы, их там было огромное множество. И когда пошли первые ягоды, то весь наш гарнизон начал исходить кровавыми поносами. Мы с голодухи нажирались малины, черники и смородины, которую никто конечно не мыл, так, что наши желудки и кишечники просто не выдерживали. Это оказалось еще хуже чем голодать.

Ко второму году службы мы уже пообжились и попривыкли, да и условия немного стали получше. Зимой мы ставили в тайге петли на зайцев и потом жарили их в теплушках и кильдымах. Но в первый год, я реально думал, что не доживу до дембеля.

Кроме всего прочего, у нас постоянно возникали с сослуживцами драки на национальной почве. Дело в том, что русских там было примерно одна десятая часть из всего числа военнослужащих. Все остальные были призваны со Средней Азии и Кавказа. В основном это были азербайджанцы, таджики и узбеки. Сами они не больно привыкли работать, и поэтому постоянно пытались все что можно перекинуть на нас. Ну, а мы соответственно на них. В нашей части на 500 человек было около 50 человек русских. К русским так же относились татары, чуваши, удмурты, прибалты, которых там было совсем немного, а так же армяне, дагестанцы и чеченцы. Они хоть и не были русскими по национальности, но выступали вместе с русскими против азербайджанцев, таджиков и узбеков.

Драться приходилось первые полтора года каждый день и по несколько раз на дню. Драки были серьезными и жестокими. В ход ходили железные душки от кроватей, табуретки, ремни, камни, палки и даже ножи и заточки. Практически у каждого в сапоге находился нож или заточка. За всю службу мне только один раз приходилось драться один на один, все остальные драки были либо один против нескольких, либо толпа на толпу. Я неоднократно благодарил судьбу, что она предоставила мне возможность получить до армии хорошую бойцовскую подготовку, иначе мне пришлось бы там очень туго.

Буквально на третий день службы на меня напали трое не то узбеков, не то таджиков, и хотели снять с меня шапку, ремень, шинель и сапоги. Такие вещи там постоянно случались. Дембелям не очень охота ехать домой в старом изношенном обмундировании, поэтому они обычно забирают все новое обмундирование у молодых. Такой негласный армейский закон существовал пожалуй во всей советской армии того времени. Это и понятно, ведь хочется предстать перед родными и близкими во всей своей красе. А в тайге не перед кем особо красоваться, только друг перед другом. Но для молодых это не важно.

Закон законом, но когда это делается насильно, толпой и с мордобоем, то это уже не очень приятно. Вот мне и пришлось вырубить всех этих троих желающих новенькой одежды дембелей. Причем, двоих, я вырубил довольно сильно. Одному выбил 2 зуба, другому выбил челюсть, третий обошелся легким испугом. Слух об этом быстро разнесся по всей части и меня на следующий день вызвал к себе на разборку местный «барс». Барсами называли всеми уважаемых и признанных авторитетов. Это был здоровенный дагестанец по имени Лёма. Я приготовился к тому, что меня сейчас «грохнут» и сунул в сапог заточку. Но все вышло так, как я даже не мог предположить, и заточка, слава Богу, мне не пригодилась.

Лёма сначала «наехал» на меня чтобы понять кто я и что, но после небольшого разговора о том, кто я, откуда, чем занимался на гражданке, и почему так себя повел с первых дней службы, неожиданно для меня самого предложил мне свою дружбу. Он сказал – Ты не простой человек, я это вижу, в тебе есть сила, и не просто сила, а сила Духа. У нас с тобой много общего и поэтому нам надо держаться вместе. Мне не с кем дружить. Тут все меня боятся и вместо дружбы только выполняют мои команды. Мне это неприятно, да и надоело уже. На таких «друзей» нельзя положиться, они постоянно всего бояться. Они боятся за себя, за свою жизнь, за то, что с ними может что-то случиться. Мне скучно с ними. Я не боюсь потерять жизнь, поскольку знаю, что она не моя и меня не пугает смерть.

Ты я вижу тоже не особо трясешься за свою жизнь, это видно по блеску в твоих глазах и по силе, с которой ты держишь накат. Я ведь не слабо на тебя накатил, специально чтобы проверить что ты за птица. Я много чего в жизни повидал и кое-что знаю. У нас так принято людей проверять. Ты не плохой человек, ты боец. Я чувствую в тебе воинский Дух, и уважаю Его, потому и предлагаю свою дружбу. Ну так как, ты принимаешь мою дружбу?

- Да, ответил я, принимаю. И мы обменялись крепким рукопожатием.

Слух об этом мгновенно разлетелся по гарнизону, и через некоторое время меня самого начали называть «барсом». Это случилось не потому, что Лёма был моим другом, а потому, что у меня начал заметно проявляться воинский Дух. Дух, о котором говорил Лёма, о котором говорил мне мой отец и мой дед.

Там, в тяжелых армейских условиях, я понял, что надеяться можно и нужно только на себя, на того себя, которым является бессмертный и не сгибаемый ни при каких обстоятельствах Дух.

Там же я начал заниматься чтением книг по народной медицине и целительству. Примерно через полгода службы меня поставили на должность заведующего клубом, который еще только строился, и ответственным за создание библиотеки части, вот там я и начитался всего что мне хотелось. За время службы на этом посту, я создал неплохую библиотеку, из которой сам многое что прочитал.

Поскольку меня время от времени беспокоила неустойчивая работа сердца, то я решил заняться освоением народной медицины так, чтобы можно было самому себя лечить, поддерживать и восстанавливать. Я начал вспоминать все что только знал по народной медицине и целительству, начал собирать травы и корни, делать из них отвары и настои и пить их. Так же я усиленно начал заниматься аутотренингом, который тогда был очень популярен и постоянно закалял себя всем, чем только можно было. И постепенно это стало приносить хорошие плоды.

Прослужив первые несколько месяцев, я договорился со старшиной, что вместо общей зарядки, я буду делать свою зарядку, и он мне разрешил. Я каждое утро бегал кросс километров по 8, а потом делал очень плотную зарядку на все группы мышц. После зарядки я купался голым в снегу зимой или обливался холодной водой летом.

Из армии я пришел не только здоровым, но и с хорошо закаленным воинским Духом, и желанием по настоящему освоить искусство народного целительства. Вот тогда и началась моя настоящая учеба народному целительству. До этого была лишь подготовка. Настоящей я называю ее потому, что это была осознанная учеба, которой я занимался практически все свободное время, прекрасно понимая для чего мне это нужно.

Мой образ жизни полностью сменился. Я каждое утро вставал в 5 утра, бегал в любую погоду босиком, в одних шортах по улице около часа, затем выполнял несколько комплексов упражнений цигун, после чего прибегал домой и обливался холодной водой, пил зеленый чай и шел на работу. Утренняя зарядка занимала у меня 2 часа. Со временем, я перестал заниматься цигун и вместо него начал выполнять гимнастику «Волнования», которой еще в детстве обучал меня мой дед.

В обеденный перерыв, я полчаса занимался отработкой различных элементов боя, совершенствуя себя в боевом искусстве, быстро ел, а потом через час - полтора после обеда, я на пятнадцать - двадцать минут, а когда появлялась возможность то и больше, отключался от всего, погружаясь в медитативное состояние наблюдая за своим дыханием.

Вечером, я ходил в зал на тренировки по боевому искусству. Сначала я занимался ушу, стилем нань - цюань, потом тайцзи - цюань, а потом русским рукопашным боем и любками.

Дата добавления: 2015-08-20