Баба Настя и баба Тоня

Моим начальным воспитанием, кроме матери и отца, занималась баба Настя. Я практически не помню того времени, как мы жили в Сибири, но хорошо помню время, когда я приезжал к бабе Насте и деду Мише после того, как мы переехали на Урал. Почти каждые летние школьные каникулы родители отправляли меня к ним в деревню. Мне нравилось жить в деревне, и я сам просил их об этом.

Больше всего из деревенской жизни мне нравились три вещи. Первое – это рыбалка. Деревня их находилась на берегу Енисея, и рыбалка там была отменная. Рыбачили мы разными способами, начиная с удочек и закидушек и кончая мордами (вершами), и бреднями. А в конце лета, когда вода в Енисее спадала, мы ходили острожить налимов. Рыбалка была для меня, пожалуй, самым любимым времяпрепровождением.

Вторым на очереди любимым делом в деревне была для меня охота на сусликов. Вокруг нашей деревни было очень много полей с хлебами, и очень много сусликов, которые эти хлеба поедали и заготавливали их себе на зиму, и помногу. Правление сельсовета решило устроить бой этим рыжим бестиям. Оно бросило клич, что будет принимать шкурки сусликов в сельсовете за деньги. Для нас, пацанов, это было просто золотое дно, и мы, чуть ли не каждый день ходили на них охотиться, чтобы заработать карманные деньги.

Следующим делом, которым мне нравилось заниматься в древне, и которое, пожалуй, больше всего меня туда манило – это слушание различных рассказов и быличек о деревенских колдунах, ведьмах, знахарях и различных невероятных чудесах, которые они якобы делали. Деревня та прямо-таки кишила такими рассказами. Каждый раз, когда я приезжал, появлялись все новые и новые рассказы и сказки.

Я был очень охочим до таких историй, и все мечтал сам вживую поглядеть на какое-нибудь чудо. Но чуда никак увидеть не удавалось. Уж чего только мы с друзьями не придумывали, чтобы хоть одним глазком на него посмотреть.

Напротив нас в доме жила одна бабка. Звали ее Тоня (имя ее я по определенным причинам изменил). Все в деревне эту бабку боялись и считали ее колдуньей, причем очень сильной колдуньей. Говорили даже, что она умеет оборачиваться в черную кошку. У нее и правда, то возле дома, то на крыше дома часто сидела большая черная кошка, с какими-то странными большими и глубокими глазами.

Сама эта Тоня почти никогда не жила в своем доме. Ставни у ее дома были почти всегда заколочены, даже когда она в него приходила и оставалась на несколько дней. В доме Тони никто никогда не был, во всяком случае, так говорили. И, как я уже говорил, в деревне ее боялись чуть ли не все. Баба Настя дружила с Тоней, и та часто приходила к нам домой посидеть, поговорить с бабой и попить чаю. Баба Настя говорила, что ее не надо бояться, что она добрая. И что просто так никому ничего плохого не делала и не сделает. Она умеет очень хорошо лечить людей, да и не только людей. Просто люди ее не понимают, и поэтому боятся. Она просто сильная и одинокая женщина, и по-своему очень несчастна.

В чем заключалось ее несчастье, я так и не узнал. Но какая-то грусть постоянно прослеживалась в ее глазах. По-моему у нее вся семья погибла во время Отечественной войны.

Что бы там бабка моя не говорила про Тоню, я все равно ее боялся, как и другие деревенские ребятишки. Но, правда, и было из-за чего.

Как-то раз мы с пацанами решили заглянуть в дом бабы Тони, пока ее не было в деревне и посмотреть, что же там у нее есть такое интересное и колдовское.

Ходили разные слухи, что будто бы у нее дома было развешано множество разных трав и находилось множество разных магических предметов, которые она использовала для своего колдовства.

Когда завечерело, мы пришли к дому, проверили замок на доме. Все было нормально, дома никого не было, на двери висел амбарный замок. Мы выставили постового - следить за тем, чтобы нас никто не застал врасплох, а сами полезли на чердак. На чердаке мы ничего интересного не нашли, и решили заглянуть в дом. Мы разгребли сено, которое было на чердаке, и начали проделывать дырку в потолке дома. Бревна на потолке частично прогнили, и между ними в некоторых местах были большие щели.

Мы аккуратно расковыряли одну щель, что была побольше, и стали заглядывать через нее в дом. В доме было хоть и темно, но через крупные щели в ставнях пробивалось достаточное количество света, чтобы можно было разглядеть то, что находится внутри комнаты. То, что мы увидели, нас просто потрясло до такой степени, что мы после этого с такой скоростью рванули оттуда, что никакой гончей собаке было бы нас не догнать.

А увидели мы вот что. Прямо посреди избы стояла и смотрела на нас баба Тоня. Мы не сразу разглядели ее, так как в доме было довольно темно, но, когда поняли, что это она – просто онемели. Она стояла, подняв голову, и смотрела на нас, и, когда мы ее четко рассмотрели и узнали, она громко спросила нас: «Ну что, увидели что хотели?»

Волосы на голове встали дыбом. Такого поворота событий мы не ожидали. Ведь дверь-то точно была закрыта снаружи на висячий замок, и мы ее проверяли, да и дозорного поставили внизу, чтобы смотрел, кто идет к дому. Пройти незаметно в дом она не могла. Как она там оказалась, было непонятно.

От этого осознавания нас будто кипятком ошпарило. Мы подлетели на месте и ринулись к выходу с чердака. Тут вдруг перед нами, откуда ни возьмись, посреди входа на чердак появилась черная Тонина кошка, которая как будто охраняла этот дом. Она так жутко и грозно замяукала, что душа у меня, буквально, ушла в пятки.

Мы, одуревшие от страха, сломя голову пролетели мимо нее, спрыгнули с чердака и рванули бегом через деревню куда-то на реку.

Прибежав на реку, мы долго не могли говорить, и только после того, как искупались в холодной воде, да потом согрелись возле костра, мы начали приходить в себя.

После этого я этот дом обходил стороной, все время отворачивая от него взгляд.

Баба Тоня, кроме всего прочего, действительно была хорошей целительницей. Однажды она помогла моей бабке вылечить меня от порчи, на которую я сам, по глупости, налетел.

Мы с двоюродным братом ходили на рыбалку, и ничего не взяли с собой поесть. Ближе к вечеру мы проголодались, а домой идти еще не хотелось, и брат предложил: - Давай молока напьемся, да и дальше будем рыбачить, щас самый клев начнется.

- Да где же мы его возьмем? - спросил я.

- Так вот же коровы пасутся, и пастуха рядом нет. Надоим себе, сколько надо, да и напьемся. Мы с пацанами часто так делаем, когда есть охота и коровы рядом гуляют. Ну, а чтобы незаметно было, что молоко сцежено, мы понемногу с каждой коровы сцедим.

Так мы и сделали. Напились молока из под нескольких коров, да и дальше пошли рыбачить. А вечером дома у меня поднялся жар, и я заболел. Я подумал, что простыл на рыбалке, напился горячего чаю с медом, и лег спать.

Через некоторое время я проснулся оттого, что рядом кто-то разговаривал. Это была баба Тоня, которая пришла к бабе Насте по каким-то делам, а заодно, поговорить, да чайку попить.

Жар у меня поднялся еще больше. После того случая с домом я стал еще больше бояться бабы Тони. Я лежал, и не подавал виду, что проснулся, а сам слушал, о чем они говорят.

Баба Тоня, видно, заметила, что я не сплю, и громко спросила у моей бабки - А что это пацан у тебя так рано спать лег? Все ребятишки еще на улице сидят, а он тут разлеживается. Устал, что ли?

Бабка говорит ей - Да что-то захворал. С рыбалки пришел, жаром пышет, чаю с медом напился, да и спать. Простыл, небось.

- Нет, - говорит баба Тоня, - он не простыл. Порченный он. Поменьше по чужим коровам лазить-то надо.

Я как услышал это, так и обалдел. Откуда она про коров узнала? Явно видеть этого не могла.

- И правда, - говорит моя бабка, - а я гляжу, паренек-то у меня какой-то странненький сегодня с рыбалки пришел. Пока в огороде закрутилась, да и внимания особого на него не обратила. А когда пришла, он уж лежит, полеживает. Смотрю, на столе кружка с остатками чая стоит и мед рядом. Ну, думаю, накупался наверное да промерз, вот и простыл небось. Я уж и не стала его расспрашивать что да как. Пусть думаю спит.

- Так, - говорит, - давай-ка, дружок, иди сюда, хватит лежать. Давай, рассказывай, в чем дело.

- Да ни в чем, - говорю я, - простыл просто, да и все. Накупались с братом в Енисее, подмерзли немного, вот и подпростыли.

- Ага, накупались, говоришь? А молоко кто с чужих коров сдаивал? - спросила баба Тоня.

Ну, чувствую, тут уж выкручиваться бесполезно, все равно уже все знают, придется признаваться.

- Ну, мы - говорю, - так ведь мы понемногу с каждой коровы, в общем даже незаметно. Да и как это связано с болезнью-то? Развеж жалко кому молока-то? Его ведь у каждой семьи помногу. К кому в гости не придешь всегда молоко вместо воды предлагают. Чтож тут такого, что мы понемногу молока с нескольких коров попили?

- Дело не в том, по сколько. Дело в том, что к чужим коровам вообще притрагиваться постороннему человеку нельзя. Многие из них оберегами и заговорами защищены, и кто без разрешения к ним лезть будет, тот сам себя испортит. Под силу заговора попадет. Понял, да?

- Понял, - сказал я.

- Вот ты под этот заговор и попал – сказала мне баба Тоня, - поэтому и болеешь теперь.

- И что мне теперь делать? Как от этого избавиться-то?

- Пойми в первую очередь, что этого делать нельзя, осознай это. Ну и повинись, сам перед собой, реши, что делать этого больше не будешь. Потом умойся, пойди, и приходи сюда.

Осознав всю ту глупость, что я совершил, я решил, что никогда чужих коров трогать не буду, и пошел умываться.

Затем, когда я пришел, баба Тоня сказала бабе Насте - Ты завари ему чертополоха с девятильником, пусть остатки гадости выгонит.

- А этот твой дружок, - это она мне, - с которым вместе коров доили, пусть до утра мучается, ему не впервой. Знать будет, как под чужих коров лазить, да других научать. А завтра утром придешь к нему, и все расскажешь, что мы тебе говорили. И пусть то же самое проделает, а то так и будет чахнуть ходить, пока вовсе не сдохнет. Заговор –то вон какой сильный был.

Я все сделал как мне говорила баба Тоня, и наутро от моей болезни и следа не осталось.

После этого я как-то меньше стал бояться бабы Тони, и стал относиться к ней с еще большим уважением.

Мне вдруг дико захотелось научиться ее искусству. И однажды, когда она была у нас в гостях, я спросил ее о том, как же это она так смогла все увидеть, что я делал и что со мной было, а потом так быстро меня вылечила. Она поглядела на меня, и сказала:

- Тут сложного-то ничего нет, у тебя и у самого это когда-нибудь будет получаться. Ты поучись-ка у своей бабки тому, что она делает. Она ведь получше других многие вещи знает. Я и сама к ней за помощью да за советом иногда прихожу. Ты просто смотри за ней, да запоминай, а что непонятно будет – спрашивай. Вот, в общем-то, и все.

И, главное, запомни – все у тебя в жизни будет получаться, если ты действительно этого захочешь. Если ты сильно чего-то захочешь, то у тебя обязательно это получится, правда, может быть и не сразу. Главное – это научиться чувствовать в себе настоящую охоту и следовать ей. Все остальное будет получаться само, тебе даже делать ничего не надо будет. Только отдаваться своей охоте и больше ничего. Все будет делаться без твоего участия.

- Но кто же тогда все это будет делать, вместо меня? – спросил я.

- Бог будет делать, кто же еще – ответила мне Баба Тоня и заулыбалась. Тебе пока это не понятно, но потом ты это узнаешь сам, и узнаешь это наверняка. А пока смотри, и что не понятно спрашивай. Для понимания еще созреть надо. Это вам не в школе уроки зубрить. Тут зубрежкой не поможешь. Тут видеть нужно учиться, да наблюдать. Без этих качеств понимание вряд ли наступит.

И я, вдруг, как-то по-новому начал видеть свою бабу Настю. Я вдруг стал замечать, что она постоянно что-то наговаривает во время своей работы. Заговоры читает, как потом выяснилось, чтобы работа лучше ладилась. А еще я стал внимательнее следить за тем, как она лечит людей, которые периодически обращались к ней за помощью. Ну, и спрашивать стал гораздо больше, чем раньше, стесняться перестал.

С этого пожалуй и началось мое обучение целительству. Но, если быть точным, то началось оно гораздо раньше, примерно лет с пяти – шести, когда дед Михаил начал учить меня как правильно «топтать желобок».

Желобком в той местности называется позвоночник. Желоб, по которому бежит река жизни Жива. Другое название этой реки – Молочная река в кисельных, или творожьих, или Сварожьих берегах.

Сварог – это имя древнерусского Бога Неба. Сва – по-древнерусски означает небо. Сварог, буквально означает Небесный Рог, или иначе говоря, Небосвод. Желобок – это русло Реки Жизни протекающей сквозь человека. Она протекает не только через человека, но и через всех живых существ, через всю вселенную.

От состояния желобка зависит состояние здоровья человека. Если желобок нарушен, то сила жизни плохо протекает по нему и человек начинает слабеть и болеть.

Топтать желобок, означает править позвоночник ногами. Пока у ребенка сил в руках мало, ему трудно править позвоночник руками. Зато он легко может править его ногами. Ножки у детей чувствительные мягкие и нежные. А у дедов, к старости, как правило, спины болеть начинают. Вот они и просят, чтобы им ребятишки по спине походили. Маленькие дети, как правило хорошо видят и чувствуют больные места и редко когда могут навредить в таких случаях.

Мой дед тоже просил меня, чтобы я по спине у него топтался. Я и топтался. А по ходу моего топтания дед мне подсказывал, как правильно надо топтать спину. Как находить больные места ногами. С чего начинать топтание, каким способом и какие места протаптывать. Как устроен по народному пониманию желобок.

Мне все это было очень интересно, и я быстро осваивал эту науку. Вот только за учебу и тем более за науку я это вовсе не считал. Мне казалось, что все так должны уметь делать, ведь нужно же уметь усталость и боль снимать, когда человек наработавшись домой приходит и у него спина болит. Ведь когда-то и я стану таким же, и мне самому надо будет также спину проминать.

А когда я стал постарше, я начал учиться делать массаж и правку позвоночника уже руками. В освоении этого искусства мне помогал кроме деда еще и мой дядя. Он тоже любил, чтобы ему спину ладили. Ну, и обучал меня этой премудрости, когда на дедовской спине, а когда на своей.

Так я постепенно обучился правке и лажению, о которых расскажу в последующих главах. И лишь только потом, после того, как сам налетел под заговор, который сняла с меня баба Тоня, и почувствовав на себе его силу, я начал верить в заговоры, и постепенно стал обучаться им. Сначала обучался у бабы Насти, а потом и у других знахарей заговаривальщиков, с которыми мне посчастливилось встретиться. Но учебой, как таковой это тоже не назовешь. Смотрел, спрашивал, пробовал сам. Скорее это был просто интерес, охота, про которую мне баба Тоня говорила.

Одно время, мне казалось, что для того чтобы быть настоящим целителем надо знать огромное количество заговоров, и я пытался их осваивать и заучивать. Я начал просить бабу Настю, чтобы она начитала мне все свои заговоры которые знает, а я их запишу и потом выучу. Но она посмеялась надо мной и сказала - Глупость это, заговоры учить. Не зачем тебе это.

Я даже обиделся. Как же так, моя родная бабушка и не хочет меня заговорам учить.

Я еще несколько раз попытался ее потеребить на этот счет, но все бесполезно. Ну, думаю, придется в книгах заговоры искать и выучивать. Мне почему-то казалось, что в книгах написаны какие-то всем известные заговоры не имеющие особой силы. И мне хотелось освоить какие-то особые, малоизвестные заговоры, которыми пользуются настоящие знахари типа моей бабушки, или бабы Тони.

Когда баба Настя услышала об этом от меня, расхохоталась, а потом сказала - Не надо тебе никаких особых заговоров учить, ты ведь и сам можешь любой заговор сделать. И силу он будет иметь ничуть не меньшую чем тот, что я тебе скажу, или еще кто другой скажет. Дело ведь не в том, какие слова ты будешь произносить. Дело в том, о чем ты при этом думать будешь. Слова то ведь можно одни говорить, а думать в это время можно совсем о другом. И то, о чем думаешь, может быть гораздо сильнее произнесенных тобой слов. Но еще важнее то, что ты в это время видеть будешь.

Заговор не запоминать надо, а видеть. Главное в заговоре уметь увидеть то, что ты хочешь чтобы у тебя получилось. Иначе говоря, образ действия тебе надо научиться строить и ясно его перед собой представлять, или видеть, а затем силой своей охоты его наполнять. А слова в заговоре нужны только лишь для того, чтобы помочь тем, кто сам точный и сильный образ построить и удержать в своем видении не может.

Эти слова уже веками отработаны, и образы за ними стоят сильные. Знай только читай. Но они ничего не будут значить, если ты будешь их просто читать. За этими словами надо видеть образы, в которых и заключается суть самого заговора. Без них никакой заговор не действует. А потому, не хрен тебе ерундой заниматься, голову свою лишними словами засорять, просто научись видеть и представлять то, что хочешь сделать и заговор у тебя сам собой родиться.

Ты же когда есть хочешь слов специальных для этого не произносишь, ты просто берешь и ешь. Чем естественней образ, и чем сильнее в нем заложена твоя охота, тем сильнее он будет действовать. Это так же как захотеть поесть и поесть. Сразу, без раздумий, переходя от охоты к действию. При чем действовать заговор может не только на людей, а на все что угодно – на животных, на растения, на деревья, на камни, даже на природные явления. Есть такие мастера, что и погоду заговаривать умеют. Мне и самой приходилось погоду ворожить. Но это нужно делать в редких случаях. Погода сама знает какой ей нужно быть и править ее не надо. Вот людей правь, а погоду, только в исключительных случаях.

В общем-то не важно на что или на кого направлен заговор, суть у него одна – искусство создавать точные образы и наполнять их своей охотой. В этом и заключается вся наука чародейства. Ведь заговор и есть чара, которую создает человеческий ум для передачи его в действие.

Я был потрясен услышанным. Надо же, так просто! И так не просто… Как наверное и все в русской традиционной культуре.

После этого разговора, я перестал заморочиваться на счет заговоров и на какое-то время вовсе перестал думать о них. К серьезному изучению и освоению искусства заговоров, я пришел только лет 10-15 спустя. Этому искусству я учился у других знахарок – Бабы Ули и Бабы Гани. Но о них я расскажу чуть позже.

Дар

Однажды, когда мне было 17 лет, я как обычно приехал к бабке с дедом в деревню. Как только я зашел в дом, мой взгляд упал на висевшую на стене напротив входной двери, икону. У бабы Насти было несколько икон в доме и эта, с виду ничем не примечательная икона, была лишь одной из них. Я не знаю почему, но чуть ли не с самого порога я вдруг неожиданно для самого себя спросил – Баб, подари мне эту икону?

Она от неожиданности чуть не села. – Да ты что? Зачем тебе она? На стенку повесить хочешь? Я знаю, у вас сейчас мода такая пошла, иконы на стены развешивать. Это что тебе игрушка что ли?

- Да, нет, не игрушка. Просто хочу чтобы эта икона у меня была. Хочу ее у себя в комнате повесить. Но не как модную вещь, а как … и тут понимаю, что сам не знаю что сказать. Точно знаю, что не для моды хочу ее у себя в комнате повесить. Но и особо верующим меня тоже трудно было назвать. Зачем мне вдруг ни с того, ни с сего понадобилась эта икона, я не понимал. Но какая-то неведомая сила говорила во мне, будто бы точно зная зачем мне все это нужно.

- Нет – сказала баба Настя, - нечего дурью маяться. Занимайся своими делами, это не твое дело.

Какое дело? – подумал я, но ничего не стал говорить поскольку и так разговор вышел какой-то странный. Я спокойно разделся, унес свои вещи в другую комнату, и постарался забыть о происшедшем разговоре.

Недели две, я как обычно жил деревенской жизнью. Но потом, опять так же неожиданно вдруг просил у бабы Насти – Баб, ну ты все-таки подари мне эту икону? У тебя же их еще несколько, и оттого что я одну заберу ничего не сделается.

- Да ты что в самом деле, с ума что ли сошел? Зачем тебе вдруг понадобилась эта икона? Тебе что, нечем больше заняться? У тебя что, в городе других заделий мало, как этим заниматься?

Я опять не очень-то понял о чем, о каких задельях она говорит, и счел, что она говорит о занятиях модой.

- Нет, говорю, я не из-за моды у тебя ее прошу, а просто так.

Тут я понимаю, что опять не знаю что ей сказать, поскольку действительно не совсем понимаю зачем мне нужна эта икона. Но какая-то неведомая сила каждый раз, как я вижу эту икону, заставляет меня забрать эту икону себе.

Совершенно непонятно, почему мне хотелось забрать именно эту икону. Если говорить о ее красоте, то внешне она выглядела вовсе не краше других бабушкиных икон. Были у нее и покрасивее. И если бы мне надо было вывешивать какую-нибудь из ее икон на стену ради погони за модой, то я бы точно выбрал другую, побольше, поярче и покрасочнее.

Эта икона была явно очень старой. Краска на ней изрядно выцвела, потрескалась, и местами даже поотвалилась. Но что-то в этой иконе было такого, что заставляло меня очень часто смотреть на нее и создавало во мне непонятные ощущения.

Я ничего не нашелся сказать бабе Насте кроме как - Просто хочу чтобы она у меня была.

- Выброси это из головы – строго сказала баба Настя – и больше к этому разговору не возвращайся. Это все не для тебя. У тебя другие занятия. Занимаешь спортом и занимайся. Занимаешься музыкой и занимайся. Занимаешься своей учебой и занимайся. А это тебе ни к чему. И забудь об этом разговоре.

Я понял, что разговор этот действительно надо прекращать, поскольку никаких убедительных аргументов на то, чтобы забрать эту икону у меня небыло. Я перестал спрашивать у бабы Насти эту икону.

Все оставшееся время моего пребывания у них, я старался не думать об этой иконе. Но она постоянно притягивала к себе мое внимание. Иногда, я вставал напротив нее и подолгу всматривался в нее пытаясь получше разглядеть ее. Но как только я начинал на нее смотреть, так мой взгляд начинал расплываться и я входил в какое-то необычное для себя состояние. Было ощущение, что я как-то расширялся и смотрел куда-то внутрь себя и одновременно везде. В центре груди у меня возникало какое-то до боли знакомое, но совершенно не понятное ощущение.

Я больше не заводил с бабой Настей разговор об этой иконе, решив, что когда мне сильно захочется, то буду вспоминать эту икону, представляя как я стою напротив нее.

И вот пришло время уезжать домой. Когда я уже собрал свои вещи, баба Настя подошла ко мне и спросила – Ну так что на счет иконы? Не разобрался за чем она тебе нужна?

- Нет, говорю, не разобрался. Только какая-то внутренняя сила идущая у меня откуда-то из груди заставляет меня хотеть ее. Когда я смотрю на нее, то она возбуждает во мне какие-то необъяснимые, но будто бы знакомые чувства. Почему так я и сам не знаю. Но что-то очень хочет во мне забрать эту икону у тебя и повесить у себя на стенке в комнате.

- Ладно, говорит баба Настя, видно так тому и быть. Я ведь думала, что эта икона не тебе будет предназначаться, а Ленке. (Ленка, это моя двоюродная сестра, жившая в той же деревне в доме напротив. Она была старше меня на год.) Это ведь не просто икона. С этой иконой моя бабушка, а ей ее бабушка, а той ее бабушка, и так далее, передавала свой Дар. И я думала, что мне придется передавать ее Ленке. Но судьба видно распорядилась иначе. Ни Ленка, ни кто другой, кроме тебя, ни разу об этой иконе у меня не спрашивали.

Когда ты спросил о ней, это было для меня знаком. Я решила проверить тебя, не увлечение ли модой заставляют тебя просить у меня эту икону. Но вижу, что тебя судьба заставляет это делать. Вон как ты зажигаешься глядя на нее. Это она в тебе твой Дар ворошит, о себе напоминает, о своем предназначении. Видать по всему придется тебе этим заниматься.

С этими словами она вытащила из-за спины сверток, в котором была завернута эта икона. Повернула меня спиной, что-то проговорила не очень разборчиво, видно читала какой-то заговор, затем повернула лицом к себе, сказала, чтобы я трижды повернулся по часовой стрелке, и после того как я это сделал, взяла мою руку, и вложила в нее сверток с иконой. И при этом сказала – Бери и неси это по жизни. Пусть Бог помогает тебе в этом.

Когда она проделывала весь этот обряд, я пребывал в очень необычном состоянии сознания. Было ощущение, что я как-то расширился и стал полупрозрачным. Когда же она передала мне родовую икону, то меня будто пробило током. Будто какая-то молния прошла по всему телу и я расширился еще больше. Появилась такая легкость и ясность, каких мне до этого ни разу не приходилось испытывать, во всяком случае в сознательном состоянии.

- Присядь, сказала она, пусть установится. Сейчас пройдет. Это сначала так, с непривычки. Потом все пройдет и будет все, как обычно, только Дар останется. Будешь теперь его по жизни нести. Как говорится, от судьбы не убежишь, она тебя везде достанет.

Я какое-то время пребывал в этом состоянии, но потом, все понемногу стало успокаиваться и я вернулся к прежнему состоянию, или не совсем к прежнему, но более привычному.

Так произошла передача Дара определившего мою дальнейшую судьбу.

В общем-то я никогда не думал, что буду заниматься целительством и что буду лечить людей. С детства я хотел быть военным и готовился поступать в суворовское училище. В юношестве, я с большим увлечением занимался спортом, и подумывал стать профессиональным спортсменом, а затем тренером. Так же я был большим любителем музыки и очень хорошо разбирался в музыкальной аппаратуре. Одно время я думал, что возможно буду заниматься чем-то связанным с музыкой профессионально. Но, этого не случилось.

Некоторое время, в период моих увлечений музыкой, мне очень нравилось заниматься с электричеством и радиотехникой. И я некоторое время работал сначала электриком, потом электронщиком, а потом, Дар все-таки дал о себе знать. И дал неожиданным для меня образом.

Дата добавления: 2015-08-20